01:30 23.10.2009 | Все новости раздела "Другая Россия / НБП"
Нина Силина:«Мы рады за Украину…»
У нас в гостях побывала Нина Силина – активистка... чуть было не написал «активистка Национал-большевистской партии России», но, как выяснилось в процессе разговора, так написать нельзя... Мы не стали мучить ее подробными расспросами о политических программах, идеологиях... Да и не очень-то касаются они нас, жителей другой страны. Мы решили просто поговорить с интересным человеком.
– Где ты сейчас живешь? Чем занимаешься?
– В Москве живу. Работаю, занимаюсь партийной работой.
– А должность у тебя какая?..
– Должностей у нас нет как таковых. И партию пару лет назад запретили. Признали экстремистской и запретили. То есть партии как бы нет. Ее пришлось расформировать...
– И кто вы официально?..
– Существует организация «Другая Россия», в нее входят несколько организаций и просто люди... Например, «Объединенный гражданский фронт» Гарри Каспарова... Сейчас Каспаров как-то поумерил свой политический пыл. Но с его людьми и в Москве, и на местах мы сотрудничаем. Еще был Михаил Касьянов, бывший премьерминистр. Но у него сейчас своя партия – «Народно-демократический союз». Он после неудачных выдвижений в кандидаты в президенты России тоже как-то поутих. Они сейчас участвуют в выборах в гордуму Москвы.
Там есть еще несколько организаций помельче: «Оборона», «Смена», ну еще разные люди...
Поскольку Каспаров и Касьянов не осилили выборы в президенты, Лимонов решил выдвинуться сам к следующим выборам. И теперь он проводит предварительную кампанию.
– Но по факту вы сохранили структуру НБП?
– Мы заявляем, что НБП нет, и декларируем себя как «Другая Россия». Мы туда входим как отдельные граждане. В ближайшей возможной перспективе – еще избирательный штаб Эдуарда Лимонова.
– То есть официально НБП не существует и ты не являешься активисткой несуществующей партии, а являешься активисткой «Другой России»?
– Да. Но тем не менее власти видят, что люди, состоявшие ранее в НБП, не оставили политической активности и поэтому сейчас по всей России заводят на нас уголовные дела, они фабрикуются по статье как раз «создание экстремистского сообщества и участие в нем».
– Но его же не существует?!
– Тем не менее...
– Но «Другая Россия» же не объявлена экстремистским сообществом?!
– Не объявлена.
– Так а как же?!
– Они фабрикуют дела на тот предмет, что люди, ранее состоявшие в НБП, до сих пор являются членами НБП.
– Так НБП ведь нет?!!
– НБП нет – а уголовные дела есть!
– То есть вот такая странная ситуация?..
– Да.
– Но как-то это же должно оформляться?!
– Они оформляют... Они изымают газеты, где написано «нацболы», «сторонники Эдуарда Лимонова» и т.п. и утверждают, что это является признаком того, что мы члены несуществующей НБП...
– То есть достаточно объявить себя сторонником Эдуарда Лимонова, чтобы считаться экстремистом?
– Да.
– Или употребить в тексте слово «нацбол»?..
– Ну, что-то в этом роде (смеется).
– Нормально...
– Расскажи немножко о своем бывшем депутатстве.
– Ну, тогда нужно начинать с того, что нас посадили за...
– Ой, это целое другое дело... Хорошо, давай сразу об этом...
– Нас шестерых посадили за покупку оружия, и еще нам инкриминировали терроризм, организацию незаконных вооруженных формирований, а Лимонову с Аксеновым инкриминировали еще призывы к ниспровержению государственного строя. По всем статьям, кроме покупки оружия, нас оправдали. Процесс длился два года. Следствие, суд...
– И вы два года сидели?
