19:30 15.09.2016 | Все новости раздела "Яблоко"
Дмитрий Гудков: «После закона Димы Яковлева коллеги-депутаты говорят: «Нас как презервативы использовали»
// Sports.ru, Юрий Дудь,Сегодня
В преддверии выборов в Государственную Думу Sports.ru и «Яблоко» запускают рекламный спецпроект, в рамках которого Юрий Дудь будет интервьюировать лидеров партии. Спорта здесь почти не будет, зато насыщенных разговоров о том, как еще можно обустроить Россию, – с избытком.
Герой заключительного материала – Дмитрий Гудков. Он идет на выборы в составе «Яблока», а также ведет одномандатную кампанию в Северо-Западном округе Москвы, поэтому у жителей районов Щукино, Хорошево-Мневники, Покровское-Стрешнево, Митино, Строгино, Южное Тушино есть возможность проголосовать за него одного, а не только по партийному списку.
– У вас прошла серия встреч с избирателями. Самый смешной вопрос, который вам на них задавали?
– «На Красной площади проводятся гей-парады. Что это за безобразие?» Спрашивала бабушка, которая была на трех моих встречах и всегда спрашивала про геев. Я отвечал: «Хотите, я вам секрет открою? Гей-парады проходят не на Красной Площади. Они проходят за кремлевской стеной». Все смеялись.
Еще – «Как победить украинскую хунту? Что делать с «Правым сектором» (организация запрещена в России – Sports.ru)?» «Сейчас дам рецепт, как победить всех сразу. Приходите домой, берете пульт от телевизора, нажимаете большую красную кнопку – и все, вы победили. И хунту, и «Правый сектор», и всю Америку заодно». Такие бабушки, как правило, приходят по спецзаданию управ.
Но бывают и серьезные вопросы. Есть два американских экономиста – Аджемоглу и Робинсон, они написали книгу Why nations fail, на русский перевели – «Почему одни страны богатые, другие – бедные». Философский бестселлер. Пришел парень, который захотел обсудить эту книгу. Вокруг были в основном бабушки, они не очень врубились, но все равно интересно: Южное Тушино, простой двор, важная экономическая дискуссия.
– Встречи с людьми на улицах – это же калька с предвыборной кампании Навального на выборах мэра Москвы, ведь так?
– Это еще мой отец делал, Геннадий Гудков, когда в 2001 году избирался от Коломны. У него даже больше встреч было. С тех пор отменили одномандатные выборы, и все разучились участвовать в таких кампаниях. Но Навальный в 2013 году делал то же самое, да.
– За несколько месяцев вы провели 226 встреч. Сколько на это надо потратить денег?
– С учетом расклейки, работы координаторов, с учетом музыкантов – у меня перед встречей всегда полчаса играет музыкант. Или балалайка, или гитара, или скрипка – звучит очень круто. Каждая встреча – около 50 тысяч рублей. То есть на все – чуть больше 11 миллионов рублей.
– Откуда вы эти деньги берете?
– Пожертвования. Мы получили их около 2500. Много маленьких сумм – одна, две тысячи. Максимальный перевод – 800 тысяч рублей.
– Вы идете на выборы во второй раз. Что полезного в Думе – той самой, которую вы сами назвали бешеным принтером, – вы сделали за предыдущие пять лет?
– Первые полтора года мы пытались сделать из «Справедливой России» партию среднего класса. Поначалу у нас даже получалось. Депутаты выходили с белыми ленточками. Когда в Астрахани была фальсификация выборов мэра, а Путин выступал в Думе, вся фракция вышла из зала заседания, хлопнув дверью – это был достаточно смелый поступок.
Но после закона подлецов «Справедливая Россия» решила избавиться от Гудковых, Пономарева и вернулась в пул кремлевских партий.
– Почему так произошло? Кто струсил?
– Руководство – Миронов, конечно. Во-первых, была показательная порка, когда Геннадия Гудкова совершенно незаконно лишили мандата и уничтожили бизнес, который мои родители создали в 1992 году. Так показали всем депутатам, что с ними будет, если пойдут против системы. Миронову взамен на отказ от поддержки протестного движения предложили госфинансирование. И тогда был принят закон об увеличении госфинансирования всех партий, по нему денег становилось в два раза больше. В итоге все партии отказались поддерживать Болотную, Сахарова и прочие акции. Кнут и пряник.
