12:00 06.09.2012 | Все новости раздела "Другая Россия / НБП"
Профсоюз начали воспринимать как орган власти на производстве
Автор: Юрий Червинчук
Накануне забастовки на заводе «Фольксваген» в Калужской области редакция сайта «Другая Россия» побеседовала с координатором профсоюза МПРА Дмитрием Кожневым.
«Другая Россия»: Дмитрий, намечается забастовка на заводе «Фольксваген» в Калуге. Расскажи суть и историю трудового конфликта на предприятии. В какой стадии он находится сейчас?
Дмитрий Кожнев: Намечающаяся забастовка - логическое продолжение кампании за заключение коллективного договора в интересах работников, которую начиная с марта вел Межрегиональный профсоюз работников автопрома (МПРА). По ряду ключевых вопросов, касающихся в первую очередь заработной платы и режима рабочего времени, договориться не удалось. Сейчас последний этап - предзабастовочный. Это примирительные процедуры. Если в течение примирительных процедур работодатель навстречу профсоюзу не пойдет, то, очевидно, будет забастовка.
ДР: По поводу каких пунктов договора в данный момент пытаетесь договориться?
Д.К.: Там целый ряд пунктов. В первую очередь, это повышение зарплаты и индексация, а не то, как это предлагает работодатель. А работодатель предлагает не повышать зарплату , а ввести премии, что нас совершенно не устраивает. Премия - это очевидное зло. Это деньги, которые заработаны работником, но которых его можно лишить. В российском законодательстве премия выплачивается по усмотрению работодателя. И ни один суд не спасет премию работника от невыплаты. Это, по сути, легализация штрафов. Посмотрел человек косо на мастера – мастер вправе найти повод, чтобы его лишить премии. Чтоб такого не было, чтоб заработанные деньги были людям гарантированы, мы с премией всячески боремся и будем бороться.
Касательно режима рабочего времени мы сейчас добиваемся 36 часовой рабочей недели и требуем включения в рабочее время перерывов для работников конвейеров. В отличие от работников офисов, которым чтобы попить чай, или сходить в туалет, перекуры не нужны работник конвейера постоянно на своем рабочем месте, и поэтому логично и справедливо, чтобы эти перекуры входили в рабочее время. Кроме того, исходя из российского законодательства и учитывая те условия в которых работают рабочие на «Фольксвагене» и «Бентелере» (предприятие-смежник «Фольксвагена») рабочая неделя должна составлять 36 часов. Сейчас же раз в три недели работникам приходится выходить на работу в субботу. Мы же добиваемся 5 дневной рабочей недели. Любые же дополнительные рабочие дни должны быть сугубо добровольно и за двойную оплату.
ДР: В конце февраля начале марта много шума наделала забастовка на предприятии «Бентелер», производящем комплектующие для завода «Фольксваген». Каковы были цели, и чего удалось добиться работникам? Каковы итоги забастовки?
Д.К.: Целью был коллективный договор. Забастовка началась потому, что профсоюз, имеющий официально оформленную поддержку более половины работников предприятия, получил отказ от руководства предприятия на ведение коллективных переговоров по поводу заключения коллективного договора. Администрация нарушала это право профсоюза и всячески профсоюз игнорировала. В этих условиях мы решили перейти от слов к делу. В результате забастовка имела полный успех, начались коллективные переговоры, была сформирована переговорная группа именно в том составе, который предлагал профсоюз. На данный момент заключен коллективный договор. Первый положительный момент заключается в том, что профсоюз начали воспринимать как своего рода орган власти на производстве. С ним стали согласовывать все руководящие нормативные документы, которые принимает администрация.
Второй очень важный момент это то, что 20 процентов премии включили в оклад (ранее этих 20-ти процентов легко могли лишить за любой мелкий проступок). Увеличилась на 10 процентов заработная плата и это не просто компенсация инфляции а реальное увеличение.
Также был ограничен процент заемного труда. То есть, ограничен процент работников кадровых агентств, которые стали настоящим бичом для современных предприятий, особенно новой экономики. Заемный труд - это путь к бесправию.
ДР: Как работают эти пресловутые кадровые агентства заемного труда?
Д.К.: Схема такова. Предприятие сокращает свои штатные рабочие места, и заключает договор на поставку рабочей силы с какой-то компанией (они сейчас маскируются под названием «кадровое агентство»). Те поставляют им рабочих нужной квалификации, и результате получается, что, работая на предприятии, рабочий формально к нему не имеет никакого отношения – его работодатель ведь некое кадровое агентство. Естественно, у этих работников ниже зарплата (на «Фольксвагене» например на 2-3 тысячи рублей), на них не распространяется колдоговор, гарантии льготы и.т.д. Часто заставляют работать в выходные, выполнять дополнительные работы, препятствуют выходу на больничный. Если человек пытается как-то отстоять свои права с ним могут просто не перезаключить договор и человек как бы и не уволен, но остается без работы.
