02:15 06.10.2010 | Все новости раздела "Коммунистическая Партия Украины"
ГОВОРЯТ ДЕТИ ВОЙНЫ. В.М. ИГНАТЕНКО: РАНЬШЕ ДУМАЙ О РОДИНЕ…
Решила я написать воспоминания о минувшей войне, чтобы грядущие поколения имели представление о нашем загубленном детстве…
Валентина Игнатенко
Родилась я в 1931 году в райцентре Барановка Житомирской области. В 1932–1933 годах, будучи еще совсем крохой, испытала голод. Отец – инвалид. Работала (одна на всю семью) лишь старшая сестра. Младший брат Вадим учился в школе (впоследствии, будучи бойцом партизанского отряда, был смертельно ранен бандеровцами и умер в госпитале в Киеве двадцати лет от роду…).
Хорошо запомнила первую бомбежку, когда в небе летел самолет и из него сыпался… горох. Это я так думала. Брат сказал: «Это не горох, Валя. Это – бомбы». Я испугалась и побежала за хату, и вдруг страшные взрывы стали потрясать землю. Я ухватилась за угол дома, вжала голову в плечи. Когда же шум прекратился, и я осмелилась поднять глаза – увидела группу людей, бегущих мимо меня; разгромленные хаты, покосившиеся столбы с оборванными проводами…
Впоследствии, при малейшем звуке в воздухе мотора (а мы быстро научились различать, немецкий ли это самолет), – мы стремглав бежали в хату и прятались под кровать: так было надежней. В подушках часто застревали осколки…
Однажды после дождя мы, дети, вышли на улицу. Было солнечно, и мы принялись бегать по лужицам. Вдруг, откуда ни возьмись, самолет. Он летел очень низко. Мы стояли и удивлялись: почему при ясном солнце что-то отчетливо булькает по воде. Позже нам взрослые объяснили, что это немецкий летчик строчил по нас из пулемета. Мы чисто случайно остались живы…
Потом пришли немцы. В зеленой форме и в черной с закатанными рукавами. Я панически боялась черной – уж очень казалась мне страшной. Вскоре появились люди и вовсе в странной одежде. Это были националисты, пришедшие следом за немцами. Они вовсю пьянствовали и издевались над людьми. За укрывательство коммунистов и комсомольцев – пугали расстрелом. Однажды в одну ночь собрали, вывезли и расстреляли всех евреев. На другой раз также поступили с табором цыган.
С нами, украинцами, тоже не считались. Ходили по огородам, вырывали овощи, отбирали скот. А мы голодали. Огонь добывали первобытным способом. Ни электричества, ни спичек. И так – долгие четыре года.
В школу я не ходила: не было в чем. Дети же, посещавшие школу, изучали лишь закон божий. Помогая семье, таскала из лесу сосновые шишки. Мама ими топила, варила канзер, состоящий из одной только воды да перемолотых на самодельных жорнах зерен из колосков.
Был введен комендантский час. После восьми вечера выходить на улицу не разрешалось. За неповиновение – расстрел. На моих детских глазах одна женщина двинулась к соседке через дорогу. Она не услышала патрульного окрика: «Хайльт!» и через секунду была убита.
В 1942–1943 годах активизировалось партизанское движение. Ушел в лес и мой брат, хотя мама и сестра слезно отговаривали его. Он был одаренный музыкант, в школе руководил музыкальным кружком. Даже меня игре на гитаре успел обучить. «Мне стыдно сидеть дома, когда весь класс уже партизанит!» – сказал брат. Такое время было: «Раньше думай о Родине, а потом о себе».
Не столько немцы, сколько их прихвостни–националисты, постоянно кого-то выслеживали, что-то вынюхивали, устраивали внезапные ночные облавы. Если отсутствуешь дома – значит, в партизанах. В центре поселка установили ряд виселиц. Как-то зимой была вынуждена пройти мимо. Был страшный мороз, и тела повешенных на ветру гулко стучали друг о друга…
Стали забирать в Германию молодежь. Строили в шеренги, гнали пешком в Новоград¬-Волынский, цинично заставляли петь «Катюшу», погоняли нагайками и ружьями, как скот.
Брали юношей и девушек обычно ночью. Штыками шарили под кроватью, есть там кто или нет. Некоторым удавалось спрятаться и затаиться на дне ям.
Помню, как однажды партизаны обстреляли немецкую комендатуру, после чего немцы струсили, погрузились и куда-то уехали. Показательно, что прихвостней с собой не взяли, грубо сталкивая их с машин.
Утром 7 ноября 1943 года мы увидели на пожарной каланче Советский флаг. Но ожесточенная борьба еще продолжалась. Вскоре появились «каратели» – так их называли. Они дотла спалили центральную площадь. Подсовывали смолоскипы под крыши и поджигали дома. Всю ночь над Барановкой стояло зарево, и не было ни одной семьи, где люди не боялись, что их сожгут.
3 января 1944 года Новоград-Волынский был освобожден. Но фашист еще действовал! Через несколько дней неожиданно налетел немецкий самолет. Он сбросил бомбы на кинотеатр, откуда выходили дети. Многие погибли, были ранены. Помню девочку лет пяти, в считанные секунды оставшуюся без ноги….
Еще долгое время после войны я боялась самого звука летящего самолета, всякий раз стремглав неслась домой и пряталась под кровать.
Игнатенко с братом и старшей сестрой
После войны – в течение тридцати шести лет работала на телеграфе Новоград–Волынского узла. Воспитала двоих детей, троих внуков. Проживаю с мужем, отставником–прапорщиком. В последнее время много болею, уже без посторонней помощи не выхожу на улицу. Сказывается военное лихолетье, голодное детство…
ИГНАТЕНКО Валентина Макаровна,
Новоград-Волынский
Обсудить новость на Форуме