12:00 29.03.2013 | Все новости раздела "Справедливая Россия"
Интервью Сергея Миронова «Фонтанке.ру»
Сергей Миронов: Одна треть депутатов Госдумы занимают не свои места
На вопросы директора Агентства журналистских расследований, писателя Андрея Константинова отвечает лидер партии «Справедливая Россия», депутат Госдумы Сергей Миронов.
– Сергей Михайлович, первый вопрос у меня простой: есть ли что-то такое, что бы вы именно сегодня, в воскресенье, когда мы с вами встречаемся, хотели бы сами сообщить, потому что считаете, что это очень важно? Или я начну со своих подготовленных вопросов?
– Давайте начинайте вы. Это не для интервью, но, понимаете, просто замучили с просьбами комментариев по поводу смерти Березовского. Потому что про покойников ничего плохого говорить нельзя, а хорошего – не хочется, да и нечего. Отбиваюсь ото всех этих комментаторов, так и сказал им, чтобы написали: «Миронов сказал, что на Руси о покойниках плохо не говорят, а хорошего сказать не могу. До свидания!» Но это не очень важное, а я думал, что вы затронете другую тему…
– ...Криминала?
– Нет. Тему Гудкова, всей этой шумихи. Всего, что там происходит в партии. И я свою точку зрения на все это скажу.
– А я вас по поводу Березовского хотел все же спросить. Не о нем самом. Я не могу сказать, что это фигура «моего романа» и что он как-то сильно мне интересен... У меня, скорее, другой вопрос. Я достаточно много слышал комментариев – и по «Эху Москвы», и по трем основным федеральным каналам нашего телевидения. И меня удивляет, что о нем все говорят если и не комплиментарно, то все равно чуть ли не с уважением. То есть я не слышал ни разу, чтобы сказали о нем - «вор, авантюрист, человек беспринципный, аморальный, любивший только самого себя». С чем это связано? С тем, что у нас православная страна и есть уважение к покойнику? Или это что-то другое?
– Я могу только предполагать. Думаю, что больше с первым связано, с православными традициями.
– Но он православным не был.
– Это да. Но мы-то когда людей спрашиваем на Руси, то они, естественно, эту традицию помнят. Я абсолютно убежден, что если бы Березовский был жив и был бы по его персоне какой-то информационный повод, то комментарии были бы намного жестче и там наверняка были бы те слова, о которых вы сейчас сказали. Хотя мне кажется, что та демонизация Березовского, которая шла на протяжении определенного времени, она своей цели достигла. Потому что вот его уже и нет, а люди говорят: «Вот там – Березовский, лучше его не трогать...» Думаю, что есть и такая подоплека, но скорее все же – первое.
– Хорошо, до того, как Гудковых... Я почему смеюсь? Потому что не очень хотел на эту тему говорить...
– Можно и не говорить. Потому что я уже столько комментариев по этому поводу дал! Более чем достаточно...
– Я вам просто скажу такую вещь: в свое время, когда Гудков начинал какое-то движение, он через своего близкого человека в Питере прислал мне приглашение – вместе с ним куда-то пойти, и я, особо не раздумывая, сказал, что не буду этого делать, потому что мне это неинтересно. Я не хотел его обижать, просто мне действительно было неинтересно. Я понимал, зачем я ему, но не понимал, зачем он мне, грубо говоря. И вообще, я не хотел в политику втиснуться. У меня и до этого было много шансов, но я не воспользовался ни одним из них. Я о другом хотел спросить... Я – человек не политизированный, но следящий за происходящими процессами. При этом я никоим образом не отношусь ни к оппозиции, ни к власти. Опять же не секрет, что во время президентских выборов мне предлагали стать доверенным лицом Путина, и так получилось, что я отказался. Говорю именно – так получилось, потому что я не знал, какое решение приму. Предложение было сформулировано в такой странной форме, что у меня просто выбора не оставалось, кроме как отказаться. Там было сказано так: «Дайте согласие, а что надо будет делать, вам через неделю объяснят»...
– ...Узнаю подход...
– «...Я не подписываю пустые протоколы» – «А вы что, Путину не верите?» Вот какая-то такая странная стилистика. Я могу верить Путину, могу не верить, но уж точно не верю его помощникам, которых не знаю и которые мне через неделю будут рассказывать, что я буду делать, а я уже заранее должен на все согласиться... Я к чему всю эту преамбулу рассказываю? К тому, что у меня сложилось впечатление, что в нашем обществе, точнее, в нашей стране все получается, как в басне про лебедя, рака и щуку: все – в разные стороны и все, в основном, с благими целями. Власть – исполнительная и законодательная – в одну сторону, церковь – в похожую, но не совсем в ту же самую, общество как-то по-своему смотрит на все эти вопросы, а народ, который попроще, тот вообще от всего этого в этаком обалдении находится. И сказать, что эти сегменты совпадают в тренде и в едином порыве куда-то движутся, невозможно. Притом что какую-то логику у каждого понять можно. Вот вы мне можете объяснить, отчего у меня такое впечатление? Мне бы очень хотелось, чтобы меня разубедили, потому что мне тоскливо от таких выводов...
