09:30 18.01.2008 | Все новости раздела "КПРФ"
«Правда»: Штрихи к портрету Фарита Хабибуллина Он стоял насмерть, защищая право народа на свободное волеизъявление
Талантливый режиссер, настоящий коммунист, человек, стоявший насмерть – всё это слова, характеризующие Фарита Хабибуллина, ещё одно гражданина, на ком выпустил свою злобу буржуазный антинародный режим
"Стоит насмерть" — это ощущение пронзило при взгляде на фотографию пикетчика, опубликованную в нашей газете. И прежде чем дошел до сознания смысл этой публикации, мелькнула мысль: я знаю этого человека. Да, это был он, Фарит Ахметжанович Хабибуллин, известный в Татарстане театральный деятель. Потрясло трагическое выражение его лица, недавно еще красивого, полного жизни. И эта перевязанная голова, точно у солдата, вышедшего из боя! Только не вышел Фарит живым из схватки с бандитскими прихвостнями буржуйского режима. Его, кандидата в депутаты Государственной думы пятого созыва, зверски избили нелюди в милицейской форме только за то, что он, коммунист, настаивал на своем законном праве осуществлять контроль над ходом голосования. Он еще нашел в себе силы встать в пикет, чтобы привлечь внимание к этому чудовищному беззаконию, успел подать иск в районный суд, но сердце не выдержало.
Талантливый режиссер, он мог бы жить, как говорится, в башне из слоновой кости, наслаждаясь искусством, принимая почести общественности и восторги зрителей. Сколько у нас таких "баловней света", умело избегающих ответа на вопрос: "С кем вы, мастера культуры?" — и всегда лояльных к власти, осыпающей их за то своими милостями. Фарит Хабибуллин не прятался от жизни "под сенью муз". Он твердо знал: активная жизненная позиция — гражданский долг настоящего художника. Зрелый человек, директор и художественный руководитель созданного им Казанского татарского государственного театра юного зрителя, он вступил в КПРФ, потому что это отвечало его убеждениям. И в творчестве, и в политике он шел от великой преданности своему народу; отсюда вся его жизненная программа — служение людям и на сцене, и в жизни. Теперь, когда его уже нет с нами, важно каждое слово благодарной памяти. Чем жил, чем дышал этот человек? Откуда в нем эта неуемная энергия, эта творческая неуспокоенность? Именно теснейшая связь с народом, умение быть полезным и необходимым рождали эту энергию: за что бы ни брался, где бы ни появлялся, всегда оказывался в центре внимания. Он обладал тем свойством, которое Станиславский называл "лучеиспусканием" и "лучевосприятием", подразумевая невидимые пути и средства взаимного общения.
С Фаритом Ахметжановичем мы познакомились семь лет назад на Российской международной театральной ярмарке. Двоякая и противоречивая задача была у этого форума: с одной стороны, восстановить разрушенное духовное пространство театральной России, восполнить недостаток творческого общения, а с другой — научить театральных деятелей зарабатывать деньги, жить по законам рынка.
Продвинутые рыночники — менеджеры и директора антреприз давали художникам уроки товарно-денежных отношений. И надо было слышать, как они превозносили конкуренцию, как внушали собравшимся деятелям театра, что спектакль — это товар, который надо продать подороже, иначе и затеваться не стоит. "Наш рынок — хилый,— возмущались они,— мешают человеческие отношения: мы же любим друг друга... Это недопустимо при конкуренции". Естественно, подавляющее большинство участников ярмарки встречали эти сентенции ироническими усмешками и протестующими возгласами. Но выступить с трибуны, открыто противопоставить свою позицию этой рыночной пропаганде никто не спешил.
И только один человек высказался совершенно определенно: сделать изо всех деятелей театра рыночников просто невозможно: не те традиции, не то воспитание, не та страна; вопреки рыночным законам, люди, по-настоящему знающие и любящие театр, работающие в нем, будут отстаивать дорогие им принципы партнерства и взаимопомощи, не соперничать, а дружить и помогать друг другу. "Так воспитали нас учителя — деятели великого советского театра",— заключил он.
Ему от души аплодировали, а потом так тесно окружили, что не сразу удалось пробиться. Красавец, щеголь, он, казалось, был плоть от плоти той театральной тусовки, которая живет своей жизнью в собственном непроницаемом "кругу внимания". Но эти речи заставляли пристальнее в него вглядываться — так мог бы говорить наш единомышленник, без пяти минут коммунист.