Существует миф, что западные инвесторы все такие мягкие и пушистые. Любой капиталист преследует одну цель – получение максимальной прибыли и если этому что - то угрожает, то в ход идут любые средства. Другое дело, что западные инвесторы выдрессированы тамошними профсоюзами и побаиваются так уж яростно нарушать права работников, но глядя на российские реалии, они быстро учатся. В случае с «Бентелером» поначалу была попытка действовать жестко. На предприятие были свезены сотрудники различных ЧОПов, были попытки силового вытеснения работников с предприятия. Позиция региональной власти – любыми путями обслуживать интересы иностранных инвесторов, ограждать их от любых сложностей, в том числе и от проблем, которые возникают у этих инвесторов в связи с борьбой рабочих за свои права. На «Бентелер» был пригнан УРАЛ с ОМОНом, который к счастью не был задействован. Было огромное количество полицейских, как в штатском, так и в форме. Была и попытка фабрикации дел в отношении профсоюзных активистов и психологическое давление. Только стойкость рабочих и общественный резонанс, пожалуй, послужили тому, что власть не решилась действовать жестко. Хотя в дальнейшем, была куча заказных статей со стороны администрации области и города, где обвиняли профсоюзных активистов чуть ли не в том что они являются агентами госдепа США, экстремистами, шпионами, хотят развалить экономику области.
ДР: Что представляет собой МПРА в Калужской области и по России в целом? Только ли работникам автопрома вы оказываете помощь?
Д.К.: Сразу оговорюсь, что название МПРА скорее историческое. Изначально МПРА сформировался путем объединения двух первичных профсоюзных организаций. Это «Форд» и профсоюз «Единство» в Тольятти. Наш профсоюз объединяет рабочих занятых в целом ряде отраслей. Помимо автопрома это могут быть рабочие предприятий химии («Тиккурила»), радиоэлектроники, металлообработки, производства комплектующих для автопрома, транспорта, логистики и даже студенты ВУЗов.
МПРА – профсоюз совершенно нового типа, по сравнению организациями наследниками советской ВЦСПС. В СССР реальность была совершенно иная, классового противостояния между работодателем в лице государства и работниками не было. Не было такой ориентации на получение максимальной прибыли и притеснения прав рабочих, как есть сейчас. В тех условиях профсоюзы были госструктурой и выполняли ряд социальных функций – что-то среднее между райсобесом и турагентством. Рабочих они не организовывали. Люди туда формально записывались, между ними распределялись те фонды, которые государство профсоюзу передавало - детсады, бесплатное жилье, санатории и.т.д. Сейчас естественно ничего этого нет. Тем не менее, стиль работы ФНПР (как главного наследника ВЦСПС) остался прежним. Естественно, это не та структура, которая объединяет людей для защиты своих прав, и говорить ни о какой демократии здесь не приходится.
Наш профсоюз строится на глубоко демократических принципах, когда сами люди, объединившись, сообща пытаются защитить свои интересы. Чтобы профсоюз был сильным, он должен быть демократичным, человек должен понимать, что это организация его, только тогда он пойдет на какие-то действия. Вторая основа достижения профсоюзом поставленных целей - это коллективные действия. Для того чтобы писать жалобы в суд достаточно хорошего юриста- профсоюз не нужен. Коллективные же действия работников объединенных в профсоюз это мощный рычаг давления на руководство. Ведь работники, создающие материальные блага на производстве - это та основа, без которой ни одна экономика существовать не может. Если работники начинают забастовку, все оборудование превращается в груду металла, камня приносящего только убытки. Поэтому, любой работодатель от работника зависит. Поэтому задача профсоюза именно в том, чтобы научить работников пользоваться этой великой силой, которая находится у них в руках.
ДР: В чем разница профсоюзной работы на старых заводах доставшихся нам в наследие от СССР и на зарубежных предприятиях новой экономики? Почему наиболее яркие примеры профборьбы последних лет связаны с новыми компаниями?
Д.К.: Во многом старые предприятия достались в 90-е годы, во время приватизации на халяву людям, которые абсолютно не умели использовать то богатство, которое им свалилось на голову и использовали его для получения сиюминутной прибыли. Как следствие, эксплуатация на износ оборудования, минимальные зарплаты, привлечение низкооплачиваемой и низкоквалифицированной рабочей силы. Происходил негативный естественный отбор. Люди адекватные уважающие себя, с таких предприятий уходили в бизнес, госструктуры, на новые предприятия. Так новые предприятия стали своеобразной выжимкой самых молодых активных рабочих, которые шли на них не только чтобы просто работать, но и зарабатывать. Это особенно видно на примере регионов, где предприятия новой экономики есть. В то же время на старых заводах остались в основном люди в возрасте, которым трудней уже куда-то устроиться, а также большое количество алкоголиков. Зачастую, администрация закрывает глаза на то, что эти люди пьют на рабочем месте. За это они платят плохими условиями труда, низкими зарплатами.
На новых предприятиях современная буржуазия все же заинтересована в развитии производства. По крайней мере, на первом этапе стараются привлекать людей более высокой квалификации, используя более высокие зарплаты, хорошие условия труда, заботятся о своем имидже.