– Я думаю, что такая точка зрения более чем имеет право на жизнь. Главное здесь в одной простой вещи – никто не заявляет конечной, понятной и ясной цели. Например: мы хотим построить современное, суперкапиталистическое государство, которое будет конкурентоспособно, при этом мы будем стараться не забыть народ. Или: мы строим мегакапитализм. Или, наоборот, социализм, мы хотим общество благоденствия для всех... Но этого же никто не говорит! Все делают что-то, при этом все знают истину: что ветер не будет попутным, когда ты не знаешь, в какой порт идешь. Это я сейчас говорю о власти. А если взять оппозицию, то там так: Путина – долой! Ну, хорошо – «долой». А дальше что? Что будете делать? А вот мы Думу переизберем. Хорошо, но Дума – это инструментарий. Для чего все это делать? Тишина, ни у кого ответа нет. Мне кажется, что это – самое главное. Потому что уже прошло двадцать лет после того, как у нас закончилась эпоха Советского Союза. Когда была цель. Наша цель была — коммунизм, потом – социализм с человеческим лицом... А дальше – никакой цели.
– А в чем причина?
– А причина в том, что тот, кто объявит цель, должен действительно понимать, что он берет на себя ответственность (и моральную в том числе), и он должен действительно хотеть достижения этой цели. Но ведь известно, что у многих наших людей во власти принцип «после меня хоть потоп и трава не расти». Большинство российских чиновников (причем вы упомянули помощников, которым не верите), так вот, большинство тех, кто сидит и якобы транслирует некую миссию и поручения с самого верха, у них психология очень простая: я сегодня здесь, мне повезло, попробую здесь укрепиться, порешаю свои задачи… Он думает о том, что он от этого получит, а не о том, что стране может дать. К счастью, есть и такие редкие люди, которые пытаются что-то сделать, оставить о себе какой-то добрый след. Но так как никто из руководства страны не продвигает какой-то идеи и не ставит какую-то конкретную цель...
Вот нас, например, называют популистами – я говорю о партии «Справедливая Россия». Нас ругают за то, что мы не боимся слова «социализм». Потому что мы считаем себя социал-демократами. Мы не коммунисты, мы в заветы Ленина и Сталина не верим, но мы считаем, что в России социал-демократия и социализм вполне приемлемы и, более того, будущее социалистическое общество – справедливое общество. Вот такую цель мы ставим. Нас за это ругают, нас за это очень не любят. Нас тыкают носом, что у нас якобы нет программы, нет цели. Но в отличие от других партий мы как раз в нашей программе прямо в преамбуле, первыми словами эту цель и зафиксировали. Многие не хотят этого замечать, потому что это такой немой укор тем, кто такие цели не ставит. Можно всем говорить о демократическом обществе, но это – инструментарий, а вот с точки зрения целеполагания, постановки цели этого никто не делает. И вот поэтому и возникает ваше ощущение лебедя, рака и щуки, это совершенно очевидно. Сегодня у каждого есть своя какая-то маленькая целюшечка или даже цель, и очень часто она меркантильна и замыкается на какие-то частные интересы какой-то группы олигархов или чиновников либо партии монополиста «Единой России», как я их ласково называю – «профсоюза бюрократов». Вот, мне кажется, в этом вся причина.
Если вы обратили внимание на последнее послание президента Федеральному Собранию в декабре 12-го года (лично я некий семантический анализ сделал), то там вообще впервые появились такие слова, как милосердие, справедливость, сострадание, русский народ. Слово «культура» 11 раз было произнесено. Путин цели не поставил, но по крайней мере попытался говорить о каких-то моральных ценностях. То, о чем 20 лет никто не вспоминал: только цифры, голая меркантильность и какие-то прагматические достижения каких-то параметров...
– С чем это связано? Он что, не понимает важности этого и опасности неуделения этому внимания?
– Я бы сказал, не понимал до последнего времени. А везде все прогнило, коррупция, чиновники вороватые... Он же в бешенство приходит, когда приезжает на свое любимое детище – сочинские объекты. Ему сказки рассказывают, что там все замечательно, а он видит, что там ничего не делается, там тоннели строят, которые рассыпаются... И он понимает, что, сжав зубы и вбухав туда в 5 раз больше денег, чем планировали, мы Олимпиаду проведем.
