23:15 15.06.2007 | Все новости раздела "Другая Россия / НБП"

Дело Руслана Хубаева: за оскорбление "преемника" Путина - 4,5 года за решёткой

31 мая приблизительно за 15 минут прошел суд по кассационной жалобе политзека Руслана Хубаева на приговор, вынесенный ему в марте этого года Октябрьским районным судом г. Мурманска. Напомним: суд, признав вину Руслана по сфабрикованному обвинению, . Кассационных жалоб было подано две - стороной защиты и стороной обвинения. Прокуратуре приговор тоже показался неправильным - слишком мягким...

Мурманским областным судом обе жалобы оставлены без удовлетворения, а так, само по себе ничего оригинального: и постановление на трех листах за пару минут не проблема, и закон нам не помеха, и "ваапче". Судья заявила, что имеет право составить ПРОЕКТ постановления заранее, ещё не разобрав дело.

Арестованный ХубаевНа суд Руслана не привезли - показывали его по телемосту. Он ехидно улыбался, к результату слушания иллюзий не питал. Даже просил об отводе председателя суда из-за ее пристрастности, но, конечно же, просьба удовлетворена не была.

Мы публикуем последнее слово политзека Хубаева, его письмо товарищам, а также подробное изложение его дела, которое он представил в суде. Из него следует, что эпизод с распространении наркотиков - грубая фальсификация, а сам процесс является чисто политическим.

Впрочем последнее несомненно и очевидно всем: первоначально в деле было 2 эпизода, и второй заключался в "оскорблении", которое Хубаев якобы нанёс тогдашнему министру обороны Иванову. А каким характером обладает один из путинских "преемников" мы отлично знаем, достаточно вспомнить об уголовном преследовании родственников убитой его сыном женщины. Позорное дело Сычёва не будет забыто, также как и пресловутое "она утонула" - всех недовольных по тюрьмам не распихаете.

СВОБОДУ ПОЛИТЗАКЛЮЧЕННЫМ!



Последнее слово

Вчера гособвинитель попросила признать меня виновным в двух эпизодах сбыта наркотиков в крупном размере и в одном эпизоде хранения наркотиков в крупном размере, и, не скромничая, попросила назначить наказание в виде 7 лет 6 месяцев лишения свободы.

Благоразумно избегая упоминать результаты фонетической экспертизы и обеих видеосъемок, опровергающих доводы обвинения, гособвинитель обосновывает доказательства моей вины показаниями сотрудников ФСБ и ОБНОН УБОП: Болова, Щербинина, Лила, Жаворонкова, Клейноцкого, Красильникова, Груздева.

Из ст.14 УПК РФ мы знаем, что обвинительный приговор не может основываться на чьих-либо предположениях, а так же то, что все противоречия и сомнения трактуются в пользу подсудимого.

В показаниях свидетелей, на которые ссылается обвинение, сложно найти хоть фразу, которая хоть чему-то не противоречит. Перечисленные мной свидетели обвинения противоречат всему и вся: материалам дела, другим свидетелям, друг другу и, наконец, здравому смыслу. Свидетели Болов и Лила умудряются противоречить сами себе, своим же ранее данным показаниям. И сомнений нет: свидетели обвинения, показаниями которых прокуратура пытается доказать мою вину, лгут. Лгут нагло, беззастенчиво, даже не потрудившись согласовать между собой свои лживые показания.

Столь же беззастенчиво органы следствия сфальсифицировали целый ряд материалов дела.

Повторю сказанное вчера: обвинение лживо, абсурдно и носит политический характер, не имея ничего общего ни с правосудием, ни со здравым смыслом. Обвинением не предоставлено ни одного доказательства моей вины, не опровергнутого в судебном заседании в порядке ст. ст. 87,88 УПК РФ.

Однако, я не тешу себя излишними иллюзиями, потому что знаю людей, которые мне противостоят.

