04:01 05.04.2016 | Все новости раздела "Народная партия"
Почему технократы не спасут Украину
Фрустрация понятна. Время идет, а особых кардинальных перемен в стране не замечается. Экономика, курс гривны, политические реформы, социальное обеспечение, образование и остальное по-прежнему оставляет желать лучшего, не говоря уже о неопределенных перспективах возвращения Крыма и пугающих перспектив возвращения Донецка и Луганска. На этом фоне претензии ко всем ветвям украинской власти справедливы и заслуженны. То ли они делают что-то не то, то ли что-то не так. Хотя, вполне вероятно, что делают они что-то не там, не в том контексте, не в той, как любят сейчас говорить, парадигме. Грубо говоря, например, лед — все та же вода, в сущности, но плыть баттерфляем по нему я бы не рекомендовал.
Я много и долго распространялся в предыдущих статьях о важности менталитета в определении путей социального и экономического развития страны, о том, что он может быть как самой проблемой, так и способом ее решения. Тут важно осознать, на какого коня наш способ мышления заставляет нас ставить, и куда, в результате, этот конь нас занесет. Мышление неотделимо от образа жизни, нашего восприятия действительности не только в ее отдельных проявлениях, а в общем, как таковой.
Поэтому, каждый раз, когда я разговариваю с родственниками или друзьями неканадского вероисповедания, после ритуальных вопросов о здоровье и погоде возникает такой неотвратимый диалог:
— А как там твоя дочка? Как учится?
— Не знаю.
— ??????? Как это не знаешь?
— Так и не знаю.
— То есть как это? Ты не знаешь, какие у нее оценки?
— Нет.
— Тебе что, совсем неинтересно, успевает твой ребенок или нет?
— Да, именно это я и хочу сказать.
— Ты что, хочешь сказать, что не контролируешь ее учебу?
— Боже упаси меня от этого!
— Нет, ну я совсем не понимаю — как можно так махнуть рукой на собственного ребенка? Ты совсем ей, что ли, не занимаешься?
Тут меня начинает доставать, и я начинаю злиться.
— Нет, я ее школьными делами не занимаюсь. Школа — это ее личная ответственность. И ответственность самой школы, которой я плачу налоги, и городского школьного совета, который я для этих дел избираю. Иными словами, образованием моего ребенка занимается достаточное количество людей, большинство из которых вполне квалифицированные специалисты, чтобы еще и я туда совал свой нос. Меня не интересует насколько хорошо дочка успевает. Мне достаточно того, что успевает. Если у нее появляются проблемы, которые только я могу решить — она идет ко мне, и я ей не откажу. Если у школы, в свою очередь, появляются проблемы или вопросы — школа контактирует меня, и мы вступаем в диалог. Пока все идет по умолчания нормально, зачем мне это знать? Какой урок я дам своим постоянным вмешательством в учебу дочери? Что это делается ради меня, а нее? Что она не достойна доверия в том, что делает? Зачем мне подменять своим контролем то, за что отвечают другие?
— Ты ничего не понимаешь, — обычно заявляют мне, — доверяй, но проверяй, ответственность других — это одно, а вот твой контроль — это главное.
Тут мы обычно разругиваемся и после этого не общаемся пару лет.
Подобным образом, когда речь заходит об Украине, вопрос решения ее проблем — это вопрос нахождения баланса между контролем и ответственностью.
Но для начала необходимо осознание как раз того, что контроль и ответственность не одно и то же. Контроль — метод, ответственность — объем, совокупность неких вещей или целей, сохранение или достижение которых является предметом деятельности человека. Контроль — понятие относительное, так как подразумевает только изначально известные параметры и способность его осуществления ограничена возможностями контролера. Ответственность — понятие абсолютное. Если мы не выполняем принятые, часто не сознательно, а по самому факту вступления в определенные отношения, на себя обязательства, будь это семья, работа и даже просто поведение в публичном месте, все упомянутые системы отношений перестанут функционировать как таковые. Именно поэтому современные общества основаны не на концепции контроля, а на идее ответственности — личной, должностной, общественной, не на принуждении, а на вовлечении.
Что, если судить по моему опыта общения с украинцами и информации, почерпнутой мною из украинских соцсетей и СМИ, является для многих если не враждебной уловкой, то бессмысленной абстракцией. Ответственность, утверждают они, даже несмотря на инициативу гражданских волонтеров и военных добровольцев, ни народу, ни державе не присуща, все наши проблемы из-за того, что не было и нет должного контроля как над властью, так и инакомыслящими, и если что необходимо сделать, так это еще больше усилить контроль кого-то над кем-то. И это рецепт грандиозного провала.
