11:03 07.05.2010 | Все новости раздела "Другая Россия / НБП"
Барто: "Система должна быть уничтожена"
Сегодня происходит активное переосмысление опыта 90-х гг. в политическом, культурном, общественном аспектах. Можно ли рассматривать ваш проект как попытку переосмыслить опыт 90-х в музыкальном смысле?
А. О. Отчасти. Для нас 90-е в определенном смысле были временем, которое нас сформировало, поскольку это была новая информация, то есть там музыка и т.д. и т.п. Ну и то, что это все наложилось на какие-то политические изменения, было очень интересно. То есть, фактически, все шло рука об руку. А потом, когда начался второй совок, как сейчас, нам показалось, что отношение к 90-м тоже изменилось. Если раньше про это время говорили «тогда была свобода, бла-бла-бла», то сейчас это типа все плохо, а вот Советский Союз - это было хорошо. Мы так не считаем. В Советском Союзе, как бы сказать, было хорошо, но далеко не все. Мне очень нравится, как Артемий Троицкий очень хорошо сказал, что в Советском Союзе не было свободы, но была безопасность. В 90-е годы не было безопасности, но была свобода. А сейчас у нас ни свободы, ни безопасности. Вот я с ним согласен, это очень правильно.
Как Вы оцениваете современное состояние отечественной электронной музыки? И с чем, по-вашему, связано замедление развития этого направления в последние 10 лет.
А.О. Дело в том, что электронная музыка связана с развитием технологии. В 80-е годы появилась технология сэмплирования. В 90-е годы все это развивалось, появлялись синтезаторы и прочее. Сейчас этого нет. Ничего нового с точки зрения инструментов, звуков не происходит. Группы, которые начинали играть в 80-е, в 90-е, и кто продолжает в нулевые, они ничего интересного сейчас не делают. Никаких новых стилей не происходит. Тот же электроклэш, который мы играем, по сути берет корни в синти-попе 80-х годов. Некоторое время назад говорили о дабстепе. Но дабстеп - это просто замедленный, условно говоря, драм-н-бэйс, который сыгран очень медленно и с такой индустриальной атмосферой. Ну а в России электронная сцена в 90-х развивалась очень достойно. Но, опять же, не произвела знаковых фигур в электронике, как на Западе, например, те же Prodigy или Chemical Brothers. То есть, группы, которые собирали бы стадионы. Есть люди, которые вкладывают в электронную музыку, пытаются развивать эту сцену, но денег там нет, и независимые лейблы варятся в себе. Я общался с этими людьми, у них с точки зрения финансов все очень грустно. Тиражи очень маленькие, нет широкого отклика - ну как бы приблизительно вот так…
Можно ли связать это с политической и социальной ситуацией в стране?
А.О. Здесь, я считаю, если мы говорим о связи между политикой и музыкой, то наша политика накладывает значительные ограничения на то, чем молодой музыкант хочет заниматься. А ведь государство должно в каком-то смысле поддерживать музыкантов. Например, в Скандинавии, да, все вот эти группы, которые там существуют, они тоже работают в минус, они некоммерческие. Они существуют на пособие по безработице или еще как-то. Есть куча грантов. Вот мы выступали, например, в Финляндии. Нас пригласили как носителей русской культуры. Мы приезжаем - там отличный клуб, отличный звуковик, отличные условия. И это все поощряется государством. Это не на уровне самоокупаемости – им просто интересно делать вот такие эксперименты. Понятно, в Финляндии нас знает 50 человек, дай бог, и то, каких-нибудь русских, но, тем не менее, такие вещи происходят. У нас этой ситуации нет, большинство подобных проектов, по большому счету, просто распиливание денег.
Существуют ли для Вас музыкальные авторитеты?
А.О. Скорее есть люди, которые на нас повлияли идеологически и музыкально, как бы с точки зрения идей - это прежде всего панк-музыка, начиная от Sex Pistols и заканчивая Гражданской обороной какой-нибудь замечательной. Мне, нам нравится музыка, в которой есть идеи. Ведь по большому счету то, что играем мы - это не совсем музыка ради музыки. Это музыка, которая призвана выражать вещи не музыкальные, а социальные, политические, какие угодно. Ну, то есть, это не Pink Floyd какой-нибудь или группа 5Diez, например, а как раз наоборот. Поэтому мы, прежде всего, ориентировались на таких людей, и нам это все было любопытно. Мы слушаем достаточно много музыки, совершенно разной, но то, что влияет - это музыка, где есть какие-то концепции и идеи.
Андеграунд он вот, перед нами. А есть ли официальная культура в России?
А. О. Да-да-да. По идее, в принципе есть, как сказать. То, что мы видим на федеральных каналах. Это отражает с одной стороны политическую ситуацию, культурную ситуацию тоже. Там есть фигуры, которых власть прикармливает. То, что делаем мы - это андеграунд и массовой культурой стать не может. Потому что такие песни, они не могут всем нравится. Кого-то отталкивает мат, кому-то это вообще не близко. Поэтому такие группы изначально обречены обретаться в подполье. В чем проблема? Если мы вспомним историю Советского Союза, Советской России, там как получилось? После революции происходит подъем авангарда, и в поэзии, и в живописи. Но парадокс в том, что постепенно, когда костенеет строй, все равно возникает возврат к классике. И тот же Сталин, он в 1920-е годы уже начинает гонения на, прежде всего, авангардистов, и осуществляет возрождение вот этой традиционной литературы, официоза, реализма и так далее. В результате мы получаем тот же реализм, только в более уродливой форме, в виде соцреализма. Поэтому любой политике авангард не нужен, он мешает, потому что авангард - это то, что всегда колет, это те, кто всегда против. Потому что авангард преследует задачу будоражить людей, а власти это не нужно. Им хочется, чтобы все было спокойно. Чтобы включить Петросяна и спокойно посидеть, провести вечер. Так что, мне кажется, так будет всегда, абсолютно при любой власти.
