14:17 12.04.2010 | Все новости раздела "Правое дело / Союз Правых Сил"
Георгий Бовт: Картинка и суть
, 12.04.10
В первые часы после страшной, какой-то мистической авиакатастрофы под Смоленском российские официальные масс-медиа работали в гораздо большем соответствии с представлениями о том, как должно работать СМИ в чрезвычайных ситуациях, чем это было в момент террористических атак в московском метро 29 марта. На телеэкран выдавалась оперативная информация, всевозможные добытые в разных местах (в том числе на заводе в Самаре, где 4 месяца назад проходил капитальный ремонт самолет польского президента) подробности, этически выдержанные кадры с места трагедии, не показавшие, слава Богу, ни одного изувеченного тела. Была изменена сетка вещания ведущих федеральных каналов. Бросалось в глаза, что в данном случае СМИ не были скованы жесткими рамками политических установок, они вели себя гораздо более человечно – и в этом смысле профессиональнее. Разве что непременным тезисом всех телерепортажей было напоминание про густой туман в районе бывшего, ныне полузаброшенного военного аэропорта «Северный»: в какой-то момент стало ясно, что тему технического состояния самого аэропорта не смогут теперь не копать СМИ другой мировоззренческой ориентации.
Хотя это уже ничего не изменит. К тому же российские высокие официальные лица повели себя в этой ситуации подчеркнуто уважительно к полякам, выполнив, кажется, все те действия, которые могли быть продиктованы нормальными человеческими чувствами. Жестом гражданской солидарности с Польшей, отношения с которой в последнее время были не блестящи, стало объявление в России общенационального траура.
А всего лишь несколькими днями ранее в информационном пространстве обсуждалась тема другая – как СМИ освещать теракты. В ответ на недоумение части общества по поводу того, сколь вопиюще неоперативными и циничными (продолжая как ни в чем не бывало утренний развлекательных эфир после взрывов в московском метро) оказались федеральные телеканалы, часть правящей номенклатуры выступила с рядом заявлений на тему надобности «регулировать» СМИ в подобных случаях. А особо креативно мыслящие в рамках концепции «тащить и не пущать» деятели договорились до того, что, мол, иные журналисты выступили чуть ли не заединщиками с террористами.
На самом деле, речь идет не столько о том (хотя больше всего обсуждалось именно это), должны или не должны СМИ выдавать в эфир картинку с трупами, окровавленными людьми и т.д., сколько об их праве задавать «неудобные» и даже циничные в этом своем «неудобстве» вопросы. Правоохранителям и власти.
Когда представители охранительной тенденции говорят, что в лондонском метро в ситуации, аналогичной московской 29 марта, полиция сразу же запретила всякие съемки не только в самой подземке, но и на улицах вокруг нее, то это – правда. Как правда и то, что к аналогичной, по сути дела, цензуре прибегли и американские власти после атак террористов на небоскребы Всемирного торгового центра: кадры выбрасывающихся с верхних этажей людей были показаны только в самые первые часы после атаки, потом они исчезли и больше нигде не появлялись. Испанские масс-медиа, когда раздались взрывы на вокзале Мадриде и в пригородном поезде, были, правда, несколько более «откровенны». Но это – лишь часть правды.
У некоторых российских законодателей на почве осмысления чужого опыта родилась, как всегда, не без оригинальности, собственная идея – прописать все подробные ограничения для СМИ в подобных ситуациях в соответствующем законе. Позволю себе усомниться в здравости такой затеи: всякая подробно написанная «инструкция» о том, как прессе вести себя, освещая теракты, будет глупостью (попробуйте сами написать, а потом прочтите). Причем такая инструкция на деле никогда не будет выполнена в точности так, как она была написана. К тому же ни в Великобритании, ни в Америке, ни в Испании ограничения на показ кровавых подробностей не производились на основании неких инструкций или даже законов. Скорее – на основании понимания, что такое хорошо, а что такое плохо, более менее принятыми в том обществе.
