14:15 21.03.2008 | Все новости раздела "Яблоко"
«Мы отнимем у вас награды»
Чтобы сэкономить 90 тысяч рублей в месяц, Минобороны пытается отсудить у бывших курсантов Великой Отечественной их военное прошлое. А несогласных с этим питерский военкомат грозится лишить медалей
В феврале 2007 года «Новая газета» рассказала о мытарствах военных пенсионеров Санкт-Петербурга. Ветераны «обратили на себя внимание» чиновников после смерти 79-летнего контр-адмирала Ивана Паргамона, скоропостижно скончавшегося по дороге в городской военкомат. Он шел в военкомат — за справкой об отказе в выплате компенсации, которая была нужна для обращения в суд. Напомним, что военные пенсионеры тогда в массовом порядке отсуживали у государства недоплаченную им в 1995—1998 годах 25-процентную надбавку к пенсии.
В бесконечной очереди, которая дневала и ночевала (в прямом смысле слова) перед равнодушными дверями военкомата, Иван Паргамон числился 381-м. Ветераны, отстоявшие когда-то свободу и независимость нашей Родины, и на этот раз, хотя и с потерями (это в наше-то мирное и стабильное время), одержали победу — деньги по решению судов им выплатили.
Какой ценой досталась эта победа (с маленькой, конечно, буквы), мы не знаем. Да и никто не знает, включая МО РФ. Едва ли в бюджете военного ведомства найдется статья: «Компенсация за унижение и издевательство над защитниками Отечества». Хотя, может, и стоило бы ее ввести, а деньги для пополнения бюджета получать за счет наложения штрафов на военных чиновников. Первым в списке оштрафованных мог бы стать «начальник юридической группы» горвоенкомата Санкт-Петербурга майор юстиции Кирпичников…
Впрочем, людям подобного замеса никакой урок (даже исторический) не впрок. Очередной (который уже по счету?) пример тому — хамство по отношению к бывшим курсантам военных подготовительных училищ, которым упомянутый выше Кирпичников пытается доказать в суде (!), что у них не было боевого прошлого, не было войны… Чести и достоинства русских офицеров не было.
«Цена вопроса» — 500 рублей ежемесячной доплаты за участие в Великой Отечественной войне. На всю страну курсантов подготовительных училищ осталось 180 человек, умножаем 180 на 500 рублей — страна становится богаче, а строка о чести и достоинстве — не занесена в строку расходов армейского бюджета.
Виталий Ярошевский
Судебная коллегия по гражданским делам Санкт-Петербургского городского суда отказала капитану первого ранга в отставке, инвалиду второй группы Измаилу Познянскому в признании его участником войны.
Не был в 1944—45 годах, как считает суд, курсант Ленинградского военно-морского подготовительного училища Познянский на действительной военной службе! И его товарищи — из Ленинградского и Владивостокского училищ — тоже не были. А те из бывших курсантов, кто ранее добился признания за ними статуса участников войны, один за другим его лишаются. «Все эти решения мы или уже отменили, или отменим как ошибочные!» — заявляют в судах юристы городского военкомата…
Выходит, все, что было с этими стариками, — ошибка? Военная присяга, которую они все принимали в 1944-м, оружие, которое они носили, дежурства на военных объектах… Медали «За победу над Германией», «За победу над Японией» — ошибка? Их военная юность — ошибка?
Сегодня им доказывают, что они «устроились» в военные училища, чтобы жить посытнее сверстников, — там «паек был больше, чем у учащихся». Я не преувеличиваю: это говорил, выступая в районном суде, «начальник юридической группы» гор¬военкомата майор юстиции Кирпичников.
«Ты еще не родился, когда я уже закончил свою службу на флоте! — кричал ему на заседании коллегии городского суда Измаил Познянский. — Ты всю жизнь в военкомате штаны протирал — и ты будешь судить обо мне?»
