Александр Гостев: Российский правозащитник Сергей Ковалев обратился с критическим открытым письмом к президенту России Владимиру Путину, председателю Центральной избирательной комиссии Владимиру Чурову и министру иностранных дел Сергею Лаврову. Этот документ обнародован на сайте "Права человека в России".

Ковалев протестует против практики отмены свободных выборов в России и обвиняет российские власти во лжи, "которой не верят даже ее сторонник". Мой коллега Андрей Шарый только что побеседовал с Сергеем Ковалевым.

Знаете, мне показалось как-то неестественным и немножко стыдным, что все понимают, что их водят за нас, что первые лица государства систематически и бесконечно лгут, и все молчат. Поэтому я взял и написал. А почему именно сейчас? Потому что недавно прошли выборы, совсем скоро другая комедия этого рода, преемника станем назначать. Уверяю вас, что это будет проконтролировано так же, как голоса в пользу "Единой России". Что за выборы, если мы знаем, кто будет следующим президентом?

Андрей Шарый: Почему вы на этот раз решили обратиться в одиночестве, вот такое личное письмо? Есть же правозащитное сообщество, ваши товарищи по партии "Яблоко". Почему вдруг решили сам это сделать?

Сергей Ковалев: Мне кажется, что это дело индивидуальное по своей природе. Я вообще плохой организатор. Если я подписываюсь вместе с кем-нибудь, то, как правило, это не мой текст, а кто-нибудь написал

Можно ждать разные реакции. Может быть, эта реакция будет довольно стандартной, просто игнорировать. Кто, в конце концов? Вот вы скажите что-то по радио, ну, "Эхо" скажет. А, вообще-то говоря, ни один телеканал вообще ни рта не раскроет, если только не возникнет специфическая кампания. Это наиболее вероятно. Но есть вероятность и другая: острота реакции, адекватная остроте написанного. И тогда естественно для человека, решившего это написать, не вовлекать подельников, что называется. Если кто-то захочет одобрить - и такие есть тоже - или одобрить коллективно то, что написано в этом письме, ради бога, это, так сказать, индивидуальный выбор.

Это традиция далекого диссидентства. Никогда в жизни я не предлагал никому ничего подписать. А это человек решал уже сам.

Андрей Шарый: Сергей Адамович, скажите, пожалуйста, чем вы объясняете то, что уровень гражданского сопротивления лжи, о которой вы пишите, о которой вы говорите, он ничтожно мал в нынешней России?

Сергей Ковалев: Чем я объясняю?

Андрей Шарый: Да.

Сергей Ковалев: А это наша традиция национальная. Это, если хотите, такой воспитанный - цинизм. Он ведь воспитывался у нас в стране не только после 17-го года. Посмотрите, как царь разговаривает с декабристами, и как они с царем разговаривают, это психологически очень интересно. Но это не единственное, я думаю, объяснение. Такая традиция не ввязываться в эти дела и относиться к власти, как к чему-то далекому и чуждому и не требовать от нее ничего, не дай бог, а, слава богу, если она тебе мешать не будет. Может быть, это в чертах национального характера, я этого не исключаю, кстати, но, во всяком случае, это долго и упрямо воспитывалось. И, между прочим, тут имела место и селекция. Как биолог, я понимаю, что такое селекция, лагерная селекция, лагерная и военная, и всяких иных, раскулачивания селекция. Понимаете, это же то, что профессиональный селекционер называл бы селекцией на провокационном фоне. Существует отбор. Существовал отбор. В сталинских лагерях работал и просто жребий, слепая судьба, но, уверяю вас, отбор тут тоже имел место. Все, что торчало немножко выше среднего уровня, аккуратно сбривалось и уж потомства точно не оставляло.

Андрей Шарый: Вы приходите к выводу, что "России нужны умные, смелые и очень добрые лидеры, которые смогли бы организовать решительный, спокойный, упрямый, непримиримый протест и не дать ему свалиться в кровь и коричневую чуму", я процитировал ваше письмо. Только сейчас вы дали очень пессимистический анализ того, что происходит в стране. Откуда возьмутся эти добрые лидеры, как вы считаете?

Сергей Ковалев: Знаете, это от нас с вами зависит. Как, откуда? А откуда взялся Андрей Дмитриевич Сахаров? Несмотря ни на какой отбор, несмотря ни на какую иллюминацию лучших генотипов, тем не менее, откуда-то это берется. Почти на грани чуда, что в такой задавленной стране возникло движение, хорошо вам известное движение 60-х, 80-х, которое на самом деле имело исторический результат. Я в этом совершенно убежден, направление перестройки не было бы таким, если бы не диссиденты так называемые. Это опосредованная связь, конечно, там Михаил Сергеевич вряд ли читал самиздат. То, что получилось, получилось в результате сложившихся обстоятельств, не только внутренних и главным образом не внутренних. Давление извне в сторону демократизации было очевидным и вот оно было в значительной мере результатом того, что в стране была нравственная, подчеркиваю, нравственная, не политическая, оппозиция.

Андрей Шарый: А сейчас возможно возобновление, регенерация этой нравственной оппозиции? Она существует вообще, кроме отдельных каких-то очагов, таких маленьких, остающихся?

Сергей Ковалев: Мне бы хотелось думать, что все-таки существует. Мне представляется, что единственное предсказание состоит как раз в том, что такая возможность есть, более того, что она будет использована в XXI веке. Страна в тупике. Из этого тупика нет выхода при помощи демократической процедуры. Выборы - все, это уже зачеркнутая вещь, зачеркнутая при этой власти навсегда. Вы не можете воспользоваться выборами. Выборы всегда будут такими, какими они прошли. Посмотрите внимательно на наше избирательное законодательство, ныне действующее, и посмотрите на внедренную практику административного ресурса так называемого. Они же не стесняются даже этот термин публично произносить. Слово "преемник" теперь, так сказать, получило право гражданства в выборах. Что это такое "преемник"? Вы представляете себе, чтобы в демократической стране вдруг сказали о кандидате в президенты, "преемник"?

Механизм демократический выхода из этого правового, нравственного, исторического кризиса, даже больше чем политического, перечеркнутый. Нет возможности. А революция с неизбежной кровью, не дай бог. И остается только одна, очень невероятно трудная возможность - возможность, если хотите (как я и написал в этом письме)... Перед нами путь Чешского народного фронта или "Солидарности", когда с нынешней властью разговор только один: позвольте вам выйти вон. Возможно это? Это невероятно трудно, но возможно. Мне кажется, что эта возможность единственная, потому что, если эта власть вдруг начнет возвращаться к демократическим выборам и откроет поле политической конкуренции, то она будет уже не эта власть. Эти ребята не для этого власть сосредоточили в своих руках и навязали нам все эти советские непрерывные властные вертикали сверху донизу и так далее.

Каталог "Государство и общество"