12:39 11.05.2011 | Все новости раздела "КПРФ"

Страницы истории. 1965 год. Как появилась впервые на ТВ «Минута молчания»

А было все так. В феврале 1965 года меня, рассказывает И.Казакова (9may.ru), вызвал главный редактор редакции информации Центрального телевидения Николай Семёнович Бирюков и, сославшись на поручение коллегии Комитета, сказал: «Подумайте, чем ознаменовать 20-летие Победы». И я пошла бродить по коридорам Шаболовского телецентра. Я принадлежу к типу журналистов, которым светлые идеи приходят во время хождения по длинным коридорам. Новый кадровик, который часто видел меня в коридоре, предложил уволить за «безделие». Но идея пришла именно в момент такого безделия. Я села и быстро написала сценарий будущей передачи-ритуала «Минута молчания».

Николай Семёнович одобрил идею и прямо в рукописном варианте понес сценарий председателю Комитета по радиовещанию и телевидению Николаю Николаевичу Месяцеву.

Буквально через несколько дней меня вызвал Н.Н.Месяцев, и начался долгий, мучительно захватывающий процесс создания «Минуты молчания».

Мы со Светланой Володиной, редактором будущей передачи, запершись дома, писали текст телевизионного варианта передачи. Аркадий Ревенко, комментатор радио, трудился над текстом радиоварианта. Тогда еще никому в голову не пришло, что передача-ритуал должна быть единой и на радио, и на телевидении. Нужно сказать, что в этой передаче все накапливалось по капельке, по золотой крупиночке.

Когда первые наброски текстов были готовы, Николай Месяцев объявил нам, что отныне каждый рабочий день для создателей «Минуты молчания» будет начинаться в его кабинете. Ровно месяц изо дня в день в 9 утра мы были в кабинете председателя Комитета. Николай Николаевич, как он любил говорить, сам брал ручку в ручку и писал текст, который рождался по слову, по запятой. Это была действительно «в грамм – добыча, в тонны руды».

Часто в работе участвовали члены коллегии Комитета.

Хорошо помню за столом Энвера Назимовича Мамедова, Алексея Архиповича Рапохина, Георгия Александровича Иванова.

Передача рождалась мучительно. Степени ответственности и нашей внутренней приподнятости были столь велики, что мы в дни работы ни о чем другом не думали, ничем другим не занимались. На радио готовилась фонограмма музыкального оформления ритуала. Режиссером радиопередачи стала конечно же Екатерина Тарханова, женщина редкостной человеческой красоты. Она, как эллинская богиня, если к чему-либо прикасалась, это сразу становилось значительным, талантливым, озаренным недюжинными способностями прекрасной женщины.

Встала задача: что делать с самой минутой молчания в эфире? На телевидении будет какое-то изображение. А на радио? Целая минута тишины в радиоэфире – дыра. Екатерина Тарханова с ее масштабом мышления и тонкостью воображения придумала в минуту молчания в эфире вплести перезвон кремлевских колоколов, который сохранился в запасниках Большого театра. И не просто перезвон, а вызвоненную на колоколах мелодию траурного марша «Вы жертвою пали». Партитура этого марша в исполнении на колоколах тоже была разыскана. Фонограмма складывалась как торжественная литургия.

Ждали текста. А он не писался. Выковывался. Страничка с небольшим литого слова. Это долж­на была быть молитва.

Наконец поставили точку и поняли: ни вставить, ни убрать из текста больше ничего нельзя. Екатерина Тарханова, прочитав текст, долго сидела, опустив голову. Кому дать прочесть молитву? Дикторам, чей голос знаком каждому? Актрисе? Самая большая опасность – сделать молитву театрализованной. Катя вышла в коридор и встретила Веру Енютину, диктора радио, чаще всего читавшую рекламу, которую у нас мало кто слушал. «Вера, – спросила Екатерина Тарханова, – ты можешь молиться?» – «Не знаю, – ответила Енютина, – давай попробую». Они быстро зашли в студию. Вера склонилась над текстом и очень скоро дала знак, что готова. Записали первый дубль, второй, третий. Но лучше самой первой записи ничего уже не получилось. Его и стали накладывать на готовую фонограмму.

