19:30 07.08.2008 | Все новости раздела "Другая Россия / НБП"
Лидер проката
4 июня я возвращаюсь в Москву. По договоренности с Rolling Stone мы отправляемся по радищевскому маршруту. Составляем караван из двух автомобилей. В первом, принадлежащем RS, на заднем сиденье - мой секретарь Елена в красном пальто с кружевами, я, Павел Гриншпун of Rolling Stone. Спереди - Глеб (главный редактор журнала) за рулем и парень-фотограф (как сел, так и начал снимать меня со своего места), both of Rolling Stone. В черной "Волге" то впереди, то за нами следуют пятеро моих охранников. Вперед навстречу приключениям, по пути, воспетому Радищевым! Павел держит в руках диктофон, мы беседуем, как говорят в тюрьме, "за жизнь": мои книги, мои жены, мои войны.
Решаем перед выездом из Питера отметиться у Смольного института, некогда "колыбели" Октябрьской революции, а ныне - рабочего места губера Петербурга Валентины Матвиенко. Заезжаем сбоку, толпой в количестве десяти человек быстро шагаем мимо исторических памятников, ядовито-зеленых деревьев и подкормленных удобрениями лужаек. Странная для этого места смесь нацболов и "роллингов": кто небрит, кто с бородой, несколько пацанов в темных очках плюс секретарь Елена в кроваво-красном пальто. Появляемся перед фасадом здания, фотограф начинает меня снимать - клац, клац, клац. Спиной и боковым зрением чувствую, что к нам стекаются со всех сторон менты.
"У вас есть разрешение фотографировать?" - сипит приблизившийся на расстояние хватания человек в кепи и темно-синей форме, похожий на заправщика бензоколонки. ФСО - с ходу определяю я, хотя с формой не знаком. К "заправщику" прикомандированы обычные милиционеры в фуражках, значит, он - главный. Охрану правительственных объектов осуществляет Федеральная служба охраны. Фотограф объясняет, что разрешение на съемку не требуется. "Мы с мирными целями, - подтверждаю я. - Сфотографироваться только". "Ваш паспорт", - требует "заправщик". Я даю ему паспорт, пусть подавится. В таких случаях я спокоен как Фридрих Ницше или как герой его Заратустра. Мы передвигаемся к милицейской будке, "заправщик" передает паспорт стражу порядка, находящемуся внутри. Тот начинает переписывать данные. "Мы только несколько фотографий сделаем", - говорит фотограф. "Это ребята из журнала Rolling Stone, серьезного известного журнала, - добавляю я. - И меня вы наверняка узнали". - "Да, - говорит "заправщик". - Но я обязан. У нас тут правительственный объект, нельзя же так. У нас тут губернатор..." - "Слушайте, офицер, - продолжаю я. - Губернаторы приходят и уходят, а Лев Толстой остается. Их никто помнить не будет. Меня будут". - "Верно, - неожиданно соглашается "заправщик", - только мне два года дослужить надо, потом домик в Крыму куплю, на родину поеду". - "Вот и я, кажется, - говорю я, - если тут невмоготу станет, на Украину двину". Мне отдали паспорт, переписав данные. "Можно мы сделаем фото внутри ограды? - спрашивает фотограф. - У памятника Ленину?" - "Делайте, - реагирует "заправщик", - только ничего не устраивайте". Идем с фотографом к ограде. У калитки и за ней стоят менты и военные. Поют птички, раскачиваются под ветром кроны деревьев. Хотя, может, это не просто птички и не просто кроны. Я становлюсь на фоне Ленина - вождя восставшего пролетариата. Ну и что? Я хочу быть вождем восставших. Разве это секрет? Логично, что на фоне Ильича.
