19:00 10.07.2009 | Все новости раздела "КПРФ"
Виктор Василенко. Сталинский проект. Часть 5
Напомню, что американский философ и психолог Эрих Фромм пришёл к выводу, что основополагающие принципы социально-экономической системы западного типа объективно способствуют разрушению духовного мира людей, насаждению в их сознании «жизнеотрицающих» ценностей. Он присовокупил: «Другие экономические условия могут вызвать к жизни прямо противоположные стремления». Как было показано выше, при осуществлении сталинского проекта строительства социализма как раз и были созданы другие экономические условия.
Однако создать социально-экономические условия, благоприятствующие духовному развитию людей, утверждению в них гуманистической идеологии – это только часть задачи. Религиозный философ Николай Бердяев писал: «Когда пытаются решить вопрос о совершенной человеческой жизни, погружаясь в путь индивидуального нравственного и религиозного совершенствования, то видят, что необходим путь социального изменения и совершенствования. Когда решают этот вопрос, погружаясь в путь социального изменения и совершенствования, то чувствуют необходимость внутреннего совершенствования людей». И Сталин хорошо понимал это.
Именно при Сталине в советском обществе была создана очень мощная система воспитания «нового человека», в поле воздействия которой люди попадали с самого раннего возраста. Оно велось всеми средствами, как непосредственно, так и через посредство художественной культуры. Скажем, журнал для дошкольников «Весёлые картинки». Рассказываемые в нём при помощи рисунков истории не только развлекали малышей, но и приучали их оценивать, что такое хорошо и что такое плохо, ненавязчиво утверждали в их сознании ценность труда, взаимопомощи, вырабатывали неприятие жадности, эгоизма.
Если суммировать ценности и принципы человеческого бытия, которые утверждали советские фильмы и книги 30-40-х годов – «Большая жизнь», «Семеро смелых», «Встречный», трилогия о Максиме, «Трактористы», «Как закалялась сталь», «Мужество», «Два капитана», «Танкер «Дербент», «Старая крепость», «Тимур и его команда» и многие другие, то получим: духовная наполненность жизни, приоритет общих интересов, доходящий до альтруизма, ориентация в жизни на возвышенный идеал и готовность к личным жертвам ради приближения к нему, готовность помочь другим людям, абсолютное бескорыстие, презрение к любому проявлению потребительства. Как видите, это отнюдь не «классовые», а в самом полном смысле общечеловеческие ценности.
Особенность советской экономики, о которой мы говорили, вкупе с целенаправленными усилиями по духовному развитию народа и эффективной в тот период воспитательной работой позволили утвердить в сознании людей фундаментальные установки, действительно радикально отличающиеся от тех, которые доминируют в обществе западного типа.
Нравственным идеалом для миллионов советских людей стало служение стране и народу, участие в строительстве нового общества. Знаменитый лётчик Михаил Громов говорил о своих коллегах: «Престиж Родины, её честь – вот что было главным для нас. Но мы вовсе не были каким-то исключением в этом порыве. Каждый на своём посту стремился доблестным трудом возвеличить славу Отчизны».
Это стремление способствовало тому, что наиболее трудные, рискованные задания стали престижными; участвовать в них люди считали делом чести. Тысячи комсомольцев, например, добровольцами ехали на Дальний Восток строить в чрезвычайно тяжёлых условиях Комсомольск-на-Амуре. В их числе был и Алексей Маресьев, прославившийся в годы Великой Отечественной войны(ему посвящены «Повесть о настоящем человеке» и одноимённый фильм). Много лет спустя он вспоминал о времени стройки: «Думал ли кто-нибудь из моих товарищей, что совершает геройство? Мы знали, что на месте дремучей тайги должен быть построен город, и мы его строили».
Соответственно, в системе ценностей, утвердившейся при осуществлении сталинского проекта, приоритетное значение имели общественные интересы. Николай Островский говорил: «Жить только для семьи – животный эгоизм, жить для одного человека – низость, жить только для себя – позор. И очень многие советские люди разделяли кредо одного из конструкторов «Катюши» И. Гвая, которое он изложил стихами в альбоме дочери:
Понимаешь, отец не имеет в излишке
Ни добра в сундуке, ни рублей на сберкнижке.
Но державу на тысячи вёрст протяженьем
Он считает своим основным сбереженьем.
Множество примеров подтверждают, что идея служение стране и народу была не просто красивым лозунгом, она действительно стала основой жизненной позиции советского человека того времени. Вот некоторые из них.
Когда Чкалов совершил потрясший мир перелёт через Северный полюс в Америку, американские журналисты поинтересовались, богат ли он. Валерий Павлович ответил: «Да, у меня 200 миллионов» - «Рублей?» - «Нет, людей. Они работают на меня, а я – на них».