Голос Юрия Левитана: «Слушайте Москву! Слушайте Москву!» Тревожно-торжественные звуки метронома приковывали внимание. «Слушайте Москву!» Из-под чеканки метронома выплывали тихие звуки «Грез» Шумана.

«Товарищи! – сказала Енютина так, что сердце упало. – Мы обращаемся к сердцу вашему. К памяти вашей. Нет семьи, которую не опалило бы военное горе…» Звучала молитва, и если человек шел, он останавливался, замирал и не мог оторваться от голоса молящейся. Мы сидели в аппаратной студии «Б» на Шаболовке: Светлана Володина, Николай Николаевич Месяцев и я. Еще не отзвучали последние аккорды передачи, как я услышала рядом с собой рыдания. Закрыв лицо платком, не стесняясь нас, плакал Николай Николаевич. Впервые в жизни я видела, чтобы зарыдал мужчина. И мы не скрывали своих заплаканных лиц. Это были святые слезы.

Мы поняли: радиовариант «Минуты молчания» готов. Лучшего нам не сделать. И, конечно, передача должна быть единой на радио и на телевидении. Теперь начиналось не менее трудное – сделать вариант телевизионный. Найти единственно верное и точное изображение под молитву. Что должно быть на экране в такой момент? Предстояла тьма не только творческой, но и технической работы. Редактор Светлана Володина, режиссер телевизионного варианта Наталья Левицкая, помощники режиссера не выходили из кинопроекционной. Искали изображение, отбирая документальные кинокадры войны. Решили дать самые сильные, самые трагические кадры, запечатленные фронтовыми кинооператорами. Горы пленок. Снова «в грамм – добыча, в тонны руды».

Наконец смонтировали 17 с половиной минут изображения – именно столько звучал радиоритуал «Минута молчания».

Стали соединять пленку и фонограмму. Ничего не получалось. Кинокадры шли отдельно. Молитва отдельно.

Наталье Левицкой пришла в голову идея пригласить актрису, по образу похожую на известный во время войны плакат «Родина-мать зовет». Пригласили актрису, одели во все черное. Она стала читать текст, и это был театр. Время шло, экран был пуст, придумать ничего не удавалось. Вдруг в один из вечеров наших мук, когда Николай Николаевич Месяцев был на телестудии и мы обсуждали очередной вариант, он тихо сказал: «На экране должен быть только огонь, живой, бьющийся огонь». Мы ахнули. Предложение было гениальным.

Все наши помыслы были уже об огне. Какой огонь? Вечного огня в Москве тогда не было. Где должен гореть этот огонь? Снимать ли его на пленку или это дол­жен быть живой огонь в кадре? И тут посыпались предложения – одно смелее другого. Огонь решено было зажечь в студии. За работу взялись газовики, пожарные, декораторы, рабочие сцены. К черту полетели все правила противопожарной безопасности. Разрешали все – все службы телевидения. Стоило сказать: «Это для «Минуты молчания», как откликался каждый.

В главной студии телевидения на Шаболовке – студии «Б» – соорудили высокую стену. На экране она выглядела сложенной из массивных плит гранита. На стене выбили надпись: ПАМЯТИ ПАВШИХ. Около стены поставили гипсовую чашу, которая также смотрелась сделанной из гранита. К чаше подвели газовую горелку и зажгли огонь. Начались бесконечные репетиции. Бьющийся во весь экран огонь производил неизгладимое впечатление. Работники телевидения, проходя мимо экрана, останавливались и завороженно смотрели на живое пламя. Мы понимали, что точнее изображения не придумаешь, потому что огонь сосредотачивает на себе все мысли, полностью концентрируя внимание. Молитва и музыка сливались с огнем в волнующее до глубины души триединство.

Режиссер Наталья Левицкая на всякий случай сняла огонь на кинопленку, сделав кольцо из повторяющихся кадров. Она как в воду смотрела…

Близилось 9 Мая 1965 года. Степень нашего волнения подходила к предельному градусу. Передача была объявлена на 18 часов 50 минут.

В этот день все приехали на студию задолго до начала. Режиссер проверяла и проверяла готовность. Такая ответственная передача шла в прямой эфир. К назначенному времени в студии собрались руководство телевидения и члены коллегии Комитета по радиовещанию и телевидению. У пульта были режиссер, ассистент режиссера, Николай Николаевич Месяцев, редактор передачи и я, как представитель авторского коллектива.

