13:00 23.11.2009 | Все новости раздела "Правое дело / Союз Правых Сил"
Олег Наумов, Андрей Нечаев: Мы как вошли в кризис сырьевым придатком, так из него и выходим. А наши партнеры выйдут из кризиса гораздо более конкурентоспособными
«Орен-ТВ», 22 ноября 2009 г.
Как смотрится российская экономика на фоне наметившегося выхода из кризиса экономик США и Европы? Мы переживаем сейчас самые тяжелые времена, или они еще впереди? Что сделано для ухода от сырьевой экономики в благоприятных для этого условиях кризиса? Об этом говорят автор и ведущий программы «Диалог» Олег Наумов и президент банка «Российская финансовая корпорация» Андрей Нечаев.
Олег Наумов: На этой неделе в высших структурах законодательной власти разразился настоящий скандал. Закон о повышении транспортного налога, принятый Госдумой благодаря настойчивости правящей партии и несмотря на сопротивление оппозиции, был вдруг раскритикован администрацией президента и заблокирован Советом Федерации, большинство в котором принадлежит той же правящей партии. С чего это вдруг власти стали радеть о социальных последствиях закона, которые раньше так упорно не замечали. Может быть, помогли акции протеста автомобилистов? А может быть поняли, что в условиях кризиса надо вести более взвешенную социальную политику? Ведь кризис пока никто не отменял, и оптимистические цифры о росте доходов существуют пока только на бумаге, а не в кошельках у граждан.
И в США, и в Европе говорят о начале выхода из кризиса. Как на этом фоне смотрится российская экономика?
Андрей Нечаев: Официально наши власти тоже говорят о том, что дно пройдено, рецессия заканчивается, правда сейчас разговоры несколько утихли. Но, на мой взгляд, это пока больше игра в цифры. Потому что в качестве основного аргумента приводятся помесячные данные о валовом внутреннем продукте, которые по отношению к прошлому году, дают провал под 10%, а по отношению к предыдущему месяцу они демонстрируют очень скромный рост. Реально мы узнаем о том, что кризис пройден где-то месяцев через шесть, после того как он действительно закончится потому что по всем макроэкономическим правилам считается что дно кризиса пройдено если на протяжении двух кварталов макроэкономические показатели демонстрируют позитивную динамику. У нас пока все гораздо короче. А что касается безработицы, то после определенного периода снижения, она вновь стала расти. Поэтому, я думаю, что пока ослаблять антикризисные меры было бы крайне опрометчиво.
Олег Наумов: Президент Медведев призывает не искать виновников кризиса вовне, а премьер Путин еще недавно говорил, что Россия страдает из-за ошибок финансовой политики США. Кто из них прав?
Андрей Нечаев: Конечно, целые сектора российской экономики последние 20 лет развивались исключительно в ориентации на экспорт. И в этом смысле мы конечно заложники мировой конъюнктуры, заложники мировой экономики. За рубежом перестали покупать нефть и металлы по тем ценам, по которым бы нам хотелось, и в тех объемах, в которых бы нам хотелось. Но мы можем и должны обратить также вопрос к самим себе. А правильно ли это, что у нас значительная часть нашей экономики зависит от внешнеэкономической конъюнктуры. Как только эта конъюнктура резко ухудшилась, не нашлось секторов, которые бы поддержали экономический рост.
Олег Наумов: Все экономисты в один голос утверждают, что тяжесть кризиса в стране во многом предопределена тем, что у нас сырьевая экономика. Во время кризиса сделано ли что-то для ухода от сырьевой экономики?
Андрей Нечаев: К сожалению, кардинально ситуация не поменялась. Одной из иллюстраций этого может служить проект бюджета на 2010 год. Если в 2009 у нас был сильный провал нефтегазовых доходов, и конечно, бюджет был с колоссальным дефицитом, мы вынуждены расходовать резервный фонд, но мы, тем не менее, формально меньше зависели от доходов от нефти и газа. То в бюджете на 2010 год у нас 45% доходов это нефтегазовые доходы, т.е. доходы от экспорта топливно-энергетических ресурсов. Мы практически вернулись на докризисный уровень, что означает, что реально в нашей экономике ничего не поменялось. Очищающее воздействие кризиса, технологическая перестройка, которая вызывает всегда какое-то обновление корпоративного управления, изменение прозрачности компаний и т.д. – все позитивное, что обычно связывают с кризисом, помимо того огромного количества негатива, который он приносит в том числе в социальной сфере, мы, к сожалению, ничего этого с вами отметить не можем. Мы как вошли в кризис сырьевым придатком, так из него и выходим.