В одном интервью Вы говорили о постепенном выпадении понятия «рабочий» из современной жизни. Поддерживаете ли вы связь с пролетариатом?
А.О. Да, конечно! На самом деле вот это ужас, что нет вокруг рабочих. Я читаю журналы. Вот у меня журнал «Афиша» лежит в сумке. Там у них есть рубрика ну как типа «лица нашего города», они снимают молодежь. И вот, глядя на эти лица, складывается впечатление, что все они занимаются дизайном, фотографией там, я не знаю чем еще. Вот такими вещами. То есть, по идее, чем угодно, но не производством. И об этом почему-то вообще никто не говорит, хотя по большому счету на производстве занято огромное количество населения. Нам очень важно и приятно, что к нам приходят люди из украинской газеты «Рабкор» - мы делали с ними интервью. Вот это интересно. И нам хотелось бы достучаться до нашего пролетариата. Понятно, что не каждому рабочему понравится то, что мы делаем. У нас ведь рабочие в большей своей части слушают другую музыку, но сознательные рабочие - это наша целевая аудитория.
А есть ли сейчас в России те, кто на самом деле «Готов», как в вашей одноименной песне, «поджигать машины ментов»?
А.О. Есть, конечно. Мы летом выступали на съезде Новых Левых. Мы были там как типа хэдлайнеры мероприятия. Пообщались с «новыми левыми». Их немного, и среди них очень много теоретиков. И вот как раз они говорили о том, что недостаток левой оппозиции в том, что очень мало людей, которые готовы что-то делать. То есть почесать языком все готовы, а пойти дальше - почем-то нет. И эта песня, она была и остается неким призывом к тому, что необходимо уже действовать. Поскольку мы сидели там на этих заседаниях, слушали как они разбирали Маркса и прочих… Это всегда хорошо, но все- таки оппозиция должна быть более яркой, она должна себя как-то проявлять. А для России вообще пассивность характерна, и меня это очень удивляет. Мы недавно встречались с нашей подругой, она живет в Греции. Она говорит, там был недавно инцидент, полицейский застрелил пятилетнего мальчика, и весь город вышел на улицу, поколотили кучу витрин в магазинах, то есть все разнесли просто. Вот мне кажется, что нашим гражданам такие вещи, ну как дело Евсюкова, недавний случай с Барковым вроде как похуй. Ну то есть что-то бурлит, но так, на уровне бурления говн. Ничего больше, к сожалению. И почему так вот, я до сих пор не понимаю. Может быть страна большая?!
А может быть у общества отношение к политике такое, что люди, которые занимались этим в 90-х опошлили вообще понятие политики?
А. О. Ну они дискредитировали его, конечно, да. Потому что естественно большинство населения сейчас лучше, чем в 90-е, когда не было работы, когда там нужно было, не знаю там, идти стоять на рынок или торговать металлоломом …
Зато люди потеряли доверие…
А.О. Ну да, естественно, никто не хочет как бы вот такого, да? Потому что 90-е в сознании большинства людей, они ассоциируются с некоей, если не разрухой, то все-таки крайней степенью нестабильности, и конечно, этого никто не хочет. Поэтому то, что есть сейчас, оно в принципе не то чтобы нравится всем, но народ готов это все терпеть и жить в этих условиях, потому что вроде бы как ну все нормально. Взял кредит там, ипотека, машина и т.д. и т.п.
Но Система все-таки должна рухнуть?
А. О. Я думаю, что…Ну это сложный вопрос на самом деле, я уверен, что Система должна быть уничтожена, но между тем, что она должна рухнуть, и тем, что она рухнет, я боюсь, пройдет очень много времени. Но с другой стороны, я вот действительно вспоминаю Ленина, он писал о том, что, может быть, наши внуки доживут до социализма. А оно вот как все оказалось, что и сам Ленин дожил по идее. Я думаю, что Система однозначно рухнет, потому что уже сейчас есть симптомы этого. Вот возьмите там тот же Калининград, совершенно депрессивный регион, который собирает по 10-12 тысяч демонстрантов. Система рухнет, если кризис, допустим, будет продолжаться и усугубляться. Государство почему-то ничего не готово делать, чтобы противостоять, хотя есть всем известные механизмы.
Ленин говорил ключевые истины, которые гарантированы гражданам, как то свобода мысли, свобода слова, свобода собраний, свобода союзов и ассоциаций? В России сейчас отсутствует свобода слова, да? Отсутствует свобода союзов и свобода собраний. Соответственно так, как и 100 лет назад люди выдвигают эти же требования….
А.О. Просто мне кажется, что те революционеры, которые были в 19 веке, они были готовы за свои идеи, не знаю там, пойти в тюрьму, куда угодно. А сейчас этих людей стало гораздо меньше, вот, я не знаю почему.
Но они все равно есть…
А.О. Они есть, и слава богу!
Беседу вели Матвей Крылов и Павел Бельдюгов
Обсудить новость на Форуме