Почему? Потому что если контроль не полный — это лишь иллюзия контроля. А абсолютный контроль над обществом невозможен без двух вещей — страха и редукции, сознательного упрощения понятий и уменьшение ассортимента вещей, подлежащих контролю. Мы это и наблюдаем последние два года, в течение которых политические реформы часто воспринимаются, как всего лишь раздача жестоких наказаний политикам и чиновникам, экономика сводиться до уровня домашней бухгалтерии, неизменность курса валюты возводится в канон, противостояние с Россией сводится к чьему-то желанию/нежеланию воевать, и прочая, и прочая, и прочая. Страх побуждает искать виноватых, а упрощение комплексных причин позволяет свести все на личности. Вот этот или эта довели страну до ручки, а чтобы спасти положение, гадов нужно прижать, и все поставить под чей-то жесткий контроль.
Культурно и исторически украинское общество заточено под контроль сверху. Не только структурно, а просто психологически. Подобно хитрющему Винни-Пуху из советского мультфильма (полной противоположности своему наивному и туповатому английскому оригиналу) общество считает, что система у нее хорошая, но почему-то хромает. Общество не видит недостатков в самой политической системе, которая создавалась и развивалась в первую очередь как инструмент контроля над страной, притом с минимальной ответственностью контролеров. Обществу не нравятся персонажи, которые постоянно всплывают в органах власти, но связать систему полного контроля и ограниченной ответственности с их перманентным присутствием в высших эшелонах власти у него не выходит. Его вполне устраивает контроль сверху. Более того, если откровенно, людям, кажется, не хватает контроля сверху.
Практически все предложения и требования на сегодня сводятся к тому, чтобы президент, правительство или парламент контролировали не просто все детали, а само будущее. Требования разорвать договоренности, посадить одиозных личностей, повысить доходы, понизить налоги, отвоевать территории, отказаться от территорий, все они подразумевают контроль не только над процессом принятия подобных решений, но и над их последствиями. Неудивительно, что, поскольку ничего подобного без сильной личности и железного кулака не произойдет, так часто мелькают предложения разогнать все это дело, и установить просвещенную диктатуру с местным Ли Кван Ю или, если такового не найдется, просто обычного Наполеона. Даже Путина, но хорошего. Так проще. Как проще считать государство неким своеобразным бизнесом, которому только требуется хороший, непременно высокооплачиваемый менеджер.
Можно сколько угодно проводить параллели между государством и бизнесом, но вопрос стоит — каким бизнесом? Завод по производству болтов действительно требует четкой, даже тотальной системы контроля качества продукции, чтобы обеспечить полное соответствие стандартам. Сервис, помимо стандартов качественного обслуживания, требует гибкости и терпеливой работы с клиентом, иногда принятие убытка, ради сохранения лояльности покупателя. А для создания интеллектуальной собственности контроль часто просто-напросто вреден. То есть, чем больше требуется вклад человеческого характера и ума в дело, тем меньше требуется контроля над ним. Государство-завод уже было, и пока в стране был недостаток всего, оно худо-бедно справлялось с некачественной штамповкой всего на свете, от панельных домов до романов членов Союза писателей, удерживая все под жестким контролем. А вот государства-сервиса, не говоря уже о государстве интеллектуального инноваторства, не вышло. Потому что сервис и инновации в приказном порядке не проведешь. Им нужно, чтобы их оставили в покое, четко указав зону их ответственности.
Одной из причин успешных действий Вермахта во Второй мировой войне была значительная автономия в принятии тактический решений, предоставленная командирам на уровне взводов и рот. Видимо, исходя из предположения, что если человеку доверили нести на себе ответственность, то ему и решать на месте. Та же логика присутствует в западном отношении к членам профессиональных корпораций: инженерам, врачам, адвокатам. Уж если ты сподобился получить образование, сдать экзамен, пройти ординатуру, показать себя в деле, кто тебя в твоей профессиональной деятельности может контролировать? И зачем?
Если я контролирую тебя, я тем самым беру на себя ответственность за тебя, снимая ее с тебя. И, напротив, отдавая тебя ответственность, я освобождаю себя. Поэтому, скажем, если ты работаешь в сфере IT, ты будешь искать людей с необходимыми знаниями и опытом, и никогда не примешь на работу просто знакомого. Если, конечно, не собираешься сам за него делать его работу. И когда к тебе подходит такой «профессионал» и говорит, что не знает, как это сделать, ты имеешь полное право послать его подальше, потому что обязательное свойство любого профессионала — знать и уметь, особенно, если он хочет, чтобы оплата его труда соответствовала занимаемой позиции.