А на другом суде другой представитель военкомата заявит старикам: «Вы еще пожалеете, что пошли судиться! Мы у вас отнимем незаконно полученный статус и заставим вернуть медали!»…
По закону «О ветеранах» к участникам войны — с соответствующими правами и льготами — относятся и курсанты военно-учебных заведений, служившие во время Великой Отечественной не менее шести месяцев. Между тем еще в 30-е годы в стране была организована сеть военных школ, куда принимали 15—17-летних. По закону «Об обязательной военной службе» 1930 года курсанты военных школ считались «состоящими в рядах Рабоче-крестьянской Крас¬ной армии в течение всего срока обучения». Обучение в этих школах считалось действительной военной службой. В 1937 году все школы назвали «училищами».
Военно-морские подготовительные училища, в соответствии с постановлением Совнаркома № 330 от 1 марта 1944 года и приказом наркома ВМФ Николая Кузнецова, готовили «кандидатов для поступления в высшие военно-морские училища». И закон не делал разницы между курсантами высших и подготовительных училищ — и те, и другие считались состоящими на действительной военной службе. Они носили личное оружие, подчинялись воинским уставам. Все училища содержались за счет сметы наркомата ВМФ, все курсанты получали одинаковое довольствие… Казалось бы, как отказать бывшим курсантам «подготовительных» в статусе участников войны? Оказывается, можно.
«Я пришел сюда, надеясь на справедливость…» — начнет Познянский свое выступление на коллегии городского суда (районный суд ему отказал).
«Давайте так: какой закон нарушен? Эмоции — это все лишнее», — оборвет его председательствующая.
«В деле есть уникальный документ, — попытается продолжить каперанг. — Это справка выдана курсанту военно-морского подготовительного училища. Там написано, что он пользуется льготами как военнослужащий! Такие справки давали всем курсантам, в том числе — нашего училища…».
«Это ваша справка? — перебьет его судья. — Нет? Ну и не ссылайтесь на справку, которая вам не принадлежит».
«У меня она была, но я, как и другие курсанты, свою справку отдал родителям, — начнет объяснять Познянский. — По ним семьи могли получить льготы по квартплате. Справка сохранилась только у одного, у которого не было семьи, месяц назад мы его похоронили…»
«Все ясно», — остановит его судья и даст слово майору Кирпичникову, который бойко начнет объяснять, что подготовительные училища — это все равно что Суворовские или Нахимовские, что никакого военного образования там не давали, а давали только аттестаты зрелости, и что по приказу наркома ВМФ их курсанты не состояли на действительной военной службе.
«Ложь! — скажут друзья Познянского, сидящие в зале, такие же, как он, бывшие курсанты, отдавшие флоту всю жизнь. — Нет такого в приказе! И ни в одном другом документе военных лет ничего такого нет! А аттестаты зрелости давали и тем, кто заканчивал «обычные», а не подготовительные училища, — это лишь подтверждение того, что, находясь на военной службе, люди получили еще и среднее образование».
Судьи этого уже не услышат, удалившись для принятия решения. Совещание продлится не более пяти минут, после чего Познянскому сообщат: «Решение районного суда оставить в силе, в жалобе отказать». А майор Кирпичников на мою просьбу о комментарии заявит, что у него «нет ни минутки», и быстрым шагом удалится из зала заседаний. Но через полчаса я еще застану его в здании суда — он будет докладывать по мобильному телефону о своей «победе». А когда мы встретимся в гардеробе, на мой вопрос — зачем вы боретесь с этими стариками? — он, убегая, ответит: «Это не ко мне!».
Пересказать все, что говорили ветераны после суда, не могу — газета таких слов не выдерживает.
«Да не 500 рублей доплаты по президентскому указу мне нужны, — скажет Измаил Познянский, опускаясь на скамейку (прихватило сердце). — Я им сразу сказал, что пусть они эти деньги в детский дом переводят. Мне важно, чтобы меня не лишали моего прошлого. Мне 17 лет было в 1944-м, я был призывником, — а теперь суд считает, что это была не военная служба? Что же, я, выходит, уклонистом был? Я бы хотел сегодня в школах выступать, агитируя за службу в армии, но что я школьникам скажу? Отдайте армии свои лучшие годы, а потом, когда вы состаритесь, государство вас «кинет» так же, как нас?».
