17:02 02.03.2009 | Все новости раздела "Правое дело / Союз Правых Сил"
Андрей Нечаев: Выступление на заседании Столыпинского клуба
Андрей Нечаев: Мы, безусловно, оптимисты, но положение очень тяжелое и продолжает ухудшаться. И данные этого опроса, данные статистики, данные той статистики, которую сейчас я имел возможность в рабочем порядке – но это не статистика еще, это оценки – получить из Росстата и из Минэкономики по февралю – ситуация будет, как минимум, не лучше, чем в январе. А январь – вы знаете, был рекордный спад производства, на 16% в промышленности и более 2% по ВВП. Мы такого не имели уже полтора десятка лет.
Я согласен с тем, что, безусловно, выход российской экономики из кризиса будет во многом определяться выходом Америки и тем, как она потащит за собой Китай, Индию, Европу, то есть наших основных покупателей, и соответственно, как будут меняться цены и спрос на наши немногочисленные сырьевые экспортные товары. Потому что известно, что три главных причины кризиса: это мировой спрос, высокая внешняя задолженность при отсутствии возможности рефинансирования у российских компаний, и третье – это кризис доверия и сопряженный с этим кризис ликвидности. Сейчас уже непонятно, где там яйцо, где курица в этом плане.
Но я бы сказал, что, не имея возможности самостоятельно победить кризис, мы, конечно, могли бы существенно сгладить его последствия эффективными антикризисными мерами, которые, на мой взгляд, сейчас таковыми, мягко говоря, не являются.
Первая проблема, которую, собственно, констатируют наши монетарные власти, но фактически ничего не предпринимают для ее решения – это то, что деньги не дошли до реального сектора. Причем я бы сказал, что в целом, если мы проанализируем макроагрегаты, проблема ликвидности с той остротой, с какой она стояла, скажем, в ноябре – ее сейчас нет.
Но до реального сектора деньги не дошли, и мне представляется, что это, безусловно, неправильная схема запуска денег в экономику, неправильная схема рефинансирования коммерческих банков, которую использует Центральный банк, который вообще, к сожалению, очень негибко реагирует на ситуацию.
Достаточно привести один пример, на мой взгляд, просто вопиющий. Когда еще в августе 2008 года, когда про кризис ликвидности не говорил уже только ленивый, наш Центральный банк повышал, причем значительно повышал, нормы резервирования средств коммерческих банков в Центральном банке, то есть забирая деньги из банковской системы. И через пару недель он их снизил в десятки раз. Мне кажется, что это достаточно серьезные ошибки, которые продолжаются и сейчас.
В ноябре беззалоговые аукционы были, действительно, панацеей, хотя бессмысленные критерии, ориентация на международные рейтинги – но об этом много говорили, не хочется повторяться. Но оказалось, что Центральный банк, который годами мучил банки отчетностью, анализом рисков, огромным количеством нормативных документов по анализу банковских активов, оказался абсолютно не готов рефинансировать банки, когда потребность в этом возникла. И не было придумано лучшего критерия, чем рейтинги международных рейтинговых агентств, к которым потом добавили два российских, в результате чего из 1200 банков беззалоговые кредиты получают 100-120 банков.
Есть – мы давно их предлагаем – другие, апробированные, известные, вполне вписывающиеся в нормативные документы Центрального банка инструменты рефинансирования банков, которые бы, безусловно, привели деньги в реальный сектор. Это и так называемые целевые лимитные аукционы, это переучет векселей, это прямое рефинансирование. Немножко упрощая схему: банк на свой страх и риск выдает клиенту кредит, и если этот кредит соответствует некоторым критериям Центрального банка (там есть группы риска и т.д., не хочется вдаваться в подробности), и, переуступая на случай своего банкротства права требования Центральному банку, автоматически получает рефинансирование. То есть он может получить эти деньги только при условии, что он до этого прокредитовал своего клиента.