Сразу же после задержания они объявили мне приговор – 6 лет, и издевательски, глумясь, предложили передать привет сыну и однопартийцам. Они считают себя хозяевами жизни, они мнят себя стоящими над законом, они считают себя настолько всемогущими и неприкосновенными, что, не скрываясь, хвастают, кичатся своим влиянием на судейский корпус, давлением, которое могут оказывать на судей. Поэтому меня не удивит никакой приговор, прозвучавший из ваших уст.

Но сейчас у вас есть возможность доказать – всем – и себе, что суд, согласно Конституции, является высшей властью в России, а не обезумевшая царская охранка.

Прошу и требую от суда проявить гражданское мужество, поставив Закон над чьим-либо личным мнением и вынести единственно справедливый приговор – оправдательный.

Иной приговор будет воспринят мной и той частью общества, что с волнением следит за этим процессом, как клинический диагноз российской Фемиде и будет обжаловаться во всех вышестоящих инстанциях, включая международные, до полной и окончательной отмены.

Комментарий Хубаева:

Когда я произносил эти слова, мне было точно известно, что диагноз российской Фемиде (уже не первый) давно поставлен. Об этом говорило многое: обилие автоматчиков в зале суда и овчарок в коридорах, ментовское оцепление вокруг здания (во избежание массовых беспорядков, видимо), капитан Долганов (зам. нач. обл. УВД по общественной безопасности), инструктирующий моих конвоиров и, как результат этого, отсутствие в зале нацболов и журналистов, бегающие глаза судей, видеокамера пресс-службы УВД и т.д.

На оглашение приговора пустили-таки мать и камрадов. Судья Алексеева читала приговор не поднимая глаз: слишком тяжел оказался диагноз – пакеты разного цвета оказались идентичными, «небольшие» расхождения в показаниях свидетелей обвинения – несущественными, заключение судебно-наркологической экспертной комиссии – не сфальсифицированным, хоть и противоречащим мед. осмотру городской станции переливания крови. 6 лет, обещанные мне мусорами, судьи вынести постеснялись – дали 4,5 строгого, т.е. меньше минимума, предусмотренного статьей. Может думают, что им это зачтется? Трибунал их разберет.

Все же я оптимист и не считаю поставленный диагноз безнадежным. Есть панацея, и вы знаете ее название.

Борьба продолжается!

Борьба за свободу!

По обе стороны решетки!

Да, Смерть!



Письмо товарищам на воле:

Пожалуй, самое забавное то, что все считают меня везунчиком и удивляются «касатке» на отмену приговора. Обычно 4,5 дают за сбыт незначительных размеров. С моим набором статей (ч.3 ст.30, ч.2 ст.228прим. 1-2 раза и ч.1 ст.228) обычно дают лет 7-9. Даже при наличии всех смягчающих обстоятельств меньше 6 лет еще никто не получал. Ну, если не считать такие исключительные случаи, как 2 года поселения за 1 кг крэка, год назад в Октябрьском суде города. Ну здесь, как говорится, без комментариев.

Ладно, камрады, все дела на воле под вашей ответственностью. Заставьте этих гадов пожалеть обо всем содеянном. Я по возможности присоединю свои усилия.

Перспективы мои таковы: поскольку год я уже отсидел, то через 2 года смогу писать на УДО. Если до этого времени, конечно, Революцию не замутить и приговор не отменить нах.

Я не пропаду при любых раскладах, лишь бы знать, что сижу не за х!й собачий, что волна идет. Ну, и держитесь тесней, камрады, не дайте себя наебать. Поверьте, тюрьма – это не самое страшное на свете место, в школе было хуже J. Серьезно.

Все, жду писем.

Верю в нацболов! Верю в Победу!

Руслан



По просьбам благодарной публики пишу дополненную и переработанную версию своего выступления на Прениях сторон – Руслан Хубаев:

Квадратными скобками [ выделены участки текста, не вошедшие в официальную версию и являющиеся моей импровизацией по ходу выступления.

Треугольными скобками < выделены участки текста, вошедшие в официальную версию и приобщенные к материалам дела, но по тем или иным причинам не оглашенные в судебном заседании.

// - таким образом отмечены примечания, расставленные по ходу текста – ред.//

Уважаемый суд!

