14:45 24.06.2012 | Все новости раздела "КПРФ"
Страницы истории. 1941 год. Начало нашествия
Сегодняшней публикацией мы открываем цикл очерков о главных событиях Отечественной войны 1812 года, начавшейся 200 лет назад — 24 июня по новому стилю, то есть почти день в день с началом другой Отечественной войны, которая грянет в 1941-м. Исторический урок, данный в своё время на земле России Наполеону, не пошёл впрок Гитлеру. А ведь и нынешним новоявленным мечтателям о мировом господстве не мешало бы учесть те два великих урока самонадеянным и зарвавшимся европейским завоевателям…
Очерк первый
Ты помнишь ли былое,
Неман?
Тот день годины роковой,
Когда стоял он над тобой,
Он сам, могучий, южный
демон —
И ты, как ныне, протекал,
Шумя под вражьими мостами,
И он струю твою ласкал
Своими чудными очами?..
Победно шли его полки,
Знамена весело шумели,
На солнце искрились штыки,
Мосты под пушками
гремели —
И с высоты, как некий бог,
Казалось, он парил над ними
И двигал всем и всё стерег
Очами чудными своими...
Лишь одного он не видал...
Не видел он, воитель дивный,
Что там, на стороне
противной,
Стоял Другой — стоял...
и ждал...
И мимо проходила рать —
Всё грозно-боевые лица...
И неизбежная Десница
Клала на них свою печать...
А так победно шли полки —
Знамена гордо развевались,
Струились молнией штыки,
И барабаны заливались...
Несметно было их число —
И в этом бесконечном строе
Едва ль десятое число
Клеймо минуло роковое...
Ф. ТЮТЧЕВ.
В ЭТИХ СТИХАХ великий русский поэт восстанавливает картину события, которое два века назад обрушилось на нашу страну. Тогда говорили, что началось нашествие двунадесяти языков. Таково было народное впечатление: почти «вся заграница» навалилась на Россию. Это была тогдашняя «объединённая Европа». А кончится, как мы знаем, веной 1814-го — капитуляцией империи Наполеона.
Тютчев пишет о случившемся как о неизбежном и эпохальном свершении. Ведь русскому народу удалось одолеть невиданного прежде врага. Врага, познавшего секрет великих завоеваний, окрылённого идеологией, набиравшей силу. Почему Наполеону удавалось постоянно вербовать сотни тысяч новобранцев, из которых, как правило, получались отважные и старательные солдаты? Да просто революция уничтожила сословную иерархию. И, хотя генерал Бонапарт, ставший императором, создал свою аристократию, каждый солдат мог, проявив себя, стать офицером, да и маршальский жезл вполне мог достаться сыну лавочника или крестьянина…
Казалось бы, наполеоновская империя во всём превосходила Россию. И всё-таки нас не удовлетворяет мистическое объяснение нашей Победы. У славного русского ратного подвига есть веские причины, которые нужно проанализировать на пользу будущим поколениям. В мировой истории найдётся немного примеров столь жертвенного сопротивления сильному захватчику.
«Великий человек»
Когда Л.Н. Толстой вознамерился в романе-эпопее показать судьбу России, судьбу человечества, смысл Истории, он обратился к эпохе наполеоновских войн, хотя сам, как известно, был ветераном другой войны — Крымской. Мировой пожар, испытание огнём, водой и медными трубами, когда решалось, «быть или не быть», — именно так воспринималась война 1812 года и через полвека, когда Толстой писал «Войну и мир». И показательно, что для многих героев толстовского романа первостепенным в духовной жизни было преодоление наполеономании.
Здесь нет ни художественного преувеличения, ни идеологического сгущения красок. «Покоритель вселенной» покорил сердца многих (в том числе самых одарённых!) русских людей до того, как его армия заняла Смоленск и Москву. И нужно было освобождаться от интеллектуального рабства!
Наполеономания вообще была «элитарной чумой» начала ХIХ века. Для русских людей простого звания Наполеон был антихристом, басурманом, просто грабителем и разорителем. А вот потомки гордых феодалов увлеклись Наполеоном с девичьим пылом, причём не только в России. Скажем, в Британской империи, которая вела с Бонапартом многолетнюю пропагандистскую войну, наполеономанов было не меньше. Достаточно вспомнить самого известного — английского поэта-романтика Д.Г. Байрона. Наполеон для него символизировал порыв к свободе, восстание против вековой рутины, против хищнических монархий… И всё это действительно было в сынах французской революции. Но было же и другое — стремление к мировому господству, провокации, развязывание небывало кровавых войн, алчность, мародёрство, миллионные награбленные состояния! Особенно зримо пороки бонапартизма проявились в России.
