14:15 23.05.2008 | Все новости раздела "Партия Социальной Справедливости"

Илья Константинов: Ни о чем не жалею. Глава VI. Кто был никем...

    Беляев позвонил мне глубокой ночью, в спящей квартире звонок раздался как колокольный звон. Выскочив в коридор в одних трусах, я схватил трубку.
- Ты совсем рехнулся? Все спят!
- Новость "на миллион"! Ефимов - второй секретарь обкома КПСС выдвинулся по 105 округу!
- Ну и что? - спросони не понял я.
- Он же создан специально для тебя! Матерый коммуняга, к тому же с националистическим душком, восходящая звезда ленинградской номенклатуры. Ты должен его "сделать".
На следующий день я оделся поприличнее и отправился к своему непосредственному начальнику - тете Нине, так звали ее все кочегары, независимо от возраста.
Тетя Нина была настоящим боссом - в ее участок входило полтора десятка котельных. Женщина она была простая и порядочная, и все подчиненные ее искренне любили. Платонически, разумеется. Ходили, правда, слухи, что в свое время мой лучший друг (обойдемся без фамилий) воздал ей должное, как женщине. А такое не забывается. Поэтому с утра пораньше, я позвонил своему другу, коротко рассказал суть дела и попросил сопровождать меня для оказания моральной поддержки.
Тетя Нина сидела в своем маленьком, как собачья конура, кабинете, и заполняла какие-то таблицы. Инициативу взял в свои руки мой приятель:
- Нина, тут дело такое - серьезное! Выборы скоро.
- Ну?
- Почему бы нам ни выдвинуть от своего предприятия кандидата в депутаты?
- Кого это?
- Илью Константинова.
- Господи! - она, по-бабьи, всплеснула руками, - Илья, ты что, рехнулся?
- Ты, Нина, погоди, - гнул свою линию приятель, - у Ильи, между прочим, законченное университетское образование.
- Да у нас, что не котельная, то академия наук, - засмеялась тетя Нина, - парень-то он, конечно, неплохой: непьющий, производственник хороший. Но в депутаты?!
Я выложил на стол свои козыри: две газетных статейки, в которых упоминалась моя фамилия. Статьи были, отнюдь, не хвалебные, но расчет был на то, что читать их тетя Нина не станет, зато моя фамилия было обведена красным карандашом.
- Это другое дело, - согласилась она, - раз уж про Илью в газетах пишут, то тогда конечно!
И тут же снова засомневалась:
- С начальством надо посоветоваться.
- Посоветуйтесь, - милостиво согласился я, - вообще-то, лучше, солиднее было бы, чтобы меня выдвинул коллектив всего объединения. А если начальство засомневается, Вы объясните, что выдвигаться я буду в любом случае. Но, мне бы хотелось, чтобы инициатором выступил родной коллектив. Мы ведь все, как одна большая семья, верно?
Тетя Нина растроганно посмотрела на моего приятеля, перевела взгляд на меня и, со слезами на глазах, подтвердила:
- Верно!
Руководство "Лентеплоэнерго" ничтоже сумняшеся поддержало мое выдвижение кандидатом в народные депутаты РСФСР.
Собрание трудового коллектива прошло гладко: то ли потому, что в этот день давали зарплату, то ли, в силу отсутствия альтернативных претендентов.
Народ выслушал мое выступление, похлопал. Вопросов задали только два: есть ли у меня любовница, и бывают ли запои. По первому пункту доложил коротко - женат, по второму, более развернуто - дескать, запоев не бывает, поскольку пью регулярно, но помалу. Коллеги посмеялись и единодушно проголосовали "за".
Собрание по месту жительства было выдержанно в иных тонах, но, также прошло как по маслу.
Старушки - божьи одуванчики, назадавали кучу вопросов: где родился, кто родители, где учился, как дошел до жизни такой и, разумеется, обогатили меня информацией о состоянии жилищно-коммунального хозяйства города.
- Коммуналки когда расселять будут? - это вопрос вызвал целую бурю эмоций.
Совесть не позволила мне соврать, что вот победим на выборах, тогда и расселим. И я честно признался:
- Не знаю.
Зато демократию и свободу я бабушкам пообещал твердо. Старушки были разочарованы, но оценили мою откровенность.
- Кто "за"? - железным голосом поинтересовался Скобов.
- Единогласно!
