04:00 22.04.2008 | Все новости раздела "КПРФ"

«Правда»: Кому не дает покоя народная память о Ленине

ПО ИНТЕРНЕТУ прошло сообщение, заставившее остановить на себе взгляд. Заголовок его гласил: "Красную площадь раскопают, а Ленина захоронят". Заявление, скажем прямо, совершенно чуждое национальной гордости россиян как по своей сути, так и беспардонное по форме, сопровождалось ссылкой на господина Кожина, управляющего делами администрации президента РФ. Оказывается, он заявил, что Красную площадь закроют на реконструкцию, поскольку "там требуется капитальный ремонт, который никогда не проводился". Планируется сделать ремонт покрытия площади по современным технологиям, и специалисты сейчас изучают, как и когда лучше начать этот процесс. Полагают, что реконструкция не скажется на историческом облике площади и храма Василия Блаженного, хотя эксперты высказывают опасения по поводу его сохранности.

О судьбе Мавзолея в сообщении не упоминалось. Но нашлись "прагматики", которые предсказывают: Ленин будет похоронен на новом кладбище в Подмосковье среди других могил будущего мемориального комплекса. Расчет хладнокровен и циничен: с глаз долой — из сердца вон. Такова потаенная задача горе-планировщиков, которая до поры до времени обволакивается властями лицемерным флером соблюдения ритуала.

У иностранных коммунистов вся эта двусмысленная возня вокруг великого имени вызывает возмущение. Ленина знают и помнят далеко за рубежами России. Я не раз встречался с австрийскими коммунистами-ветеранами. Расскажу о некоторых из них.

...БЕРН, ВЕСНА 1993 ГОДА. Набираю телефонный номер. Слышу протяжные звуки зуммера — один, другой, третий. Уже готов с тяжелым чувством положить трубку: собеседнице моей, шутка сказать, девяносто девять лет. И вдруг слышу знакомый голос, произносящий слова чуть-чуть нараспев, — его ни с чьим другим не перепутаешь.

— Добрый день Это фрау Клава-Морф? — задаю неуклюжий, наверное, от нахлынувшей радости вопрос.

— Ну, конечно А кто говорит со мной? Голос вроде знакомый...

Называю себя, потом поздравляю с Пасхой, спрашиваю о здоровье. Поблагодарив, она сетует на здоровье. В остальном же всё хорошо, вечером обещали заглянуть друзья. Анни Клава-Морф, в гостях у которой я побывал впервые весной 1980 года, без всяких преувеличений — человек-легенда. Молоденькой ткачихой она стала одним из первых организаторов женского рабочего движения в Швейцарии, весной 1915 года впервые увидела Ленина.

— Тогда в Берне,— отвечала Анни на мои расспросы,— собралась международная социалистическая женская конференция. Я участвовала в ней и хорошо всё помню. Приехали делегатки из Германии, Англии, Италии, Франции, Польши. В делегации из России мне запомнились Крупская и Арманд. Сам Ленин не выступал на конференции, но его влияние на ход заседаний чувствовалось. Мы приняли тогда резолюцию, осуждавшую империалистическую войну.

Ее знакомство с Лениным и Крупской состоялось спустя год в Цюрихе. Помогли этому старшие товарищи по Социал-демократической партии, прежде всего Фридрих Платтен, ставший впоследствии одним из организаторов Компартии Швейцарии. Это именно он в январе 1918 года при покушении в Петрограде на Ленина прикрыл его от пуль и был ранен.

В те цюрихские годы Анни не пропускала ни одного вечера, когда в скромном ресторане "Айнтрахт" с рефератами выступали российские революционеры эмигранты. Особенно ждала выступлений Ленина. Что помнит она о той поре?

— Если Ленин не был в "Айнтрахте", то сидел либо в Центральной библиотеке, либо в Социальном архиве и читал, читал. Он запомнился как личность очень глубокая. В то же время он показался мне живым, темпераментным человеком. Что касается жестких черт характера, которые позже так старалась приписать ему буржуазная печать, то ничего подобного я не замечала. Несколько раз Крупская приглашала меня на воскресные прогулки по зеленым окрестностям Цюриха, и я всё больше убеждалась в добром, дружелюбном характере Ленина...

На вопрос о том, почему у нее двойная и не совсем обычная для швейцарцев фамилия, Анни отвечала просто: Морф — моя девичья фамилия, Клава — фамилия в замужестве. Человек, с которым она рука об руку прошла четыре нелегких десятилетия, вплоть до его смерти в 1956 году, — латышский революционер Янис Клава, бежавший с царской каторги из Сибири и с тех пор живший в Швейцарии.