Биография Наполеона и впрямь, конечно, впечатляет. Корсиканец, артиллерийский офицер, ставший императором «всея Европы», подмял под себя не только армии, заводы и пашни, но и души человеческие. Да, можно сказать, что он стал властителем дум. Казалось, для него нет невозможного. В те времена, если вы произносили: «Великий человек!» — уже не стоило пояснять, о ком идёт речь. Вдумаемся: наполеоновский гипноз действовал не только во Франции, не только в странах, которые генерал Бонапарт покорил, но и в России — могущественной империи, которой далеко было до периода загнивания. Разве не было на Руси своих героев? Но Наполеону, казалось, на какое-то время удалось заслонить само солнце.
Понятно, что образ покорителя Европы возрос на почве восторженного и наивного западничества, которым болела русская аристократия в те годы. Так уж совпало: именно к началу XIX века в России народилось вольное, неслужилое дворянство — то самое «непоротое поколение», обязанное своей беззаботностью поспешному указу Петра Третьего о вольности дворянской. Они говорили по-французски, а русского языка могли и не знать. Подумаешь, русский язык! Предыдущее поколение русских дворян — те, чья юность пришлась на времена Елизаветы и Ломоносова, а дальнейший возраст — на эпоху Екатерины и Потёмкина — в основном не было чужеземным. То было почти сплошь воинское поколение. А эти недоросли…
Кстати, популярность французского языка не упала и после революции. Революция несла дворянству смерть, русские аристократы её ненавидели, резонно боялись распространения её на восток — но говорили по-французски и подчинялись прихотям парижской моды. Преклонялись перед французской и немецкой философией — и не ведали «мужицкого» русского фольклора. Любопытно, что император Александр, по собственному признанию, впервые прочитал Евангелие в дни войны 1812 года. А царю тогда шёл тридцать пятый год, и он уже больше десятилетия считался самодержцем православной Руси. Тайным поклонником французской революции и явным сторонником наполеоновской политики был М.М. Сперанский — талантливый управленец, администратор, преобразователь судебных и правительственных учреждений. На многих направлениях он был полезен, но не в противостоянии с Францией, когда бороться пришлось не на жизнь, а на смерть…
Какие силы противостояли друг другу
Трудно было в России быть патриотом в те годы, когда даже армию строили по прусским образцам. Но патриоты всё-таки не перевелись! Скоро они докажут, что в России могут быть своя самобытная литература, и наука, и музыка, и независимая дипломатия, и промышленность. А пока предстояло доказать, что в стране есть армия. В XVIII веке в этом не приходилось сомневаться, но победы Наполеона на время затмили славу русской армии — даже в глазах соотечественников Кутузова и Багратиона.
Нет сомнений: накануне войны 1812 года «пятая колонна» в России существовала. Это и феодалы-«вольнолюбцы», готовые, в глубине души, перейти под власть более могущественного и удачливого сюзерена. И предатели, сознательно работавшие на противника — за идею, а то и за золото. Те, для кого родина — там, где мягче стелют и больше платят. При Потёмкине Россия переигрывала противников по части тайной войны, огромная сеть агентов работала на русского фельдмаршала, и ничто не могло остановить экспансию империи. А в начале XIX века в противостоянии разведок побеждал Наполеон — десятки шпионов плодотворно работали на него в России. Безрадостная картина...
Но без паники, друзья! В нашем народе и тогда инстинкт самосохранения окончательно не истончился, действовал исправно. И волна патриотического подъёма сметала с пути жалкие шеренги «пятой колонны». Россия смогла выдвинуть стальную стену из офицеров и солдат против представлявшегося лучшим в мире воинства.
Признаем, что на волне французской революции была создана уникальная армия. Революция выдвинула молодых, дерзких, одарённых людей, которые готовы были идти на смерть. Они были новаторами, реформаторами армии. В то же время император Павел Первый опруссачил русскую армию, свёл на нет старания Потёмкина, Румянцева, Суворова, чем резко ослабил нашу боеспособность. В опруссаченной армии исчезает «милая солдатская строгость, а засим общее братство» — так Суворов называл атмосферу, в которой мужает непобедимая сила.
