14:45 24.06.2008 | Все новости раздела "КПРФ"
«Правда»: Приговоренный в России “демократическими” литсудьями к забвению, роман Фёдора Гладкова вышел в США в серии “Европейская классика”
21 июня этого года исполнилось 125 лет со дня рождения Фёдора Гладкова, а в декабре будет 50 лет со дня его кончины. Хотя родился он в крестьянской старообрядческой семье в селе Чернавка (тогда Саратовской губернии, а ныне — Пензенской области), но до сих пор остается в массовом сознании автором индустриально-производственных романов, одним из основоположников социалистического реализма в литературе.
ВЧИТАЕМСЯ в заголовки его рассказов, повестей, романов, пьес — в них горячее дыхание того непростого времени, в котором жил и творил Гладков: “К свету”, “Клятва”, “Изгои”, “Ватага”, “Огненный конь”, “Пьяное солнце”, “Кровью сердца”, “Головоногий человек”, “Непорочный чёрт”, “Новая земля”, “Энергия”, “Цемент”…
В начале перестройки преподаватель истории одного из вузов культуры, сам словно сошедший с визит-портрета конца ХIХ века, любовно разглаживая импозантные усы, изрек: “А я никогда не читал и не буду читать роман “Цемент”, ибо само его название являет собой образец дурного вкуса, так называемой производственной темы. Ну что там автор мог написать, если выполнял партийный заказ?”
И вот тогда я для себя решила: “Цемент” прочту обязательно! А позже, оказавшись в краеведческом музее города Новороссийска, увидела в его экспозиции “Старый Новороссийск” мемориальный уголок: “Кабинет писателя Гладкова”. Добротная дубовая мебель, настольная лампа, широкополая шляпа, тросточка писателя и книги, книги, книги — за стеклом массивного шкафа, на письменном столе…
Сотрудник музея Л. В. Пусева рассказала о том, что музейные работники даже в 90-е годы безверья и бездумья сохранили личные вещи писателя в экспозиции и саму память о нем в сердцах новороссийцев. А все экспонаты были переданы в музей родственниками Фёдора Васильевича, и относятся они к более позднему периоду его творчества. В Новороссийске быт бывшего подпольщика, члена РСДРП с 1906 года и будущего классика советской литературы был гораздо скромнее. Он трудился в местной газете “Красное Черноморье” и много писал. Ни разу не покривил душой, честно рассказывая о том, что видел, — был восхищен невиданным доселе энтузиазмом людей, воспрянувших духом и строящих “свой, новый мир”, был возмущен теми, кто, двурушничая и оговаривая людей честных и правильных, думал лишь о личной выгоде… Именно тогда родился у писателя грандиозный творческий замысел романа “Цемент”.
…Стране, поднимающейся из разрухи, цемент, этот “хлеб промышленности”, был жизненно необходим. Новороссийск, город между Черным морем и грядой сероватых, состоящих из природного цемента гор, славен был своим цементным заводом, но Гражданская война привела его в запустение. Возвращается с фронта в Новороссийск геройский командир, орденоносец Глеб Чумалов: “Шел он, смотрел на завод, на горные разработки, на трубы, останавливался, думал и злился:
— До чего же довели, окаянные!.. Расстрелять мало мерзавцев… Не завод, а гроб…
Завод казался потухшим миром. Норд-осты изгрызли льдистые стекла, горные потоки оголили железные ребра бетонов, и кучи старой отработанной пыли на карнизах превратились в камни”…
Но еще больше, чем заводская разруха, возмутили Глеба люди. Вчерашние рабочие растаскивали оборудование завода на цветмет и пилили самодельные зажигалки, занимались разведением коз. Мешочники заполонили пригороды… “Беструдье”… “Люди как будто испепелились, застыли на всю жизнь”... Горько бросает Глеб в толпу слова: “Мы как будто воевали, дрались, а какие дела вы совершали? Кроме коз и зажигалок, ничего умнее не выдумали?”
Но у бывших рабочих своя правда: “Ежели бы мы в заводе дурака валяли, будь ты неладна, мы бы все бы передохли, как мухи… Черт ли в нем, в этом заводе-то?” Коммунист Глеб Чумалов находит, что ответить: “Ну и сдохли бы!.. Вы должны были сдохнуть, а завод держать начеку. Вы же не громилы и не грабители своего добра… Надо иметь башку на плечах. А вы свои башки растеряли и из рабочих сделались шкурниками. …Мне стыдно от такого разложения у вас. Это — хуже предательства. Вы очумели, товарищи”…
Читаешь роман, и ассоциации, параллели с днем недавним, да и с сегодняшним напрашиваются сами собой. Не правда ли?
Писателей-соцреалистов принято обвинять в приукрашивании действительности, в стремлении подвести повествование к сказочному счастливому концу. А что же у Гладкова?