Наконец зазвучали позывные. Сердце билось где-то у горла. Ассистент по команде режиссера нажала кнопку, и раздался голос Левитана: «Слушайте Москву! Слушайте Москву!» В кадре появилась гранитная стена и крупно слова «ПАМЯТИ ПАВШИХ». С первых же звуков «Грез» Шумана в кадре во весь экран заполыхал огонь. Величественный и негасимый, он бился, как сердце, как сама жизнь. «Товарищи! Мы обращаемся к сердцу вашему, к памяти вашей…» Все замерли.

Мы не чувствовали времени, оно нам казалось вечностью. Шла молитва памяти павших в Великой Отечественной войне. И вдруг раздался истерический крик режиссера: «Кольцо!» Мгновенно заработала кинопроекционная камера. Случилось то, чего мы все больше всего боялись – огонь в чаше стал угасать. В долю секунды режиссер заметила это и успела дать команду включить кинопленку. В кадре уже бился киноогонь. А в студии к чаше с огнем по-пластунски полз помощник режиссера, чтобы исправить случившуюся неполадку. Мы все вытянулись в сторону окна, отделяющего пульт от студии. «Спокойно, товарищи!» – сказал Месяцев. Огонь в чаше набирал силу. И вот снова включена студия. Молитва подходила к концу. Раздался голос Юрия Левитана: «Минута молчания». На пульте все окаменели. Из какой-то далекой глубины зазвучали колокола: «Вы жертвою пали в борьбе роковой…» И снова мертвая тишина. Только мощные фортепианные аккорды остановили эту торжественно-траурную минуту. Дальше зазвучала музыка Чайковского, Баха, Рахманинова, а мы все не отрывались от огня, каждый уже думая о своем, о своих погибших, о страшных пережитых годах и о Дне Победы двадцать лет назад.

Передача закончилась. Все молчали. Сидели, опустив головы. Не было сил встать. «Спасибо, товарищи, спасибо!» – прервал молчание Николай Николаевич Месяцев. Стали потихоньку расходиться.

Все началось наутро. Первым на студии я встретила одного из телевизионных инженеров, Героя Советского Союза. Он подошел ко мне, взял мою руку и сказал: «Вы не знаете, что вы вчера сделали. Наш танковый корпус праздновал День Победы в гостинице «Советская». Собрались в 16часов, вспомнили товарищей, выпили, хорошо поужинали. И вдруг на весь зал – позывные колокольчики. Танкисты встали. И 17 с половиной минут стояли не шелохнувшись. Эти закаленные боями люди, не знавшие слез, плакали. От нашего танкового корпуса великое вам спасибо».

Оказывается, в тот час во многих театрах Москвы были прерваны спектакли. По стране у уличных репродукторов стояли толпы.

Останавливались автобусы и троллейбусы. Люди выходили и присоединялись к слушающим.

Почту понесли пачками. Мы читали взволнованные строки и понимали, что тронули сердца миллионов людей. Воздали долж­ное тем, кого унесла война. Из всех писем, которые пришли на телевидение и радио, я до сего дня храню одно. Это простая желтенькая почтовая открытка. На ней размашисто – адрес: Москва, Центральное телевидение, «Минута молчания». А на обороте текст всего в два слова: «Спасибо. Мать». Это была самая высокая награда всем нам, кто сделал эту передачу.

С тех пор прошло много лет. Каждый год 9 Мая по радио и телевидению в 18 часов 50 минут звучит ритуал памяти пав­ших – «Минута молчания». За эти годы много ударов пришлось на долю этой передачи.

Вскоре после того, как расправились с Николаем Николаевичем Месяцевым и освободили его от работы в Госкомитете по радиовещанию и телевидению, мне пришлось встать на защиту нашей передачи. Незадолго до 9 Мая новый председатель Комитета Сергей Георгиевич Лапин приехал на Шаболовку принимать «Минуту молчания». Можно было подумать, что народ еще не вынес своего суждения об этом ритуале или Лапин не видел в эфире «Минуты молчания». Снова студия «Б», снова в ее холле собрался весь руководящий состав телевидения. Из представителей авторского коллектива оказалась почему-то я одна. Закончился просмотр, и воцарилась тишина. Все повернулись в мою сторону. Должна сказать, что в ту пору в Москве уже зажгли Вечный огонь. Он был отснят на пленку, и передача, утратив великий эффект сиюминутности действия, шла в киноварианте. Итак, я осталась один на один с Лапиным. Его почему-то все страшно боялись.