Вспоминается Великая Отечественная война, когда наши связисты зубами сжимали провода; знали, что застрелят, но зубами держали. Так вот если все, сжав зубы, напрягутся, то мы проведем Олимпиаду на должном уровне. Но после этого «релакс» наступит. И я убежден, что любимец публики краснодарский губернатор Ткачев ровно до Олимпиады побудет на своем месте, потом его «на повышение уберут», а потом мы начнем узнавать, что случившаяся Кущевка – это весь Краснодарский край... И Путин приходит в бешенство и начинает понимать, что нельзя требовать от людей, когда до этого все задачи – очень меркантильные и все живут на откатах и никто не говорит о каких-то моральных ценностях, о самосознании народа, о каких-то высоких целях...
– Но почему? Я смотрю на Путина, и он мне не кажется глупым или дремучим человеком. Я слышал, что он не слишком большой книгочей, но, наверное, было бы и не очень правильно, если бы руководитель такой большой страны зачитывался книгами днями напролет. Но есть вещи, которые абсолютно очевидны для человека, который окончил университет, что основная задача любой элиты, и политической, и элиты в сфере культуры и науки, – это подавать нравственный пример. Это основная функция элиты, и если она ее не выполняет, то у народных масс начинает возникать ощущение, что элита зря занимает это место.
– Вы сейчас навели меня на одну мысль... Вот вы вспомнили о том, что Путин окончил университет, а я вспомнил о том, что он – офицер. А почему вспомнил? Потому, что в армии есть очень хороший принцип: «Делай, как я!» И вот многие годы Путин демонстрировал этот принцип. В хорошем смысле «делай, как я»: я – способный, я там работаю, здесь я – для страны, я – сжав зубы... А когда он видит, что все делают все совершенно по-другому, то понимает, что этого мало. Что надо заставлять обращаться к каким-то истокам. Не случайно он отметил эти духовные скрепы.
Духовные скрепы... Да, я помню это выражение. Это — важно. Эта тема не только для нашего разговора важна, мне кажется, что она для страны в целом важна.
– Недавно смотрю наши новости, где-то со смехом, где-то без, и слышу про то, что принц Гарри пакует свой рюкзак на военной базе в Афганистане: закончил там полугодовую службу, послужил, пострелял, кого-то застрелил, наверное... И все это – между прочим. А пример-то какой хороший! И сразу возникает вопрос: а наши-то принцы? Где они? Если они есть, то почему нам их не показывают? Если их нет, то почему не задумываются, что есть такой принцип «делай, как я»?
Опять-таки кстати этот «антимагнитский закон», «закон Димы Яковлева». У нас много споров было в эфире, и я всегда говорил, что мне очень не нравится, когда наших детей усыновляют в другие страны, есть в этом что-то унизительное. (Я недавно был в Азербайджане, там нет вообще детских домов, там как бы это вообще невозможно.) Но, с другой стороны, у нас сложилось, как сложилось, — большое количество разных детей от нехороших родителей, которые наградили их разными нехорошими генами, нехорошим здоровьем... И надо как-то им помочь. И им обрубили возможность усыновления за границу. Опять же, всякое бывает... Но вот патриарх Кирилл в рождественском послании говорит: надо усыновлять. Но он говорит это медсестрам, инженерам, простым журналистам. А где наша элита, которая должна показать пример? Многие из них – состоятельные люди, которые могут это сделать. Ну, ладно, ты не будешь настоящим папой, ты просто дашь свое имя и создашь специальный детский сад для двух-трех детей с ограниченными возможностями... Где же здесь это – «делай, как я»?
Я не пытаюсь укусить или зацепиться. Я искренне не понимаю – почему так? Ты – такой человек, и ты не можешь собрать всю олигархию, стукнуть кулаком и сказать, чтобы завтра все «по трое дебилов» усыновили? Вот этого я не понимаю. Как вы это объясните?
– Коль скоро вы затронули «антимагнитский закон»... Дело в том, что, как и вам, мне никогда не нравилось, что мы вынуждены отдавать детей за рубеж, что мы сами не можем им обеспечить существование. Кстати, когда шел закон (соглашения с Америкой), то я голосовал против, так как мне это никогда не нравилось. Потому что я занимался этими проблемами. Патронатами, патронатными семьями, которые ликвидировали, и я считаю это вредительством.
Вот маленькие примеры. Кого хотят усыновить в России? Как можно меньшего по возрасту, лучше – грудничка. Что бы он и не знал, что он приемный. И это понятно. Но как быть с подростками, с больными детьми? Двенадцать-тринадцать-пятнадцать лет – они уже с характером, их никто не хочет усыновлять. И тут – патронатная семья. В Москве есть детский дом № 17. Это была базовая площадка по патронату. Что это такое? Это когда семья берет ребенка на воспитание в семью, но берет пополам с государством. Причем не только материально. Все время на службе психолог, социальный работник, педагог. В любое время приезжают эти профессионалы, которые помогают семье. И ребенок в любое время может позвонить им сам. И вот однажды мне показали такую семью. Пожилая женщина, а с ней 4 девушки от 17 до 21 года. Пять-семь лет назад она взяла четырех девчонок из детского дома. Не девчонки – оторвы. Воровали, курили, жили половой жизнью. Они сами мне рассказывали, какими были. А она взяла их на патронат. И через любовь и с помощью этих специалистов показала им другую жизнь. И сегодня это — нормальные девушки, женщины, будущие матери. Потому что увидели человеческую любовь.