Вернувшись в машину, рассаживаемся в прежнем порядке. Павел включает диктофон. Вся красочная, многострадальная, но и многовеселая приключенческая жизнь Эдварда Лимонова оседает в глубине крошечного блестящего металлического предмета. Красавицы, чудовища, сербские бойцы, менты, заключенные, французские работяги и писатели смешиваются с разнообразными пейзажами и временами года. Все идет туда, в диктофон, в вечность. На выезде из Питера останавливаемся на заправке. Вернувшись из вонючего туалета, вспоминаю, что накануне ночью довольно много выпил и что по правилам у меня должно быть похмелье, которого почему-то никогда не бывает. Иду к автомобилю Rolling Stone, прошу открыть багажник, извлекаю из сумки полбутылки граппы, купленной накануне. Прикладываюсь к горлышку бутыли, предлагаю Павлу of Rolling Stone. Он не отказывается. Беру бутыль с собой в салон, и мы продолжаем движение. Секретарь Елена пахнет неким черносливово-свежим чуингамом. Павел вновь включает диктофон, и я говорю о заключенных, о моих женах: Наташе Медведевой, Елене Щаповой, Кате Волковой...
В Новгородской области, сосны по обочинам дороги выглядят более серьезно, а сама трасса становится заметно хуже и уже. Качество дороги, соединяющей две столицы России, я бы определил как невыносимое. В свое время, в XVIII веке, к тому же выводу пришел и уважаемый Александр Радищев. Этому дворянину его книга обошлась трагически дорого. В мае 1790 года в книжном магазине Зотова "Путешествие из Петербурга в Москву" было продано в количестве двадцати пяти экземпляров. В книжную лавку Зотова тут же нагрянули жандармы (что-то вроде истории с "Фаланстером"), автора молниеносно арестовали, и через месяц Судебная палата вынесла ему смертный приговор. Полтора месяца Радищев ждал смерти, но Екатерина II заменила казнь ссылкой в Илимский острог на десять лет. В 1802 году писатель покончил с собой, оставив записку: "Потомство за меня отомстит". И отомстило. В России тяжелая государственность, на борьбу с которой уходят все силы общества, силы гениев земли русской. "Наше государство - жестокий тупой зверь. Что при Екатерине, что в 2008‑м" - так простенько я думаю.
Вдруг мы останавливаемся. Происходит это среди глухого, в общем, леса, где нет никаких светофоров, нет поперечных дорог. Стоят дальнобойные фуры с иномарками из Финляндии на борту, стоят фуры из Германии, со всей Европы, и мы в наших двух машинках. Ждем полчаса, час, два, чуть двигаемся было, но многокилометровый караван опять замирает. Водители произвольно покидают свои машины, высматривают даль с обочины, бродят вокруг, уходят в лес отлить. Я тоже отправляюсь отлить, охранники следуют за мной, но в решающий момент скромно отворачиваются. Фотограф Rolling Stone идет рядом со мной с камерой в руках. "Ну нет, не сейчас, - возражаю я. - Не за этим занятием!" Он, как я понимаю, собирался запечатлеть меня именно за этим. (Он же фотограф из Rolling Stone, а не из журнала Vogue!) Ели, какие-то северные лианы на них, папоротники - красивый лес на подходе к дому Бабы-яги, но самого дома не видно. Со скрипом проезжаем метров пятьсот, чуть впереди виден пост ДПС, на котором копошатся два мента. На самом деле Россия покрыта сетью КПП, и подобных сетей нет ни в одной стране. В других государствах блокпосты появляются только при введении чрезвычайного положения. У нас же полицейские контрольно-пропускные пункты существуют вечно. Уже при Радищеве жандармы стояли на заставах, а сейчас они превратились в пункты сбора дани с населения, пункты контроля за этим населением. Один из моих охранников добирается до дэпээсников и приносит разгадку появления чудовищной пробки там, где для этого нет никаких предпосылок. Ремонт дороги, меняют покрытие. Еще через час мы доезжаем до места ремонта. Все рабочие сидят в автобусах, готовые, видимо, ехать домой. На трассе никто не работает! Какого же...! Мать их...! Работали ли они вообще все то время, пока мы стояли? Не факт.
Непосредственно перед местом проведения работ фривольный мент, поигрывая своей палкой, закрывает путь встречному каравану фур и легковых автомобилей. Мы катим, счастливчики, мимо них, несчастных. Уже одиннадцатый час, еще светло. Считаем длину встречной пробки - получается около восьми километров. Ближе к полуночи у древнего елового леса еще раз останавливаемся по нужде, теперь уже по просьбе Елены. Женщины в этих делах более терпеливы - это ее первый раз за всю дорогу. В красном пальто секретарь уходит в глубь леса. Дико громко поют замерзшие соловьи. Красным пятном Елена появляется из чащи. По машинам! Устремляемся дальше, к городу Валдай, где намереваемся перекусить. Есть уже хочется даже мне. (Почему "даже"? Потому что я ем один раз в день, вечером).