– Да, мы два года сидели, но в итоге судья попался такой, что оправдал по уже заведомо провальным обвинениям... то есть уже даже прокурор перед самым приговором отказался от обвинений четверых в терроризме и организации незаконных вооруженных формирований, но оставил эти обвинения в адрес Лимонова с Аксеновым – ну как организоторов, чтобы сидели потверже.
– И сколько вы отсидели?
– Два года под следствием, а потом суд дал четверым по два года и несколько месяцев, Аксенову три года и Лимонову четыре года. Лимонов вышел условно-досрочно, где-то через два года три месяца.
– То есть тебя отпустили сразу после суда?
– Нет, я еще три месяца досиживала.
– И где ты сидела?
– Суд был в Саратове, а потом я уехала в Мордовию. Сидела в мордовских лагерях (смеется).
– То есть Саратов и Мордовия?
– Еще Москва... Меня и еще троих арестовали в Саратове. Мы сидели сначала там, потом нас этапировали в Москву, там было следствие... В Москву же привезли Лимонова с Алтая... А еще одного парня в Уфе арестовали, когда он уже вез... оружие... (смеется).
– А где в Москве сидели?
– В Лефортово. Это изолятор ФСБ. Там было следствие, а потом, чтобы судить подальше от Москвы, чтобы поменьше было медиа-эффекта, нас отвезли подальше в Саратов.
– Что-то смутно припоминаю, когда это все происходило, я что-то читал. Это было где-то то ли в Казахстане, то ли где-то рядом?
– Да, нас обвиняли как раз в попытке захвата Казахстана (смеется)... отторжение северных областей Казахстана... Это был 2001 год, когда нас арестовали...
– То есть вам инкриминировали, что вы хотите отторгнуть часть Казахстана и присоединить к России – при том, что правительство России с этим не соглашалось... Это что-то вроде: вы хотите что-то подарить, но у вас брать не хотят и за это судят?..
– Ну, это обычное дело... И в этот момент как раз, когда был суд, в городе Коврове Владимирской области, откуда я родом, были выборы в городской совет и меня выбрали, я стала депутатом.
– Ты в это время сидела?
– Да.
– То есть ты вышла, уже будучи депутатом?
– Нет. Городской совет за 10 дней до моего освобождения принял решение о том, что я не могу исполнять депутатские обязанности, поскольку нахожусь в местах лишения свободы.
– Но тебя же перед этим избрали!
– Да. Но они воспользовались тем, что приговор вступил в законную силу. Пока приговора не было, я официально не считалась совершившей преступление...
– И тебя избрали еще до приговора?
– Да. В итоге я побыла депутатом где-то с год, наверное.
– В тюрьме... То есть ты депутатских обязанностей не исполняла?
– Ну да, практически не исполняла.
– Если я правильно понял, тебя избрали до приговора, потом ты сидела, считаясь депутатом, а за десять дней до освобождения они аннулировали твое депутатство – зная, что ты сейчас выйдешь и приступишь к делам... Решили от тебя избавиться... И ты, когда вышла, депутатом уже не была?..
– Да.
– Ага, теперь понял...
– А как к тебе в тюрьме относились?
– Да как и ко всем. Там просто – как себя поставишь, так к тебе и будут относиться. Это вне зависимости от того, политический ты или не политический.
– То есть ты сидела вместе с уголовниками?
– Ну да, конечно, а как же. Статья-то уголовная... Да в России официально политзаключенных и нет...
– Ну, на тебя могли спровоцировать какое-то давление...
– Ну, там попровоцировалось какое-то давление, но поскольку к делу был большой интерес со стороны СМИ... давление было, но оно не такое, чтобы там к горлу нож приставляли или били сильно... Вот в карцер сажали... под надуманным предлогом...
– А сокамерники? Их же могли как-то стимулировать?
– Ну как они будут стимулировать? Если бы возникла драка, виноваты были бы обе...
– Это в тюрме... А в Мордовии?
– А в Мордовии люди работают по 10 часов, после этого приходят, там еще общественные работы... копание земли, пиление дров...