Не все вещи – поступки, действия, алгоритм поведения – можно и, главное, нужно прописывать на бумаге. В иных случаях лучше руководствоваться чувством такта и меры, человеческого сострадания, нормами приличия. Грубо говоря, масс-медиа должны САМИ прийти к пониманию того, что должно, а что не должно показывать в моменты человеческих трагедий, и в основе их понимания должны лежать нормы этики. А разве этические нормы можно исчерпывающе прописать в законах? Разве можно прописать (так, чтобы это потом соблюдалось), какие части трупов можно показывать, а какие нет. Показывать ли крупно тела убитых детей, отрезанные головы и убийства заложников в прямом эфире. На каком расстоянии от места происшествия может находиться то или иное СМИ, имеет ли оно право беседовать с очевидцами и пострадавшими «под камеру» в момент шокового состояния, а также с их родственниками. Разве такие вещи могут быть адекватно прописаны в рассудочных инструкциях? Ведь, с одной стороны, они диктуются нормами, в том числе неформальными и нигде часто не формализованными, профессионализма и профессиональной этики журналистов, с другой – ограничиваются теми нормами, которые общество в целом считает приличными или, напротив, неприличными. Если, разумеется, у общества есть какое-либо понятие о нравственности и морали. Если же такого понимания нет – его все равно не «создать» с нуля придуманными инструкциями (это все равно как бороться с пивным алкоголизмом запретом на изображения людей в рекламе – замах на рубль, а вышла бессмыслица): нужно длительное и конструктивное, благожелательное взаимодействие, диалог между обществом, СМИ и властью. Нужны примеры показательного поведения элиты, создающие соответствующие уже массовые этические стандарты. К тому же у нас в России слишком многое, как мы знаем, куда более эффективно регулируется неформальными методами, нежели формальными. Что может работать не только во вред, но и на пользу.
Понятно, что во всех подобных случаях СМИ будут взаимодействовать со спецслужбами и прочими представителями власти, которые руководствуются собственной логикой, своими инструкциями и правилами. Которые, разумеется, в основе своей направлены на пресечение и ограничение. В нашей ситуации, когда власть предержащие напрочь лишены культуры и привычки сотрудничать с масс-медиа, привычки предоставлять ей даже открытую информацию и вообще считать за субъекта процесса, имеющего хоть какие-то права, - в этих условиях придумывать для силовых структур еще какие-то возможности и поводы к ограничению действий прессы и даже Интернет-сообщества – это уже явный перебор, граничащий с глупостью. По каковому случаю опять вспомнится Карамзин с его постулатом – «Строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения».
У нас сегодня скорее надо работать над тем, чтобы власти и силовики соблюдали уже имеющиеся минимальные нормы открытости.
К тому же не надо закрывать глаза на такой непременный факт нашей жизни, как наличие «административного права» в отношениях между СМИ и властью: то, что захотят «отрегулировать» - будьте уверены, отрегулируют по телефону. Или кто-то хочет и это еще прописать в законе? Отдельные же явления «оттепели» в информационной политике и официальной пропаганде, наблюдаемые в последнее время – суть результат в большей степени неформальных усилий и послаблений сверху, нежели борьбы медиа-сообщества за свои права.
Впрочем, гораздо важнее, чем «картинка» с места терактов, разбирательство в сути и причинах происходящего. В том, что остается за пределами «картинки». Ведь, признаемся, на самом деле, разговоры про надобность «оградить общество» от излишних потрясений и расстройств в виде лицезрения трупов выдают опасения по поводу того, что взбудораженный обыватель вдруг начнет задаваться неудобными вопросами – и задавать их правоохранителям, власти в целом. Видимо, у кого-то есть ощущения, что момент этот подспудно назревает.