Еще у нас была итальянская забастовка. Когда принимали закон о митингах, мы решили его остановить. Как это можно было сделать? Есть такой формат филибастер – это когда оппозиция вносит огромное количество поправок и каждую поправку выносит на обсуждение, затягивая принятие закона. Мы внесли 500 поправок. Шесть человек в Думе выносили их на голосование – по 90-100 на каждого. Их все, естественно, отметали, зато до 12 часов ночи обсуждались только наши поправки. Когда я докладывал поправку, надо было три минуты говорить. А я не знал, о чем они – просто не успевал ее посмотреть; и от фонаря говорил, хотя даже не знал, о чем там речь. Потом сократили время с трех минут до одной, в конце давали уже 10 секунд. Сами поправки были бредовыми: приравнять штраф к стоимости полицейской каски, запретить общественные работы при выше 10 градусов по Цельсию...
Это вызвало интерес у всех: за трансляцией из Думы одновременно следило 100 тысяч человек – такого не было никогда. Задача была затянуть, чтобы не дать принять закон в этот день. Был первый час ночи, к Думе пришли люди, чтобы нас поддержать.
Мы вышли с Мироновым, все хлопали и говорили: «Мы не Миронову аплодируем, а Гудковым и Пономареву». Думаю, Миронов в какой-то момент понял: если «Справедливая Россия» и правда станет партией среднего класса, быть ее лидером он не сможет. Он хотел сохранить контроль над партией и пошел договариваться в Кремль.
– День, когда в Думе вам было особенно стыдно?
– Стыдно было на Болотной, сразу после выборов. Там были лозунги: «Мы не голосовали за этих сволочей. Мы голосовали за других сволочей». Было стыдно, что выборы прошли нечестно и наша партия прошла, не потому что нас поддержали, а потому что никого больше не было.
– А вечер после принятия закона Димы Яковлева? С какими эмоциями вы покидали Думу?
– Эмоции такие: коллеги, которых я прекрасно знаю и которые прекрасно понимают, что этот закон убивает детей, все равно за него проголосовали. Проголосовали, потому что на них оказывалось давление. Я могу объяснить, почему они принимают репрессивные законы – чтобы сохранить контроль. Но когда они просто используют детей, это не вопрос политики, а этики. Закон шел с самого верха, людям выкручивали руки.
– Что это значит?
– Понятно, что с «Единой Россией», КПРФ И ЛДПР никаких проблем не было. Были проблемы с остатками «Справедливой России». Депутатов от бизнеса вызывали и говорили: «Закон идет от самого президента. Если вдруг вы посмеете его не принять, последствия будут самыми жесткими – и для бизнеса, и для мандата».
Я видел депутатов, которые на заседании фракции говорили: голосовать за такое нельзя, погибнут дети. А потом шли и голосовали ЗА. Один очень богатый мужик из Думы, не буду называть его фамилии, лично финансировал программы усыновления сирот по всему миру – вплоть до того, что голливудские звезды приезжали и собирали деньги. Тему он знал прекрасно – знал, что лишает детей будущего, хотя бы потому что многие болезни вроде синдрома бабочки в России не лечатся. И вот в один прекрасный момент ему сказали: или ты голосуешь ЗА, или мы уничтожаем весь твой бизнес к чертовой матери. Он проголосовал ЗА, а потом рассказывал, что какое-то время жена не разговаривала с ним. Он даже запил после этого…
– А зачем тогда идти в депутаты? Есть бизнес – занимайся им. Зачем лезть в политику?
– Потому что в России есть правила игры: если хочешь защитить свой бизнес, тебе надо быть поближе к власти. Иначе в любой момент этот бизнес у тебя могут отнять. Поэтому многие бизнесмены идут в Думу не чтобы лоббировать что-то, а тупо чтобы защитить свои предприятия. Один говорил мне: «Я был вынужден купить мандат. Иначе мое дело отобрали бы силовики».
– О, и сколько мандат стоит?
– По-разному. Мне говорили, что в «Единой России» – от 3 до 7 млн долларов. Но это не для политиков. Дума делится на две части: 1. Профессиональные политики, 2. Люди, которые числятся, но не появляются, и которых я сейчас встречу на улице и даже не узнаю.