С другой стороны, и для хозяев иностранных компаний на первом месте стоит прибыль. Они нанимают местных менеджеров, в дела которых не вникают особо, а ставят задачу, что нужен вот такой - то уровень прибыли, а на остальное дают карт-бланш. Отсюда нарушения элементарных рабочих прав и условий труда. Иностранные компании уже начинают конкурировать с предприятиями старой экономики в плане понижения зарплат низких условий труда и.т.п. Естественно, люди пришедшие работать в новые компании видят несоответствие рекламной картинки этих предприятий реальности, начинают за свои права бороться. Я считаю что это большое достижение, что люди не пытаюся уйти с предприятия куда-то там , а начинают бороться ведь зачастую им и интересно работать и коллектив нравится. Не нравится зарплата и условия труда. И они борются для того, чтобы хорошо было здесь и сейчас.
ДР: Дмитрий расскажи о своей жизни и твоем личном опыте политической и профсоюзной борьбы.
Д.К.: Я по своим политическим взглядам безусловно марксист. Я где то еще со школы на этот путь встал, закончил военную академию противоздушной обороны, получил погоны лейтенанта, но, тем не менее, всячески сотрудничал с левыми организациями, в результате чего военная система как инородный элемент меня отвергла. Меня посадили в тюрьму, используя сфальсифицированное уголовное дело за якобы незаконное ношение оружия. Отсидел я полгода. Выйдя на свободу, целенаправленно устроился на завод «Центрсвармаш» в Твери простым рабочим. Работал по специальности токарь – расточник, добился авторитета со стороны своих товарищей, освоил специальность. Мне, как человеку с высшим образованием, обладающему определенными знаниями в области марксиситкой теории, реальность на заводе показалась ужасающей. Отношение к людям как к холопам, как к быдлу, эксплуататорское отношение к человеческой жизни, когда люди умирали от профзаболеваний, несчастных случаев, в связи с тем, что все оборудование было изношено. С другой стороны, я видел какие огромные прибыли приносит и моя работа и это предприятие. Все это вызывало во мне внутренний протест. Я нашел единомышленников, мы создали независимый профсоюз, который вступил в МПРА. Тогда мы еще были неопытные и делали много ошибок. Главная ошибка - это то, что мы всерьез воспринимали российское законодательство. Мы думали, то, что есть в законе, оно хоть в какой-то мере должно быть в жизни. Если у нас есть прописанные в законе права, то мы можем к ним апеллировать. Практика показала, что все это ерунда. Буква закона ничего не стоит, если за тобой нет силы, которая может букву закона отстоять. Мы делали все по закону, а нас жестко прессовали. Обращение в прокуратуру вызывало, то, что прокуратура начинала прессовать нас, проверяя законность создания на предприятии профсоюза. Свыше двух лет мы держались, но потом нас удалось разгромить. Потому, что мы занимались не тем. Мы ходили по судам писали заявления, а не аппелировали к активности самих людей. Нас было десять человек. Все на нас смотрели и говорили вот ребята, покажите, что вы можете, тогда мы к вам вступим. И мы старались показать, что мы можем. А это тупиковый путь. В том то все и дело, что для того чтобы профсоюз мог чего-то достигнуть к нему должно присоединиться максимальное количество людей. Сейчас мы уже таких ошибок не повторяем и говорим человеку сразу «Друг, без твоего участия профсоюз ничего не добьется».
Нас разгромили, но тот опыт, который мы приобрели, был бесценен. Кроме того, профсоюз МПРА своих людей не бросает. Меня взяли на работу в МПРА именно профсоюзным организатором, чтобы я свой опыт и знания мог передавать товарищам с вновь создаваемых первичных организаций, чтобы они не делали те ошибки, через которые мы все прошли.
ДР: Как человек левых взглядов ты наверняка участвовал в событиях, которые происходили с декабря по май, когда впервые за последние 10 лет столь большое количество людей вышли на улицы. Твои впечатления от этих событий?
Д.К.: Как члены Российского Социалистического Движения, на калужском уровне мы поначалу приняли активное участие в той инициативе, которая исходила от людей, выступавших против фальсификации выборов. Могу однозначно говорить про Калугу, так как ситуация в Москве все же отличается от того, что происходит в регионах. Провинция скорее более однородна, чем Москва и Питер. С чем мы столкнулись? Первоначально у людей было возмущение на эмоциональном уровне, однако в дальнейшем интерес именно трудящихся к этой теме пропал. Чем это обусловлено? Дело в том, что на политическом уровне этой протестной волны наемные работники никак не представлены. Получилось, что в этой ситуации требование честных выборов для простого трудящегося воспринималось также, как требование свободы слова для глухонемого. Лидеры белоленточного движения в глазах людей труда, такая же часть элиты, как Путин, только может опальная и более ущербная. Особенно когда к белоленточному движению присоединился Прохоров, которого например члены нашего профсоюза воспринимают, как какого-то людоеда.