Я, что называется, глядя в глаза, задавал Игнатьеву этот вопрос, почему они не используют эту схему, которая мне кажется абсолютно прозрачной и, в общем, даже не очень коррупционноемкой, что в наших условиях немаловажно. Он сказал: «Наш аппарат не справится».
Простите уж, в Центральном банке работает, во всей системе, больше сотрудников, чем в любой системе центрального банка мира, кроме Китая. У нас есть главные территориальные управления, в которых 300-500 сотрудников и которые курируют два, три, четыре банка. В регионах, я имею в виду. Москва, конечно, особняком стоит.
Поэтому мне представляется, что это просто, что называется, нежелание заниматься какой-то текущей работой, взваливать на себя дополнительную ответственность.
Причем такого рода схемы рефинансирования при желании могли бы использоваться и для снижения процентной ставки. Потому что – Борис прав – если на беззалоговых аукционах ставка достигает 18 и более процентов, а банк, в общем, не является благотворительной организацией, то понятно, что при растущих рисках невозвратов конечный заемщик не может получать кредит менее чем под 25-30%, что, в свою очередь, повышает риски невозврата, что, в свою очередь, заставляет банк закладывать дополнительную маржу на возросший риск невозврата, и так мы можем по этому кругу ходить до бесконечности.
Опять-таки, я задавал этот вопрос руководству Центрального банка. Их позиция такова: «Наша задача – дать деньги в экономику, и на рыночных условиях, а если вы хотите субсидировать процентные ставки, пусть этим занимаются Минэкономики, Минфин и ведомства, ответственные за экономический рост».
В академической дискуссии я бы, безусловно, с этой позицией согласился. Вне всякого сомнения. Но только ситуация такова, что пока Минфин, Минэкономики и другие ведомства, ответственные за экономический рост, разработают схему, которая позволит субсидировать процентные ставки, субсидировать может оказаться просто некому. Или, по крайней мере, мы потеряем значительную часть заемщиков. Хотя, еще раз повторяю, теоретически позиция Центрального банка, наверное, правильная.
И, конечно, ситуацию резко усугубила валютная политика Центрального банка. Я считаю так называемую плавную девальвацию, тем более, с ее анонсированием заранее, но без обозначения конкретных границ, сроков, каких-либо ориентиров – это была, конечно, серьезная ошибка.
И, кстати, что интересно? Что, в общем, большинство экспертов, и даже руководство Минфина, и даже большая часть руководства Центрального банка была за однократную девальвацию. Видимо, это решение о плавной девальвации принималось не на уровне Центрального банка.
Но мне кажется, что это было ошибочное решение, потому что это создало дополнительный ажиотажный спрос на валюту со стороны населения, со стороны хозяйствующих субъектов и, естественно, со стороны банков. И когда вы создаете ситуацию или, по крайней мере, устойчивую надежду на ситуацию, что девальвация будет продолжаться и, соответственно, на ней можно получать 50-100% годовых, то кредитовать реальный сектор с соответствующими рисками под гораздо более низкие процентные ставки будет только сумасшедший. Такого в нашей банковской системе, в принципе, замечено не было.
Если говорить все-таки о продолжении насыщения экономики деньгами, то мне кажется, что мы тоже совершаем большую ошибку, в отличие, кстати, от американского плана, от британского плана, где значительная часть этих антикризисных мер – это, собственно, компенсация снижения налогов.
Но у нас, если не рассматривать это косметическое снижение налога на прибыль, которое, в общем, малоактуально, потому что число убыточных предприятий выросло за последнее время примерно в полтора раза, поэтому не так много предприятий сможет воспользоваться этой пониженной ставкой по налогу на прибыль. Но – я уже не раз эту фразу повторял – мне представляется, что лучший способ насытить экономику деньгами – это не забирать деньги оттуда. И в этом смысле – снизить налоги.