– И ты этим всем тоже занималась?
– Ну конечно. Мне в первую очередь там приходилось этим заниматься, потому что я только что приехала, там всех новеньких отправляли на эти работы.
– И ты пилила дрова?
– Да.
– А сколько ты весишь?
– Где-то пятьдесят килограмм, наверное...
– Нормально. Пилила дрова... что еще делала?
– Копала. Запретную полосу мы копали, например... после дождя... Да пиление дров на зоне на самом деле не самое страшное...
– А что самое страшное?
– Там люди работали в основном на промзоне – большая часть. Ну, швейное производство там... А часть людей работали строителями – это вообще: они могли не спать ночь, могли не спать две... Ну и женщины, поскольку это женская зона, они таскали такие бревна, которые не каждый мужик-то поднимет...
– А из каких соображений они ночи не спят?
– Ну, на швейном производстве люди получали 200 рублей, а на стройке – 500.
– А сколько хлеб тогда стоил?
– По тем временам рублей 5 хлеб стоил. Но они там работали, чтобы отправить что-то еще детям. Поскольку женщины...
– То есть не их поддерживали, а они...
– Ну да...
– А за что в основном там сидели?
– Две основные статьи – кража и торговля наркотиками. Потом идет убийство, ну и там еще по мелочи – мошенничество, еще что-то... Ну и экзотические статьи, вроде моей... В общем за десяток статей вряд ли выходило. Не очень большая разница в квалификациях.
– То есть это не профессиональные преступники?
– Разные... Кто первый раз сидит, кто второй, кто третий... В основном за кражи сидят наркоманы. Они этим живут. А те, кто продавал наркотики... я спрашивала у одной, она 7 лет сидела – это за первый раз 7 лет дают... спрашивала: «Ты, наверное, когда выйдешь, не будешь больше наркотиками торговать?». Она говорит: «Как же... Буду, конечно! Мне квартиру надо купить...». Человек считает, что это нормально – отсидеть 7 лет ради квартиры...
– А потом ты вышла и тебя уже не трогали? Или были какие-то наезды?
– Ну, милиции сказали, что надо присматривать за рядом людей, они и присматривают. Участковый ходит домой. Но поскольку я дома не живу, ко мне участковый ходит редко. К выборам приходит и спрашивает у мамы, не собираюсь ли я приехать... Плюс к тому существуют такие «стоп-листы»: при приобретении билета по паспорту докладывают куда-то, где должны встретить по прибытии и провести с тобой «душеспасительную беседу».
– Это все официально? Ты официально находишься под наблюдением?
– Нет. На самом деле это неофициально. Но доказать в суде, что это незаконно, тоже невозможно. Люди пытались, но это ни к чему не привело...
– У тебя бывало такое, что ты выходишь из поезда, и тебя берут?..
– Да, мы приехали однажды в Ковров ночью, на пустом перроне стоят двое – один в милицейском, один в штатском: «Пройдемте!». Но поскольку я просто так ни с кем не хожу, официальная версия у них была такая, что у них телефон пропал – это вообще их стандартная версия: типа у них телефон пропал, а ты под подозрением. Заводят в отделение, переписывают паспортные данные, смотрят, что в рюкзаке... то есть практически незаконный обыск... и все – до свидания. Если бы у меня было что-нибудь – какая-нибудь литература, газеты-листовки, у меня бы это изъяли, еще бы и уголовное дело завели...