Александр Первый исправил многие перегибы отца, при нём, как известно, усилилась артиллерия, но на уровень 1790-х годов русская армия не вернулась. В екатерининские годы во главе армии и дипломатии стояли иные люди. Что ж, теперь, в 1812-м, знамя подняли их ученики, измордованные прусской системой, но не согнутые до конца.
Да, революция всколыхнула патриотические настроения во Франции. Да, патриотизм и жажда наживы удесятеряли силы «великой армии». Но и у России была объединительная идея. Со времён Петра Великого русские воины свято соблюдали присягу. Россия утвердила себя как военная держава. Именно тогда родился принцип «Русские не сдаются». Суворовская наука побеждать («Каждый солдат должен знать свой манёвр») превращала армию в железный кулак, состоявший из чудо-богатырей, готовых сражаться с отвагой и выдумкой, опережая противника.
Хранителями суворовских традиций в армии были ученики великого полководца: П.И. Багратион, М.И. Кутузов, М.А. Милорадович, М.И. Платов… Сотни офицеров, сокрушавших врага в Польше, в Италии, в Альпах… Непохожие друг на друга, но готовые постоять за Отечество. Бюрократический уклад не давал вполне развернуться талантам. К тому же император Александр перед войной мечтал видеть во главе русской армии прославленного иностранца — кого-нибудь из врагов Наполеона, французов Моро или Бернадота, или англичанина Веллингтона. Могло ли такое назначение вдохновить сынов Суворова и Ушакова? С каким восторгом армия принимала Багратиона! Каким подъёмом откликнулась на приезд Кутузова!
В те годы самодержавие ещё объединяло страну, ещё не разложилось в буржуазной ростовщической горячке. Например, Александр Первый в 1812-м приблизил к себе адмирала А.С. Шишкова — истинного патриота, который не был близок к престолу в дни либеральных увлечений молодого царя. Зачем понадобился Шишков царю? Он умел разговаривать с русским народом. Государственный секретарь Шишков стал идеологом сопротивления, это он был автором царских манифестов, в которых провозглашались война до победы, героическая защита Родины и православной веры.
Всё-таки одна-единственная армия в мире могла оказать сопротивление французам! Схватка «двух великанов» была неизбежна. Польский вопрос, стремление к водам Ганга, как и ужесточение континентальной блокады, направленной против Британии, — всё это лишь поводы для войны. Причина монументальнее: не мог Наполеон смириться с существованием неподвластной ему и мощной русской армии, которая вплоть до Аустерлица сто лет не знала серьёзных поражений. Словом, прав был Лермонтов: двум великанам на одном континенте не ужиться:
И померяться главами
Захотелось им хоть раз.
Наполеон искал войны, стремился к мировому господству. Верил в свою звезду, в свою славу, воспитал в себе дух победителя. Напрашивается хрестоматийный вывод: недооценил Россию, впал в самоуверенность… И всё-таки у бывшего генерала Бонапарта были реальные основания рассчитывать на победу.
Роковой день — 22 июня…
22 июня 1812 года (если считать по новому стилю) император Наполеон обратился к своей армии с воинственным воззванием. Оно гласило:
«Солдаты! Вторая польская война началась. Первая окончилась в Фридланде и в Тильзите. В Тильзите Россия поклялась быть в вечном союзе с Францией и в войне с Англией; ныне она нарушает свои клятвы! Она не желает дать никакого объяснения в странных своих поступках, покуда французские орлы не отойдут за Рейн и там не покинут своих союзников на её произвол.
Россия увлечена роком. Судьба ее должна свершиться. Не думает ли она, что мы переродились? Или мы более уже не солдаты Аустерлица? Она постановляет нас между бесчестием и войной. Выбор не может быть сомнителен. Идём же вперёд, перейдем Неман, внесем войну в её пределы.
Вторая польская война будет для французского оружия столь же славна, как и первая; но мир, который мы заключим, принесет с собою и ручательство за себя и положит конец гибельному влиянию России, которое она в течение пятидесяти лет оказывала на дела Европы».