Справедливости ради, стоит заметить, что после моего ухода собрание также единодушно поддержало импозантного профессора-эколога и одного из руководителей городского ЖКХ - будущего губернатора Санкт-Петербурга Владимира Яковлева. Но, это уже частности. Я стал кандидатом в народные депутаты РСФСР.
Как и предполагалось, второй секретарь обкома КПСС Виктор Ефимов зарегистрировался в том же округе. Драка предстояла нешуточная. Вскоре газета "Смена" опубликовала список кандидатов от Ленинградского народного фронта. В том же округе поддержки удостоился профессор-эколог. Я не расстроился - экология тогда мало кого интересовала. Все внимание общественности сосредоточилось на двух антиподах: секретаре обкома Ефимове и кочегаре Константинове.
Ефимов ездил по предприятиям и выступал перед рабочими с пламенными речами "а ля Киров". Наша команда работала проще: два мегафона, четыре плаката и непрерывные митинги у двух самых людных станций метро. Листовки и плакаты тоже шли в дело, главным образом, самодельные. Скобов постарался и собственными руками изготовил здоровенный плакат с большой фотографией, биографической справкой и тезисами программы. Плакат повесили у входа в популярный универмаг. Висеть бы ему до конца избирательной компании, да бес меня попутал - я решил инкогнито послушать, что обо мне говорят люди: повыше поднял воротник куртки, натянул на глаза вязанную шапочку и подошел к кучке избирателей, изучавших содержание плакатов.
Народ читал молча, пока одна впечатлительная старушка не ахнула:
- Господи, чистый казах!
- Почему казах? - не согласился солидный мужчина, - скорее татарин!
- Видали мы таких татар, - осклабился прыщавый паренек с прилипшей к губе семечкой, - еврей!
- В биографии написано - русский, - вступилась за меня средних лет дама, похожая на школьную учительницу.
- Что Вы мне говорите! - взвизгнула первая старушка, - я четыре года в эвакуации прожила в Казахстане. - Говорю Вам - казах!
Вернувшись в штаб, я потребовал немедленно снять плакат.
Приближались теледебаты. В 90-м году это зрелище еще не приелось зрителям, показывались они в прямом эфире прайм-тайм, и улицы в это время пустели. Готовился я к теледебатам серьезно: на последние деньги купил костюм и галстук; остального, т.е. наглости и полного презрения к авторитетам, у меня было в избытке.
В студии нас рассадили полукругом, мы с Ефимовым оказались на противоположных сторонах длинного стола лицом друг к другу.
Ефимов очень долго рассказывал о своей биографии, перечислял должности и научные звания, а, напоследок, пообещал изжить все недостатки социализма, сохранив его достоинства.
Я свою биографию изложил коротко: родился, учился, выгнали с работы "за правду", тружусь кочегаром. В политику пришел для того, чтобы народ жил по-людски, а не по-скотски.
- Теперь, пожалуйста, вопросы, - очаровательно улыбнулась ведущая.
Ефимов взял "быка за рога":
- Илья Владиславович, у Вас нет ни малейшего опыта руководства коллективом. Как Вы собираетесь управлять страной?
- В этом мое главное преимущество перед Вами, Виктор Алексеевич. Вы всю жизнь лгали себе и другим, пресмыкались перед начальством и топтали подчиненных. А я жил и живу среди простых и порядочных людей, знаю их проблемы и нужды. Вы прикрываетесь народом, а я сам - часть народа. За мной правда, значит и будущее за мной.
Дебаты были выиграны.
На выходе из студии ко мне неожиданно подошел Ефимов:
- Молодец, ничего не могу сказать! - он пытался сохранить вальяжный вид, хотя это плохо получалось, - не ожидал.
Я промолчал.
- У меня предложение: есть недалеко кафе. Предлагаю по рюмке за интересные дебаты. Угощаю.
Взяв коньяк и закуску, мы устроились в сторонке, подальше от любопытных ушей.
- Ты толковый парень, - начал Ефимов, пригубив первую рюмку, - не без способностей. Молодой. И, если по-умному себя поведешь, можешь еще очень и очень преуспеть в жизни.
Я неопределенно кивнул.
- Скажу больше, - продолжал Ефимов, - ты можешь выиграть эти выборы. Да, что там темнить, скорее всего, выиграешь.
- Я тоже так думаю, - без лишней скромности подтвердил я.
- Но это не принесет тебе никакой пользы. Ты же ничего не умеешь!
- То есть? Вы имеете в виду юридические аспекты?
Ефимов от души засмеялся.