– В чем конкретно заключается ваша деятельность? Хотя бы в общих чертах…
– Ну, например, раньше у нас марши несогласных проводились. Вместе с Гарри Каспаровым мы проводили... Они получили известность в России – скандальную, потому что их регулярно запрещали. Было, если не ошибаюсь, два или три разрешенных марша, они одновременно проводились в Москве и в Санкт-Петербурге... Потом их стали запрещать. Поначалу народу было много, соответственно собиралась куча ОМОНа, все это разгонялось дубинками, там какие-то были раненные-потерпевшие, в общем жестоко разгонялись марши... Потом их запретили окончательно. Гарри Каспаров решил, что подставлять народ под дубинки некрасиво. Но поскольку других методов достижения определенных свобод в государстве не предложено, то мы решили самостоятельно: каждое 31 число, выходит через месяц, мы собираемся на Триумфальной площади в Москве. В шесть часов. Это такое уже стандартное место, чтобы не оповещать каждый раз людей о месте и времени. Лимонов предложил: мы будем отвоевывать свободу на Триумфальной площади... И плюс еще 31 статья Конституции, которая соотносится с 31 числом, – она гарантирует свободу собраний в нашем государстве. А поскольку свободы собраний мы не видели очень давно, приходится 31 числа выходить на Триумфальную площадь и заявлять, что мы требуем свободы... В последний раз к нам присоединилась известная правозащитница Людмила Алексеева... ей уже около 80 лет... Ее ОМОНовцы не решились задержать и бросить в машину. Всех остальных забирали, Лимонова забрали на соседней улице, когда он пытался дойти до Триумфальной площади.
– Это когда было?
– Вот сейчас – 31 августа.
– Забрали – и что?
– Забрали, провели «душеспасительную беседу» и отпустили... Даже протокол задержания не составляли... Лимонова – чтобы он не мог добраться до людей, поговорить с ними...
– А люди вообще собрались?
– Да. Это уже вторая была такая акция – под 31 числом. В прошлый раз было поменьше народу, сейчас побольше, и мы расчитываем, что с каждым разом будет расти количество участников.
– То есть это недавно?
– Да, это второй раз, первый был 31 июля. Следующий в октябре.
– А чего вы вообще хотите добиться?
– Мы хотим добиться свободы в стране. Свободы собраний, свободы выборов. Потому что выборы в нашей стране – это не выборы.
– Ну, они везде не выборы...
– Как сказать: если в других странах не известно, кто победит, хотя бы из двух кандидатов, ну «плюс-минус» хотя бы есть интрига, то у нас в стране интриги нет уже давно... То есть кандидаты, которые не должны появиться в каких-то законодательных органах, отсеиваются на пути регистрации. Их просто не регистрируют.
– А как вы себя позиционируете в мире? Я имею в виду: капитализм – социализм, Америка – Россия... третий мир...
– На данный момент мы позиционируем себя как либералы, поборники свободы, потому что если в стране не будет свободы, то любые другие позиционирования ни к чему не приведут. Назвать себя либералами в таком глобальном смысле мы вряд ли можем, поскольку либерализация экономики – она не должна быть такой, как сейчас...
– То есть вы за гражданскую либерализацию и за усиление государственного контроля в экономике?
– В первую очередь мы за гражданское общество. Чтобы люди имели возможность – и имели желание! – влиять на государственную политику... Чтобы в стране не правили такие люди, как сейчас...
– То есть такой антиолигархический вектор, что ли?
– Ну, у нас уже не антиолигархический даже, а... спецслужбы у нас уже правят...
– То есть диктатура спецслужб?
– Да.
– Ну, понимаешь, что сбивает с толку... Люди не особенно разбираются, чего вы хотите... А больше всего ваша символика... Да и само название – национал-большевики... Чем вы, например, отличаетесь от коммунистов или от нацистов?
– Сейчас другая реальность. Люди, которые мыслят этими категориями – коммунисты, фашисты… они живут понятиями как минимум тридцатилетней давности. Они не видят, что творится вокруг. А самое главное – они хотят вернуть прошлое. А прошлое уже не вернешь...
– А как же ваше название?
– Название? Какое?
– А, стоп, вас же нет... Забыл... Проехали (смеюсь)... Вы – «Другая Россия» (смеемся вместе).