Семейные альбомы, заботливо хранимые хозяйкой,— настоящее сокровище. Здесь и неповторимые кадры маёвок и демонстраций 20—30-х годов в Швейцарии, и дружеское общение четы Клава с гордостью латышской литературы Янисом Райнисом. Поэт-революционер неоднократно подвергался в царской России заключениям и ссылке, а пятнадцать лет вынужден был находиться в эмиграции. Кстати, портрет Райниса с его автографом, долгие годы хранившийся в доме Анни Клава-Морф, по ее просьбе был мною передан в музей Латвии. Что-то с ним сейчас?

Помнится, меня особенно поразила одна фотография из альбома. Праздничный день в глухом, Богом забытом сибирском городе. Трое (среди них Янис Клава) молодых мужчин, одетых по такому поводу в акккуратно отглаженные костюмы с галстуками, внимательно смотрят в объектив. Ноги у каждого в неуклюжих деревянных колодках, соединенных тяжелой цепью. Как не вязался этот душераздирающий штрих с вычурной виньеткой провинциального сибирского фотографа Впрочем, молодые годы Анни были не менее бурными. Когда в 1919 году в Баварии была провозглашена Республика Советов, цюрихская ткачиха отправилась в город Дахау, что неподалеку от Мюнхена. Все три недели существования республики она трудилась в секретариате рабочего правительства. После разгрома революционных сил войсками рейхсканцлера Эберта ей чудом удалось спастись от карателей и вернуться на родину.

КЛЮЧОМ К АВСТРИЙСКОМУ, довольно короткому периоду деятельности Ленина для меня стало общение с коренным венцем Фридрихом Хексманом. В 1918 гиду этот выпускник Венской технической школы возглавил политическую стачку на заводе "Сименс—Гальске". Из тюремной камеры, куда его бросили власти, он вышел в первый день революции. В 1921 году делегатом третьего конгресса Коминтерна едет в Москву. Тридцатые годы наполнены для него подпольной борьбой с фашизмом. Тюремные застенки, концлагеря, эмиграция. На первом послевоенном съезде австрийских коммунистов он избран членом политбюро.

Я спросил Фридриха, какой запомнилась ему ленинская речь на коминтерновском конгрессе. "К нему не применимо слово "красноречие" в обычном смысле,— ответил ветеран.— Ленин мог повести за собой колеблющихся, разоружить ренегатов и раскольников прежде всего необычайной силой логики".

Свое 90-летие Фридрих отмечал с друзьями в небольшом ресторанчике "Хаусвирт" в рабочем квартале Вены. Этому дню рождения суждено было стать последним в его жизни...

ВРЕМЯ ВСЕСИЛЬНО и заставляет мириться с потерей друзей. Однако с теми, кто сегодня тщится "протравить" нашу память, кто втаптывает в грязь Личность, сам не стоя даже ее мизинца, мириться нельзя. Не может не восстать совесть, когда косноязычная посредственность чернит труды, до понимания которых сама так, видно, и не поднялась. Было не так уж и давно, когда на маршах парадных лестниц российских посольств зияли следы от убранной крепёжки ленинских бюстов. Зияли, совсем как следы от пуль после расстрела. И не среди дипломатов, уверен, надо искать виновных в расправах над нашей памятью: конечно же, строжайшие указания "Убрать-" спускались из высших властных структур.

Еще один пример. Без малого четверть века назад на стене дома номер 45—47 по венской Райзнерштрассе была установлена скромная мемориальная доска. Надпись на ней гласила, что это здание в августе 1914 года посетил В.И. Ленин. На мой взгляд, текст мог быть и не столь казенным: посещение российского императорского посольства оказалось связанным с драматическим событием в жизни Ленина, поскольку состоялось через несколько дней после освобождения его из тюрьмы в Новом Тарге. Но огрехи в тексте можно простить. Нельзя простить другого — мемориальную доску в 1992 году сорвали со стены. К сожалению, российскими руками. Ведь это по сути морально запретная вещь — вырывать из истории страницы и тем более — целые главы. Эту фразу мне не раз доводилось слышать от австрийцев, людей различных, кстати сказать, политических убеждений. Один из собеседников даже привел характерный аргумент. Загляните как-нибудь на венскую Шёнбруннер-штрассе и посмотрите на мемориальную доску. На ней значится: в 1912 году в этом доме жил Сталин, и здесь им был написан труд "Марксизм и национальный вопрос".

Доску установили вскоре после окончания Второй мировой войны, и никому в Вене не приходит в голову оспаривать правомерность такого шага. Так же, как существование в австрийской столице самого большого жилого комплекса Карл-Марксхоф и площади имени Энгельса.

Люди ухолят из этого мира. Вещественные метки истории остаются. По ним люди сверяют свой путь. Согласно этому неписаному правилу через несколько дней коммунисты в разных странах возглавят первомайские демонстрации.







Источник: КПРФ

  Обсудить новость на Форуме