Воззвание вышло яростное и лицемерное. Но на солдат и офицеров Великой армии, не знавшей поражений, эти слова наверняка произвели должное впечатление. В Россию! За новой славой, за новыми трофеями! Бывший артиллерийский офицер умел разговаривать с солдатами. При этом пыл, свойственный удачливым завоевателям, не давал рассмотреть с позиции «великого человека» слабые места.
Завоеватели во все времена умели оправдывать свою агрессию радением о справедливости и гуманизме. Наполеон объяснял свои действия защитой бутафорских союзников, борьбой с российским коварством и деспотизмом. Сегодня мы видим, что США и НАТО трактуют свои агрессивные действия по всему миру как защиту либерально-демократических фетишей. Везут в бензобаках истребителей липовый мёд демократии. Видят некую благородную миссию в навязывании парламентаризма, буржуазной демократии и прочей мишуры. А борьба, как и прежде, идёт за мировое господство. Как это всё старо!
На что надеялся Наполеон, бросаясь в «северную авантюру»? Плацдармом для нашествия была вся Европа, кроме Британских островов. По прежним кампаниям — по Прейсиш-Эйлау, по Фридланду, даже по Аустерлицу — он знал упорство русского солдата. Но был не слишком высокого мнения о полководцах, да и императора Александра не считал твёрдым правителем. Полумиллионная Великая армия с блистательной репутацией казалась несокрушимой силой. А в русской армии даже единоначалия не было! Вырисовывалась вполне достижимая перспектива: разгромить в генеральном сражении основные силы русских, принудить Александра (или его преемника, если гвардия с горя устроит в Петербурге очередной переворот) к капитуляции. Россия превратилась бы в очередного сателлита могущественной Франции. В поставщика пушечного мяса и хлеба для новых походов — против Британской империи.
В армии Наполеона французов было меньше половины! Поляки, баварцы, итальянцы, датчане, голландцы… Надменный Евросоюз, сыны воинской интеграции. Даже недавние союзники императора Александра — пруссаки и австрийцы — теперь должны были сражаться под знамёнами Наполеона. Ему (как и основателю несостоявшегося Тысячелетнего рейха) многое удавалось по праву сильного. Но — до поры до времени, а точнее — до вторжения в Россию.
Для войны с русскими Наполеон избирает тактику блицкрига, ту самую, которая нам хорошо известна и по Гитлеру...
Историческая аналогия
В эти дни мы отмечаем ещё одну трагическую дату — начало Великой Отечественной войны советского народа.
Всякая историческая аналогия хромает. Сопоставляя эпоху Наполеона с ХХ веком, нужно учитывать, что новейшая техника предоставила завоевателю возможности тотально контролировать оккупированную территорию, выжимать все соки из «рабов». Появились возможности и для мобилизации многомиллионных армий, для быстрой переброски частей. Слово взяла военная авиация. В ход пошло оружие массового поражения. И всё-таки исторические аналогии полезны: без них многие социально-политические закономерности остались бы для нас тайной за семью печатями.
22 июня… Эта дата навсегда останется в народной памяти в связи с другим нашествием — не девятнадцатого, а двадцатого века. Новый претендент на мировую гегемонию осознанно занимался нумерологическими играми, на всю Европу затеял кровавое столоверчение, вызывая дух Наполеона. Да, Наполеон проиграл. Но Гитлер желал пройти по его пути — шаг за шагом, в этом был вызов, который щекотал его самолюбие, возбуждал болезненное воображение.
В первые дни Великой Отечественной зазвучала по радио песня композитора Бориса Фомина и поэта Григория Гридова «И не раз, и не два». Фомин считался приверженцем сентиментального романса. И впрямь, в этом жанре он написал «Дорогой длинною» и «Только раз» — всемирно известные мелодии. Но, как только началась война, вместо пряной цыганщины и талантливых стилизаций старинного романса Фомин сочинил настоящую воинскую песню.
Грозную, сплачивающую — не только людей, но и эпохи, великое прошлое и настоящее. Были там такие слова:
Пронесли в боях мы предков
наших славу,
Не согнула нас свинцовая
гроза,
Встали в ряд один: Бородино, Полтава,
Перекоп и финские леса.
За разбой и кровь пощады нет
фашистам,
Нас на бой священный Родина
зовёт.
Не померкнет солнце в нашем
небе чистом.
В бой победный Сталин нас
ведёт!