- Чудак-человек! Ты не знаешь, что такое власть, ты не понимаешь правил игры. И не сумеешь ни удержать власть, ни воспользоваться ей.
- А вы в состоянии удержать власть?
Он помрачнел:
- Да, власть мы теряем. Из-за бездарной политики Горбачева. Но рано или поздно, мы вновь ее обретем, а вы потеряете. И не потому, что мы умнее вас, - опередил он мои возражения, - а потому, что власть - это профессия. Мы - профессионалы, вы - дилетанты.
Я начал что-то лепетать о семидесяти годах диктатуры, о том, что стране нужны перемены...
- Не надо лекций, молодой человек, у меня к Вам конкретное предложение: Вы снимаете свою кандидатуру, по семейным обстоятельствам, по болезни - все равно, можете, например, лечь в больницу.
- Это угроза?
- Да нет же, - Ефимов начал нервничать, - это один из вариантов. Вы получите деньги - столько, сколько не заработали за всю свою предыдущую жизнь, квартиру и приличную работу, плюс, мое покровительство в дальнейшем.
- Вы хотите меня купить?
- Не бросайтесь такими словами. Я предлагаю разумный компромисс.
Я встал и положил на стол несколько мятых рублей.
- Ваше время прошло, мне жаль Вас.
В ночь после голосования все были в штабе. Уже под утро позвонил председатель окружной избирательной комиссии:
- Илья Владиславович, поздравляю Вас с победой - 57 % голосов, никаких нарушений не зафиксировано. Официальные итоги будут обнародованы позже, но сомнений нет - Вы - народный депутат РСФСР.
- Ура! - закричал Поляков. - Шампанского!
- Шампанского не завезли, есть спирт, - спокойно уточнил Скобов.
- Спирт с вареньем - прекрасный коктейль, - поддержал его Арно.
Мы налили и выпили по полной.
- Спасибо, друзья, вашими молитвами!
Политика - жестокая штука. В ту счастливую ночь даже самую невинную шутку на тему моих возможных расхождений с друзьями, я счел бы оскорблением. Спустя три года, некоторые из них (да нет, их фамилии Вы здесь не найдете) кричали мне в глаза: "Фашист! Предатель! Убийца!".

* * *
Вас никогда не избирали депутатом? Значит, Вы не знаете, сколько у Вас товарищей и знакомых. Оказывается, их сотни. Имена большинства из них Вы давно забыли, многих - не знали никогда, но они, как выяснилось, всегда о Вас помнили. И ждали только подходящего повода, чтобы позвонить. И вот, наконец, такой повод представился:
- Илья, дорогой, от всей души поздравляю!
- Спасибо, а кто это?
- Николай. Помнишь, мы вместе работали?
- А... конечно помню, - я лихорадочно перебираю в памяти имена и фамилии знакомых.
- Сколько лет не виделись! Надо бы встретиться, поговорить по душам.
- Непременно, только чуть позже. Сам понимаешь, сейчас я в цейтноте.
Из всего каскада звонков, обрушившихся на меня после выборов, дельным был только один: звонила Белла Куркова - телезвезда питерской оппозиции:
- Послезавтра в город прилетает Борис Николаевич.
- Ельцин?
- Да. Мы хотим организовать ему встречу с питерскими депутатами. Разумеется, речь идет о демократах. Будете участвовать?
- Конечно.
Мне, действительно, хотелось познакомиться с этим человеком. Говорили о нем разное: убежденный демократ - закоренелый партократ - прогрессист - консерватор - умница - тупой чиновник - коварный - порядочный - надежда России - законченный алкоголик... Во всяком случае, ясно было, что человек он непростой. А тут еще, упорные разговоры о его предстоящем выдвижении на пост Председателя Верховного Совета России.
Встреча была организована в одном из пансионатов на берегу Ладожского озера. Место, как на картинах Васнецова - русская природа во всей красе и шире. Лед с Ладоги уже сошел, по берегам пробивалась свежая зелень.
- Порыбачить бы!
- Без нас уже порыбачили, - сухо заметил Нестеров, - уху варят.
Пансионат соответствовал номенклатурному статусу высокого гостя: закрытый, комфортабельный, но без излишеств.
В банкетном зале к нашему приезду уже накрыли стол - солидно, но тоже без излишеств.
Между собой мы все были знакомы: Салье, Нестеров, Филиппов, Аржанников, Куркова, Югин, Варов и, по-моему, Степашин, пара "косивших" под демократов милицейских начальников и тройка молодых экономистов, каким-то чудом просочившихся в депутаты. Тогда они держались робко и неуверенно. Это потом, при Чубайсе... но "потом" будет потом...