– Просто НБП – это уже такой бренд... Его уже невозможно забыть (смеется)… В России все знают, кто такие нацболы. Хотя нас нет...
– Ну хорошо... Но есть же у вас какой-то ваш идеал – чтобы понять?..
– На самом деле у нас в «Другой России» столько людей с совершенно разными мнениями – с полярно противоположными даже...
– То есть главное у вас сейчас – оппозиция сегодняшнему режиму?
– Да. Во-первых, все сходятся на том, чтобы не допустить развала России… А вообще, в России сейчас закона нет. Власть делает то, что ей кажется более прибыльным. И если появляется какая-то сила, которая идет вразрез с властными структурами, то начинаются убийства, уголовные дела, просто люди пропадают...
– То есть вы считаете, что власть руководствуется не стратегическими соображениями в интересах России, а сиюминутными?
– Да. И мы считаем, что политический класс нужно сменить полностью.
– А кто должен быть?
– Люди, не связанные с коррумпированными структурами. Государство стало большой криминальной группировкой, подмявшей под себя мелкие криминальные группировки... Скажем, убийство милиционерами на улицах – из табельного оружия – это уже не новость...
– То есть общество оказалось вне государства? Государство – над обществом?
– Да.
– И вы считаете, что это может привести к развалу России, потому что государство не рассчитывает, скажем, на 50 лет вперед?
– Да оно и на 10 лет не рассчитывает... Скажем, кризис, о котором сейчас все говорят, если он в Европе уже как-то стабилизируется, то в России он только начинается... Начинают закрываться промышленные предприятия. В так называемых моногородах, где есть одно предприятие, и оно закрывается, людям просто негде работать и нечего есть... Возвращаются 90-е годы... В Москве все прилично более-менее. Ну, если несколько месяцев назад разогнали часть клерков, кто-то нашел другую работу, кто-то уехал домой, и все успокоилось... А на местах, если закрывается завод, люди начинают голодать... и не в каждый город приедет Путин и даст кредит... А если начнут умирать с голоду, или где-то уже начали, то по телевизору об этом не расскажут – никому до этого дела нет...
– А еще какие-то конкретные примеры вашей деятельности?
– Ну, вот известная акция была, когда была так называемая монетизация льгот...
– А что это такое?
– Это когда отменили все льготы и перевели в денежные компенсации, которых мало даже на часть потребностей, покрывавшихся льготами... Так вот, когда это было, нацболы захватили здание Минздрава, поскольку как раз министр Зурабов подписывал этот закон. Люди зашли в охраняемое здание Минздрава, они сказали на входе, что это учения МЧС...
– Это можно написать?.. Если чего нельзя будет написать, ты говори...
– Да я чего нельзя написать, и не скажу (смеется)... Да, так вот, они прошли в здание, вошли в кабинеты, все без насилия... Сказали тетушкам: «Извините, у нас учения, покиньте помещение, захватите с собой деньги и документы, чтобы ничего не пропало у вас...». Двери изнутри забили, в окна вывесили знамена нацболов... тогда еще партия не была запрещена... Кричали лозунги в мегафоны – на улицу – в теме о льготах... Ну и на улице была группа поддержки... Собрались журналисты, публика, показывали это все по телевидению. А в ключевой момент Максим Громов выкинул из окна кабинета Зурабова портрет Путина. И журналисты это запечатлели... И потом эта картина, – как Громов под знаменем вышвыривает Путина из министерства здравоохранения, – обошла всю Россию. Громову за это, конечно, пришлось очень несладко...
– А что ему было?
