00:00 12.08.2009 | Все новости раздела "Яблоко"
Постсоветский синдром, или о преодолении «Доктрины беспредела»
Заметки, собранные в конце 2008 – начале 2009 г.г., и опубликованные на сайте “Europe’s World”
Виктор Коган-Ясный специально для сайта, 11.08.2009 г.
Конфликт России и Грузии, одновременно с намерением Грузии и Украины вступить в НАТО заставил многих в мире говорить, что постсоветского пространства больше нет. Но более внимательный взгляд позволяет сделать во многом противоположный вывод. Политическое пространство – это стиль жизни и образ мышления не в меньшей мере, чем геополитика, границы и маршруты трубопроводов. Оно не рвется даже военным противостоянием.
Последовательное отражение постсоветского феномена в конце первого десятилетия 21-го века потребовало бы очень много сил и места. Поэтому то, что я хочу высказать именно сейчас, будет схематичным и во многом односторонним.
Конфликт России и Грузии, одновременно с намерением Грузии и Украины вступить в НАТО заставил многих в мире говорить, что постсоветского пространства больше нет. Но более внимательный взгляд позволяет сделать во многом противоположный вывод. Политическое пространство – это стиль жизни и образ мышления не в меньшей мере, чем геополитика, границы и маршруты трубопроводов. Оно не рвется даже военным противостоянием.
Обычно, когда говорят об общности, имеют в виду позитивные стороны, например, общее развитие экономики, равенство в доступе к здравоохранению и образованию и т.п. Но негативные особенности и традиции тоже формируют своеобразную и существенную общность, которой неправильно пренебрегать и которую следовало бы пытаться преобразовать в возможный общий позитив.
На постсоветском пространстве СНГ и Балтии повсюду в той или иной мере в обществах наблюдается склонность к популизму, недостаток политической культуры, политическая недалекость.
Почти во всех государствах на территории бывшего СССР, несмотря на их ту или иную внешнеполитическую ориентацию, с очевидностью наблюдается пренебрежение принципами открытости общества, гражданская свобода не принимается органично и не воспринимается как естественное и необходимое средство развития. Демократические процедуры слишком часто понимаются как средство решения корпоративных, а не общественных проблем. Коррупция является одной из неписанных норм жизни общества. Коррупционная и административная зависимость судебной системы блокирует ее роль правосудия и средства разрешения конфликтов. По той же причине малоэффективны, лишены авторитета правоохранительные органы. Армия традиционно используется не по назначению и вне рамок военного права. Авантюризм и провокациии являются существенным фактором политики, вместо того, чтобы немедленно гаситься общей политической волей.
Современные европейские традиции были выработаны с огромным трудом после Второй мировой войны. Но в нынешних условиях, увы, вовсе не удивительны полностью выходящие за их рамки односторонние действия с отказом от легитимизации не только мировым сообществом, но даже хотя бы несколькими партнерами. Такие действия сопровождаются как массовыми и необратимыми нарушениями прав людей, так и очень опасными угрозами глобального характера.
Как гражданина России меня особенно беспокоит то, какую политику ведет наша страна. Самоизоляция, милитаризм и шовинизм даже в “смягченной” форме и даже если все это спровоцировано поведением и логикой других для нас абсолютно неприемлемы. Если Россия говорит Западу “вы нам показали бузину там-то, так мы вам такого “дядьку” сейчас выставим в другом месте, то это – опасный и разрушительный путь, безответственный в плане будущего страны. И победа, и поражение такого курса будут иметь разрушительные последствия.
Я думаю, надо ставить вопрос о том, чтобы объединить усилия всех, кто понимает опасность такой ситуации в движение за хоть сколь-нибудь справедливый и надежный мир и права людей. Возможно, следует создать независимый центр правового и политического анализа и прогноза по постсоветскому региону, который способствовал бы предотвравщению развития необратимых конфликтных ситуаций
Бывший СССР – территория крайностей, здесь берут пример со всего плохого, что происходит в остальном мире, и реализуют с особенным уродством, пародируя и передразнивая. (Когда, при желании, можно было бы и показать пример здравого смысла и благородства.) Отсутствие всякой традиции обратной связи общества и власти, гражданственной ответственности, приводят к неразрешимости нравственных и всех других общественных проблем. Слово “доверие” здесь существует лишь как предмет насмешек и передразнивания. Здесь процветает особый цинизм и пост-сталинское отношение к людям. Здесь телевидение понимается не столько как средство отражения реальности, сколько как способ ее «формирования». Здесь повсеместно агрессивность и примитивизация привычно воспринимаются как средство достижения успеха, будь то бизнес, внутренняя или внешняя политика.
Здесь и на массовом уровне, и особенно среди общественных лидеров стала нормой крайняя противоречивость высказываний и поведения. Это редко кого удивляет, редко побуждает задуматься о том, что в этом что-то не так. Такой стандарт поведения служит тому, чтобы вновь и вновь приучать к тому, что «жизнь надо принимать такой, как она есть» и что пытаться серьезно противостоять традициям беспредела – дело непродуктивное, опасное, а также и комичное.
Политические речи многих постсоветских лидеров в их непоследовательности малопонятны даже весьма циничным представителям западного истеблишмента. Там не понимают, что политики и чиновники могут осуществлять свою работу так, как поют под фонограмму подуставшие от жизни гламурные исполнители.