Здесь очень важный момент. Заключается он в том, что у любого движения должна быть социальная база. Социальная база исходит из тех целей и задач, которые протест перед собой ставит. На данный момент, движение за Россию без Путина и за Россию без Единой России слишком размыто. Оно позволяет в рамках этого движения уживаться представителям движений взаимоисключающих друг друга. Я исхожу из точки зрения рабочего класса, что если нет сил самостоятельно что-нибудь сделать, то активность в смысле пехоты для либеральной общественности может привести к тому, что на плечах рабочего класса придет очередная хунта, которая может оказаться еще хуже. В глазах людей труда, зачастую, Навальный, Прохоров и Немцов выглядят страшнее Путина из- за той концепции либеральных реформ, которые они поддерживают. И тем более цинично из их уст звучат слова о демократии. Ведь кто работал в любой частной фирме, на любом предприятии прекрасно знает, что там нет демократии. Там жесточайшая диктатура, жесточайшая монархия собственников, которая подавляет любое инакомыслие. И когда эти собственники говорят потом работникам о какой-то демократии для всей страны, у работников есть все основания им не верить и, естественно, что чем-то рисковать ради такой демократии для элиты, желания у них нет.
Если посмотреть на социальный состав этих протестов в Москве можно понять, что они неоднородны и очень неорганизованны. И если рабочие на них и приходят, то скорей как частные лица, а не как класс. Это скорей движение интеллигенции.
К сожалению, надо признать, что в России рабочего класса осознающего себя именно как класс нет. Это долгий процесс формирования чтобы люди осознали свои интересы, поняли положение в котором они находятся, поняли свою роль в структуре общества, а дальше осознав свой интерес попытались понять у кого еще такие проблемы как у них, попытались бы объединиться, выработать какую-то общую идеологию, стратегию. И для реализации идеологии и стратегии создали бы свою политическую организацию. Сейчас этого пока нет. Потому и так важны профсоюзы. Это как бы школа, где люди учатся действовать сообща, понимать, что у них есть общие интересы, общие цели, учатся их достигать, учатся строить свою организацию.
Кроме того, на мой взгляд, у белоленточного движения нет стратегии кроме как выйти постоять и авось власть чего-то там испугается. Власть не пугается – власть игнорирует эти гуляния и хождения. Что дальше? Какие еще рычаги есть для давления на власть? Если в потенциале рабочего класса есть такой мощный инструмент как забастовка, то у болотной публики таких инструментов нет. Рабочие это те люди, которые что называется, держат руку на рубильнике. Выключение это рубильника приводит к коллапсу экономики. Все деспотичные режимы падали тогда, когда в дело включался организованный рабочий класс. Это и Иран, и Египет… ведь площадь Тахрир была скорее внешним выражением. Основной удар в том же Египте нанесла организованная забастовка.
Мы должны понимать, что пока у нас нет точки опоры, мы победить не можем. А эта точка опоры, по крайней мере, для левых активистов и есть рабочий класс.
Конечно, та встряска которая произошла, которая побудила многих людей активно включиться в политическую жизнь явление очень хорошее, обнадеживающее и радующее, но без точки приложения, стратегии и формирования субъекта изменений ничего не получится.
ДР: Дмитрий, а как ты считаешь что-то бы поменялось, если бы буржуазным вождям не удалось увести народ на Болотную? Ведь тогда бы конфликт пошел бы в менее приятном для властей русле…
Д.К.: Я не исключаю того, что если бы если бы действия были бы более радикальными то может бы удалось добиться каких – либо уступок в плане выборов, но принципиально никто бы просто так власть не отдал. Испугать таких прожженных злодеев, привыкших жить в роскоши, выходом на улицу какого-то количества невооруженных людей, вряд ли удалось бы.
ДР: Твое отношение к деятельности партии «Другая Россия»? В чем ты видишь ее плюсы и минусы и как ты относишься к сотрудничеству с ней?
Д.К.: На мой взгляд, проблема ДР в отсутствии четкой социальной базы. Отсюда размытость идеологии, когда на первое место выходит действие. Отсюда союзы с разного рода сомнительными либеральными организациями. Эти попытки усидеть сразу на нескольких стульях, приводят к тому, что партия, как и человек оказывается на полу. Здесь надо как-то определяться и выбирать. Или ориентироваться на широкие массы трудящихся и трансформировать организацию влево. Или становится правой организацией. Сейчас уже быть посередке не получится. Понимаю, что запрещенная НБП была во многом продуктом 90-х годов, когда все было настолько перемешано и трудно было отделить левых от правых. Помню предвыборный лозунг Лимонова в Твери «Не коммунист, не демократ, Лимонов - русский кандидат!» Тогда действительно это было востребовано.
Но сейчас чтобы не умереть и не угаснуть нужно перестраивать организацию, нужно определяться с социальной базой. Проблема это не только «Другой России», но и большинства левых организаций. То левое движение, которое мы имеем в России сейчас, абсолютно не соответствует той исторической задаче, которая перед ним стоит. Это все, как правило, тусовки по интересам, а не политические организации. Крепить прочную связь с социальной базой, которой являются люди труда, организовывать их - вот основная цель для всех левых организаций на сегодня. Другого пути, на мой взгляд, у нас просто нет.