Я начну свою речь издалека, но обстоятельства, о которых я поведаю, имеют к рассматриваемому здесь делу самое непосредственное отношение.

7 апреля 2001г. Эдуард Лимонов был арестован Федеральной Службой Безопасности [отделом по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом, представителей которого мы имели возможность созерцать в суде]. Ему было предъявлено обвинение по ст.ст. 205,209,222 и 280 УК РФ. Чтобы найти подтверждение своим домыслам, ФСБ поручила своим региональным управлениям допросить активистов НБП. Так я познакомился со свидетелем обвинения Щербининым. Произошло это 7 мая 2001 года на ул. Пушкинской, д.7. //«конспиративный» офис ФСБ в г. Мурманске// Звали его в ту пору Кузовенко. Допрос заключался в следующем: мне предложили стать свидетелем обвинения, дав нужные для следствия показания, либо стать одним из обвиняемых по делу №171. Я [поскольку университетов не кончал и происхождение имею пролетарское] ответил на это предложение грубой нецензурной бранью. Это вкратце. Допрос продолжался более 4-х часов. В ходе его проведения мне демонстрировались мои письма Э. Лимонову и другим однопартийцам, распечатки телефонных и не только разговоров. Результат этого и всех прочих допросов известен – Э. Лимонов был оправдан по трем из четырех предъявленных ему обвинений. Но это было позже, в 2003 году. Тогда же, в мае 2001, я открыл для себя то, что в ФСБ у меня есть враги, для которых моя личная жизнь не является секретом.

Таким образом, слова Щербинина об отсутствии ко мне неприязни являются ложью. Не по своей инициативе и воле я стал врагом для него лично и для организации, которую он представляет. И свое недружественное отношение ко мне они неоднократно демонстрировали на протяжении последующих пяти лет. И демонстрируют до сих пор.

Следующий эпизод моей биографии, в который я хочу вас посвятить, касается другого силового ведомства, интригующего против меня, а именно УБОПа.

24 августа 2005 года я на поезде вернулся из отпуска. На вокзале я и человек, меня встречавший, были задержаны сотрудниками УБОПа и доставлены по адресу пр-т Ленина, д.8 //здание УБОПа в г. Мурманске//, где в течение 3-4 часов нас досматривали и допрашивали. Все действия убоповцев не имели никакого отношения к борьбе с организованной преступностью и распространением наркотиков, поскольку все их вопросу только нашей политической деятельности. Все носители информации, в основном привезённые мной из Москвы (книги, газеты, видеокассеты, компакт-диски и дискеты), были изъяты и изучены [содержание жесткого диска системного блока компьютера, купленного мною в Москве, было скопировано и так же изучено]. Мной была подана жалоба в прокуратуру, на которую пришел ответ: действия в отношении меня незаконные, виновные в этом понесли дисциплинарное наказание.

Когда эта жалоба находилась в стадии рассмотрения, я был приглашен в помещение УБОП для беседы, на которую пришел с юристом мурманского отделения НБП. Беседовали со мной руководители РУБОП по МО Скородумов и Максимов. Суть беседы заключалась в том, что меня убеждали забрать жалобу из прокуратуры, в противном случае угрожая неприятностями и ненавистью ко мне со стороны всего подконтрольного им ведомства.

Этот случай, как и предыдущий, описанный мною, говорит и говорил мне ранее о пристрастном отношении ко мне со стороны оперативных работников, чьими изысканиями и домыслами переполнены все три тома моего уголовного дела, и о проведении в отношении меня незаконных ОРД, таких, как прослушивание телефонных переговоров.

А теперь перейдем непосредственно к материалам моего уголовного дела.



Именно проведенная мною 10. 02.2006г. акция стала причиной всех последующих обвинений.

Хочу еще раз подчеркнуть, что мной была проведена политическая акция, а не хулиганский поступок, не преступление. Это подтверждает то, что я не пытался скрываться – через час или полтора после этого я ответил на вопросы Андрея Королева, корреспондента Ren TV, стоя на крыльце военкомата. Так же я дал пояснения по телефону телеканалу «Блиц» и ИА «Регнум».