— А я и есть коммунист,— ответил на это он.— Приехал сюда как директор и художественный руководитель Казанского татарского молодежного театра.
Играем на родном языке для самых широких кругов. Мы любим наш язык, нашу культуру — это часть мировой культуры и вместе с тем нечто самоценное для нас, татар. Это не национализм, это вера в свои силы, которые нужны всей нашей уникальной, многонациональной стране. У нас самый широкий репертуар — и классика, и современность. Театр берет на себя огромную задачу: приобщить людей к подлинной культуре мысли, чувств, отношений. Можно сказать, это государственная задача. Само собой разумеется, государство должно его поддерживать. Так было при Советской власти, и это было мудро. Мы тогда остро ощущали: наше культурное пространство — вся страна, больше того, весь земной шар. Работая на своего зрителя, работаешь на всё человечество. Самое страшное — потерять это ощущение. Надо, чтобы театр по-прежнему был учителем жизни. На сцену должен прийти активный, целеустремленный герой, чтобы зритель вышел из зала и сказал: "Не всё потеряно, если есть на свете такие люди". К 55-летию Великой Победы мы поставили спектакль о 46-м полке летчиков-бомбардировщиков. Это был героический интернациональный полк, в котором служили две татарские девушки — Ольга Санфирова и Матлюба Сыртланова: обе были удостоены звания "Герой Советского Союза". В этой постановке татары играли татар, русские — русских, белорусы — белорусов. Была в полку одна абхазка, так мы выписали актрису из Абхазии. Добралась она от Сухуми до Казани с помощью президента Ардзинбы. А вот с Украины и из Казахстана не приехал никто, хотя мы очень ждали. Это ведь не просто театральный проект — это интернациональная акция.
С этим спектаклем мы хотим проехать по нашей стране — от Энгельса на Волге, где формировался 46-й полк, до Сталинграда, побывать в Чечне, в Крыму, на Украине и в Белоруссии — словом, везде, где воевали славные летчики.
ПЛАНОВ у Фарита Ахметжановича было множество. О некоторых он успел рассказать. Ближайшей постановкой замышлялась "Поднятая целина" — пронзительный и светлый спектакль должен был получиться. А потом надо было во что бы то ни стало разыскать и поставить пьесу об Эрнесто Геваре. Уже после окончания ярмарки Фарит Ахметжанович позвонил в "Правду": "Был у вас такой журналист — Олег Игнатьев. Он писал о товарище Че. Нельзя ли с ним связаться?" Мы нашли телефон Игнатьева, начались переговоры. Режиссеру Хабибуллину виделся яркий политический спектакль-памфлет. Он вообще был уверен в необходимости повернуть театр лицом к политике. Но, конечно, далеко не всем, от кого зависела судьба его театра, по вкусу была такая позиция. Отдав 15 лет своему театру, созданному им, можно сказать, с нуля, он должен был уйти от руководства. Представляю, каким это было для него ударом.
Конечно, такого человека можно отлучить от должности, но нельзя сломать: ум, талант, знания, темперамент остаются при нем.
Все силы он сосредоточил на работе в партии. И партия высоко оценила его деятельность, выдвинув его кандидатом в депутаты Государственной думы. Когда-то он убеждал коллег, собравшихся на свой театральный форум, что нужен закон о театре: в нем должны быть изложены принципы государственной политики в отношении театрального искусства с учетом всего его богатства и многообразия. Предполагалось, что театры в массе своей останутся государственными и получат бюджетное финансирование, но при условии, что они поставят перед собой задачу воспитания зрителя в духе высокой морали, не на словах, а на деле примут участие в культурном строительстве. Для того и готов он был идти в Государственную думу, чтобы провести в жизнь этот закон, защитить любимое искусство от корыстных дельцов и наглых разложенцев: свято верил, что спасение искусства — серьезная политическая задача. И от ее решения в большой степени зависит возрождение будущего Советского государства.
Он не вошел в Думу. Он вошел в пантеон борцов за дело коммунизма. Вслед за дорогими ему летчиками 46-го полка. Вслед за бесконечно восхищавшим его товарищем Че. Вслед за служившим ему примером — с юности до последнего шага — Мусой Джалилем.
Обсудить новость на Форуме