Олег Наумов: Между тем, изменение настроения российских граждан свидетельствует о том, что самое мрачное время кризиса позади. Оптимистов в стране становится больше. По данным ВЦИОМ, уже 26% россиян считают, что самые тяжелые времена позади, 29% респондентов уверены, что мы переживаем их сейчас. Но остается еще ровно треть опрошенных, которые ожидают ухудшения ситуации в будущем.
Президент Медведев считает госкорпорации в современных условиях в целом бесперспективными. Предполагается преобразовать их в АО, контролируемые государством. По типу Газпрома. Это что значит останется та же непрозрачность та же неконкурентоспособность?
Андрей Нечаев: Дело в том, что институт госкорпораций он, конечно, уникален и я других таких примеров в развитых странах не знаю. Когда по форме – это практически некоммерческая организация. С другой стороны многие из госкорпораций работают в рынке и конкурируют в том числе с частным бизнесом. С третьей стороны они являются крупнейшими бюджетополучателями. С четвертой стороны с точки зрения зарплат, доходов, бонусов, обустройства внутрикорпоративной жизни, они действуют просто как частные компании. И все это, конечно, вызывает массу вопросов. Хотя формально за каждой корпорацией стоит закон, они как бы легализованы. Но эти законы, если серьезно разобраться, и Медведев как юрист это чувствует, они, конечно, находятся в явной конфронтации с нашим гражданско-правовым полем.
Олег Наумов: Доля государственного сектора в нашей экономике всегда была очень большой, больше 40%, а в период кризиса роль государства в экономике вновь возросла. Когда на ваш взгляд начнется уменьшение доли госсектора в нашей экономике, тем более, что власть признает, что это плохо.
Андрей Нечаев: Пока на практике мы движемся в другую сторону. Это факт. И не только во время кризиса. Во время кризиса это, наверное, нормально и это прошел весь мир. В США, где произошло сильное нарастание государства в экономике, в том числе в качестве собственника, было 3% госсобственности. А у нас можно разные оценки использовать, но я думаю, что не меньше 2/3. И когда у вас 2/3 превращаются в 90%, это не то, что американцев 3 превращается в 6. Хотя формально доля удвоилась. Я не вижу никаких реальных шагов, которые бы действительно свидетельствовали о том, что власть готова отказаться от своей роли прямого хозяйствующего субъекта. А дальше, это известная аналогия: вы, частный бизнес, садитесь с государством играть в карты, когда ваш партнер при этом меняет по ходу правила игры. Понятно, чем заканчивается такая конкуренция.
Олег Наумов: Президент Медведев отмечает, что в целом наша налоговая система нуждается в совершенствовании. Дискуссия о том, какие налоги и по каким ставкам должны взиматься в нашей стране - не закрыта. Если конкретно, о каких налогах идет речь?
Андрей Нечаев: Требует пересмотра повышение ЕСН, осуществленное под другой вывеской, но это с точки зрения работодателя не имеет никакого значения. Мне важно, что я плачу с фонда заработной платы, сколько я плачу, а не как это называется. Как раз наиболее высокотехнологичные сектора, особенно связанные с финансами, с информатикой, с многими видами инноваций, они априори трудоемкие. Я думаю, что у Билла Гейца в Майкрософте зарплата составляет процентов 80. у них больше ничего нет: компьютеры и скрепки, все остальное – это мозги. А мы именно мозги облагаем повышенным налогом. Это не очень, на мой взгляд, гармонирует с идеей перехода к экономике знаний, на инновационный путь развития. Но помимо ставок нам гораздо важнее привести в соответствие с цивилизованным уровнем, с западным опытом правила расчета налоговой базы. И третье – это налоговое администрирование, которое еще Путин в бытность президентом назвал налоговым рэкетом, давал поручение внести соответствующее изменение в законодательство, их внесли – и ситуация ухудшилась.
Олег Наумов: Госдума приняла закон, в два раза повышающий базовые ставки транспортного налога. А на этой неделе администрацией президента рекомендовано оставить налог без изменений. О чем это говорит: о том, что власть прислушивается к мнению народа, или о том, что у нас очень послушная Госдума?