Несмотря на это, меня не вызвали на допрос повесткой, а 11.02.06 задержали с применением насилия и спецсредств у д.5 по ул. Баумана //общежитие, где Руслан жил до ареста// и доставили в УБОП.

Методы допросов в УБОПе данного процесса не касаются. Достаточно будет сказать, что адвокату мне дали позвонить через 5 часов после задержания. Важным для суда будет вот какой факт: когда я указал сотрудникам на противоправность их действий, мне ответили, что «отмашка» пришла сверху – мочить, и меня посадят в любом случае, с адвокатом или без.

В ту же ночь прошел обыск по месту моего жительства. В деле присутствует постановление на проведение обыска и суд может убедиться, что выдано это постановление на основании моего телефонного разговора с корреспондентом ИА «Регнум» Константином Сомовым. Напомню, что постановление о прослушивании моего телефона выдано областным судом 16.02.2006. но уже 12.02 УБОП не счел нужным скрывать факт прослушки ни от меня, ни от суда, выдавшего постановление на проведение обыска 11.02. впрочем, ФСБ в лице Щербинина не скрывала этого уже в 2001г.

Я говорю все это к тому, что предположение обвинения о том, что я по телефону договаривался о сбыте наркотиков абсурдно, и к вменяемому человеку, каковым я признан согласно заключению судебно-психиатрической экспертной комиссии, неприменимо.

Тогда, 11.02, посадить меня не удалось, потому что подкинутые мне патроны я нашёл и выкинул днем ранее. Потому эта история имеет такое интересное продолжение.

Рассмотрим вкратце доказательства моей вины в сбыте наркотиков, представленные суду стороной обвинения. В первую очередь это. Конечно, показания Болова А.А. С них и начнем.

Эпизод 20.02.2006г.

В показаниях, данных 06.03 Болов утверждает: «Так как я на встречу опаздывал, то позвонил Хубаеву [именно Хубаеву, а не неустановленному лицу, как указано в рапорте] на мобильный телефон и сказал о своем опоздании, договорились встретиться часа через три. 20.02 в 19:50 я встретился с Русланом около супермаркета «Гермес».

07.04, спустя месяц, на очной ставке Болов уже более осторожен: «Потом мы созвонились с Хубаевым, договорились встретиться около 17:00 возле магазина «Гермес» на ул. Баумана. потом мы периодически созванивались, уточняли время встречи, т.к. я задерживался.»

Из выданных на ОРМ 5700 рублей Болов вернул 950. С его слов: 3600 он отдал мне за марихуану и 400 рублей, так сказать, «на чай». Куда были потрачены остальные деньги, и где он был почти три часа между досмотром и нашей встречей Болов умалчивает.

10 и 24 августа в судебном заседании Болов, будучи предупрежденным о уголовной ответственности за дачу ложных показаний, утверждает, что все деньги, кроме отданных мне 4000 рублей, вернул вместе с приобретенными наркотиками, что противоречит материалам дела. 24.08.06 Болов говорит , что между окончанием досмотра (в 16:55) и нашей встречей прошло около 40 минут, мол, нигде он не задерживался [хотя от пр. Ленина, 35 - ОБНОН до ул. Баумана, 5 даже троллейбус едет минут 20-25, Болов же был на машине].

В каком же случае Болов лжет?

Я утверждаю, что Болов лжет в суде, как и Щербинин, который, якобы, осуществлял 20.02.06 оперативное сопровождение Болова, и 24.08.06 утверждал, что встреча между нами произошла через 20-30 минут после досмотра. Мои слова подтверждаются материалами дела, а именно трафиком телефонных переговоров: в 17:55, 18:49 и 19:17 Боловым были произведены звонки на мой моб. тел. Не могли же мы, сидя в одном а/м , общаться посредством телефонов? То, что во всех трех случаях Болов звонил Хубаеву, а не наоборот, красноречиво говорит о том, кому принадлежит инициатива встречи, как и то, что распечатка этих разговоров следствию и суду не предоставлена.