Как важно было в те дни снова и снова напоминать о русских традициях стойкости, о традициях воинской доблести! Именно с Бородина начинает Гридов перечень славных побед. Верность победным традициям не была для него пустым звуком: в начале октября 1941 года политрук Григорий Борисович Гридов, служивший в редакции армейской газеты «К победе!», пал смертью храбрых. Погиб под Вязьмой, в окружении. А песня его звучала и прошла всю войну.
Почему Гитлер затеял эту «игру с Наполеоном»? Почему выпячивал аналогию, которая вроде бы не должна воодушевлять врагов России? Неужто основатель Третьего рейха мечтал повторить судьбу Наполеона, который не только потерпел поражение, но и истощил свою страну на века вперёд?.. Думаю, извращённый ум Гитлера требовал иной логики. Он бросал вызов судьбе — как игрок, как исступлённый раб всяческой мистики и эзотерики. Гитлер видел себя новым мессией, который демонстративно исправит ошибки предшественника, бросая вызов судьбе.
В 1940 году по приказу Гитлера останки сына Наполеона были перенесены из Вены в Париж. Снова мистика! А почему гитлеровские генералы, продвигаясь на восток, к Москве, любили останавливаться там, где останавливался Наполеон? Почему на Бородинском поле бросили в бой 628-й пехотный полк, состоявший из французов? Фельдмаршал фон Клюге обратился к «потомкам Наполеона» с патетической речью, в которой напомнил, что здесь, при Бородине, в 1812 году французы и немцы вместе сражались с русскими…
Поздней осенью 1941-го на Бородинском поле французские батальоны не выдержали удара красноармейцев. Полк был наголову разбит. Нужны ещё аналогии?
Вспомним, в первый день войны на весь Советский Союз и весь мир прозвучали слова В.М. Молотова: «Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В своё время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил Отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришёл к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную Отечественную войну за Родину, за честь, за свободу». Эти слова стали лозунгами с плакатов, с фронтовых открыток: «Наполеон потерпел поражение, то же будет и с зазнавшимся Гитлером».
Всем известны были слова Сталина, произнесённые на торжественном заседании 6 ноября 1941 года в честь 24-й годовщины Великого Октября: «Ссылаются на Наполеона, уверяя, что Гитлер действует, как Наполеон, и что он во всём походит на Наполеона. Но, во-первых, не следовало бы забывать при этом о судьбе Наполеона. А во-вторых, Гитлер походит на Наполеона не больше, чем котёнок на льва, ибо Наполеон боролся против сил реакции, опираясь на прогрессивные силы, Гитлер же, наоборот, опирается на реакционные силы, ведя борьбу с прогрессивными силами».
Анализ точный: Наполеону (даже несмотря на итоговое поражение) удалось навсегда разрушить в Европе феодальные порядки. А результатом деятельности Гитлера стало только усиление тех идеологий, против которых он исступлённо боролся.
* * *
Аналогия между 1812-м и 1941-м — не в масштабе личностей Наполеона и Гитлера. Схожи были повадки европейских завоевателей в России. И — мужество нашей армии. И — патриотический подъём в сердцах.
Мы привыкли к выражению «массовый героизм». А ведь это великое и редчайшее явление! О массовом героизме можно говорить, когда государство избирает путь сопротивления мощному захватчику и при этом воля государства совпадает с волей народа. Сдаться на милость победителя всегда легче, чем принять бой, «не щадя живота своего». Наполеон до 1812 года триумфально разбивал лучшие европейские армии — и только в Испании и Португалии столкнулся с народным восстанием. Правда, на Испанию Наполеон тогда не наваливался всей мощью своей армии. И всё-таки — честь и слава мужественным испанцам!
А вообще-то почти все «вольнолюбивые» города Европы встречали захватчиков с цветами — так же, как через несколько лет они будут встречать представителей антинаполеоновской коалиции. Примкнуть к победителям — дело нехитрое, сулящее комфорт и безопасность. А в России захватчики столкнулись с истинными героями, которые показали былинную храбрость и стойкость уже при обороне Смоленска.
И в 1941 году, и в 1812-м пророчески звучали слова А.В. Суворова: «Тщетно двинется на Россию вся Европа: она найдёт там Фермопилы, Леонида и свой гроб».
Обсудить новость на Форуме