Надо понимать, безусловно, что нельзя одной рукой снижать налоги, другой рукой раздавать деньги, а тем более при нашем уровне инфляции и при общей неустойчивости и слабости нашей экономики. Но выбирая, скажем, между штучной поддержкой по неким – в общем, не знаю, не покидает такое ощущение, выберу самое деликатное слово – случайно отобранным компаниям, по непрозрачным процедурам, без какого-либо публичного обсуждения – можно сравнить, сколько американский Конгресс мучил автопром перед тем, как санкционировать меры его финансовой поддержки.
Так вот, выбирая между штучным выделением денег отдельным компаниям и таким достаточно универсальным средством, как снижение налогов, мне кажется, что эффект второго был бы, конечно, многократно выше.
И более того, через этот инструмент мы могли бы решить и другую проблему, о которой сейчас, к сожалению, почему-то вообще не говорят. А какими мы, собственно, выйдем из кризиса?
Совершенно понятно, что Америка, Китай, наверно, в меньшей степени Европа – там слишком много социализма – выйдут другими. Гораздо более мобилизованными, «очистившись» от каких-то нерациональных расходов, сделав ставку на новые технологии, кардинально изменив менеджмент, кардинально изменив регулирование при этом.
Те меры, которые мы сейчас предпринимаем – это тушение пожара. Если повезет, мы обойдемся без больших социальных катаклизмов, мы как-то урегулируем эти проблемы, хотя оказалось, что мы к ним, в общем, совершенно не готовы. Сейчас в бюджете предусмотрено 43 миллиарда на программы трудоустройства населения, имея в виду поддержку переселения, учитывая низкую мобильность нашего населения, переобучение и так далее. Так вот, выяснилось, что ни в одном регионе такой программы нет. Деньги некому давать, потому что не под что.
Но, тем не менее, еще раз говорю, если повезет, я думаю, что мы сможем избежать серьезных социальных катаклизмов, и все равно как-то кризис рано или поздно закончится – это общемировая практика.
Но если мы будем использовать те антикризисные меры, которые мы используем сейчас, мы выйдем точно такой же экономикой, которая останется сырьевым придатком развитых стран и Китая. Потому что я не вижу никаких мер, которые бы стимулировали развитие какого-то нового лица российской экономики.
И мне представляется, что как раз через снижение налогов, причем через дифференцированное снижение налогов, включая поддержку инновационных производств, высокотехнологичных производств, малого и среднего бизнеса, ориентированного на такого рода технологии, на такого рода экономику – это как раз был бы для нас шанс выйти из кризиса с другим экономическим лицом. Но пока в этом плане, к сожалению, ничего не делается, на мой взгляд.
Вот, собственно, все. Поскольку Борис Юрьевич просил пять минут, Голубович перебрал в восемь раз, а я, как честный человек, перебрал в два раза.
Да, что касается конкретных прогнозов. Один мой близкий приятель, очень известный в стране человек, говорил, что делать прогнозы цены на нефть и курса доллара – это занятие несет большие профессиональные и репутационные риски, поэтому…
Борис Титов. Мы никому потом не расскажем.
Нечаев. Поэтому я бы, конечно, хотел по возможности этих рисков избежать или ограничиться какими-то очень широкими интервалами. Но если все-таки вопрос сформулирован – я бы сказал так: что касается курса… Ну, или давайте начнем, скорее, с нефти, потому что курс является в значительной степени производной от этого.
Я, честно говоря, не вижу каких-то серьезных обстоятельств (кроме, может быть, заговора Саудов, действительно, с тем чтобы окончательно вытеснить мелкие российские нефтяные компании с рынка), которые бы говорили о том, что цена на нефть может как-то драматически снизиться. То есть, безусловно, будут колебания, и до 35, и может быть, даже до 30, но то, что она устойчиво окажется ниже 30 – мне кажется, что для этого каких-то серьезных оснований нет, даже если картель не будет эффективно работать. Ну, если только он совсем развалится – наверно, тогда – да, и каждый начнет увеличивать добычу, про квоты все забудут и так далее.