В девяноста случаях из ста патронатная семья усыновляла и давала фамилию. В остальных случаях ребенок хотя бы не жил в детском доме. Он социально адаптирован. Он знает, как готовится еда, как ходить в магазин.
Когда пошел «антимагнитский закон», там была здравая идея. Коль скоро парламент одного государства заявляет, что каким-то людям он запрещают въезд в свою страну, это – политический демарш. Когда появилась эта поправка относительно детей, я сразу сказал: «Коллеги, не надо этого делать. Это – отдельная проблема...»
– Я знаю, что в Государственной думе достаточно много людей высказывали несогласие. Но я и понимаю ситуацию, когда единодушно проголосовали. Тут надо было либо единодушно голосовать против, или солидарность высказывать.
– А вот многие не понимают, что надо было продемонстрировать, коль скоро аспект — международный.
...Но вы меня сейчас еще на одну тему вывели. Хотя не знаю, стоит ли об этом говорить... Начиная с 1996 года я помогаю нескольким десяткам семей. Вначале это были только петербургские семьи, когда я был местным депутатом. Семьи, как правило, такие: мать-одиночка, ребенок-инвалид. Сейчас у меня депутатский оклад большой, 132 тысячи рублей в месяц. И я постоянно посылаю денежные переводы. Мне жалко людей, и я им помогаю. Кому-то деньги, кому-то оплачиваю телефон. Посылал семьям ветеранов, но вот они умерли, а дети тоже уже пожилые, и я продолжаю это делать теперь для них. Уже семнадцать лет. И не афиширую это. Просто таким образом стараюсь решить эту моральную проблему «делай, как я».
– Ну, если об этом никому не рассказывать, то «делай, как я» не получится.
– Но я стараюсь о таких вещах не говорить... Самое любопытное, что большинство людей из этих нескольких десятков человек я никогда не видел. Но люди всегда благодарны. Девочка одна, у нее ДЦП с детства. И другим я помогаю много лет и считаю, что это нормально. И даже мои коллеги не знают об этом, просто знают, что я кому-то оказываю разовую помощь... Но я так думаю: ну не напечатаю лишнее количество листовок, ну и ладно... У меня, когда я в Питере работал, была такая папка, она называлась «папка «Незнайка». Помните, Незнайка хотел делать добрые дела? И вот мы тоже, когда получали ответные письма на наши добрые дела, складывали их в эту папку, до сих пор там лежат...
– Мы сейчас живем в такое время, когда человек, общество воспринимает все не так, как оно есть на самом деле, а через тот информационный фильтр, который ему подали. Человек же не бывает реально на заседании Совета Федерации, Госдумы. И даже если он не доверяет телевидению, в него все равно входит этот посыл – и духовные скрепы общества, и воспитание какое-то. А воспитание и в нашей стране, и в других идет по двум основным направлениям. Одно – информационное, другое – художественное. Когда через какие-то вещи художественного содержания, через театры, кино посылается людям нечто. И неделю назад, когда вся страна обсуждала приходящие с Кипра новости... У вас там, кстати, ничего не пропало? Нет? Все в порядке?
– У меня нет счетов.
– ...Я очень много бывал на Кипре. И вы знаете, у меня была мечта – а может, домик там? Если будут деньги, то, может, купить? И много лет такая мечта. Домика нет, и я переживаю, потому что мечта разбилась... Так вот, когда пошли новости по Кипру, я обратил внимание (несмотря на весь ужас разбившейся мечты) на новость, которая пришла из Турции, хотя на нее никто внимания в тот день не обратил. Корреспондент НТВ Руслан Гусаров (талантливый парень, десантник в прошлом) рассказывает о турецком сериале, который называется «Великолепный век». А я тоже слышал об этом сериале, потому что видел диски, которые продаются во всех DVD-магазинах, а также то, что этот сериал в топ-позициях: первый сезон, второй сезон...
А корреспондент рассказывает в сюжете о том, как играют актеры. И тут говорит, что сейчас идет 4-й сезон съемок и что вообще этот сериал успешно идет в 45 странах. В том числе и в России по телеканалу «Домашний». И я думаю: почему я так напряженно смотрю этот сюжет? Что мне не нравится в этой истории? И вдруг понимаю. Что мне не нравится то, что я не знаю нашего сериала, который идет в 45 странах. И мне не нравится это не потому, что у меня такая русопятская позиция «русские впереди планеты всей». Нет, мне не нравится это достаточно прагматично.