«Другая Россия»: Дмитрий, намечается забастовка на заводе «Фольксваген» в Калуге. Расскажи суть и историю трудового конфликта на предприятии. В какой стадии он находится сейчас?
Дмитрий Кожнев: Намечающаяся забастовка - логическое продолжение кампании за заключение коллективного договора в интересах работников, которую начиная с марта вел Межрегиональный профсоюз работников автопрома (МПРА). По ряду ключевых вопросов, касающихся в первую очередь заработной платы и режима рабочего времени, договориться не удалось. Сейчас последний этап - предзабастовочный. Это примирительные процедуры. Если в течение примирительных процедур работодатель навстречу профсоюзу не пойдет, то, очевидно, будет забастовка.
ДР: По поводу каких пунктов договора в данный момент пытаетесь договориться?
Д.К.: Там целый ряд пунктов. В первую очередь, это повышение зарплаты и индексация, а не то, как это предлагает работодатель. А работодатель предлагает не повышать зарплату , а ввести премии, что нас совершенно не устраивает. Премия - это очевидное зло. Это деньги, которые заработаны работником, но которых его можно лишить. В российском законодательстве премия выплачивается по усмотрению работодателя. И ни один суд не спасет премию работника от невыплаты. Это, по сути, легализация штрафов. Посмотрел человек косо на мастера – мастер вправе найти повод, чтобы его лишить премии. Чтоб такого не было, чтоб заработанные деньги были людям гарантированы, мы с премией всячески боремся и будем бороться.
Касательно режима рабочего времени мы сейчас добиваемся 36 часовой рабочей недели и требуем включения в рабочее время перерывов для работников конвейеров. В отличие от работников офисов, которым чтобы попить чай, или сходить в туалет, перекуры не нужны работник конвейера постоянно на своем рабочем месте, и поэтому логично и справедливо, чтобы эти перекуры входили в рабочее время. Кроме того, исходя из российского законодательства и учитывая те условия в которых работают рабочие на «Фольксвагене» и «Бентелере» (предприятие-смежник «Фольксвагена») рабочая неделя должна составлять 36 часов. Сейчас же раз в три недели работникам приходится выходить на работу в субботу. Мы же добиваемся 5 дневной рабочей недели. Любые же дополнительные рабочие дни должны быть сугубо добровольно и за двойную оплату.
ДР: В конце февраля начале марта много шума наделала забастовка на предприятии «Бентелер», производящем комплектующие для завода «Фольксваген». Каковы были цели, и чего удалось добиться работникам? Каковы итоги забастовки?
Д.К.: Целью был коллективный договор. Забастовка началась потому, что профсоюз, имеющий официально оформленную поддержку более половины работников предприятия, получил отказ от руководства предприятия на ведение коллективных переговоров по поводу заключения коллективного договора. Администрация нарушала это право профсоюза и всячески профсоюз игнорировала. В этих условиях мы решили перейти от слов к делу. В результате забастовка имела полный успех, начались коллективные переговоры, была сформирована переговорная группа именно в том составе, который предлагал профсоюз. На данный момент заключен коллективный договор. Первый положительный момент заключается в том, что профсоюз начали воспринимать как своего рода орган власти на производстве. С ним стали согласовывать все руководящие нормативные документы, которые принимает администрация.
Второй очень важный момент это то, что 20 процентов премии включили в оклад (ранее этих 20-ти процентов легко могли лишить за любой мелкий проступок). Увеличилась на 10 процентов заработная плата и это не просто компенсация инфляции а реальное увеличение.
Также был ограничен процент заемного труда. То есть, ограничен процент работников кадровых агентств, которые стали настоящим бичом для современных предприятий, особенно новой экономики. Заемный труд - это путь к бесправию.
ДР: Как работают эти пресловутые кадровые агентства заемного труда?
Д.К.: Схема такова. Предприятие сокращает свои штатные рабочие места, и заключает договор на поставку рабочей силы с какой-то компанией (они сейчас маскируются под названием «кадровое агентство»). Те поставляют им рабочих нужной квалификации, и результате получается, что, работая на предприятии, рабочий формально к нему не имеет никакого отношения – его работодатель ведь некое кадровое агентство. Естественно, у этих работников ниже зарплата (на «Фольксвагене» например на 2-3 тысячи рублей), на них не распространяется колдоговор, гарантии льготы и.т.д. Часто заставляют работать в выходные, выполнять дополнительные работы, препятствуют выходу на больничный. Если человек пытается как-то отстоять свои права с ним могут просто не перезаключить договор и человек как бы и не уволен, но остается без работы.