Но ровно настолько я не вижу и каких-то серьезных оснований, чтобы до конца года цена на нефть сильно выросла. Потому что, во-первых, действительно, существуют довольно большие запасы, а во-вторых, собственно, даже по официальным оценкам американских экспертов – вчера Бернанке выступал на эту тему – едва ли Америка начнет выходить из рецессии раньше конца года, а скорее всего – начала следующего. Поэтому оснований для какого-то серьезного роста спроса на нефть и на другие наши сырьевые товары я тоже не вижу.
Поэтому мне кажется, что она все-таки будет болтаться в довольно узком диапазоне. Я бы условно назвал 30-60, но думаю, что он будет еще уже. Ну, если мы про Urals говорим. Он будет, наверно, где-то 35-50, но это уже с рисками для профессиональной репутации. Поэтому я ограничусь 30-60.
Ну, и что касается курса. Я довольно смело бы его взялся предсказать на ближайшие полтора месяца – он точно останется в рамках этой бивалютной корзины, потому что для Центрального банка после того, что он устроил с плавной девальвацией это просто вопрос чести, профессионализма и, в конце концов, кресел. Ну, и у них, безусловно, все основания курс удержать, как используя валютные интервенции, так и закручивая этот «краник» рефинансирования коммерческих банков.
Но если исходить из того, что драматического падения цен на нефть не будет, по цветным металлов большинство экспертов прогнозирует падение, но тоже не драматическое (никель, скажем, с 12 до 10 тысяч долларов), соответственно, не приходится думать, что сильно снизится приток валюты в страну от экспорта.
С другой стороны, в январе мы наблюдали очень интересное явление, которое вселило большой оптимизм в наш Центральный банк. Это сильное сжатие импорта. Все были почти уверены, что январь, максимум февраль – что мы на этих встречающихся, одна падающая, другая растущая, экспорт и импорт, получим отрицательное сальдо текущих операций.
Оказалось, что все-таки платежеспособный спрос и населения, и хозяйствующих субъектов, видимо, падает настолько сильно, в том числе и инвестиционный спрос, безусловно, что импорт резко сократился. И это, конечно, существенная поддержка для рубля – ну, если рассматривать девальвацию как нечто ужасное, хотя в этом есть много позитивных моментов.
Поэтому я тоже не думаю, что нас ждет какой-то серьезный обвал рубля. Максимум, наверно, он может, если мы говорим о долларе – наверно, он может подняться до 44 рублей, но думаю, что где-то с 33 до 44, в таком диапазоне он будет ходить.
Борис Титов. Но там еще вопрос про рынок есть. Будет он в конце года выше, чем сегодня, или ниже?
Нечаев. Если вообще у нас еще остался рынок…
Борис Титов. Ну, еще чего-то торгуется.
Нечаев. Нет, действительно, торгуется, но он уже, конечно, как мне представляется, потерял стратегических инвесторов. Я просто этим занимаюсь практически каждый день, поскольку, собственно, наш банк специализируется как раз на доверительном управлении. Но ощущение, что стратегов там уже нет, что это чисто, конечно, спекулятивный рынок, поэтому его мотает под влиянием разного рода факторов, на 20, 30% в день, иногда внешних факторов.
Поэтому – что такое конец года? Он может быть, условно, 29-го декабря – 750, а 27-го декабря – 650, и это совершенно в порядке вещей по нынешней динамике. Но я думаю, что все-таки мы можем рассчитывать на то, что он несколько поднимется. Как мне кажется, он будет где-то 700-750, если мы говорим про RTS.
Борис Титов. Так, граждане, побежали на рынок. Ростик. Может быть, у нас поднимутся акции Ростика? Мы не продали один пакетик Ростислава, который стоил тогда, по-моему, 57, что ли, за акцию…
Реплика. *, и то не продал.
Борис Титов. А сейчас он стоит раз в 6-7 дешевле. Вопросы, пожалуйста.