Если опять же апеллировать к не нашему опыту, то «цензура» по отношению к «картинке» (которая чаще всего тоже является результатом неформального диалога и взаимодействия СМИ и власти) сочетается, как правило, с детальным разбирательством причин произошедшего. Так, по итогам расследования терактов 11 сентября в США были проведены конгрессовские слушания, материалы в огромном количестве (огромный том) стали достоянием общественностиё по итогам расследования были сделаны организационные и кадровые выводы. Был принят целый ряд законов, которые, как считается, существенно изменили методы антитеррористической работы и позволили избежать повторения терактов в Америке после 11 сентября. Все это стало результатом взаимодействия большого числа общественных групп и общественных институтов, а не плодом размышлений сугубо президентской администрации.
У нас же закон о парламентском расследовании, хотя формально и существует, по сути не дает возможности проводить таковое в полноценном виде. Не говоря уже о том, что в обществе нет никакого широкого взаимодействия в целях в том числе противодействия терроризму.
Новый вариант закона о парламентском расследовании тоже написан, но встретил упорнейшее сопротивление наверху. Лишь отдельные СМИ и блогеры сегодня отваживаются задавать власти неудобные вопросы, которые та по больше части игнорирует, ибо власть никаким законом не обязана на них отвечать, а давно и надолго «успокоенное» общество не понуждает неформальным давлением общественного мнения ее это делать.
Если бы в России существовал эффективный институт парламентского расследования, а также привычка реагировать власть предержащих на публикации в СМИ, то наверняка актуально прозвучало бы немало весьма неудобных вопросов – в том числе в отношении последних московских терактов. Как на деле работает система учета и контроля за подозрительными элементами на Кавказе? Как могло получиться так, что две смертницы, в отношении которых якобы были определенные подозрения (хотя бы потому, что они – вдовы убитых боевиков), беспрепятственно попали в Москву? Откуда у бандитов взрывчатка? Почему вообще происходит так, что она фактически свободно гуляет по стране в огромных количествах? На днях сам премьер Путин заметил, что в прошлом году только в аэропортах было задержано 50 тонн взрывчатых веществ? Почему это мгновенно не стало предметом общенационального скандала – непонятно. Ничего себе масштаб – 50 тонн, и это только в аэропортах! И это только то, что было задержано! Если допустить, что спецслужбы работают даже с 99-процентной эффективностью, значит, на борт самолетов могло попасть 500 кг взрывчатых веществ? За год?!
По Кавказу вообще давно пора было бы провести целую серию парламентских слушаний и расследований – как открытых, так и закрытых. Как по частным случаям, так и в целом по российской политике на Кавказе. На которых, в частности, мог бы прозвучать вопрос о том, почему большинство произошедших там или имеющих якобы «кавказский» след терактов не были расследованы до конца, то есть не доведены до суда с полной скамьей подсудимых. Почему часто на этой скамье оказываются далеко не самые главные виновники преступления? Почему чаще всего дело кончается банальным уничтожением боевиков в каком-то заблокированном доме в одном из городов Северного Кавказа? Многие из уничтоженных при этом оказываются еще и столь любезны, что оставляют на месте уничтожения полный набор удостоверяющих личность документов. Что такое на самом деле это «бандитское подполье», где кончается оно и начинаются вполне официальные структуры власти на том же Кавказе? Также только на парламентских слушаниях и по результатам публичных обсуждений должны решаться такие вопросы, как, скажем, ответственность членов семей террористов.
Общество не очень хотят «бередить» чересчур кровавой, драматичной «картинкой» во многом потому, чтобы не начали звучать слишком «драматичные» вопросы. Однако при этом упускают из виду, что лишенное права знать всю правду общество не будет никогда полностью доверять и сотрудничать с теми органами, которые профессионально и по долгу службы борются с террористами и тоже несут в ней потери. Более того, такое недоверие будет постоянно порождать самые дикие и чудовищные подозрения и слухи. Такое недоверие уже привело к тому, что на том же Кавказе граждане начинают «путаться», где тут свои, а где – чужие. Победу над терроризмом может дать только полное единство и доверие между теми, кто с ним борется, и теми, кто может стать его невинными, случайными жертвами. И это уже вопрос не содержания телевизионной картинки, а сути самой системы власти.
Обсудить новость на Форуме