Нет идиотов, которые не понимают, что они сделали, приняв закон Димы Яковлева. Я со многими в кулуарах это обсуждал. Коллеги-депутаты, которые за него голосовали, говорят: «Нас как презервативы использовали. Сейчас нас еще сольют и выкинут». В интервью они могут говорить все, что угодно. А на самом деле – переживают. Именно из-за этого закона. Потому что это не про политику, а про детей. Этим детям совершенно не нужны подачки, подарки, новый ремонт – им нужны родители. А самая подлость этого закона: перед усыновлением дети несколько месяцев общаются со своими будущими родителями, они к ним привыкают, они их ждут, они их уже любят. А потом – бац, и их не отдают. Дичайшая подлость.
– «В телевизоре все те же политики. Когда мне было 10 лет, я видел дебаты Зюганова и Жириновского. Прошло 25 лет и ничего не поменялось», – говорили вы. Лидер «Яблока» Григорий Явлинский 25 лет назад был в том же самом телевизоре. Чем он тогда отличается от Зюганова и Жириновского?
– Тем, что они в Думе, а он – нет. Они во власти – а он нет.
– Он был во власти.
– Он был в Думе, а не во власти. Он был там в меньшинстве. Более того, в 2003 году у «Яблока» украли голоса: их даже Путин поздравил с избранием, а потом выяснилось, что те набрали не 5 процентов, а 4,9 процента.
– И вы уверены, что голоса украли?
– Уверен. Были фальсификации. Чем еще отличается. Могу спросить вас: кого вы знаете из молодых политиков в КПРФ? Правильно – никого. В ЛДПР?
– Сын Жириновского.
– Ну, допустим.
А в «Яблоке» сейчас Рыжков, Шлосберг, Ширшина, Заякин, Гудков и другие. И Явлинский дал нам всем возможность участвовать в выборах. Ему сложно было это сделать, но он переступил через себя.
– Почему сложно? Ревновал?
– Нет, я просто знаю, как устроены партии. С ним на протяжении 20 лет работает команда. Там есть молодые люди, которые всю жизнь с «Яблоком», никогда его не предавали. И вот приближаются выборы, и они слышат: знаете, вместо вас мы возьмем кого-то еще. Это точно встречает сопротивление внутри партии.
– Вы говорите, что он подпускает молодых, но, когда в прошлом году выбирали председателя партии, Явлинский поддержал не того, кто был сильнее и вполне мог бы потеснить его на позиции лидера. Члены партии послушались и проголосовали против Льва Шлосберга.
– Понятно, все ждали, что изберут Шлосберга. Думали: когда выберут его, начнется какая-то новая движуха. А когда выбрали не его, все сказали: блин, ну что ж такое!
– Самая распространенная версия: на Явлинского надавили в Кремле, он не стал сопротивляться.
– Я тоже так думал. Но я спросил самого Шлосберга: «Лев Маркович, так или нет?» Мне все эти пять лет рассказывали: «Яблоко» управляется, «Яблоко» связано с Администрацией Президента. Я сам, честно, был настроен скептически. Но со Шлосбергом у меня сложились доверительные отношения. Лев Маркович ответил: нет, давления на тему председателя партии нет. «Я сам приходил к Явлинскому и спрашивал: на вас давят? Если давят, я готов сняться. Григорий Алексеевич мне ответил: Лев Маркович, вы меня оскорбляете уже самим таким вопросом».
Плюс мне подтвердили и другие источники, в том числе журналисты кремлевского пула – те, которые прекрасно знают, что обсуждают в кабинете Володина.
Второй аргумент против того, что «Яблоко» управляется кем-то от власти – это съезд и выдвинутый список. Перед съездом «Яблока» мне по всем каналам говорили: Кремль давит. Давили по поводу двух фамилий: берите в первую десятку кого угодно, кроме Гудкова и Шлосберга. Любого вписывайте, но их – ни в коем случае. Потому что Гудков в Думе никого не слушал, а Шлосберг стране рассказал про погибших на Донбассе десантников. Как получилось в итоге? И Шлосберг, и я в десятке есть.