Как следствие, образование является важным фактором в системе, где вместо контроля над людьми, людям доверяют. Программисты MIT и адвокаты из Гарварда ценятся не по причине известности их университетов, а в той гарантии качества, которые эти школы дают. Выпускники высших школ с проверенной репутацией не нуждаются в переучивании на рабочем месте, не требуют постоянного контроля, их можно сразу же нагружать ответственностью за самые серьезные детали проектов, не беспокоясь, как бы чего из этого не вышло. Поэтому рекрутеры часто загребают студентов престижных вузов еще до получения диплома. Несмотря на то, что знания в век интернета доступны абсолютно всем, образование не везде одинаково поставлено, так как образование включает в себя больше, чем набор определенных знаний и навыков.
По мере того, как развивающиеся технологии вытесняют людей из все большего количества родов деятельности, индустриальный подход к организации общества, как некоего часового механизма, раз и навсегда составленного из точно нарезанных и подогнанных винтиков со шпунтиками, начинает неизбежно пробуксовывать. А сервисы с информационными технологиями любят независимость и очень не любят, когда им дышат на шею сзади. Парадигма централизованного контроля уступает месту разделенной, расширенной, децентрализованной ответственности. И удерживать все эту мешанину интересов и направлений можно только через то, что по-английски называется leadership (способность вести за собой и вдохновлять, что подразумевает харизму, так как в свободной стране любить себя не прикажешь) и people skills (навыки социального взаимодействия, способность, помимо всего прочего, слушать и слышать других), и не имеет прямого эквивалента ни в русском, ни в украинском языках.
Не случайно. Тут мы упираемся в проблему, которая стоит на пути всех украинских преобразований. Одни и те же вещи можно делать по-разному.
Когда-то я руководил любительской футбольной командой. Взрослые любители спортсмены, честно говоря, ад кромешный. Дети, те понимают, что они еще не состоялись ни как атлеты, ни как личности, и не особо выламываются. Взрослый мужик, каким бы криворуким и кривоногим он не был, считает себя великим знатоком и умельцем во всем. С возрастом становится только хуже. Значит, команда моя постоянно гавкается и грызется, пока я всклокоченной наседкой мечусь между игроками, чтобы как-то их угомонить. Посреди этого бардака, мой игрок, армейский капитан, заявляет мне: «Ты — хреновый лидер! Ты не в состоянии навести порядок в команде! Ты у нас в армии и дня бы не протянул!»
«Верно на 100%,» — я с ним охотно согласился, — «потому, что в армии ты, как офицер, можешь, в принципе сунуть любому рядовому гранату и приказать ему прыгнуть под танк. У меня же здесь 15 разгневанных мужчин, каждый из которых заплатил свои деньги, чтобы плохо играть за ужасную команду в хреновой лиге, и ни выгнать, ни отказать им в возможности выходить на поле я не могу. Они уже заплатили за услугу, и для них, знатоков футбола по телевизору, я ну совсем не авторитет. И нам всем придется с этим как-то жить до конца сезона».
Я, все-таки, человекус-советикус по происхождению, и неприказной авторитет, наряду с умением поддерживать нужный уровень социальных взаимоотношений, для меня и после четверти века в Канаде требует дополнительных сознательных усилий. Из нас, советских и постсоветских, выходят прекрасные математики и инженеры, но никудышние менеджеры. Мы не умеем слушать и слышать, только приказывать и наказывать. Даже медработники из нас не особо получаются, потому что в западной медицине половина работы медика состоит в коммуникации с пациентом. Медсестры и врачи постоянно с тобой говорят и слушают. Так же, как и политики, как и полицейские.
Этим, кстати, объясняется успех евреев и других этнических меньшинств в экономике и политике Украины. Или индийцев в Африке. Или китайцев в странах юго-восточной Азии. Культурно и исторически меньшинству приходится полагаться на умение находить общий язык с другими, качество, без которого ни в бизнесе, ни в политике не преуспеть. Способность общаться с любым человеком при любых обстоятельствах — отличительная черта успешных стран. Не обязательно интегрироваться или ассимилироваться, но вступать в контакт жизненно необходимо.
На западе, как известно, улыбаются все, но неискренне. Это правда. Человек из зоны своей ответственности дает визуальный сигнал, что он не враждебно настроен по отношению к вам, даже если он официант или прохожий. Ничего личного в этом сигнале нет. Как и в общепринятых в Канаде извинений по любому поводу или даже без повода. Люди поддерживают временный контакт, а не заводят дружбу на века.