Завод восстановлен ценой неимоверных усилий, но с высокой трибуны говорит о победе труда развратник, бюрократ и “перерожденец” Бадьин. Главные герои романа — супруги Глеб и Даша — так и не находят взаимопонимания. Их маленькая дочка умирает в детском доме, потому что маме-коммунарке некогда было заниматься ею. “Интеллигент в партии” Сергей и милая честная девушка Поля Мехова несправедливо “вычищены” из РКП(б). А в дорогих ресторанах Новороссийска “решают дела” нэпманы и контрабандисты…
Можно представить, что такие странные повороты сюжета оставляли читателю той поры слишком много вопросов. Недаром иные бдительные советские критики находили в романе Гладкова “недосказанные намеки”, считали его лексику “абстрактной и идеалистической, порой религиозной”(!) и даже корили тем, что “манера Гладкова заимствована от литературы эпохи реакции”. Отмечали в его творчестве “влияние Достоевского, но преломленного через Л. Андреева, Гамсуна, частично искаженного сквозь Арцыбашева”. Но самое “убийственное обвинение”: “Партийцы и рабочие в “Цементе” оказались полуистериками, рефлектиками и патологически чувствующими субъектами”.
Не знали тогда эти критиканы романа, что их духовные последователи из 90-х “поставят в вину” автору “Цемента” как раз недостаток чувственности и избыточную прямолинейность его героев-коммунаров…
Зато такие столпы русской словесности начала ХХ века, как Куприн и Максим Горький, писателя ободрили. Куприн добрым словом отозвался о повести “Удар”, написанной еще в 1909 году, а Горький в 1925 году писал из Сорренто о романе “Цемент”: “Это — очень значительная, очень хорошая книга. В ней впервые за время революции крепко взята и ярко освещена наиболее значительная тема современности — труд. До Вас этой темы никто не касался с такой силой. И так умно”.
Но и Алексей Максимович, писатель, вышедший из народа, сурово отмечал, что язык романа “слишком форсистый, недостаточно скромный и серьезный”. “Форсистость” эта заключалась в широком использовании автором местных кубанских словечек, диалектизмов. Кто ж мог тогда представить, что пройдет время и именно за этот деревенский “колорит” и цветистость народного языка мы будем так ценить плеяду писателей-деревенщиков 70-х годов…
А вот “претензии” к автору уже из конца 90-х: “Гладков стал раболепно подчиняться сталинским директивам в литературе и “выдавал на-гора” тонны индустриальных романов”.
Но мало кто знает, что из-под пера автора “Цемента” и “Энергии” в 1940 году вышла повесть “Берёзовая роща”, в которой Гладков, уже предчувствуя негативные последствия индустриализации, говорит о сохранении природы.
А потом была война… И Фёдор Васильевич пишет рассказы и повести о трудовом подвиге рабочих уральских оборонных заводов.
В конце 40-х и в 50-х годах он мысленно возвращается в свое непростое крестьянское детство и посвящает ему несколько произведений. Так, писатель, стоявший у истоков жанра советской “производственной” литературы, стал продолжателем Льва Толстого, Аксакова, Горького и других русских классиков, оставивших нам самые душевные, наполненные добротой и светом автобиографические произведения о детстве, и …предтечей писателей-деревенщиков 70-х.
Именно тогда, в 70-х, был снят на “Ленфильме” двухсерийный телевизионный фильм по мотивам романа “Цемент”. В блистательной плеяде его актеров была и народная артистка РСФСР Людмила Зайцева. Режиссеры С. Линков и А. Бланк пригласили ее на роль Даши Чумаловой. И это было стопроцентным попаданием! Ведь Людмила Васильевна, можно сказать, была землячкой своей героини — тоже с Кубани, да и характер актрисы под стать коммунарке Даше. Выдающаяся и любимая народом актриса и сегодня остается человеком твердых убеждений. Накануне юбилея Фёдора Гладкова Людмила Васильевна говорит: “Я счастлива, что в начале своего творческого пути мне выпала честь сыграть в фильме, поставленном по роману классика советской литературы, роману, стоящему на одном уровне с “Как закалялась сталь” Н. Островского. Ведь роман “Цемент” не только о восстановлении народного хозяйства страны после разрухи Гражданской войны, он — о восстановлении душ людей, о величайшей жертвенности во имя христианской и коммунистической идеи всеобщего счастья. Это роман о времени, когда люди умели жить не для себя, а для своей великой страны”.
…Забывать о творческом наследии Фёдора Гладкова стали в конце 80-х. Неудивительно! Страна, свернувшая в тупик капитализма, не должна была помнить о резких и бескомпромиссных героях, которые никогда не поняли бы и не приняли лозунга “Больше социализма!” Ведь читая “Цемент”, понимаешь, что социализм, справедливость, честность, порядочность либо есть, либо нет. И только людишки с душой торгашей могли умудриться социализм “положить” на весы, точно так же, как это когда-то пытались делать нэпманы середины 20-х годов. С 90-х книги Фёдора Гладкова перестают выходить в свет в “демократической” России, а вот в США, в Иллинойсе, в серии книг “Европейская классика” роман “Цемент” был издан в 1994 году!
…Говорят, в лихие 90-е Новороссийский цементный завод многократно переходил из рук в руки различных собственников, или “хозяевов”, как называли таких людей герои Гладкова, а нынешний хозяин живет где-то в Швейцарии. Каким будет завтрашний день прославленного классиком завода и тысяч других построенных при социализме промышленных гигантов России? Кто знает! Но почему-то вновь и вновь вспоминается фраза одного из персонажей “Цемента”: “Будущее — в мозгах, настоящим оно становится в мускулах”...
Обсудить новость на Форуме