Несмотря на всю разницу в общественном устройстве постсоветских стран и независимо от того, какой геополитический выбор сделали их элиты, названные особенности в той или иной степени остаются общими для всех этих государств, будь то страны Балтии, или Украина, или регион Закавказья, или Россия, или даже Центральная Азия. В этом – парадоксальное психологическое «единство» постсовесткого региона, «доказательство» того, что постоветское пространство существует и будет существовать по крайней мере как общность стиля. И здесь я вижу мотивацию, почему значительный ряд проблем всего бывшего СССР следует решать совместно и почему внешний мир не должен отрицать существование постсоветского пространства, но должен стремиться лучше понять этот феномен.
Важно понимать роль и ответственность России. Несмотря на то, что сформированы весьма разные и конфликтные между собой геополитические векторы, стилистическая роль России и Кремля никуда не делась из психологии и остается очень существенной.
Именно “армии” кремлевского чиновничества задают тон и стиль вранья, абсолютно произвольного и непоследовательного толкования событий как прошедших, так и непосредственно сегоднящних, и за счет этого думают поддержать внутреннюю стабильность и мировое “вставание с колен”. Это политика и политическая философия, которую можно назвать “доктриной беспредела”. Потому что это не просто ложь, не просто ковбойтство и экспансия, но это на уровне идеи культ отсутствия всякой последовательности и всяких правил. Интересы государства приравниваются к интересам чиновников. С сильным оппонентом “бодаются” посредством дачи пинка кому-то третьему, который, прав он или не прав, но заведомо слабее. Всех надо приучить, что нас нужно и можно воспринимать такими и только такими, и тогда мы себя и свое отстоим, - вот так видится смысл этой опасной и своеобразной постсоветской идеологии, которая коренится в худших ракурсах советской истории и советского менталитета. Если ее не остановить, она принесет новые огромные беды прежде всего самой России, но, очень возможно, и окружающему миру. Преодолеть политику и философию беспредела – важнейшая общечеловеческая задача, которая касается всех.
Отношение к возможным конфликтам на постсоветском пространстве бывает связано как бы с воспитанным чувством долга: так надо, такая наша роль. В детстве нас приучали играть в «зарницу» - уходить в лес и стрелять из игрушечного пистолета в школьников из параллельного класса. Почему бы зарнице не быть для взрослых и с настоящим оружием, если «учителя» велели? Когда надо – начали, когда надо – закончили. И не столь уж существенна, а то и вовсе не обязательны сколь-нибудь очевидные и глубокие мотивы. Ничего личного. Просто так надо.
В мире есть ряд конфликтов, где противоречия сторон исторически, филососки, экзистенциально столь существенны, что разрешение их в рамках какой-либо политической философии, в рамках какой-либо долгосрочной стратегии взаимного мира и индивидульной свободы, - в принципе невозможно. При безоговорочных проитиоворечиях стратегию мира и свободы невозможно навязать. 85 процентов евреев Израиля и столько же арабов Газы видят жизнь взаимоисключающим образом. Что-то похожее – между Индией и Пакистаном. Никакая “европейская” идея сделать общую жизнь лучше глубинные противоречия там не снимет. Поэтому придется довольствоваться узкими, сиюминутными и тактическими решениями, далеко не все из которых рациональны с точки зрения стороннего либерального наблюдателя.
Даже в Европе ненависть при определении приоритетов общественной жизни берет верх над не то что над гуманностью, над элементарным разумом (Испания, Северная Ирландия, Балканы), и это несмотря на то, что свобода личности и интеграция единого экономического пространства признаются всеми как единственная гарантия развития и альтернатива массовому насилию. Любить ближнего и быть свободными людьми нельзя заставить принудительно ни кого-то в отдельности, ни народы в целом.
Но, иное дело, там, где конфликты еще только назревают, носят не фундаментальный, а многоплановый и “промежуточный” характер, где атмосфера еще не стала совершенно закрытой, - в таких ситуациях независимая мысль, наблюдение, рациональное вмешательство со стороны могут привнести свой очень необходимый позитивный импульс. Тем более – если конфликты не столько обостряются в силу своей внутренней природы, сколько раз за разом оказываются спровоцированы когортами амбициозного “начальства”.
Именно такова ситуация на пространстве бывшего СССР: ощущается катастрофичность, но еще не все потеряно, еще можно выработать такой мирный и “европейский” план для всех, который бы ни у какого ответственно мыслящего человека и ни у одного государства не вызвал бы огульного отторжения. Еще можно выстроить “рамки консенсуса” для всего постсоветского пространства, основанные на ценностях уважения к личности и закону, и затем пытаться постепенно практически продвигаться в этом направлении. Это крайне трудная, но пока еще не безнадежная задача.
Или – без конца “вставать с колен” и нарываться на подножки, или выбрать путь развития, мирного и максимально сбалансированного, который не приведет в царство благоденствия, но даст серьезный шанс избежать новых историчеких катастроф.
В 1990 г. Советский Союз и страны НАТО подписали в рамках ОБСЕ “Парижскую хартию для новой Европы”, в которой ставилась стратегическая задача создания “болшой Европы” от Ванкувера до Владивостока с тем, чтобы обеспечить реально доверительные и партнерские отношения всех суверенных субъектов этого связанного общими культурными корнями пространства в сферах прав личности, безопасности, экономики. Это был момент подготовки первой войны с Саддамом Хусейном, и тогда значение партнерства, доверия и единства политического подхода ощущалось очень остро лидерами всех ведущих стран. К сожалению, такой подход очень быстро был забыт. К нему можно вернуться, если только вернуть понимание стратегического смысла большого общеевропейского объединения и увидеть задачу такого объединения как неразрыность сферы безопасности и полноценного политического и экономического партнерства. Такое партнерство трудно достижимо, и его надо упорно формировать, стремясь и добиваясь установления общих базовых гуманитарных ценностей, а не имея в виду лишь тактические интересы бизнеса и чиновников.
Обсудить новость на Форуме