Андрей Нечаев: Минфин сейчас искренне озабочен доходами бюджета. В данном случае речь идет о региональных бюджетах, где действительно финансы поют романсы. И вот они пытаются найти какие-то новые источники. Вот нашли этот источник. Там по оценке Минфина не бог весть какая сумма (7,5 миллиардов рублей). Но абсолютно забыли о социальных последствиях. У нас огромное количество граждан, у которых жигуленок еще с советских времен, и для них это повышение налога просто смертельно. Но забыли еще о том, что многие транспортные компании либо окажутся просто на грани разорения либо вынуждены будут этот налог перенести на стоимость перевозок. Третьего решения нет. А если они переносят это на своих клиентов, то автоматически по цепочке те товары, у которых достаточно весомая доля транспортной составляющей, становятся дороже, с соответствующими инфляционными последствиями, с соответствующими социальными последствиями, и круг замкнулся. В этом смысле президент явно понимает эти опасности, плюс акции протеста тоже какую-то каплю добавили в это решение.
Олег Наумов: Изменение налога на недвижимость сильно волнует наших граждан. Закон принят в первом чтении. И дальше пока не идет. Можно ли надеяться, что в ближайшее десятилетие о нем забудут?
Андрей Нечаев: В нашей стране ни на что нельзя твердо надеяться. Если у вас есть деньги купить шикарную квартиру, то дальше вы соображаете, что вам придется платить на нее налог. То есть вы закладываете и планируете свои расходы на тридцать лет вперед. И вас для этого деньги либо есть, либо нет. У нас многие получили квартиры от дедушек и бабушек, от советской власти и т.д. А сейчас они живут на нищенскую пенсию и с трудом нынешние коммунальные и квартирные платежи платят, а если мы резко повысим ставку налога, то это будет социальный коллапс для широких слоев населения. Хотя логически закон правильный, только лет двадцать правильнее было бы подождать.
Олег Наумов: Президент провозгласил курс на модернизацию, обозначил пять стратегических направлений в экономике. А знает ли власть, как это делать?
Андрей Нечаев: Я не знаю насчет того, знает ли власть, но то, что в России достаточно много людей, которые знают, как это делать, это безусловный факт, и нам здесь не надо изобретать колесо. Многие страны, каждая по своему, этот путь прошли. Есть опыт японского экономического чуда, построенного исключительно на инновациях, есть опыт южнокорейского экономического чуда, есть опыт Сингапура, где наш президент был недавно на саммите АЗТЭС, есть китайский опыт именно инновационного развития. И мы этот опыт, безусловно, можем и должны использовать. Это и налоговые льготы, вообще налоговое стимулирование, технопарки. Вообще арсенал огромный, поскольку человечество изобрело массу способов. Проблема в том, что у нас в целом отвратительный предпринимательский климат. Он такой же отвратительный для инновационной экономики, как и для всей остальной, только для инновационной экономики он хуже, потому что там должны быть немножко другие условия. Поэтому, общая предпосылка – улучшение предпринимательского климата в целом. Это защита интеллектуальной собственности, которая у нас на отвратительном уровне, о чем нам говорили при вступлении в ВТО, а мы имитировали какую-то деятельность, не продвигая ее всерьез. Никаких инноваций не может быть, если вы не защищаете интеллектуальную собственность. Есть некоторые общие предпосылки, которые мы должны реализовать, ну и потом специальные меры типа развитие технопарков или особых технологических зон, и т.д. Какой опыт нам больше всего понравится, тот и возьмем.
Олег Наумов: Большинство экономистов недооценили влияние финансового кризиса на российскую экономику. Хотя экспорт восстанавливается, потребительский спрос остается слабым. Финансовый сектор также нестабилен: ожидается, что к концу года уровень плохих кредитов превысит 20 процентов. По прогнозам, за 2009 год валовой внутренний продукт России упадет на 7,5 процентов. Но, возможно, так же неправы окажутся и те, кто предвещает тяжелое и долгое выздоровление, потому что уже в третьем квартале этого года ВВП России несколько вырос. И инфляция падает гораздо быстрее, чем ожидалось. Объясняется это просто: цена на нефть растет, и в следующем году может быть от 60 до 80 долларов за баррель. Это та цена, которую мы имели в годы экономического бума. Да, за счет роста цены на нефть у нас появилась возможность выйти из кризиса быстрее, чем предполагалось. Но благодаря кризису мы четко увидели многие структурные проблемы, от которых страдает российская экономика – от коррупции до устаревшей инфраструктуры. И решить их только нефтяными деньгами не удастся. Необходим качественный скачок. А он возможен только за счет новых технологий и инноваций.
Обсудить новость на Форуме