Существует миф, что западные инвесторы все такие мягкие и пушистые. Любой капиталист преследует одну цель – получение максимальной прибыли и если этому что - то угрожает, то в ход идут любые средства. Другое дело, что западные инвесторы выдрессированы тамошними профсоюзами и побаиваются так уж яростно нарушать права работников, но глядя на российские реалии, они быстро учатся. В случае с «Бентелером» поначалу была попытка действовать жестко. На предприятие были свезены сотрудники различных ЧОПов, были попытки силового вытеснения работников с предприятия. Позиция региональной власти – любыми путями обслуживать интересы иностранных инвесторов, ограждать их от любых сложностей, в том числе и от проблем, которые возникают у этих инвесторов в связи с борьбой рабочих за свои права. На «Бентелер» был пригнан УРАЛ с ОМОНом, который к счастью не был задействован. Было огромное количество полицейских, как в штатском, так и в форме. Была и попытка фабрикации дел в отношении профсоюзных активистов и психологическое давление. Только стойкость рабочих и общественный резонанс, пожалуй, послужили тому, что власть не решилась действовать жестко. Хотя в дальнейшем, была куча заказных статей со стороны администрации области и города, где обвиняли профсоюзных активистов чуть ли не в том что они являются агентами госдепа США, экстремистами, шпионами, хотят развалить экономику области.
ДР: Что представляет собой МПРА в Калужской области и по России в целом? Только ли работникам автопрома вы оказываете помощь?
Д.К.: Сразу оговорюсь, что название МПРА скорее историческое. Изначально МПРА сформировался путем объединения двух первичных профсоюзных организаций. Это «Форд» и профсоюз «Единство» в Тольятти. Наш профсоюз объединяет рабочих занятых в целом ряде отраслей. Помимо автопрома это могут быть рабочие предприятий химии («Тиккурила»), радиоэлектроники, металлообработки, производства комплектующих для автопрома, транспорта, логистики и даже студенты ВУЗов.
МПРА – профсоюз совершенно нового типа, по сравнению организациями наследниками советской ВЦСПС. В СССР реальность была совершенно иная, классового противостояния между работодателем в лице государства и работниками не было. Не было такой ориентации на получение максимальной прибыли и притеснения прав рабочих, как есть сейчас. В тех условиях профсоюзы были госструктурой и выполняли ряд социальных функций – что-то среднее между райсобесом и турагентством. Рабочих они не организовывали. Люди туда формально записывались, между ними распределялись те фонды, которые государство профсоюзу передавало - детсады, бесплатное жилье, санатории и.т.д. Сейчас естественно ничего этого нет. Тем не менее, стиль работы ФНПР (как главного наследника ВЦСПС) остался прежним. Естественно, это не та структура, которая объединяет людей для защиты своих прав, и говорить ни о какой демократии здесь не приходится.
Наш профсоюз строится на глубоко демократических принципах, когда сами люди, объединившись, сообща пытаются защитить свои интересы. Чтобы профсоюз был сильным, он должен быть демократичным, человек должен понимать, что это организация его, только тогда он пойдет на какие-то действия. Вторая основа достижения профсоюзом поставленных целей - это коллективные действия. Для того чтобы писать жалобы в суд достаточно хорошего юриста- профсоюз не нужен. Коллективные же действия работников объединенных в профсоюз это мощный рычаг давления на руководство. Ведь работники, создающие материальные блага на производстве - это та основа, без которой ни одна экономика существовать не может. Если работники начинают забастовку, все оборудование превращается в груду металла, камня приносящего только убытки. Поэтому, любой работодатель от работника зависит. Поэтому задача профсоюза именно в том, чтобы научить работников пользоваться этой великой силой, которая находится у них в руках.
ДР: В чем разница профсоюзной работы на старых заводах доставшихся нам в наследие от СССР и на зарубежных предприятиях новой экономики? Почему наиболее яркие примеры профборьбы последних лет связаны с новыми компаниями?
Д.К.: Во многом старые предприятия достались в 90-е годы, во время приватизации на халяву людям, которые абсолютно не умели использовать то богатство, которое им свалилось на голову и использовали его для получения сиюминутной прибыли. Как следствие, эксплуатация на износ оборудования, минимальные зарплаты, привлечение низкооплачиваемой и низкоквалифицированной рабочей силы. Происходил негативный естественный отбор. Люди адекватные уважающие себя, с таких предприятий уходили в бизнес, госструктуры, на новые предприятия. Так новые предприятия стали своеобразной выжимкой самых молодых активных рабочих, которые шли на них не только чтобы просто работать, но и зарабатывать. Это особенно видно на примере регионов, где предприятия новой экономики есть. В то же время на старых заводах остались в основном люди в возрасте, которым трудней уже куда-то устроиться, а также большое количество алкоголиков. Зачастую, администрация закрывает глаза на то, что эти люди пьют на рабочем месте. За это они платят плохими условиями труда, низкими зарплатами.
На новых предприятиях современная буржуазия все же заинтересована в развитии производства. По крайней мере, на первом этапе стараются привлекать людей более высокой квалификации, используя более высокие зарплаты, хорошие условия труда, заботятся о своем имидже.