Валдай выглядит аккуратно. Павел of Rolling Stone, высадившись на кажущейся белой в сумерках,по-видимому, главной улице города (вдали в конце виднеется абрис собора), общается с двумя юными валдайками. Девушки дружелюбно объясняют, как доехать до упомянутого в туристическом путеводителе кафе под названием "Урарту". Радищев в своем "Путешествии" забавно предупреждал путешественников о наглых валдайских девках, однако отмечал, что к моменту его поездки они сделались менее наглыми. Спрашиваю Павла, насколько наглыми показались ему современные валдайки. "Отличные валдайки, вполне приветливые", - резюмирует он. Мы проезжаем по центру Валдая, добираемся до собора, на площади сворачиваем налево. В летнем кафе сидят за столиками, судя по виду, гопники - парни в тренировочных костюмах. Если это место и есть "Урарту", то нам явно не сюда. Возвращаемся к собору, поскольку фотограф решает запечатлеть здание. Катим дальше и на небольшой улочке резко тормозим у деревянного домика с вывеской "Урарту". Павел идет на разведку, за ним следуют охранники. Общий диагноз - "нормальное заведение". Всей компанией поднимаемся на второй этаж, рассаживаемся за огромным дубовым столом. За соседним столиком в углу зала сидят армяне.
Водитель "волги" Стас иронизирует по поводу города. Согласно его видению, Валдаем владеют две группировки: гопники со штабквартирой в кафе с пластиковыми стульями и армяне, заседающие в "Урарту". Вероятней всего, стороны враждуют. Водку пьем только мы с Павлом. Елене наливаю шампанское. Официантка приносит салаты, мясо в горшочках, шашлыков нет, есть только телятина. Мы рады всему, поскольку крайне голодны. Служба моей безопасности пьет соки, заедая мороженым. Я выпиваю большую часть пол-литровой бутылки водки "Флагман", но ни в одном глазу. Трезв! Вновь прыгаем в автомобили, отчаливаем из Валдая, несемся в Москву. Павел предлагал заночевать на Валдайской возвышенности, но мы решаем двигаться вперед. В полвторого следующего дня у меня назначена встреча с VIP-лицами оппозиционной политики. На часах уже полвторого ночи.
Трасса оживленно пульсирует - непрерывный поток фур и легковушек в обоих направлениях. Фотограф сменяет за рулем уставшего главного редактора Глеба. Елена засыпает, выпадает в сон и Павел оf Rolling Stone. Я сижу между ними, место у меня неудобное; в любом случае, мне никогда не удавалось заснуть в автомобиле. В машинах я езжу на встречи, сижу в пробках. В Америке мне приходилось в автомобиле make love, но спать в железных коробках я не могу. Первая половина июня - начало белых ночей. Темнота приходит всего на три-четыре часа, небо очень быстро светлеет. Просыпается Елена, тут же достает тушь, начинает зачем-то подкрашивать глаза. Ей двадцать три года, к чему краситься? Но Елене так хочется. Павел of Rolling Stone спит, прислонившись к стеклу задней двери. Унылая подмосковная растительность не радует глаз. Проносимся мимо Зеленограда, вонзаемся в городской округ Химки, и вот уже бетонные опоры, подпирающие МКАД. Столица - безалаберное, плохо сконструированное скопление бараков и асфальтовых артерий - под нами, над нами и вокруг нас. Москва!
Радищев путешествовал в карете и получил в конечном счете за свою книгу "десятку". В 2003 году за небольшой текст "Вторая Россия" мне попытались впаять четырнадцать лет - прокурор запросил именно четырнадцать. Тогда мне повезло больше, чем Радищеву: судья Матросов дал всего четыре года. Потомство отомстит за меня? Надеюсь, что успею сделать это сам.
Обсудить новость на Форуме