06.03.06 Болов говорит следователю: «19.02.06 мне на моб. тел. позвонил этот Хубаев Руслан и поинтересовался, готов ли я приобрести у него наркотики.» Однако, распечатки этого разговора, как, впрочем, и самого звонка, нет ни в материалах дела, ни где-либо ещё. Таким образом , можно заключить, что Болов лжет не только выступая в суде, но и на предварительном следствии, еще до моего задержания.

Кроме того, 10.08 Щербинин говорит: «Болов ездил на проверочную закупку один». Спустя две недели скоропостижно, что осуществлял 20.02 оперативное сопровождение Болова, почему-то не оформленное должным образом в соответствии с законом, и говорит суду: «Болов поставил свою машину напротив общежития и Вы вышли»,– в то время, как Болов неоднократно показал, что мы встретились у супермаркета «Гермес» //находится рядом с общежитием по ул. Баумана, 5//.

Кроме того, Болов и Щербинин противоречат друг другу: Болов утверждает, что досмотр а/м до и после ОРМ 20.02 проводился, а Щербинин, который в этот день проводил досмотры, говорит, что досмотров а/м не было. Протоколы досмотров а/м отсутствуют.

Протоколы досмотров Болова не соответствуют требованиям ч.3 ст.184 УПК РФ и служить доказательством моей вины не могут.

Эпизод 09.03.06

Согласно материалам дела Болов уехал на ОРМ // оперативно-розыскное мероприятие // в 14:43 и вернулся на ул. Хлобыстова, 26 в 16:20. С его слов и со слов свидетеля Красильникова, который 24.08.06 в суде показал, что Болов приехал на встречу со стороны Первомайского р-на, мы знаем, что наша встреча длилась 20 минут. Прибавим к этому времени 40 минут на дорогу от проспекта Ленина до ул. Хлобыстова и обратно и зададимся вопросом: что делал Болов около 40 минут в Первомайском районе или где-то еще между досмотром и нашей встречей? [к показаниям Груздева я еще вернусь]

Как и с эпизодом 20.02.06 показания Болова, данные в судебном заседании, резко расходятся с материалами дела. А именно, 24.08.06 он показал, что денежные купюры обрабатывались спец. средством только 17.03.06. Это противоречит протоколу осмотра денежных средств от 09.03.06.

10.08.06 на вопрос судьи Алисова: «Почему не задержали Хубаева во второй раз?» Болов отвечает, что на тот момент моя личность не была установлена. Спустя две недели, 24.08.06, Болов утверждает противоположное: «На вторую закупку я ехал, уже зная, что это именно Хубаев». [таким образом, вопрос судьи Алисова остался без ответа] Однако, в рапорте от 09.03 он пишет, что наркотики приобрел у неустановленного лица [т.е. Болов лжет не только в суде и на предварительном следствии, но и при составлении служебных документов].

Болов утверждал в суде, что до и после всех ОРМ проводились полные досмотры его и а/м длительностью каждый 20 минут. Его показания противоречат протоколам досмотров, из которых видно, что каждый досмотр длился 5-10 минут, столько же, сколько визуальный осмотр нескольких денежных купюр. Свидетель Жаворонков 10.08 так же показал, что досмотр Болова 17.03 занял 5 минут.

Физически не представляется возможным осмотреть а/м за это время. Человек, одетый в зимнюю одежду, не успеет раздеться и одеться за это время. Однако, о/у Клейноцкий утверждает, что 17.03 после ОРМ Болов был раздет при понятых и досмотрен. Такому же тщательному досмотру подвергся и а/м, протокол которого был составлен на месте. Понятой же Прокопенко, лицо незаинтересованное, который присутствовал при этих досмотрах, показал, что 17.03 досмотры Болова и а/м длились по несколько минут и носили фиктивный характер: т.е. Болов просто добровольно вынул содержимое карманов, в а/м осмотрели переднюю часть салона. Понятой, сам автолюбитель, знакомый с машинами, не успел запомнить ни цвет ни марку досматриваемого а/м, хотя досмотр проводился в светлое время суток. Протокол этого досмотра, вопреки показаниям Клейноцкого, составлялся много позже, в помещении. Судя по тому, что остальные протоколы досмотров, аналогичны протоколам досмотров, в которых участвовал Прокопенко, можно сделать вывод, что эти досмотры так же носили фиктивный характер.