Понятно, что сейчас в мире идет глобальная конкуренция смыслов. Смыслы выражаются на разных носителях. В том числе и на художественных. Ведь что такое турецкие сериалы, которые с огромным успехом идут у нас в России? Они нам там свои национальные идеи объясняют и показывают. Это элементы их гордости. У нас же выросло поколение детей, для которых Бэтмены и Микки-Маусы не менее важны и, главное, не менее родны, чем Крокодил Гена и Чебурашка. А если мы говорим дальше – о высоких технологиях, о высокоточном оружии, о том о сем, что это нужно создавать... Но ведь в конце любой цепочки всегда человек. Так вот у нашего солдатика однажды могут возникнуть мысли: а куда это все оружие направлять? Потому что там – Спайдермен, Бэтмен и Микки-Маус, все то, что ему близко и дорого. У американца никаких сомнений не возникнет, потому что он не знает Крокодила Гены. Поэтому с точки зрения конкуренции смыслов это очень важно не только на уровне каких-то высоких философий и идей, но и на уровне сулейманов великолепных и остального прочего.
У меня такое ощущение, Сергей Михайлович, что в политической элите нашей не до конца понимают важность этого вопроса. Как вы говорите, «культура по остаточному принципу», но это стратегическая ошибка. Потому что мы сегодня имеем тотальный проигрыш. У нас глобальный конфликт с Америкой на почве разночтений и при этом потребление их продукции. В этот самый же момент идут фильмы, где хорошие американцы побеждают плохих русских генералов. Это же бред на самом деле, такого просто не может быть! Я не призываю к какому-то запрету. Я призываю к тому, чтобы хоть какая-то конкурентоспособность была. И при этом говорят – «Сколково», «высокие технологии». Но дело в том, что сценарии намного легче, чем научные открытия. Если у нас не получается на уровне просто сценария и просто сериала, который бы смотрели во Франции, Дании и в Америке, то тем более у нас не получится синхрофазотрона. У меня такое ощущение, что эта ситуация никого не волнует. Притом очевидность ужасного кризиса в этом направлении совершенно явна. Вот объясните мне...
– Не могу не сказать, что мне просто приятно беседовать с земляком, вы просто бальзам пролили на мою душу. Такое ощущение, что мы с вами прервали разговор два дня назад. Причем за последние несколько месяцев этот разговор я поднимаю в разных аудиториях, в том числе в таких кругах, где мне комфортно говорить, с близкими друзьями. Все, что вы сейчас сказали, вот абсолютно я разделяю. По поводу этого сериала... Премьер-министр Турции, конечно, кокетничает, в том числе по поводу «бедного Сулеймана». Потому что он прекрасно понимает, что они сделали гениальную вещь, и подтверждение – эти 45 стран, которые смотрят... А вы знаете, что сейчас в России увеличился поток туристов в Турцию: и не в Анталию, а в Стамбул, в Константинополь. Специализированные туры уже по местам сериала «Великолепный век». Наши женщины (причем ладно бы домохозяйки), оказывается, сильно смотрят, многие просто боятся в этом признаться. У меня жена смотрит, и я волей-неволей иногда вижу... Люди хотят знать историю Турции, ислама. И они через это художественное произведение такой всплеск интереса к своей стране, к своей культуре сделали, нам даже не снилось.
Это по поводу этого фильма, а теперь по поводу нашего. По поводу засилья этих мыльных опер, этих сериалов идиотских, в которых убивают. Я дружу со Светланой Сергеевной Дружининой. Оказывается, она много лет снимает художественные фильмы, которые называются «Тайны дворцовых переворотов» или что-то в этом роде. Наша история, её многочисленные интриги и перипетии насколько интересны, а при этом – великая держава. И она снимает эти фильмы на свой страх и риск. И у нее сейчас задумка – продолжение «гардемаринов» сделать. То, что будет смотреть молодежь, но на примере нашей истории. Я пишу письма-ходатайства и президенту, и премьеру, и Михалкову: выделите деньги! Она ведь умеет делать фильмы, которые будет смотреть молодежь. А вспомним нашего Радзинского. Вот дать бы ему денег и сказать – бери, перекладывай свои замечательные исторически опусы о Николае II или о Павле I, напиши сценарий. Вот вам, пожалуйста, товарищ Эрнст, спродюсируйте мощный сериал по поводу нашей истории. Если история ХХ века, то примеров – море. Только правильно вы сказали, что у нас нет понимания, что это значимо. Ничуть не меньше, чем то, сколько у нас там будет инфляция. Потому что это то, что говорит о росте человеческого духа, человеческого потенциала наших граждан. Где наши герои? Один мой товарищ продвигает идею создать русский диснейленд. Где-то в Подмосковье сделать такой парк. Но они хотят вспомнить там какие-то русские сказки. Я им говорю, берите Пушкина, берите космос, берите подводный мир, Садко... Где все наши герои? Но когда просто я пишу письмо, а там в ответе – резолюция какая-то. И все как в песок...