С другой стороны, и для хозяев иностранных компаний на первом месте стоит прибыль. Они нанимают местных менеджеров, в дела которых не вникают особо, а ставят задачу, что нужен вот такой - то уровень прибыли, а на остальное дают карт-бланш. Отсюда нарушения элементарных рабочих прав и условий труда. Иностранные компании уже начинают конкурировать с предприятиями старой экономики в плане понижения зарплат низких условий труда и.т.п. Естественно, люди пришедшие работать в новые компании видят несоответствие рекламной картинки этих предприятий реальности, начинают за свои права бороться. Я считаю что это большое достижение, что люди не пытаюся уйти с предприятия куда-то там , а начинают бороться ведь зачастую им и интересно работать и коллектив нравится. Не нравится зарплата и условия труда. И они борются для того, чтобы хорошо было здесь и сейчас.
ДР: Дмитрий расскажи о своей жизни и твоем личном опыте политической и профсоюзной борьбы.
Д.К.: Я по своим политическим взглядам безусловно марксист. Я где то еще со школы на этот путь встал, закончил военную академию противоздушной обороны, получил погоны лейтенанта, но, тем не менее, всячески сотрудничал с левыми организациями, в результате чего военная система как инородный элемент меня отвергла. Меня посадили в тюрьму, используя сфальсифицированное уголовное дело за якобы незаконное ношение оружия. Отсидел я полгода. Выйдя на свободу, целенаправленно устроился на завод «Центрсвармаш» в Твери простым рабочим. Работал по специальности токарь – расточник, добился авторитета со стороны своих товарищей, освоил специальность. Мне, как человеку с высшим образованием, обладающему определенными знаниями в области марксиситкой теории, реальность на заводе показалась ужасающей. Отношение к людям как к холопам, как к быдлу, эксплуататорское отношение к человеческой жизни, когда люди умирали от профзаболеваний, несчастных случаев, в связи с тем, что все оборудование было изношено. С другой стороны, я видел какие огромные прибыли приносит и моя работа и это предприятие. Все это вызывало во мне внутренний протест. Я нашел единомышленников, мы создали независимый профсоюз, который вступил в МПРА. Тогда мы еще были неопытные и делали много ошибок. Главная ошибка - это то, что мы всерьез воспринимали российское законодательство. Мы думали, то, что есть в законе, оно хоть в какой-то мере должно быть в жизни. Если у нас есть прописанные в законе права, то мы можем к ним апеллировать. Практика показала, что все это ерунда. Буква закона ничего не стоит, если за тобой нет силы, которая может букву закона отстоять. Мы делали все по закону, а нас жестко прессовали. Обращение в прокуратуру вызывало, то, что прокуратура начинала прессовать нас, проверяя законность создания на предприятии профсоюза. Свыше двух лет мы держались, но потом нас удалось разгромить. Потому, что мы занимались не тем. Мы ходили по судам писали заявления, а не аппелировали к активности самих людей. Нас было десять человек. Все на нас смотрели и говорили вот ребята, покажите, что вы можете, тогда мы к вам вступим. И мы старались показать, что мы можем. А это тупиковый путь. В том то все и дело, что для того чтобы профсоюз мог чего-то достигнуть к нему должно присоединиться максимальное количество людей. Сейчас мы уже таких ошибок не повторяем и говорим человеку сразу «Друг, без твоего участия профсоюз ничего не добьется».
Нас разгромили, но тот опыт, который мы приобрели, был бесценен. Кроме того, профсоюз МПРА своих людей не бросает. Меня взяли на работу в МПРА именно профсоюзным организатором, чтобы я свой опыт и знания мог передавать товарищам с вновь создаваемых первичных организаций, чтобы они не делали те ошибки, через которые мы все прошли.
ДР: Как человек левых взглядов ты наверняка участвовал в событиях, которые происходили с декабря по май, когда впервые за последние 10 лет столь большое количество людей вышли на улицы. Твои впечатления от этих событий?
Д.К.: Как члены Российского Социалистического Движения, на калужском уровне мы поначалу приняли активное участие в той инициативе, которая исходила от людей, выступавших против фальсификации выборов. Могу однозначно говорить про Калугу, так как ситуация в Москве все же отличается от того, что происходит в регионах. Провинция скорее более однородна, чем Москва и Питер. С чем мы столкнулись? Первоначально у людей было возмущение на эмоциональном уровне, однако в дальнейшем интерес именно трудящихся к этой теме пропал. Чем это обусловлено? Дело в том, что на политическом уровне этой протестной волны наемные работники никак не представлены. Получилось, что в этой ситуации требование честных выборов для простого трудящегося воспринималось также, как требование свободы слова для глухонемого. Лидеры белоленточного движения в глазах людей труда, такая же часть элиты, как Путин, только может опальная и более ущербная. Особенно когда к белоленточному движению присоединился Прохоров, которого например члены нашего профсоюза воспринимают, как какого-то людоеда.
