19:15 30.12.2006 | Все новости раздела "Другая Россия / НБП"
Новогодняя сказка
Своего старшину на «срочке» мы в грош не ставили. Очень уж паскудный был мужичонка. Сам о себе он был, естественно, противоположного мнения и очень любил разглагольствовать о том, какой у них в ВДВ якобы порядок и как он его у нас наведёт. (Но за что его прогнали из Марыйской воздушно-десантной дивизии, не говорил.) Слова эти вызывали здоровый скептицизм по двум причинам: во-первых, Марыйская дивизия дисциплиной не отличалась, а во-вторых, только недавно ушли на «дембель» солдаты-технари, принимавшие участие в драке (точнее, избиении десантников) на Ташкентском аэродроме. (Перед отправкой в Афган кое-кто из десантников захотел погонять авиаторов, ну и нарвался на неприятности). И хотя к тому времени на экраны уже вышел фильм «В зоне особого внимания», особого почтения к этому роду войск мы не испытывали.
Старшине же ужас как хотелось почувствовать себя хоть маленьким, но начальником. О чём раньше, когда в роте «шишку держали» кавказцы, он и мечтать не смел. Да что старшина, когда вечером заходить в казарму отваживался далеко не всякий дежурный по части. Опасались выноса «всеобщего презрения» в виде летающих сапог, табуреток и прочего имущества. А тут в казарме сменилось поколение. Большинство кавказцев ушло, власть перешла к русским. Ну, уж этих-то обломаем, обрадовалось начальство и принялось закручивать гайки. На вопрос «Где же вы раньше были, такие умные, честные, добрые?» - ответить оно не могло и потому сердилось. И удваивало усилия в борьбе с «дедовщиной» (надо же военным с чем-нибудь не очень опасным бороться!) Старшина «боролся» путём мелких подлянок.
Ставит он меня как-то дежурным по роте. Третий раз за неделю. Захожу я тогда к нему в каптёрку и вежливо так спрашиваю, чем это вызвано такое внимание к моей скромной персоне. При изобилии изнывающего от безделья личного состава. Старшина тут же звонит в штаб и при мне брешет, будто я отказываюсь идти в наряд. Получив приказ – «на губу его!» - аж расцвёл. Ну просто не выносил он меня и всё тут! И то, что я не пил, «салабонов» не напрягал, и работал за троих, никакой роли не играло. Я презрительно посмотрел на него и суетиться, что-то доказывать не стал. Пока он машину выбивал меня на «губу» вести, в казарму зашёл начальник штаба. Поинтересовался, за что мне взыскание. Я объяснил. Начальник штаба взыскание отменил. Гляжу, у старшины аж рыло перекосило. Ну думаю, какую-нибудь гадость он мне устроит.
И точно – сдружился наш «кусок» с Сабининым. Сабинин был зам начальника гарнизонной гауптвахты, дурмашина здоровенная, но тупая. Ему сказали – бей арестантов, если что, отмажем – он и поверил. Комендачей набрал из приблатнённых солдат. Заведут на магнитофоне «одесситов» и дубасят одну камеру за другой. Сколько народу перекалечили, не сосчитать. Сабинин (в звании прапорщика) и майору мог в пятак заехать (тогда их сажали на гауптвахту). И стал наш старшина этого самого Сабинина (несмотря на природную скупость) поить. И попутно на свою тяжёлую долю жаловаться. Ты, мол, меня уважаешь, а эти гады совсем не ценят. Помог бы. Сабинин пьёт водку как воду, на страдания старшины ему наплевать и растереть. Кое-как старшина втолковал ему, что неплохо было бы придти к нему в казарму, солдат погонять (особенно меня).
И вот наконец старшинский «друг» раскачался. Пришёл утром в нашу казарму, сел со старшиной в каптёрку и меня кличет. Захожу. Сабинин мне с порога в «фанеру» пару ударов. «На колени – орёт – перед старшиной!» Старшина сидит за столом с видом оскорблённой невинности, делает вид, будто пишет. Ждёт, когда я буду перед ним ползать. Но меня смех разбирает, глядя на этого урода! Кроме того, я увидел, что и Сабинин побаивается. У себя на гауптвахте он вполне мог меня изувечить, но в чужой казарме это грозило бо-о-о-льшими неприятностями. Да ещё наш призыв стал собираться за дверью… «Не буду извиняться», говорю. «Не за что».
Сабинин настаивать не стал. Развернул меня за плечи – ступай! Так и второй раз у старшины ничего не вышло.
Вскоре наступил Новый, 1982 год. В части объявили: кто напьётся на праздник, того сразу «на губу». И надо же такому было случиться, что из солдат не напился никто! А старшина ужрался как свинья и попался командиру. Живо его под белы рученьки, и повезли на гауптвахту.
А там в канун Нового года была амнистия. Всех «губарей» выгнали: идите в свои части сами! Напившийся Сабинин, у которого чесались руки, ходил злой и ждал первого «клиента», на котором можно сорвать зло. И тут привозят его «друга»…
Ах, с каким наслаждением потом рассказывал караул, что было дальше! Старшина огрёб по полной программе. А в завершении была «культурно-патриотическая работа». Это когда обосранная дырка в сортире играет роль пулемётной амбразуры, а арестант – Матросова. На «амбразуру» старшина кидался с криком «За Родину!» «За Сталина!» Обычная потеха на нашей гауптвахте. Великая вещь – «дружба» двух прапорщиков!
Старшину это, однако, не впечатлило. Человек военный, привычный. «Дружба», правда, расстроилась. А Сабинин вскоре поплатился. Избил он одного солдата, а тот оказался чеченом. Подошли к нему в городе двое гражданских и приказали убираться на все четыре стороны. Иначе за его жизнь они не ручаются. Его комендантская «крыша», такая надёжная с русскими, сделала вид, будто она его и не знает. Разорвал он свой контракт и ходу из Туркмении. Было очень поучительно.
Поздравляю нашу Партию с Новым годом. НБП ещё не может противостоять нашим врагам в открытую, так пусть же они грызут друг друга сами…
Обсудить новость на Форуме