10.08.06 Болов показал, что при проведении всех ОРМ использовались тех. средства аудио и видео записи, сведения о которых вносились в протокол. Ни в одном из протоколов таких сведений нет. О чем это говорит? О том, что некоторые протоколы изготавливались как минимум в двух экземплярах. Отсутствие результатов аудио и видеозаписей говорит о том, что их содержание противоречит версии обвинения. Сокращенная копия видеозаписи от 17.03 приобщена к материалам дела потому, что при наличии предвзятого воображения ее можно трактовать как угодно. Постановление же на проведение этой видеозаписи на всякий случай отсутствует.

[Плавно и незаметно перешли к эпизоду 17.03.06г.]

Что мы увидели на записи оперативной видеосъемки? Я сажусь в а/м Болова с белым пакетом в руках. Не отдаю его Болову, как написано в протоколе осмотра видеозаписи, а кладу рядом с собой, между водительским и пассажирским сиденьями. На видеозаписи сделанной Емельяновым 17.03 видно, что Болов выдает наркотики в пакете серого цвета с ярким рисунком. В ходе предварительного следствия, при выдаче наркотиков Болов утверждает, что именно этот пакет с наркотиками я передал ему, с ним и сел в его а/м. В суде, будучи предупрежденным об ответственности за дачу ложных показаний, Болов говорит, что выдал белый пакет, с которым я сел в его а/м. 24.08.06 Болов показал: «Тот пакет, который я выдал в ОБНОН, это именно тот пакет, который дал мне Хубаев». Его показания опровергаются видеозаписью, сделанной свидетелем Емельяновым и понятыми, присутствовавшими при выдаче Боловым наркотиков.

Я утверждаю, что замена пакетов, т.е. фальсификация вещдока произошло от места задержания на ул. Гвардейской до ул. Хлобыстова, 26. Об этом свидетельствуют показания свидетеля Красильникова, который 24.08 говорит: «Я знаю, что на оригинале Болов закрывает объектив».

10.08 Болов утверждает, что при задержании мной оказано сопротивление, чем противоречит показаниям свидетелей Лила, Жаворонкова, Емельянова.

24.08 Болов утверждает, что так же был задержан: «Меня положили на снег и досмотрели». [почему же тогда он не выдал наркотики при досмотре на ул. Гвардейской, а вез их до ул. Хлобыстова, 26? Почему не досмотрели меня?] Его показания опровергаются видеосъёмкой Емельянова и показаниями сотрудников ОБНОН УБОП 10.08.06.

Согласно протоколам моего задержания и досмотра, между этими событиями прошел час. Однако по хронометражу копии оперативной видеосъемки, которая обрывается за несколько минут до задержания, видно, что фактически задержание произошло в 13:40-45. Время, указанное в протоколе задержания, 14:05 – это время составления протокола и моего фактического доставления в ОБНОН УБОП. Таким образом, целый час до начала в 15:05 я находился в полной власти сотрудников ОБНОН УБОП в кабинете №18 [как видно из видеозаписи Емельянова]. Это факт, установленный материалами дела. За это время в моих карманах могли появиться не то что наркотики и меченые деньги, но и пояс шахида с ваххабитской литературой.

Таким образом, свидетель Лила, руководивший моим задержанием и досмотром, лжёт, утверждая, что между моим доставлением и началом досмотра прошло 5 минут. Он и Жаворонков утверждают, что насилия ко мне не применялось, что противоречит рапорту самого Лила о применении физической силы и спецсредств. Никто из них не может объяснить, откуда на моем лице появились следы рукоприкладства и почему не был проведен досмотр на месте задержания. Болов пытался объяснить это трогательной заботой о моем здоровье, мол, я мог простудиться и заболеть, но как-то не верится в гуманизм силовых структур. [особенно, если принять во внимание слова самого Болова о том, что его положили в снег и досмотрели на месте. Меня постекснялись?]