Здесь очень важный момент. Заключается он в том, что у любого движения должна быть социальная база. Социальная база исходит из тех целей и задач, которые протест перед собой ставит. На данный момент, движение за Россию без Путина и за Россию без Единой России слишком размыто. Оно позволяет в рамках этого движения уживаться представителям движений взаимоисключающих друг друга. Я исхожу из точки зрения рабочего класса, что если нет сил самостоятельно что-нибудь сделать, то активность в смысле пехоты для либеральной общественности может привести к тому, что на плечах рабочего класса придет очередная хунта, которая может оказаться еще хуже. В глазах людей труда, зачастую, Навальный, Прохоров и Немцов выглядят страшнее Путина из- за той концепции либеральных реформ, которые они поддерживают. И тем более цинично из их уст звучат слова о демократии. Ведь кто работал в любой частной фирме, на любом предприятии прекрасно знает, что там нет демократии. Там жесточайшая диктатура, жесточайшая монархия собственников, которая подавляет любое инакомыслие. И когда эти собственники говорят потом работникам о какой-то демократии для всей страны, у работников есть все основания им не верить и, естественно, что чем-то рисковать ради такой демократии для элиты, желания у них нет.
Если посмотреть на социальный состав этих протестов в Москве можно понять, что они неоднородны и очень неорганизованны. И если рабочие на них и приходят, то скорей как частные лица, а не как класс. Это скорей движение интеллигенции.
К сожалению, надо признать, что в России рабочего класса осознающего себя именно как класс нет. Это долгий процесс формирования чтобы люди осознали свои интересы, поняли положение в котором они находятся, поняли свою роль в структуре общества, а дальше осознав свой интерес попытались понять у кого еще такие проблемы как у них, попытались бы объединиться, выработать какую-то общую идеологию, стратегию. И для реализации идеологии и стратегии создали бы свою политическую организацию. Сейчас этого пока нет. Потому и так важны профсоюзы. Это как бы школа, где люди учатся действовать сообща, понимать, что у них есть общие интересы, общие цели, учатся их достигать, учатся строить свою организацию.
Кроме того, на мой взгляд, у белоленточного движения нет стратегии кроме как выйти постоять и авось власть чего-то там испугается. Власть не пугается – власть игнорирует эти гуляния и хождения. Что дальше? Какие еще рычаги есть для давления на власть? Если в потенциале рабочего класса есть такой мощный инструмент как забастовка, то у болотной публики таких инструментов нет. Рабочие это те люди, которые что называется, держат руку на рубильнике. Выключение это рубильника приводит к коллапсу экономики. Все деспотичные режимы падали тогда, когда в дело включался организованный рабочий класс. Это и Иран, и Египет… ведь площадь Тахрир была скорее внешним выражением. Основной удар в том же Египте нанесла организованная забастовка.
Мы должны понимать, что пока у нас нет точки опоры, мы победить не можем. А эта точка опоры, по крайней мере, для левых активистов и есть рабочий класс.
Конечно, та встряска которая произошла, которая побудила многих людей активно включиться в политическую жизнь явление очень хорошее, обнадеживающее и радующее, но без точки приложения, стратегии и формирования субъекта изменений ничего не получится.
ДР: Дмитрий, а как ты считаешь что-то бы поменялось, если бы буржуазным вождям не удалось увести народ на Болотную? Ведь тогда бы конфликт пошел бы в менее приятном для властей русле…
Д.К.: Я не исключаю того, что если бы если бы действия были бы более радикальными то может бы удалось добиться каких – либо уступок в плане выборов, но принципиально никто бы просто так власть не отдал. Испугать таких прожженных злодеев, привыкших жить в роскоши, выходом на улицу какого-то количества невооруженных людей, вряд ли удалось бы.
ДР: Твое отношение к деятельности партии «Другая Россия»? В чем ты видишь ее плюсы и минусы и как ты относишься к сотрудничеству с ней?
Д.К.: На мой взгляд, проблема ДР в отсутствии четкой социальной базы. Отсюда размытость идеологии, когда на первое место выходит действие. Отсюда союзы с разного рода сомнительными либеральными организациями. Эти попытки усидеть сразу на нескольких стульях, приводят к тому, что партия, как и человек оказывается на полу. Здесь надо как-то определяться и выбирать. Или ориентироваться на широкие массы трудящихся и трансформировать организацию влево. Или становится правой организацией. Сейчас уже быть посередке не получится. Понимаю, что запрещенная НБП была во многом продуктом 90-х годов, когда все было настолько перемешано и трудно было отделить левых от правых. Помню предвыборный лозунг Лимонова в Твери «Не коммунист, не демократ, Лимонов - русский кандидат!» Тогда действительно это было востребовано.
Но сейчас чтобы не умереть и не угаснуть нужно перестраивать организацию, нужно определяться с социальной базой. Проблема это не только «Другой России», но и большинства левых организаций. То левое движение, которое мы имеем в России сейчас, абсолютно не соответствует той исторической задаче, которая перед ним стоит. Это все, как правило, тусовки по интересам, а не политические организации. Крепить прочную связь с социальной базой, которой являются люди труда, организовывать их - вот основная цель для всех левых организаций на сегодня. Другого пути, на мой взгляд, у нас просто нет.
Юрий Червинчук
Обсудить новость на Форуме