Пауза длилась долго. Наконец Лапин сказал: «Но ведь минуты молчания у вас нет. У вас звучат колокола, какое же здесь молчание?» Я чуть не взревела, взяла себя в руки и четко сказала: «Вы старый радист, вы же понимаете, что минутное молчание в эфире – это дыра. Колокола только усиливают драматизм этой минуты». Снова пауза. «Пожалуй, вы правы, – изрекает председатель. – А почему так долго звучит музыкальная концовка передачи?» – спрашивает он. «А потому, что людей надо вывести из состояния печали. 9 Мая ведь праздник. Люди, почтив память погибших, остаются наедине со своим сердцем. Музыка, да такая, какая звучит в передаче, помогает им в этом». – «Наедине с чем, с чем?» – переспрашивает Лапин. «Со своим сердцем», – резко отвечаю я. «Пожалуй, вы правы, – говорит Лапин. – Ну а вот у вас нет в передаче никакого обращения к нынешней молодежи, – продолжает председатель. – В будущем вы посмотрите и добавьте это». Лапин сделал самое страшное, он одобрил передачу, но в умы руководителей впустил бациллу перекройки «Минуты молчания». И началось…

Первый удар был почти смертельным. Эмигрировала за границу Вера Енютина. Ее голос с магнитной пленки исчез мгновенно. Текст молитвы попросили прочитать Юрия Левитана. При всем нашем преклонении перед голосом Юрия Левитана мы понимали, да и он сам понимал, что для молитвы его голос не подходит. Но надо было выполнять указание. Когда умер этот великий диктор, «Минута молчания» перешла к Игорю Кириллову.

Но главное – замахнулись на текст. Попробуйте изменить хоть слово в молитве последних оптинских старцев. Невозможно. С первой же советской молитвой можно было делать все. У нового главного редактора редакции информации Юрия Летунова чесались руки по поводу «Минуты молчания». Он не мог пережить своей непричастности к чему-либо значительному на телевидении. Он вызвал вездесущих журналистов Галину Шергову и Евгения Синицына. Началась перекройка текста. Естественно, появился фрагмент, связанный с Малой Землей. Его писала Шергова. В тексте Синицына мне запомнились колоски пшеницы, которые хранят память о пав­ших. Ритуал приобрел всю ту кондовость, которая так была по сердцу во времена Леонида Ильича Брежнева. Со смертью Брежнева исчез лишь фрагмент с Малой Землей. Все остальное осталось. Так и читает до сего дня «Минуту молчания» Игорь Кириллов.

Творчество ушло… Самое трогательное было в тот момент, когда открыла только что вышедший в свет первый том Военной энциклопедии. Читаю: «Минута молчания» – радиотелевизионный ритуал памяти павших в Великой Отечественной войне. Авторы: Г.Шергова, Е.Синицын… И я вспоминаю тех, кто был в строю у этой передачи: фронтовик Н.Месяцев, фронтовик А.Ревенко, фронтовик А.Хазанов, режиссер фронтового театра Екатерина Тарханова, дети войны – Светлана Володина, первые воспоминания которой были связаны с фашистской тюрьмой, куда она попала с матерью, военным хирургом. Наталья Левицкая и десятки людей разных поколений: музыкальные редакторы, ассистенты режиссера, помощники режиссера, кино- и телеоператоры, декораторы, художники, рабочие студии – все те, кто пережил и помнил и фронтовые дороги, и голодные дни, и холодные ночи тыла, и совсем молодые, чье трепетное отношение к памяти павших вошло незримо в нашу передачу. «Минута молчания» – плод вдохновенных усилий большого коллектива работников радио и телевидения. И гордость большого коллектива.

Пока торжествует ложь. Может быть, пришло время вернуть людям первую советскую молитву памяти павших в Великой Отечественной войне? А автором передачи назвать коллектив радио и телевидения?