Между собой все шумно переговаривались и ждали Ельцина - он пошел к себе в номер отдохнуть и привести себя в порядок. Судя по всему, он неважно себя чувствовал после недавней таинственной автокатастрофы в Испании.
- Теракт, - округлив глаза, уверяла нас Куркова, - Бориса Николаевича пытались ликвидировать.
- Странный, однако, был теракт, - блестя веселыми глазами, засомневался Михаил Толстой, еще один герой нашего повествования, но о нем как-нибудь в другой раз - ну, тряхнуло самолет перед посадкой? Разве так готовят теракты? Если бы захотели убрать... впрочем, я не настаиваю, - обезоруживающе улыбнулся он, - пусть будет теракт, - Толстой старался избегать конфликтов.
Наконец, Ельцин появился. Выглядел он, в самом деле, неважно, морщился при резких движениях, чувствовалось, что они причиняют ему боль.
Куркова поспешно вскочила и устремилась навстречу гостю:
- Позвольте представить, - начала она, сияя всем лицом, до смешного похожим на физиономию мопса.
Ельцин жестом остановил ее:
- Я сам. Позвольте представиться: Ельцин Борис Николаевич - народный депутат СССР и РСФСР.
- Борис Николаевич, - засуетилась Куркова, - может быть представить Вам наших ленинградских депутатов?
- Не надо, перезнакомимся в ходе беседы.
- Ну, тогда прошу к столу!
Все расселись и зазвенели приборами. Услужливый официант начал разливать водку в маленькие хрустальные стопочки. Борис Николаевич, молча закрыл стопку своей массивной ладонью, а потом постучал пальцем по фужеру для минеральной воды. Официант растерялся.
- Сюда лей, - басовито распорядился Ельцин.
Официант налил полный фужер. Ельцин поднялся во весь свой гренадерский рост:
- За обновленную демократическую Россию, за наш великий российский народ! - и выпил до дна, не крякнув.
Салье со значением посмотрела на меня. В ее взгляде читалось: "ну как тебе такое начало?". Понятно, что речь шла не о дежурном тосте, а о демонстрации с фужерами.
Гости дружно начали закусывать, и я старался не отставать, но при этом внимательно присматривался к седевшему напротив меня человеку.
Ельцин ел нехотя, не торопясь. Его глаза - маленькие, чуть покрасневшие после выпитого, насторожено обегали зал.
"Кабаньи глаза" мелькнуло у меня в голове. Когда улыбается - приятное открытое лицо, как только улыбка исчезает - проступает нечто звериное.
Официант разлил по второй. Ельцин повторил свой фокус с фужером. Лицо чуть покраснело, еще больше налились глаза, но признаков опьянения не наблюдалось.
- Борис Николаевич, - Куркова никак не могла расстаться с ролью ведущего, - нам бы хотелось ознакомиться с Вашей программой.
- Моя программа опубликована, - Ельцин дал петуха, его голос внезапно перескочил с глубокого баритона на бабий фальцет, - и все желающие могут с ней ознакомиться. Поэтому, позвольте очень кратко: и он заговорил привычными штампами о демократизации, социальной справедливости, борьбе с привилегиями и коррупцией.
Салье передала мне записку: "Компот какой-то!"
Выпили по третьей. Снова фужер. Физиономии питерских депутатов начали вытягиваться.
- Может быть, к Борису Николаевичу есть какие-то вопросы?
- Есть, - Филиппов дерзко вздернул бороду, - какова Ваша экономическая программа?
Ельцин в задумчивости пожевал губами:
- Это сложный вопрос. Вы знаете, до какого состояния довела страну команда Горбачева: всеобщий дефицит, фактически карточная система. Это недопустимо. Необходимо резко повысить эффективность экономики. В стране есть немало толковых экономистов, способных предложить выход их кризиса, - помолчал, - а мы подумаем.
- А как Вы видите будущее СССР, - выскочила Салье.
Ельцин внимательно оглядел всех присутствующих, словно пытаясь определить их национальную принадлежность:
- Неравноправные отношения между центром и союзными республиками нуждаются в корректировке. Но при этом, фундамент нашего государства - дружбу народов - ни в коем случае нельзя ставить под сомнение. Союзное государство необходимо, скажем так, обновить, подремонтировать. Может быть, даже капитально. Но фундамент, повторяю, трогать нельзя.
Появился официант с новой бутылкой водки.
