13:00 01.11.2006 | Все новости раздела "Правое дело / Союз Правых Сил"
Евгений Ясин: Бремя выбора
 |
Дмитрий Травин, Дело, 31.10.06
В декабре 1991 г., когда общий контур гайдаровских реформ был уже вполне очерчен и страна ждала начала радикальных преобразований, 57-летнему профессору экономики Евгению Ясину пришлось пережить нелегкую ночь. В очередной раз ему предстояло сделать выбор. И выбор этот был, пожалуй, столь тяжелым, как никогда ранее.
Дружба и Истина
Выбирать предстояло между Дружбой и Истиной.
Друзья были самые близкие, самые душевные. Григорий Явлинский — символ новой России, молодой талантливый экономист, с которым Ясин год назад совместно работал над программой реформ "500 дней". И Николай Петраков — еще один лидер авторского коллектива той программы, недавний помощник Михаила Горбачева, а самое главное — ровесник, шестидесятник, многолетний коллега по работе в ЦЭМИ (Центральном экономико-математическом институте АН СССР).
Истина же состояла в том, что взгляды Явлинского и Петракова за год, прошедший с момента совместной работы, уже успели устареть. Они намеревались проводить реформы, "подстелив соломку", дабы больно не упасть. А времени на это уже не оставалось. Хозяйственная система страны стремительно деградировала, запасов самого необходимого оставалось на считанные месяцы (если не недели), а потому пришедший к власти Егор Гайдар намеревался осуществлять либерализацию, не исключавшую весьма болезненного для народа шока. Кроме того, приходилось учитывать, что программа "500 дней" писалась для государства, называвшегося СССР, тогда как именно в декабрьские дни 1991 г. "Союз нерушимый" приказал долго жить.
Гайдар предложил Ясину занять важный пост и фактически войти в команду молодых реформаторов, к которой он, казалось бы, не подходил ни по возрасту, ни по своему шестидесятническому менталитету. Проблема же состояла в том, что отношения в среде влиятельных экономистов обострились до предела, а потому вхождение в эту команду могло интерпретироваться друзьями как предательство.
Имелась и еще одна моральная проблема. Ученик Ясина — Владимир Мащиц — довольно резко, но справедливо заметил: академики справиться с реформами не смогли, доктора — тоже, теперь все сделают кандидаты. Понятно, что редкие академик или доктор готовы были согласиться с тем, как быстро их "сбросили со счетов".
Сопротивление гайдаровской команде в этой ситуации оказывалось вполне естественной реакцией. По всей стране в университетах и академических институтах 50-60-летние профессора поднимались на борьбу с гайдаровскими "мальчиками в розовых штанишках" (как обозвал их Александр Руцкой).
Наконец, сложность выбора определялась еще и тем, что шокотерапия казалась полным предательством самих идей шестидесятничества, идей поддержки народа в его противостоянии с властью. Ведь какой бы объективной необходимостью ни определялись действия Гайдара, удар, наносимый по народу, был мощнейшим.
И все же Ясин после трудной бессонной ночи выбрал Гайдара. Видимо, потому, что долгие годы мечтал о серьезных реформах и не готов был ни ради старой дружбы и даже ни ради сохранения душевного спокойствия эту мечту предать. Подробно свой мотив Евгений Григорьевич не объясняет, но в ответ на соответствующий вопрос цитирует Тютчева:
Счастлив, кто посетил сей мир В его минуты роковые! Его призвали всеблагие Как собеседника на пир.
Незаметный шестидесятник
Ясин — неяркий шестидесятник. Не диссидент и не отсидент, не советник вождей и не вождь оппозиционеров. Стихов на площадях не читал, революционных спектаклей не ставил. Незаметно как-то прошел путь от одесского инженера до московского профессора-экономиста, а затем до министра экономики России.
Хотя на министра так и не стал похож. Не приобрел ни жесткости, ни вальяжности. Во всех наших с ним встречах меня поражало, насколько органично Ясин выглядит в рядовой среде. Сидящим на научной конференции или в редакции газеты, медленно бредущим по набережной Невы или Мойки. И это при том, что большинство реформаторов, вышедших из кандидатов наук, сейчас уже трудно представить вне начальственного кабинета или роскошной иномарки.
Ясин по-прежнему трогательно опекает своих аспирантов, а в публичных выступлениях полемизирует с властью. Делает это мягко, чисто по-профессорски — не сотрясая словами основ строя, а кулаками — верхов трибун. Но удивительное дело: в нынешней России трудно найти человека, который столь же откровенно и последовательно, как Ясин, оппонировал бы авторитарной системе. Не трясясь ни за себя, ни за Высшую школу экономики, научным руководителем которой он является в последние годы.
Наверное, чувство внутренней свободы становится наиболее прочным, когда вызревает постепенно. И когда каждый новый шаг в деле освобождения от старых догм оказывается следствием долгого мучительного выбора.