Лила 10.08 показал, что до начала досмотра я находился в коридоре с сотрудниками, а в кабинет меня ввели, когда там уже были понятые. Но на видеозаписи Емельянова видно, что сразу по доставлении на Хлобыстова, 26 меня ввели в каб. №18, где и происходил мой досмотр. Это же подтверждает о/у Жаворонков, так же опровергая показания о/у Лила.

Все мы были свидетелями того, как судорожно менял свои показания о/у Лила под давлением представленных доказательств: 10.08 он говорит, что моя сумка была все время у меня на виду, 24.08 он показал, что сумку мне положили на колени сразу после задержания, и отказался вообще от объяснений, как сумка оказалась у меня на шее перед досмотром, после просмотра видеозаписи Емельянова. Его ложь в суде очевидна.

Он заявляет, что не помнит, делал ли я заявления перед досмотром. На видеозаписи же видно, что именно он пытается оборвать меня, когда я делаю заявление перед началом досмотра: «Потом сделаешь свои заявления!»,– грубо орёт он мне. Стоит заметить, что память у о/у Лила удивительно избирательна – он хорошо помнит, что на предложение выдать запрещенные предметы, я заявил, что таковых при мне нет, но не помнит, что к этому я заявил, что предполагаю, что мне их могли подбросить, поскольку мои вещи бесконтрольно изымались из карманов и складывались обратно.

И суд, и гособвинитель видели на той же видеозаписи Емельянова, что почти все мои вещи сложены в один внутренний карман. Это сделано для того, чтобы освободить правый карман куртки для упаковки с марихуаной. Ворот свитера порван, что говорит о примененном насилии. Куртка расстегнута и едва висит на плечах. Две меченые купюры лежат где-то между носовым платком и коробкой с дискетами, а не в бумажнике, где я храню деньги, что подтверждает то, что мне их подбросили так же, как и наркотики.

Обычно, при задержании лиц, причастных к сбыту наркотиков, на экспертизу берутся смывы с рук и срезы с ногтей. В моем случае этого сделано не было, поскольку отрицательный результат этих экспертиз для сотрудников ОБНОН УБОП был очевиден.

По моему делу проходит шесть упаковок с марихуаной. Я видел лишь одну из них, которую извлекли из моего кармана 17.03.06 на досмотре. Это довольно объемная вещь, которую не взять кончиками ногтей. Остальные упаковки, проходящие по делу, судя по их весу, еще крупнее. И ни на одной из них нет моих отпечатков пальцев. Ни на одной из шести нет ВООБЩЕ НИЧЬИХ отпечатков пальцев. Я перчаток не ношу, что видно и в оперативной видеосъёмке, но все видели перчатки на руках о/у Лила во время проведения досмотра.

Отдельно хотелось бы отметить методы ведения следствия. А именно фальсификацию целого ряда материалов дела: протокола осмотра и прослушивания видеозаписи, протокола допроса Прокопенко, справки о привлечении к административной ответственности (в 4-х из 5 перечисленных в справке случаях я был оправдан), заключения судебно-наркологической комиссии (СНЭК) и т.д. 18.03.06 на очной ставке я показал, что в д.13 по пр-ту Ленина был у своего друга и однопартийца, назвал его имя и адрес. Однако, тот не был опрошен. [на данный момент он живет в Норвегии]. Показания Байтамировой, у которой я был 20.02, во внимание приняты не были и не проверялись. [таким образом, целью проведения следствия было вовсе не установление истины.]