– Знаете, мне кажется, что письмами-то не поможешь, потому что если не будет высочайшей и ожесточенной какой-то воли, ничего не получится. Потому что когда Владимир Владимирович приезжает в Сочи и ему что-то не нравится и он стучит кулаком по столу, то это понятно и очевидно. В конце концов, в этом есть логика. Строителям дают деньги, а они там строят что-то не то, тут, наверное, надо проявить гнев и так далее. Но вы знаете, у нас в последние годы в кино аналогичная картина с Сочи. Деньги исправно государство перечисляет, исправно всех награждает, и плохое соревнуется с безобразным, но культовых фильмов нет. И понятно, что они не могут быть десятками в год, но хотя бы один. А нет много лет уже. И высочайший гнев по этому поводу не следует. Но, в конце концов, все измеряется победами. Вот, уважаемый товарищ, вы сказали, что вы можете. И ему дают шанс, потом еще, потом еще... Надо дать попробовать и другим. Но сами они не уйдут. Я прекрасно понимаю, какая сложилась система сериального производства. Это серьезное производство, это серьезнейшие деньги. Это – выгодный бизнес.
– Я дружу с Сергеем Горобченко. Он создал команду, у него есть хорошие сценарии. Он может делать такое хорошее, «смотрибельное», патриотическое кино. Чтобы это было на хорошем уровне и чтобы детей это просто заражало. И вот я сейчас буду помогать ему.
– Мне кажется, Сергей Михайлович, что это тема для дискуссии в Госдуме, потому что это – государственный вопрос. Это не вопрос, что мне, Андрею Константинову, нечего посмотреть. Есть огромное количество сериалов мировых, которые все и смотрят. Что обидно – не только американские. Я посмотрел за последнее время несколько датских сериалов, несколько французских, а теперь еще и турки – до кучи...
– Вы меня снова навели на одну хорошую мысль. Дело в том, что у нас в Госдуме есть такой формат, называется десятиминутка. В начале каждого пленарного заседания каждая фракция имеет 10 минут «вольного текста». Выходят и… «что хочу, то и говорю». Не все слушают, конечно, но когда интересно, то слушают. И я дал задание: готовьте мне тему выступления. Вот я о кино и буду говорить. Тем более прошел очередной съезд кинематографистов.
Это все связано между собой. Потому что если вы зайдете в Дом книги, вы увидите огромное количество писателей из Испании на русском языке, из Англии, Франции. Я читал последний раз норвежских авторов. Но если вы зайдете в любой западный Дом книги, то вы ничего русского не найдете, кроме Достоевского и Толстого. И вот это тоже глобальная конкуренция смыслов. Просто если государство само не будет продвигать такого рода вещи... Когда Медведев был президентом, его спросили, какую он сейчас читает книгу, а он ответил – Стига Ларссона. Неплохой детективчик шведский, но у нас и свои есть. И он в данном случае был не просто Дмитрий Анатольевич, он был президент России. И подыграл в этой глобальной конкуренции не нашей стороне.
– Раз у нас пошел такой гуманитарный разговор... Я знаю, что вы являетесь противником закона об оружии, имеется в виду, чтобы дать оружие гражданам. Я никогда не мог понять систему аргументации этого. Я, например, противник «резиновой травматики». Считаю это оружием трусов и подлецов, потому что его невозможно идентифицировать. Но я никогда не мог понять логику такого объяснения, что у нас, дескать, не та ментальность, что русский народ пьет. В Эстонии половина русского населения, и ничего, нормально. Молдавия – вообще пьющая вдребезги страна. Никаких перестрелок не началось. И мне хотелось бы от вас лично это услышать, потому что мне интересно. Потому что я считаю, что человек имеет право на самооборону, даже если ему потом за эту самооборону придется заплатить тюрьмой.
– Все меняется, и у меня несколько изменилась позиция. Да, я долгое время был противником закона исходя из того, что в наших условиях очень много стволов находится нелегально, причем прежде всего у тех, у кого они не должны быть. И принятие закона могло привести к тому, что эти стволы начнут стрелять по законопослушным гражданам. Была у меня такая логика. Но, видя, что у нас происходит сейчас, я много читаю и криминальной хроники, я теперь сам собой пришел к такому компромиссу и считаю, что можно разрешить свободное ношение оружия, но я делаю добавление, что только тем, кто служил в армии.
– Ну, наверное, в этом логика есть.