Куркова, заметив это, вскочила с места, метеором пронеслась через зал и что-то шепнула ему на ухо. Официант исчез. Больше в этот вечер водку не наливали.
- Три фужера, - шепнул мне на ухо Толстой, - больше ему нельзя.
- Борис Николаевич, - Куркова обращалась к Ельцину с выражением восторга и умиления на лице, - а какими качествами, на Ваш взгляд, должен обладать лидер современной России.
Ельцин явно обрадовался вопросу:
- Прежде всего, это должен быть сильный политик и сильный человек, - при слове "сильный" Борис Николаевич пристукивал кулаком по столу так, что звенела посуда. - Ну и, конечно, он должен знать и понимать чаяния россиян. Но главное - сильный человек, сильный политик!
Депутаты остолбенело следили за кулаком Ельцина, ритмично опускавшемся на стол.
- Вот зачем он водку фужерами пьет, - шепнул я на ухо Нестерову, - силу демонстрирует.
Нестеров печально вздохнул:
- Жаль, что Сахаров не российский депутат.
- Брось, - так же шепотом ответил я, - Ельцин его соплей перешибет.
* * *

Москву я в ту пору не любил. Это потом, прижившись, нашел в ней уголки, где можно перевести дух после карусели центральных улиц. А тогда вся Москва мне казалась одним большим вокзалом, где бестолково мечутся приезжие с авоськами, тоскуют в поисках свободных скамеек транзитные пассажиры, и лишь немногочисленный аборигены уверенно раздвигают людской поток, твердо зная, куда и зачем идут.
В Столицу я приехал готовить Съезд народных депутатов России - это официальная версия. Ну, а неофициально - присмотреться и понять, что же там творится. Отметился в пустом и настороженном здании на Краснопресненской набережной, где размещался Президиум Верховного Совета РСФСР. Со вкусом пообедал в депутатской столовой - съел "осетрину по-царски" за 45 копеек и почувствовал угрызения совести. В ресторане такое блюдо стоило бы рублей 10-15. Вот они - проклятые привилегии, о которых с таким возмущением говорит Ельцин!
Впрочем, совесть скоро успокоилась, загипнотизированная ритмичной работой органов пищеварения.
Бросив вещи в гостинице, я отправился прямиком в Госстрой, заместителем председателя которого числился Ельцин и где он располагал апартаментами.
В них, как говорили знающие люди, и разместился штаб демократов.
В маленькой комнате, расположенной рядом с мужским туалетом, размещалась небольшая группка. Несколько лиц были телевизионно узнаваемы.
Я представился:
- Илья Константинов.
- Травкин Николай, - протянул мне руку сухощавый, словно испитой мужчина, со значком союзного депутата на пиджаке.
- Бурбулис Геннадий Эдуардович, - негромко произнес его сосед, - крупные, внимательные глаза оценивающе прошлись по моему сторублевому костюму и галстуку селедочного цвета. - Присаживайтесь, коллега.
- А где Ельцин? - наивно поинтересовался я.
- Бориса Николаевича сегодня не будет.
- Жаль, хотел поговорить с ним. А здесь, что происходит?
- План Съезда готовим.
Травкин осуждающе зашуршал бумагами:
- Давайте к делу, мужики! Значит, главная задача - добиться избрания Ельцина председателем Верховного Совета. Все остальное, включая "Декларацию о суверенитете России" носит вспомогательный характер.
- Что-что? - некое смутное беспокойство кольнуло меня. - Какая Декларация, какой суверенитет?
- Речь идет, уважаемый коллега, - менторским тоном пояснил Бурбулис, - о документе, который мы сейчас и готовим. Главная его идея - провозгласить верховенство российских законов над союзными, дать возможность развернуться новому российскому руководству. Понятно?
- Понятно, даже очень. КПСС нужно отстранять от власти, с этого следует начинать, на это и упор делать. Мы в Питере подготовили проект "Декрета о власти", где все по пунктам расписано...
- Вы, коллега, не понимаете некоторых юридических тонкостей, - Бурбулис был абсолютно спокоен, - КПСС - всесоюзная структура, а наш съезд будет республиканским, провозгласив суверенитет, мы получим моральное право принимать самостоятельные решения. В том числе и по КПСС. На территории России мы станем хозяевами.
Присутствующие согласно закивали головами.

Илья Константинов
22,05,2008
www.nasledie.ru



Источник: Партия Социальной Справедливости

  Обсудить новость на Форуме