И напоследок мне придется затронуть такое понятие, не имеющее юридической силы, как здравый смысл, который напрочь отсутствует в предъявленном мне обвинении. [не нужно быть фанатом Донцовой, чтобы знать, что у преступления должен быть мотив, цель]

Человек идет на совершение особо тяжкого преступления либо не зная о грозящем ему наказании, либо преследуя некие цели, сопоставимые с этим наказанием. Первое отпадает – содержание ст.228 с комментариями я знаю не понаслышке, сведения об этом есть в т. 3 уголовного дела, в характеризующих материалах. Какие же цели мог преследовать, «сбывая» наркотики Болову? 400 рублей премиальных? Смешно! Я – электромонтёр, и , если кто-то делал ремонт в квартире, то имеет представление о стоимости моих услуг. 400 рублей – это замена 4-5 розеток или квартирных автоматов, т.е. 1-1,5 часа работы. Не говоря уж об официальной зарплате. В материалах дела так же есть сведения о том, что я являюсь платным донором, и при желании могу сдавать кровь и ее компоненты 3-4 раза в месяц, получая от 1000 рублей за каждую кровосдачу. Платным донором я стал после многократной безвозмездной сдачи крови, медосмотра и соответствующего решения медкомиссии городской станции переливания крови. Поэтому выставить меня безголовым торчком следствию не удалось, несмотря на фальсификацию решения СНЭК. [гособвинитель сказал, что следует критично относиться к моим показаниям]

Вернемся еще раз к показаниям главных свидетелей обвинения – Болова и Щербинина. Итак, в отдел по Защите конституционного строя и борьбе с терроризмом УФСБ по МО в течении нескольких лет поступает информация о том, что некое лицо занимается сбытом наркотиков в Первомайском р-не. Информация проверяется более года. Случайно в кафе Болов знакомится с ранее судимым по ст. 228 УК РФ Андреем, который при первой же встрече соглашается помочь незнакомому человеку с приобретением наркотиков. Через несколько дней знакомит его со мной и я тоже сразу предлагаю Болову купить у меня наркотики. И оставляю ему свой номер телефона, который, как мне достоверно известно, прослушивается УБОПом и ФСБ, которые симпатией ко мне не страдают, мягко говоря.

Я не психиатр, но что-то нездоровое есть в этом обвинении. Особенно, если принять во внимание слова Болова о том, что мой знакомый Андрей так же при первой же встрече предложил ему заниматься сбытом «тяжёлых» наркотиков, но Болов отказывается по лишь ему понятным причинам.

[я хотел было закончить на этом свое выступление, но вчерашний демарш прокуратуры просто вынудил меня написать дополнение]

Дополнение к прениям

В попытке доказать недоказуемое прокуратура ищет и находит , что неудивительно, все новых лжесвидетелей. Допрошенный 28.03.07 Груздев дал показания, что 09.03.06 он в составе оперативной группы сопровождал Болова на ОРМ от Хлобыстова, 26 до пр-та Ленина, 13 и обратно. Его показания противоречат показаниям свидетеля Красильникова, который 24.08.06 показал следующее: «я, Власов и Груздев приехали в указанное место. Нам пояснили, что Болов приедет на автомобиле красного света. Он подъехал, остановился у остановки по пр-кту Ленина…» таким образом, вопрос, где был Болов около 40 минут между окончанием досмотра и нашей встречей, не отпал.

Кроме того, 10.08.06 свидетель Прокопенко показал: «Вначале досматривали Болова, потом Вас. Между досмотрами было минут 10…» Из материалов дела нам известно, что между моим задержанием и началом досмотра прошло 1 час 20 минут. Таким образом, возникает вопрос: где был Болов более часа после моего задержания до того, как выдать наркотики, вместе с двумя неустановленными сотрудниками ОБНОН УБОП.

[полагаю, что ответы на эти и другие вопросы я получу в ходе другого судебного процесса,

на котором я буду выступать в другом качестве]

Резюмируя изложенное мной:

- в деле нет ни одного доказательства моей вины, не опровергнутого в судебном заседании в порядке ст.ст.87,88 УПК РФ

- само обвинение абсурдно, лживо и носит политический характер, не имея ничего общего ни со здравым смыслом, ни с правосудием.

29.03.07 Р.Т. Хубаев

Источник: НБП

  Обсудить новость на Форуме