Напомню, что говорила Ольга Лепешинская: давать часть концертов безвозмездно мастера искусств считали делом чести. Выдающийся танцор Махмуд Эсамбаев уже в постсоветское время с гордостью заявил: «Я все деньги отдавал своей стране». В 50-е годы академик А.Н. Несмеянов обратился в Политбюро ЦК КПСС с письмом, в котором говорил, что с его зарплатой сложилась ненормальная ситуация: занимая несколько должностей, он на каждой получает зарплату, и суммарный доход намного превышает его потребности. Учёный просил оставить ему зарплату только на основной работе, а остальные деньги направлять на счёт какого-либо детского дома. Выдающийся певец Иван Козловский многие годы из своих средств помогал музыкальной школе в родной Марьяновке…
В порядке вещей стало перечисление премий на какое-либо общественно значимое дело. Скажем, писатель Семён Бабаевский свою Сталинскую премию полностью передал на ремонт разрушенного в войну Дома пионеров. Профессор И.И. Куколевский – госпиталю в институте Склифосовского…
Приоритет общественных интересов был характерен для всех социальных слоёв. Журналистка Елена Микулина вспоминала, что в Люберцах рабочие завода сельскохозяйственного машиностроения, посчитав, что за их труд установлены завышенные расценки, что идёт во вред государству, сами
предложили их снизить. Василий Исаевич Молчанов всю молодость ездил по стройкам: трубопровод Баку-Батум, Кузнецкстрой, Комсомольск-на-Амуре, знаменитый нефтепровод через Татарский пролив, прокладке которого Ажаев посвятил роман «Далеко от Москвы». Работал и за границей – не ради денег, а ради помощи другим народам. Богатства к старости не скопил. В начале 90-х годов супруги Молчановы обменяли двухкомнатную квартиру на меньшую – и практически всю доплату(6 миллионов рублей 1993 года) передали на создание музея Жукова и мемориала на Прохоровском поле.
Обретение людьми духовного смысла бытия способствовало тому, что в них вырабатывалось пренебрежение погоней за материальными благами. Правда, ещё в 70-е годы некий В. П. Мотяшов выдвинул тезис, будто такая позиция людей 30-60-х годов была обусловлена лишь тем, что матблаг тогда было мало, поэтому, мол, и погоня за ними не велась. Но ведь это вопрос вовсе не уровня благосостояния, а приоритетов. Те, у кого во внутреннем мире сложился приоритет материальных ценностей, и в самой бедной жизни ориентированы на приобретение, накопление и потребление матблаг. Достаточно вспомнить соревнование «людоедки» Эллочки с американской миллионершей, с блестящим сарказмом описанное Ильфом и Петровым в романе «12 стульев», чтобы сомнений в этом не осталось.
А людям духовным просто неинтересно тратить время и силы на погоню за матблагами. Академик П.Л. Капица писал, что расхожее представление о чудаковатом характере учёных сложилось именно потому, что они не обращали внимания на мелочи быта. Философ Александр Зиновьев в 90-е годы говорил, что он сам считал и считает абсолютно естественным способ существования, который Маяковский охарактеризовал так: «И кроме свежевымытой сорочки, скажу по совести, мне ничего не надо». Когда учёный-географ Н.Н. Баранский, доктор, профессор, лауреат, переезжал на новую квартиру, машине, которую выделил ему МГУ, хватило одного рейса: кроме книг и минимума мебели у него практически ничего не было. В передаче ОРТ 90-х годов о композиторе Аркадии Островском(в цикле «Помню, люблю») его сын вспоминал о жизни тех лет, когда семья обитала в комнате коммунальной квартиры в районе Чистых Прудов – жизни материально небогатой, но активной и приподнятой духовно – и резюмировал: «Это было лучшее время».
Такое отношение к материальным благам было свойственно и руководителям партии и страны. Подвойский, возглавлявший в 17-м Петроградский Военно-революционный комитет, а потом ставший наркомом, получил отдельную квартиру только полтора десятилетия спустя после революции. Когда Киров поехал из Москвы в Ленинград возглавить партийную организацию города, вслед ему Орджоникидзе отправил письмо ленинградским товарищам: «Ребята, вы нашего Кирыча устройте как следует, а то будет шататься без квартиры и без еды».