«Это сговор судей и военкомата, — заявит другой бывший курсант, кавторанг Юлий Самойлов. — Нас всего 180 человек, курсантов подготовительных училищ, осталось сегодня на всю страну — а когда-то было 3600 человек. И все равно они на нас экономят — так финансовое управление Минобороны приказало…».
«Нашу судьбу решают те, для кого война была только на бумаге, — заметит каперанг Иван Колесников. — Но для нас она была настоящей! Они не понимают нас, не понимают, как 16-летние шли в бой. И берут тот закон, который им выгоден…».
Дело — не в выплате мизерных, с точки зрения государства, сумм для бывших курсантов (да и не за эти суммы они борются). Дело в том, что чиновники относятся к ветеранам (и вообще ко всем, кто пытается доказать свои права), в лучшем случае как к назойливым просителям, а в худшем — как к мошенникам, которые норовят обмануть государство.
Известно: наши законы многочисленны, противоречивы, обложены постановлениями, инструкциями, директивами, указаниями… Но каждый раз — и это уже стало принципом, чиновник ищет не закон, позволяющий ПОМОЧЬ гражданину, а закон, позволяющий ему ОТКАЗАТЬ. И преисполниться при этом гордости за то, что «защитил государственные интересы». Именно для этого прикладываются сверхусилия, ищутся любые зацепки, любые сомнения толкуются не в пользу человека, а в пользу государства.
Заметим: по этому же принципу суды и работники собесов делают все, чтобы уменьшить компенсации для чернобыльцев. В один день с «курсантским» процессом президиум городского суда срезал в полтора раза сумму компенсации, которой после трех лет мытарств добился Сергей Кулиш (об этом в прошлом году рассказывала «Новая газета»). Теперь его ежемесячная компенсация будет лишь в шесть раз больше, чем в 1997 году, — при том что за квартиру он теперь платит в 34 раза больше…
Вот и в делах бывших курсантов можно лишь только «восхититься» удивительной изворотливостью чиновников военкомата, жонглирующих терминами, номерами законов, постановлений Совнаркома, приказами наркомата ВМФ и директивами Главного управления кадров. И все для того, чтобы доказать, что бывшие курсанты не были военными, неправильно принимали присягу, неправильно получали медали и не имеют никаких прав на льготы…
Это надо видеть: и скучающие лица судей, и презрительные лица военкоматовских юристов. Им так надоели эти старики, пытающиеся доказать, что они сполна отдали свой долг стране.
Борис Вишневский
От редакции
Была Великая Отечественная война и была блокада Ленинграда. И тогда власть молилась на этих 14 — 17-летних курсантов подготовительных военных школ: на таких мальчишек, как герои публикации Бориса Вишневского — Измаил Познянский, Иван Колесников. Тогда их молодые жизни нужны были и нашей Родине, и нашей власти. Теперь, когда они стали стариками, — не только судьям они не нужны, но и майорам кирпичниковым, которые докладывают вышестоящему начальству об очередной победе над ветеранами. Логично: власти нужны для призыва новые 18-летние молодые души.
Военная власть вообще забывчива. Не помнит она не только времена Великой Отечественной — выветрились из памяти и афганская война, и две чеченских. И потому тысячи бывших офицеров по всей стране пытаются доказать, что они воевали, были ранены и могут претендовать на те нищенские деньги, что им выделило государство. Но наше государство судами не возьмешь — оно весьма эффективно защищает бюджетные деньги от просителей.
P.S. Я обратился за комментариями в Министерство обороны. Офицер из Управления информации мне сказал: «Мы обязательно почитаем и статью Вишневского, и ваш комментарий к ней. И обязательно обратимся в ГУК (Главное управление кадров). Ведь медали и удостоверения ветеранам давали на определенных законом основаниях».
Вячеслав Измайлов,
майор запаса,
участник боевых действий в Афганистане и Чечне
Обсудить новость на Форуме