– Ну, если по порядку… Поначалу их просто задержали, присудили какие-то штрафы и отпустили. Но через несколько дней семерых арестовали в одной квартире, выбили дверь... И посадили их уже по уголовной статье. На суде им дали по 5 лет всем – без разбору, просто было заказное дело... Поскольку на процессе чувствовалось, что судья не воспринимает доводов защиты, Громов начал к ней обращаться «гражданка судья». Она сначала не поняла и говорит: «Ко мне нужно обращаться «Ваша честь». На что Громов ей заявил: «Как я могу?! У Вас же нет чести!». Потом он сидел в башкирской тюрьме, на башкирской зоне, где его просто пытали. Он год просидел в закрытом помещении, в одиночной камере, его там за наручники подвешивали, избивали – это все за выкинутый портрет Путина... Потом они все подали апелляцию в Мосгорсуд и им сбавили сроки...
– Я слышал, в Украине есть политические беженцы из ваших?..
– В Украине сейчас трое наших, которые попросили политического убежища. Это Ольга Кудрина, Анна Плосконосова и Михаил Ганган. На Ольгу Кудрину было заведено дело за то, что она вместе с еще одним мальчиком вывесила большой баннер, на котором было написано что-то вроде «Россия без Путина», точно не помню. Вывесили они это на гостинице «Россия», которая выходит окнами на Кремль. А плюс еще Кудрина была участницей акции по Минздраву. Ей это припомнили – в число семерых сидевших она не входила, но вот после баннера ей это припомнили. И вот за «Россию без Путина» ей запросили три года... Она сбежала из России. Здесь ей дали статус беженца уже. Ребенок родился. Она замуж вышла за парня из России, он к ней приезжает...
А Михаил Ганган – фигурант акции по захвату приемной Президента...
– А было и такое?!
– А как же... Это тоже была громкая акция, за нее посадили уже сразу всех участников. Сорок человек. Причем даже одного несовершеннолетнего, которого в итоге через два месяца были вынуждены отпустить – потому что к нему нельзя было применять ту статью, которую применили... Когда поняли, что содержат его незаконно... А им вначале предъявили статью ни больше ни меньше «захват государственной власти». Потом ее переквалифицировали в «массовые беспорядки». Большинству после отсиженного года дали условные сроки, а несколько человек, семь или восемь, не помню точно, остались сидеть на сроки от двух до четырех лет. Ганган был отпущен под условный срок, а потом он организовывал Марш несогласных в Самаре. А поскольку он был под условным сроком, его и еще одного фигуранта дела по Администрации президента собрались арестовать. Ганган это как-то почуял и рванул в Украину, а второй мальчик почему-то решил, что все обойдется, и в итоге ему пришлось полгода досидеть.
А Анна Плосконосова организовала в Туле отделение «Другой России». Очень активно принимала участие в политических мероприятиях. В общем, она так насолила местным властям, что ее обвинили в том, что она избила милиционера. Это одна из ходовых статей... Девушка чуть повыше меня, но такая же тоненькая... Когда на нее завели это дело, сбежала в Украину и попросила политического убежища...
– А вот кстати, как вы относитесь к Украине? К так называемому «украинскому вопросу»?
– У нас нет никакого украинского вопроса. Мы рады за Украину, что ей удалось избавиться... Я понимаю, что у вас есть свои проблемы, но вы себе даже представить не можете, какой степенью свободы пользуетесь.
– А какой?
– Ну, это надо почувствовать разницу... Если только например, то вот у вас сейчас выборы начинаются, да? Так вот, стоят палатки, люди агитируют... Макулатуру они раздают или не макулатуру – это уже другой вопрос, но они имеют такую возможность... А у нас вот, например, сейчас выборы в Мосгордуму, так агитаторов от неугодных партий просто задерживают как только они выходят на улицу. У них все легально – есть все документы на сбор подписей, например. Их все равно забирают... Потом отпускают, но если снова выйдут на улицу – опять заберут… И так без конца…
– А в Одессу что привело?
– Вот выпала возможность отдохнуть несколько дней. Решила подышать воздухом свободы. Серьезно. Тебе просто трудно это понять... Купалась в море. Погода была сегодня отличная...
Обсудить новость на Форуме