Иметь собственную дачу Чичерин считал для коммуниста клятвопреступлением. А когда руководитель полярных исследований И.Д. Папанин упустил это из виду и на свои честно заработанные деньги приобрёл дачу, Сталин «порекомендовал» передать её детскому дому. Вождь имел на это моральное право – к своим близким он относился точно так же. Известно, например, что Сталин отверг предложение руководства Грузии дать его матери роскошную квартиру – по его настоянию ей дали только комнату. Василий, уже будучи офицером, как-то попросил отца прислать денег, чтобы сшить форму из лучшего материала. Иосиф Виссарионович ответил: «Особая форма для сына товарища Сталина в Красной Армии не предусмотрена».
Сам вождь в быту был предельно скромен. Этого не могут отрицать даже оголтелые антисоветчики – им остаётся говорить об этом ёрничая, как Б. Сарнов: Сталин, мол, ходил в «сапогах и полувоенном кителе, о котором папа говорил, что в нём пристало ходить в уборную». Что ж, подобные комментарии ничего не меняют в образе Сталина, зато хорошо выявляют психологию самих сарновых – законченных потребителей.
Второстепенное значение материальных благ на шкале жизненных ценностей способствовало подлинной демократизации отношений между людьми. Александр Зиновьев вспоминал: «Я снимал комнатушки и углы, занимал нижние уровни в служебной иерархии и получал сравнительно небольшую зарплату. Но в компаниях, в которые я входил, были и академики, и профессора, и артисты. Они получали в десять раз больше, имели шикарные квартиры, но никто никогда не придавал значения тому, что у нас была какая-то разница. Человек ценился по тому, что он был по сути».
Помощь ближнему сделалась естественной потребностью людей. В романе «Дни нашей жизни» показана такая ситуация: работница завода попала в больницу; забота о детях легла на старшего из них «трудного» Кешку. И старому рабочему, надеющемуся, что ответственность будет лучшим воспитательным средством, стоит немалого труда уговорить соседей(в том числе и антипатичную жену начальника цеха) НЕ ПОМОГАТЬ подростку.
Такое отношение к другому человеку настолько вошло в психологию людей, что советский разведчик Конон Молодый, как он сам вспоминал, едва не был разоблачён из-за этого: «Был у меня в Лондоне знакомый. Его истинным несчастьем были скверные зубы: просто не на что было их лечить. И я однажды по простоте душевной сунул ему в карман 15 фунтов, чтобы он пошёл к стоматологу и вылечил особенно болевший зуб. Я сделал явное «не то», поступил как «простой советский человек». Он был не столько благодарен, сколько удивлён – вот такие глаза. Спросил: «А ты действительно канадец?».
Таких установок придерживались не все, далеко не все. Но этих людей было достаточно много, они составляли наиболее активную часть населения, и именно их взгляды определяли в тот период общественное сознание. Для большинства носители коммунистической идеологии олицетворяли идеал. В романе Казакевича «Дом на площади» есть показательный момент(напомню, речь идёт о советских офицерах в Германии сразу после войны): «Четвериков, погрузивши свои три чемодана, посмотрел на чемоданчик Чохова с тем уважением, какое вызывает даже у корыстных людей бескорыстие и равнодушие к собственности», Добавлю только, что это характерно именно для советского общества 30-50-х годов. Скажем, в посткоммунистической России бескорыстные люди вызывают у корыстолюбцев глумление.
А вот алчность, собственничество, эгоизм в те годы воспринимались как уродство. Слова «жадина»(в детской среде), «собственник», «стяжатель», «эгоист» имели однозначно негативное значение. И носители эти качеств были вынуждены их скрывать, притворяясь гуманистически ориентированными людьми – отнюдь не из боязни репрессий, а потому, что, как уже в новом веке писал кандидат философии Рустем Вахитов, носители подобной идеологии «стали предметом насмешек и удивления».
Колоссальные достижения коммунистического воспитания по сути признают и многие «демократы» - только интерпретируют это по своему: они ставят это ему в вину.
Например, д-р Рябков обвинял «сталинизм» в том, что формирование в сознании людей ориентации на разумные материальные потребности лишило общество «движителя прогресса», под коим он понимает «неограниченно растущие потребности людей»(замечу, что к тому времени, когда была написана его статья, уже были переведены на русский работы Печчеи и Фромма, которые показали, что этот «движитель» завёл человечество в тупик). Режиссёр Марк Захаров негодовал, что сознание советского человека перестало воспринимать частную собственность «как естественную закономерность». Социолог К. Петренко сетовала, что под воздействием советского воспитания из сознание людей исчезло «стремление заработать побольше денег», что собственная корысть сделалась для него «неправедной и нелегитимной». Режиссёр Андрон Кончаловский попрекал советское общество за то, что «у нас была заповедь: возлюби ближнего как себя самого», - а «надо было именно себя сначала возлюбить»…
Обсудить новость на Форуме