Перед подвигом советского воина склоняет голову благодарное человечество


Это письмо Юрия Павлова из Владимира со стихами, звучащими, как метроном, побудило нас к поиску той первой советской молитвы, с которой начался величественный ритуал поминовения героев войны, – «Минуты молчания». Вышло, однако, не так просто. Канонический текст оказался замурован под многослойным напластованием последовавшей лакировки. И сам акт создания «Минуты молчания» и ее судьба предстали довольно драматичными. Воспроизводим первозданный текст советской поминальной молитвы и рассказ о переживаниях творческого коллектива честных советских тележурналистов.

Люди!
Замрите!
Минута
Молчания.
Пусть только
Сердце
Бьется
Отчаянно,
Пусть только
Птиц
Не смолкает
Звучание –
Им так положено,
И не случайно!

Эта минута –
Минута
Молчания –
Не от отчаяния,
Не от отчаяния!
Эта минута –
От жизни минута!
Память кому-то!
Память кому-то!
Пусть поживут
Среди нас
Хоть минуту!

В это мгновенье
Их так помянуть бы:
Всех – поименно!
Всем – по минуте!
И в миллионах
Бесценных
Минут
Десятилетия
Скорби
Пройдут..

Холод ползет
По спине
Не случайно,
И тишины
Жутковато
Звучание,
Пламя огня
Завывает
Отчаянно –
Так догорает
Минута
Молчания...

Юрий ПАВЛОВ.
Владимир.

Памяти павших

Слушайте Москву!

Сейчас работают все радиостанции Советского Союза и Центральное телевидение.

Слушайте Москву!

Товарищи! Мы обращаемся к сердцу вашему, к памяти вашей.

Вспомним тех, кто не вернулся с войны, кто не дошел с нами до дня Победы.

Нет семьи, которая не потеряла бы отца или брата, сына, сестру, дочь. Нет дома, которого не коснулось бы военное горе.

У каждого свой счет к войне. У матерей – за сыновей, в чью гибель они никогда не поверят и до самых последних дней будут все ждать и ждать их. У детей – за отцов, от которых в памяти остались только прощальный поцелуй да сильные руки, когда-то высоко поднявшие ребенка.

Проходят весны и зимы, проходит год за годом, а они все те же, какими ушли от нас. Они всегда с нами и в нас.

Не может быть забвения для тех, кто до последней капли крови своей защищал нашу землю советскую, кто отстреливался до последнего патрона у пограничных столбов, кто жизнь свою отдал, защищая столицу нашу, Москву, и не допустил врага на улицы ее.

Никогда не забыть мужества ленинградцев, подвига защитников Сталинграда, Севастополя, Одессы, Минска, Харькова, Киева, Бреста. Всех, кто грудью своей прикрывал каждую пядь земли родной.

Кровью советских солдат-освободителей полита земля многих стран Европы. Перед подвигом советского воина склоняет голову благодарное человечество.

Свято чтим мы память поляков, чехов, словаков, югославов, венгров, албанцев, болгар, румын. Мы помним солдат Англии, Америки, Франции. Мы чтим память бойцов Сопротивления, антифашистов, погибших в борьбе с гитлеровской Германией. Почтим павших народных мстителей-партизан и героев подпольщиков. И подвигом солдатским останется в нашей памяти труд женщин, стариков, подростков. Они не щадили сил и жизни самой во имя Победы.

Минутой молчания мы чтим всех погибших в Великой Отечественной войне!

Они всегда с нами, в наших домах, в цветущих садах и лесах новостроек, в светлых улыбках детей, в том счастье, что принесла на родную землю наша Победа. История как самое заветное хранит пожелтевшие листки бумаги с торопливо написанными словами: «Ухожу в бой. Прошу считать меня коммунистом». Это и клятва, и завещание нам – построить коммунизм.

Дети приняли эстафету отцов. Они высоко несут Красное знамя, ленинское знамя, обагренное кровью революционных поколений.

Склоним головы перед светлой памятью не вернувшихся с войны сыновей, отцов, мужей, братьев, сестер, товарищей, друзей...

Наступает минута молчания...

Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины!


Источник: КПРФ

  Обсудить новость на Форуме