Почему тогда Явлинский поддержал не Шлосберга? Лев Маркович очень независимый, а Явлинский, как и многие политики, думаю, хотел сохранить некоторый контроль над партией. Ни один политик не отдает власть. Власть берут. А Шлосберг никуда не ушел и остается влиятельной фигурой в партии.
– Чем занимается ваш отец?
– Помогает мне на выборах.
– Он закончил с политикой?
– Что значит закончил? Политика – это формирование общественного мнения. Он продолжает публиковать свои статьи на сайте «Эха Москвы», в других изданиях. Просто нет политики в стране. Поэтому ты можешь влиять на общественное мнение через публицистику.
– Писали, что в феврале 2014 года он купил квартиру в Лондоне за 2,5 млн фунтов. Это правда?
– Нет, неправда. Когда у него уничтожили бизнес, он пытался вкладывать деньги в что-то новое. Куда вкладывал – туда приходили с проверками. То, что осталось от бизнеса, надо было куда-то вложить, но здесь это делать невозможно. Друзья нашей семьи предложили инвестиционный проект за границей. В Лондоне строится новый дом, там продаются паи. То есть ты вкладываешь на одном этапе строительства, продаешь на последующих и на проценты живешь. И вот он вложил туда около 200 тысяч фунтов, это примерно 10 процентов от квартиры, которая действительно стоит больше 2 млн фунтов. Это не чтобы жить там или уезжать. Это чтобы хоть что-то заработать.
– Хиллари Клинтон как-то сказала: «Путин был сотрудником КГБ. У него по определению не может быть души». Согласны?
– Да черт его знает. И какая разница? Неважно, есть она у него или нет. Он должен гарантировать исполнение конституции. Личные качества не важны.
– Ваш отец тоже много лет работал в КГБ…
– В КГБ работают разные люди. К сожалению, есть ярлык: если люди работали в органах, то они одинаковые.
– А разве не так? Одна из задач спецслужб – истреблять личность, так людям проще выполнять приказы.
– Это миф. Это все равно что судить про всех журналистов по Дмитрию Киселеву. Мой отец работал в контрразведке, ни к каким внутренним репрессиям это не имеет отношения. Еще там есть люди, которые под прикрытием внедряются в террористические организации. Еще есть Александр Лебедев, который долгое время финансировал «Новую газету». Я вам так скажу: многие люди из спецслужб, которые действительно рисковали жизнью, к Путину негативно относятся. Они считают: из-за него дискредитирована вся служба.
– Вы во время предвыборной кампании говорите: надо тратить меньше на силовиков. Если вы придете к власти, что будет с, извините, обороноспособностью страны?
– Все будет хорошо, очень даже хорошо.
– Ну вот полезут к нам сейчас через лишившийся лидера Узбекистан бородатые парни из ИГИЛ (организация запрещена в России – Sports.ru). Что мы будем делать?
– Если у нас будут такие полковники полиции, у которых дома лежит 9 миллиардов рублей, никакой обороноспособности у нас не будет. Смотрите: у нас есть полиция, ФСБ и теперь Росгвардия. Их 380 тысяч человек, они дублируют функции полиции и ФСБ – зачем нам такая Росгвардия нужна? На силовиков тратится 30 процентов бюджета, на медицину – 3 процента, на образование – 3,5 процента. Что это за бред? Если в семье больной ребенок, а старший вот-вот пойдет в школу, семья не будет покупать старшему замок, решетку, двух охранников и еще два автомата. Должно быть разумно. Но там сердюковы, захарченки и прочие, разворовывается куча бабла. Деньги не доходят до обороны. У нас же резиновые танки…
– Что, простите?
– Резиновые танки – видели репортаж? Вместо обычных танков делали резиновые, чтобы показать, что у нас много вооружения. Или списывают оружие с пометкой «вышло из строя». При этом этого оружия могло никогда не быть. Или его могли продать куда-нибудь. Вообще военно-полицейский бюджет – самый секретный. «Мы потратили это на танки» – а потом как в шутке про письмо Петру Первому и строительство кораблей. Не знаете? Петру писали: «Получили сто рублев, на постройку кораблев. Девяносто три рубли – прое...ли и пропили. Напишите нам ответ, – строить дальше али нет?»
– На что вы живете?
– На зарплату депутата. И кое-какие семейные накопления. У меня же два кредита – на квартиру и автомобиль.
Обсудить новость на Форуме