14:30 08.06.2020 | Все новости раздела "КПРФ"
РУСО: К 200-летию Фридриха Энгельса. "Великий мыслитель"
2020-06-08 10:16
Сычев Николай Васильевич, ведущий научный сотрудник Института экономики РАН, член Президиума ЦС РУСО, доктор экономических наук профессор. 
Ф. Энгельс – великий мыслитель, ученый-энциклопедист и теоретик марксизма.
Характеризуя весьма обширную литературу, посвященную различным аспектам марксизма, В.И. Ленин писал: «Для правильной оценки взглядов Маркса безусловно необходимо знакомство с произведениями его ближайшего единомышленника и сотрудника Фридриха Энгельса. Нельзя понять марксизм и нельзя цельно изложить его, не считаясь со всеми сочинениями Энгельса» (1, с. 93). Они охватывают все составные части марксизма, одним из основоположников которых является Ф. Энгельс. Его великая заслуга состоит не только в том, что он и самостоятельно, и совместно с Марксом (в ряде произведений) подверг резкой критике философские, экономические и социологические воззрения своих предшественников, но и в том, что он внес громадный вклад в решение крупных фундаментальных проблем, касавшихся различных областей обществоведения и естествознания, находившихся в центре внимания основоположников марксизма.
I. В области философии диалектического и исторического материализма, Ф. Энгельс выделил следующие проблемы, решение которых имело ключевое значение для создания этой философии:
1. Методологическое осмысление основного вопроса философии в мировоззренческом аспекте, в рамках которого внимание акцентируется на соотношении материального и идеального. В этой связи Ф. Энгельс писал: «Великий основной вопрос всей, в особенности новейшей, философии есть вопрос об отношении мышления к бытию» (2, с. 282). Он является таковым постольку, поскольку, кроме материального и духовного, в мире ничего иного не существует. Поэтому решение этого вопроса предопределяет специфический характер всякой философской системы.
Согласно Ф. Энгельсу, основной вопрос философии имеет две стороны. Первая характеризует онтологическое отношение духовного к материальному, т.е. что первично дух (мышление, сознание) или бытие (материя, природа). Сообразно тому, как философы отвечали на этот вопрос, они разделились на два больших лагеря. «Те, которые утверждали, что дух существовал прежде природы, и которые, следовательно, в конечном счете, так или иначе признавали сотворение мира (богом. – Н.С.) … составляли идеалистический лагерь. Те же, которые основным началом считали природу, примкнули к различным школам материализма» (2, с. 283).
По Ф. Энгельсу, будучи монистическими в признании единого первоначала мира, идеализм и материализм трактуют его, однако, по – разному. Отсюда наличие их различных форм. Так, объективный идеализм исходит из первичности объективного, т.е. независимого от отдельного человека, мирового духа, абсолютной идеи, мирового разума, называемого богом. Напротив, субъективный идеализм признает в качестве первоначала субъективный дух, т.е. сознание отдельного человека, творящее мир.
Что же касается материалистического монизма, то он представлен в трех исторических формах: 1) наивный, стихийный материализм представителей древней философии; 2) механистический, метафизический по своей сути, материализм эпохи Нового времени; 3) диалектический материализм, возникший во второй половине XIX века.
Наряду с монистическими взглядами на окружающий мир отдельные философы выдвинули дуалистический взгляд, согласно которому существуют два самостоятельных, независимых друг от друга первоначала – материальное и идеальное. Первое из них обусловливает возникновение материальных вещей, физического мира, второе – идеальных ценностей, духовного мира. Претендуя на особую, самостоятельную линию в философии, дуалисты тем не менее при рассмотрении конкретных проблем вынуждены вставать на позиции либо материализма, либо идеализма, вследствие чего их точка зрения оказывается непоследовательной, противоречивой, механически соединяющей несовместимые положения и принципы.
Соответственно вторая сторона характеризует гносеологическое отношение человека к миру, т.е. «как относятся наши мысли об окружающем нас мире к самому этому миру? В соответствии ли наше мышление познавать действительный мир, можем ли мы в наших представлениях и понятиях о действительном мире составить верное отражение действительности» (2, с. 283).
Ф. Энгельс подчеркивал, что громадное большинство философов утвердительно отвечают на этот вопрос, т.е. признают познаваемость мира. Но существуют и две других точки зрения. Это, во-первых, агностицизм, который отрицает возможность познания мира, законов его развития. Во-вторых, скептицизм, который выражает сомнение в возможности человеческого познания, в истинности наших знаний о мире.
2. Разработка теории диалектики как метода научного познания и революционного преобразования мира. Здесь наиболее важными являлись следующие проблемы.