В нашем же мире контроля, все приходится делить на своих и чужих. Иначе контроль не получается. Ему требуется не контакт, а четкая идентификация свой-чужой. Отсюда улыбка может быть только искренняя, слезы неподдельные, мы или влюбляемся до самозабвения, или ненавидим до исступления. Так украинцы 2 года назад влюбились в Запад, потом возненавидели предательский Запад, а Запад, на самом деле оставался, каким и был всегда, 50 оттенков только серого, не считая миллионов оттенков всех цветов радуги. Он и не подозревает, что его так эмоционально воспринимают незнакомые люди. Он вежливо улыбается и пожимает плечами.
В обществе, основанном на контроле, диалог не требуется. Более того, он мешает, так как постоянно привносит в дискурс какие-то новые, то есть по определению нежелательные, составляющие. Поэтому в одних странах историю изучают историки, а в других ее пишут соответственные министерства на злобу дня. Чтоб не было шатаний, вредных для контроля умов.
Сознание же, сформировавшееся на идее контроля, не замечает полутонов. Не топорная ТВ пропаганда влияет на умы, а сами умы охотно следуют логике, что то, что мы знаем, понимаем, иными словами как-то контролируем — хорошо, а то, что нам непонятно и незнакомо, что не поддается нашему контролю — плохо. И получается, что Запад не понимает Восток, потому что пытается мерить его в терминах западной разделенной ответственности и морального авторитета, а Восток, в свою очередь, пытается найти в мотивации Запада понятную ему идею абсолютного контроля в корыстных целях.
Предположение, что свободную, демократическую страну может возглавить технократ, или правительство технократов, и добиться результатов, несостоятельна. Современный демократический лидер — прежде всего коммуникатор. Так, к примеру, называли американского президента Рейгана, которого ну никак к технократам, да и вообще к хорошо образованным людям не отнесешь, — «Выдающийся коммуникатор». И каждый последовавший за ним президент США был, прежде всего, коммуникатором, владеющим people skills. И даже скандальному кандидату в президенты Дональду Трампу, при всей его взбаламошенности, в способности находить контакт с людьми не откажешь.
Можно пофантазировать и об авторитарном пути развития, где технократам будет раздолье. Но это уже было и называлось Советский Союз. Такой путь, возможно и даст передышку, не создаст критической массы критического мышления и свободы деятельности, необходимых для качественного скачка. Современная экономика — это, прежде всего, эксперимент, инновация, риск, ошибки, их изучение, и снова эксперимент. Диктатура, даже технократов, спасет страну от развала, как Ельцин и Путин сохранили Российскую Федерацию, но это будет все та же старая страна без особого будущего.
Как заставить Украину уйти от парадигмы контроля в парадигму ответственности? Для начала стоит принять концепцию того, что люди по определению свободны и способны отвечать за себя без принуждения и контроля, и убрать из повседневной практики администрации государства и жизни вообще любые превентивные действия по отношению к законопослушным гражданам. Когда мне указывают, через какие преграды приходится прыгать украинским бизнесам и какие интересные налоги наперед им приходится платить, не говоря же о коррупции, я не могу сдержать своего восхищения мужеством украинских предпринимателей. Но дело в том, что экономическая деятельность не должна становиться актом героизма. Для этого требуется политическое решение.
Но откуда взяться новым харизматическим лидерам, способным объединить страну и общество не указами и угрозами, а видением будущего, за которым пойдут все украинцы, независимо от этнической и религиозной принадлежности. Кеннеди и Обамы являются результатом политической системы, которая сначала дает возможность появиться таким лидерам, потом позволяет им набраться необходимого политического опыта, чтобы в конечном итоге безжалостно отсеять абсолютное большинство соискателей политического Олимпа. Украинская политическая система в ее настоящем виде просто не способна выдвинуть политиков с видением, потому, что она призвана определять административных начальников, а не национальных лидеров. Потому, что она создана и существует для контроля над людьми и ресурсами, не по злому умыслу, а исторически, но лучше от этого никому не станет.
Но менять систему придется. И сложность проведения в жизнь перемен состоит в том, что с точки зрения контроля, необходимые меры представляются контринтуитивными. Чтобы сохранить единство страны — необходимо разделить ответственность центрального правительства между местными администрациями и отдельными гражданами; чтобы включить экономику и поднять доходы — требуется уменьшить государственный контроль и участие в экономике, и снизить налоговое давление на средний и мелкий бизнес; чтобы предотвратить дальнейшее падение уровня жизни населения — нужно уйти от системы всевозможных субсидий.
Но для этого придется признать, что свободным может быть только общество с разделенной ответственностью, а если кого и стоит, в конечном счете, контролировать, то исключительно самого себя.
Дмитрий Бергер, Канада, для "Хвилі"
Обсудить новость на Форуме