– Только тем, кто принимал присягу и держал в руках оружие и понимает, что это такое – элементарное обращение. Кто не будет поворачивать ствол туда-сюда... Последняя моя позиция – такая. Вот в моем блоге, на моем сайте все меня укоряли тем, что у меня шесть именных пистолетов. Но так сложилось, что целых шесть, и все разных систем. И мне говорили: «Но ты, конечно, молодец, у тебя целых шесть, а ты – ярый противник». Но не эти аргументы на меня подействовали, а подействовали в том числе неоднократные факты, когда бандиты врывались в дом и мужчина не мог ничего противопоставить, а в другом случае, наоборот, охотничье ружье было, и он отбился. И тут косвенно другой вопрос встает: парень, хочешь быть настоящим мужиком? Иди служи.
Но я должен сказать, что я бы не так просто и быстро сдался, но жизнь заставляет. Потому что все чаще оказывается, когда человек законопослушный оказывается безоружным перед бандитами, перед отморозками. Будет статистика: сколько было применено, сколько было неадекватного применения... А тот аргумент у меня был в условиях наших российских, где много и без того стволов гуляло по стране. Я считал, что это легализация, фактическая легализация теневой стороны. Тех людей, которые и так ходят с оружием противозаконно и готовы использовать его отнюдь не в целях самообороны. Реалии же сегодняшние таковы, что был бы человек с оружием, он мог бы жизнь свою спасти, свою семью.
– Возвращаясь к теме Гудковых... Скажите, пожалуйста, вам по-человечески их жалко?
– Ну, нет. Каждый выбирает свою дорогу сам, они ее выбрали. Причем оба выбрали, и эта дорога никак не связана с партией. Им было это выгодно для того, чтобы заниматься другой политической работой, они тут же сказали, что будут создавать свою партию. Вряд ли, это очень тяжело и хлопотно. А вот примкнуть к другим... Я думаю, что мы это скоро увидим, только писать об этом не будем, чтобы не создавать рекламу. Я не сомневаюсь, что Гена окажется у Прохорова. Потому что Прохоров мечтает стать мэром Москвы. Он этого и не скрывает, у него есть иллюзия, что Гена Гудков популярен в Москве. 2% – уровень поддержки в Москве Гудкова. Но, тем не менее, Прохоров считает, что Гудков, будучи в его команде, ему этим поможет.
– Скажите, а ваш конфликт с Валентиной Ивановной Матвиенко зарубцевался?
– На самом деле у нас вообще все замечательно. Она меня приглашает наконец-то прийти в Совет Федерации. 25 мая 2011 года было пленарное заседание, на котором мои полномочия были сложены. Недавно, осенью, повесили мой портрет. (Мной было заведено – председателей портреты вешать.) Свой я не вешал, но думал, что когда уйду, то повесят. Вот я ушел, год спорили, вот теперь повесили... Конфликта сейчас никакого нет, все спокойно. Но мы оба с ней помним ее слова обо мне и мои слова о ней. Но все осталось внизу.
– Скажите, пожалуйста, а есть люди в стране, которых бы вы хотели видеть в Госдуме, у себя или не у себя в партии, в правительстве?
– Есть на самом деле. У меня была пресс-конференция, посвященная моему видению будущего правительства. Я, например, вижу Юрия Болдырева либо в Счетной палате, либо на месте Артемьева, либо в экономическом блоке. Из моей команды – это Оксана Дмитриева и целый ряд еще других людей. Сергей Глазьев. У нас есть сильные губернаторы. Липецкий губернатор Олег Королев, он на самом деле давно уже должен работать на федеральном уровне. Виктор Иванович Ишаев, он сейчас полпред и вице-премьер по Дальнему Востоку. Есть такие люди, и я считаю, что они должны приходить во власть.
Из нынешних? Я считаю, что Ливанов, министр образования и науки, чем скорее уйдет в отставку, тем лучше. Я Фурсенко критиковал, но это даже не то, что хрен редьки не слаще, это еще хуже. Академики наши воевали с Фурсенко, но говорили, что с Фурсенко мы хотя бы говорили на одном языке. Он не любил Академию наук, но Ливанов вообще хочет ее изничтожить. Не понимая того, что у нас никогда не будет той американской университетской науки, очень мощной, хорошей, конкурентоспособной. И министерство должно быть разделено на два – на Министерство образования и просвещения отдельно, а науки – отдельно.
– В последнее время в Госдуме много говорили о рекорде по исходу депутатов, назывались разные причины. А по вашему внутреннему ощущению, сколько человек в Госдуме не свои места занимают, не своим делом занимаются? Я не про квартиры в Майами, а вот просто сидит, как баран?
– Я думаю, что не менее одной трети.
– Ну, это хорошо, примерно две трети работоспособны.
– Одна треть – это балласт в чистом виде, случайные люди. Причем части из них нужна была неприкосновенность. Это – приманка и желание получить мандат, особенно для представителей бизнеса. Кстати, у нас в программе партии – ликвидировать эту депутатскую неприкосновенность.