Любомудров. Любомудров, член комитета по инвестиционной политике, ТПП России. Вы совершенно правы в оценке, почему банки не расширяют кредитование реального сектора, но не кажется ли Вам, что можно как альтернативу предложить правительству и ЦБ использовать фидуциарные принципы? То есть как раз – вы говорите, у вас банк специализируется на доверительных операциях – чтобы не рефинансировать банки, что предложить им брать на себя риски – то есть, понимаете, сейчас кредиты реальному сектору попадают в четвертую-пятую группу. Соответственно, нормативы надо создать, обязательные резервы, такие, которые банкам не под силу. Не лучше ли сделать их агентами правительства, посадить на комиссию? Соответственно, риски принимает на себя правительство, банки действуют, как агент по финансовому контролю, и таким образом действительно пойдет расширение кредитования реального сектора. Спасибо.
Нечаев. Я, в общем, примерно похожую схему и нарисовал. Только мне кажется, что все-таки правительство здесь явно лишнее. Такая схема, как мне представляется, должна реализовываться Центральным банком.
Но все-таки, поскольку мы тоже знаем, что банки далеко не ангелы, поэтому, конечно, рефинансировать любой кредит – это было бы крайне опасно. Безусловно, он должен соответствовать хотя бы – если говорить об этих пяти группах риска, то он должен хотя бы быть не ниже второй группы.
Но я думаю, что все-таки такие заемщики у нас еще остались. То есть он все-таки сам выдает кредит, то есть он идет на разделение риска…
Борис Титов. Ребята, это вы с нами разговариваете? Фидуциарные, вторая, пятая группа – может, все-таки объясните? Я понял идею, что правительство берет на себя риски коммерческих банков, а банки выступают только агентами, да? По тем кредитам, которые предназначаются для реального сектора.
Любомудров. Швейцарские банки работали на фидуциарных принципах сотни лет. Вот когда они стали от них отходить, у * сейчас проблемы, потому что нахватал американских бумаг. Если б он не отходил от фидуциарных принципов, он бы стоял, как скала.
Нечаев. Смотрите, мы ведь сейчас с вами, вообще говоря, выбираем не между хорошим и очень хорошим, а между плохим и никаким. Поэтому дай Бог, чтобы сначала схема, что все-таки Центральный банк рефинансирует банки под кредиты, была реализована – она пока очень далека от реализации.
Вопрос. Андрей Алексеевич, скажите, пожалуйста, у Вас есть информация
Нечаев. Мы ведь вообще сейчас с вами выбираем не между хорошим и очень хорошим, а между плохим и никаким. Поэтому дай Бог, чтобы сначала схема, что сначала Центральный банк рефинансирует банки под кредиты, была реализована, а она пока очень далека от реализации.
Вопрос. скажите, пожалуйста, у Вас есть информация по цифре, сколько было потрачено Центробанком за пять(?) месяцев на поддержание курса?
Нечаев. 80 миллиардов.
Муж. Я слышал цифру 250.
Реплика. Я слышал, около двухсот.
Нечаев. Нет-нет.
Реплика. Из шестисот(?), которые были на начало сентября, 150 была официальная информация за сентябрь-октябрь, по-моему.
Нечаев. Нет. Вы говорите, наверное, об общем сокращении золотовалютных резервов. Ну, так они же были потрачены не только на поддержание курса рубля, а на уплату долгов. У нас по состоянию на первое июля 2008 года корпоративный долг должен был быть погашен в течение года 162 млрд. долларов. Их же гасили.
Реплика. * процент девальвации(?)
Нечаев. Я просто называю…У меня здесь нет оснований подозревать Центральный банк в том, что он как-то нас обманывает. Их официальные цифры, если мы имеем в виду валютные интервенции, связанные с поддержанием курса, – 80 миллиардов. Это их официальная цифра. Остальное связано с погашением долгов, кстати, там играет переоценка свою роль, существенную тоже.
Реплика. * залоговые аукционы…
Нечаев. Залоговые аукционы – это рубли. Там другое. 11 млрд. ВЭБу дали из пятидесяти. Но это опять на долги ушло все.