К современной экономической науке Ясин шел медленнее многих других экономистов-шестидесятников, не говоря уже об ученых из следующего поколения. Как-то раз в ЦЭМИ Петраков сказал ему: "Да какой там марксизм! Забудь ты этого бородатого — в мировой науке все уже по-другому".
Но забыть оказалось не так уж легко. Ясин вырос в семье коммуниста (бывшего чекиста) и в плане убежденности опережал даже своего отца. Был послушен и лоялен. Видел, как арестовывают невинных, но допускал, что в этом есть некая государственная необходимость. Знал, что сделали наши танки в Будапеште в октябре 1956 г., но, оправдывая советскую власть, вспоминал, как в войну венгры воевали на стороне фашистов.
И все же первый выбор пришлось делать в 1956 г. Однако не столько в связи с хрущевскими разоблачениями на ХХ съезде, сколько благодаря состоявшемуся в одесской библиотеке обсуждению знаменитого романа Дудинцева "Не хлебом единым". Люди не осуждали систему, свято верили в нее. Но все происходящее было им небезразлично. Их беспокоила несправедливость. И она же беспокоила молодого студента Одесского инженерно-строительного института Евгения Ясина.
А потом, на стройке, стало беспокоить еще и то, как устроена экономика страны. Воровство и приписки просто-таки бросались в глаза.
Вулкан проснулся
Второе — экономическое — образование Ясин получил в московском университете. Работал в НИИ Центрального статистического управления, затем перешел в академическую науку — в ЦЭМИ. Верил в косыгинскую реформу, надеялся на то, что власть управится с экономическими проблемами без радикальных ломок. Хотелось социализма с человеческим лицом.
Перестал он верить в эту власть после чехословацких событий 1968 г. На этот раз за советские танки стало откровенно стыдно. Ясин не смел глядеть в глаза друзьям — чехам. А ведь совсем недавно он выучил чешский язык, чтобы по приходящим из Праги газетам следить за тем, как осуществляются реформы.
С 1968 г. Ясин на 10 лет фактически ушел из своей науки в информатику, поскольку не верил, что от экономики при такой власти может быть хоть какой-то толк. Однако, в отличие от многих активных шестидесятников, для которых 70-е гг. были наполнены лишь воспоминаниями о прошлом, он как ученый продолжал развиваться. В 1975 г. на одном из институтских семинаров, где даже в самые трудные времена поддерживалась относительная свобода слова, количество знаний перешло в качество. Ясин вдруг понял, что рынок регулирует хозяйственную систему лучше любого плана.
В 80-х гг. к такому выводу легко приходили тысячи, в 90-х — миллионы. Но в середине 70-х осознать столь банальную, казалось бы, вещь было нелегко.
От былой коммунистической убежденности теперь практически ничего не осталось. Без сильных душевных потрясений, без житейских катаклизмов и без эмоциональных срывов пришло новое знание. Пришло на основе регулярных исследований и размышлений. А с 1978 г. вдруг стало нарастать ощущение, что вулкан просыпается и скоро систему по-настоящему затрясет.
"Экономический вулкан" проснулся в 1987 г., через два года после начала горбачевской эпохи. Экономисты по заданию ЦК стали работать над реформой, и Ясин был призван во второй экспертный эшелон. Через пару лет стал сотрудничать с академиком Абалкиным — первым советским экономистом, получившим пост вице-премьера. Но в то время, когда авторы реформы-87 и сам Абалкин буксовали на месте, Ясин двигался вперед. Явлинский, также работавший у Абалкина, стал ему ближе ученых старшего поколения. Так Ясин пришел в команду "500 дней".
Отстающий передовик
Удивительное дело: Ясин с опозданием попал в экономику, довольно поздно отказался от марксизма и от социализма с человеческим лицом, с трудом преодолевал осторожный консерватизм столь уважаемого им Абалкина, а на знаменитом Шопронском семинаре в Венгрии летом 1990 г. был одним из самых умеренных среди экономистов, обсуждавших будущие реформы. Словом, он всегда отставал и, может быть, поэтому никогда не привлекал внимание масс, ждущих духовных вождей. Но, в конечном счете, Ясин оказался в числе лидеров.
Почему? Да потому, что каждый раз он был отстающим в передовой группе. Взяв как можно больше от коллег вне зависимости от их возраста, гражданства и идеологической направленности, Ясин двигался дальше, пока другие разбирались в своих амбициях и в комплексах, порожденных нерешенными проблемами.
Он всегда умел учить, но еще лучше умел учиться. Он во многом оказался практиком, но в основе своего сознания был ученым, которому интересно понять новое. Он сумел разобраться в плюсах и минусах различных систем, потому что интересовала его прежде всего суть происходящих в стране процессов, а не та выгода, которую можно получить, умело поймав дуновение очередного властного ветерка. Ветер тем временем усилился. Его уже трудно было не замечать. Сможем ли и мы сегодня остаться привержены прежде всего истине, а не конъюнктуре?
Обсудить новость на Форуме