– Не уверен я, что это здорово. Но мне не нравится власть в таком европейском варианте. Туда и идут какие-то странные люди. Все-таки человек должен иметь какие-то личные свои мотивы и импульсы. Если скромная зарплата и скромное поведение, то странные люди будут стремиться во власть.
– Дело в том, что человек занимается государственной работой.
– Вы имеете в виду, что игра сама по себе настолько увлекательна?
– Есть люди, для которых это – карьера. Депутат Госдумы! Они живут этим. Это человек, который принимает участие на самом высоком уровне в государственных делах. Из всех четырех фракций они видны сразу, они постоянно находятся в поиске согласования интересов. И я горжусь тем, что если взять нашу фракцию, то в процентном соотношении таких ярких и деятельных законодателей у нас больше всего. Есть в «Единой России» такие, есть в ЛДПР, в КПРФ, но очень много таких внешне как бы серых мышек, а на самом деле очень часто это не мышка, а акула.
– Говорят, курилку ликвидировали в Госдуме? Никогда не поверю, там столько курящих. И что? Никто теперь не курит?
– Знаете, Андрей, так как я сам не курю, я даже не знаю, где она была, и просто этой темой не интересуюсь. Но вот на что я обратил внимание. Прохожу мимо мужского туалета - раньше оттуда всегда табаком несло, а сейчас нет. И я знаю, что многие бросают курить. Я, когда работал в Совете Федерации, запретил курить на лестнице, в туалетах, но сделал большое курительное помещение.
– Я там даже курил.
– Когда вышел закон, на меня там ополчились, будто я – представитель табачного лобби. Ярлык приклеили. Я же помню табачные бунты в нашем родном городе Ленинграде в 80-х годах. Я сказал, что, коллеги, там есть статья – ограничение по торговле сигаретами, и там, как сейчас помню, семь пунктов, вот с пятью я согласен, а два пункта я хотел бы поправить. Я поправку подавал, она не прошла. На селе предлагалось сигареты продавать только в стационаре площадью не менее 25 квадратных метров. Вы в селе бывали? Это такой маленький вагончик, будочка – это стационарный магазин. И это площадь 10–12 метров. Давайте просто напишем «в стационарном магазине». Пускай там продают. А в городе запретить во всех киосках. Поправка была – разрешить в киосках на остановках наземного городского транспорта. Вот работяга едет домой с работы, так пусть купит себе пачку. Опять поправка не прошла. Я за здоровый образ жизни. Сам не курю, но давайте думать и о других.
– Вот Полтавченко говорит, что не собирается бросать курить... Скажите, пожалуйста, каков ваш прогноз по нынешнему обострению госдумовцев с господином Гусевым? Мне, честно говоря, эта вся история с «политическими проститутками» какой-то дикой кажется.
– Наша фракция не поддержала это идиотское заявление. Когда по поводу «Московского комсомольца» ко мне подошли – «давайте подпишите заявление», – я сказал, что ничего подписывать не буду, так как считаю, что это совершенно неправильно. Вы же знаете, насколько дружно журналистское сообщество. Виноваты, не виноваты – это редактор очень читаемой хорошей газеты. Вы сейчас получите обратный негатив намного больше. Вы хотите, чтобы вся Дума подписала? Сейчас вся Дума получит по полной программе. Зачем вы это делаете? Я надеюсь, что здравый смысл восторжествует и все успокоится. Еще один момент. Есть тарифы ЖКХ, образование практически платным становится, а вы, значит, такую лабуду развели по иному поводу. Вы думаете, людям это очень интересно?
– Какая сегодня самая большая сплетня? Что больше всего неофициально обсуждают в кулуарах Думы?
– До прошлой пятницы обсуждался вариант роспуска Госдумы. Логика такая. Дума постоянно, причем с участием власти, по сути, дискредитируется. Такой-то депутат имеет такую собственность, этот занимается бизнесом, а этот – проворовался, а этот еще что-то... Президентом внесен проект нового порядка формирования Госдумы. В апреле он первое чтение пройдет, и осенью закон будет принят. Единый день голосования – 8 сентября. Это вот обсуждалось больше всего. В пятницу Нарышкин очень четко сказал: «Эта дума 6-го созыва доработает полностью свой срок до декабря 2016 года и передаст свои полномочия 7-му созыву. Досрочных выборов Госдумы не будет». Я думаю, что он не просто свою точку зрения озвучил. Но у нас же народ любит читать между строк. И вот уже после пятницы новая волна разговоров пошла. Ага, мол, помните, как говорили, что никакой денежной реформы не будет, и народ понял, что точно будет. Нарышкин сказал, что досрочных выборов не будет. Ага, раз он так сказал, значит, это специально. И вот сейчас по новой эта тема обсуждается.
Я считаю, что с точки зрения президента и власти это невыгодно. Перевыборы Госдумы невыгодны.
– Спасибо.
Беседовал Андрей Константинов
Источник:
Обсудить новость на Форуме