Муж1. У меня вопрос. Скажите, пожалуйста, как Вы понимаете рыночные правила, которые работали в нормальной, стационарной экономике и как они переходят в кризисные? То есть те же самые правила резервирования, те же самые…И так много правил, которые вообще сейчас пытаются применить к кризису. Это вообще одно к другому подходит?
Нечаев. Вы упомянули резервирование. Вы говорите вообще о банковских правилах или об общих рыночных принципах в экономике?
Муж1. Первое – это банковские правила, а второе – рыночные принципы в экономике, совершенно верно. Когда есть кризис, какое предсказание, на какой период, чтобы какие-то бюджеты формировать. Я про это.
Реплика. Это сегодняшние правила.
Нечаев. Сейчас, хотя иногда раздаются разного рода взаимные обвинения на Западе, и наша пресса их очень охотно раздувает, оправдывая нашу собственную политику, в том, что все активно используют, скажем, протекционизм, который несколько противоречит рыночным принципам вроде бы. Но те меры, которые большинство стран использует, может быть, процентов пять из них не соответствует нормам ВТО. В принципе, даже в рамках своих протекционистских усилий, которые ВТО полностью не запрещает, они все-таки находятся в рамках тех правил, которые были согласованы… Я почему упоминаю ВТО, потому что там эти рыночные принципы возведены просто в абсолют. Правила ВТО – это такая Библия практически.
Теперь что касается вообще…Я не думаю, что надо кардинально сейчас менять эти, условно скажем, рыночные принципы управления. Другое дело, что роль государственного регулирования в кризис, безусловно, колоссально возросла. Колоссально должна возрасти роль ФАВ. Безусловно. Вроде бы он сейчас у нас начал как-то шевелиться. Безусловно, должна возрасти резко роль финансовых регуляторов. Имею в виду и ФСФР, и Центральный банк. Но сейчас можно было бы, например…Мы бы тогда перестали вообще обсуждать тему девальвации рубля и так далее. Порубать основной рыночный принцип и отказаться от свободного хождения доллара.
Реплика. Это основной рыночный принцип?
Нечаев. Наличие внутренней конвертированности - безусловно, это один из базовых рыночных принципов относительно развитой экономики, так же, как свободное ценообразование.
Борис Титов. Давайте сейчас приостановим дискуссию, у нас еще будет время для дискуссии.
Нечаев. Нет, нет. Отказаться от частной собственности – это уже следующий шаг.
Борис Титов. Но мы постепенно это делаем, следуя за всем остальным миром.
Нечаев. Я просто привел это как пример. Мне показалось, что, наверное, такого рода относительно радикальное решение, наверное, было бы неправильным.
Нечаев. Мне кажется этот подход абсолютно деструктивным: поддержка отдельных компаний, когда они исчисляются сотнями. Причем я уверен, что сейчас отобрали триста, немножко еще лоббисты поработают, потом их будет пятьсот, потом семьсот… Это в качестве колоссального исключения…Наверное, если бы «Газпром» сейчас рушился, должны был быть какие-то штучные меры применены для того, чтобы ему не разрушится окончательно. Для меня это факт безусловный. Я бы даже сказал более того, пример. Девальвация защищает от конкуренции с импортом многократно лучше, чем любые запретительные пошлины, если говорить о системных решениях. Безусловно, должны быть решения, которые бы поддержали как минимум группу отраслей или малый бизнес в целом. Что касается именно малого бизнеса, мне кажется, сейчас мы должны провозгласить такой лозунг: «Свобода от государства!». И он должен был реализован на практике в ликвидации полной налогов, в ближайшие, по крайней мере, два года, запрет полный проверок, за исключением, если это угрожает, действительно, здоровью, безопасности и так далее. И уведомительный порядок регистрации. Такого рода системные решения, мне кажется, могли бы быть гораздо более эффективными, чем штучные.
Обсудить новость на Форуме