Во-первых, переосмысление объективно-идеалистической диалектики Г. Гегеля и выработка на этой основе нового, в корне противоположного гегелевскому, диалектико-материалистического метода. Признавая решающую роль К. Маркса в создании этого метода, в своей рецензии на марксову книгу «К критике политической экономии» Ф. Энгельс отмечал, что ее автору предстояло, прежде всего, решить следующий вопрос: как развивать науку? Имея в виду общеметодологическую значимость этого вопроса, Ф. Энгельс писал: «Таким образом, тут надо было решить другой вопрос, который не имеет отношения к политической экономии как таковой. Какой метод научного исследования следует избрать? С одной стороны, имелась гегелевская диалектика в совершенно абстрактном «спекулятивном» виде, в каком ее оставил после себя Гегель; с другой стороны, имелся обычный, ныне снова ставший модным, по преимуществу вольфовски-метафизический метод, следуя которому буржуазные экономисты и писали свои бессвязные толстые книги. Этот последний настолько был теоретически разгромлен Кантом и в особенности Гегелем, что только косность и отсутствие другого простого метода могли сделать возможным его дальнейшее практическое существование. С другой стороны, гегелевский метод в данной его форме был абсолютно непригоден. Он был по существу идеалистическим, а тут требовалось развитие такого мировоззрения, которое было бы более материалистическим, чем все прежние. Он исходил из чистого мышления, а здесь надо было исходить из самых упрямых фактов. Метод, который, по собственному признанию Гегеля, «от ничего через ничто пришел к ничему», был в этом виде совершенно неуместен. Тем не менее из всего наличного логического материала он был единственным, который можно было бы по крайней мере использовать. Этот метод не подвергался критике, он не был опровергнут, никто из противников великого диалектика не смог пробить брешь в гордом здании этого метода; он был забыт потому, что гегелевская школа не знала, что с ним делать. Поэтому надо было прежде всего подвергнуть гегелевский метод основательной критике» (3, с. 495-496).
По словам Ф. Энгельса, великая заслуга К. Маркса состоит в материалистической переработке гегелевской логики, что позволило ему, с одной стороны, высвободить из нее рациональное зерно, которое заключает в себе действительные открытия Г. Гегеля в этой области; с другой стороны, восстановить диалектический метод, освобожденный от идеалистических оболочек, на подлинно научной основе, вследствие чего он и становится единственно правильной формой развития мышления. Ф. Энгельс придавал выработке такого метода, впервые примененного К. Марксом в процессе критики политической экономии, столь большое значение, что ставил ее в один ряд с открытием материалистического понимания истории (3, с. 496-497).
Во-вторых, акцентирование внимания на двух взаимосвязанных сторонах диалектического метода, в соответствии с которыми критику политической экономии можно было проводить двояким образом: исторически и логически. При этом исторический метод позволяет, в общем и целом, прослеживать действительное развитие от простейших отношений к более сложным и в силу этого излагать экономические категории в их исторической последовательности, совпадающей в конечном счете с логической. Именно такой метод, на первый взгляд, кажется наиболее правильным в научном отношении, обладающим преимуществом большой ясности. Однако на самом деле он был бы в лучшем случае только более популярным. Прежде всего это обусловлено тем, что развитие истории «часто идет скачками и зигзагами, и если бы обязательно было следовать за ней повсюду, то пришлось бы не только поднять много материала, незначительной важности, но и часто прерывать ход мыслей». Кроме того, «нельзя писать историю политической экономии, без истории буржуазного общества, а это сделало бы работу бесконечной, так как отсутствует всякая подготовительная работа». Поэтому «единственно подходящим был логический метод исследования. Но этот метод, – подчеркивал Ф. Энгельс, – в сущности является не чем иным, как тем же историческим методом, только освобожденным от исторической формы и от мешающих случайностей. С чего начинается история, с того же должен начинаться и ход мыслей, и его дальнейшее движение будет представлять собой не что иное, как отражение исторического процесса в абстрактной и теоретически последовательной форме; отражение исправленное, но исправленное соответственно законам, которые дает сам действительный исторический процесс, причем каждый момент может рассматриваться в той точке его развития, где процесс достигает полной зрелости, своей классической формы» (3, с. 497).
В-третьих, разъяснение в краткой и вместе с тем довольно лаконичной форме сути логического метода. «При этом методе, – писал Ф. Энгельс, – мы исходили из первого и наиболее простого отношения, которое исторически, фактически находится перед нами, следовательно, в данном случае из первого экономического отношения, которое мы находим (здесь имеется в виду товарное отношение. – Н.С.). Это отношение мы анализируем. Уже самый факт, что это есть отношение, означает, что в нем есть две стороны, которые относятся друг к другу. Каждую из этих сторон мы рассматриваем отдельно; из этого вытекает характер их отношения друг к другу, их взаимодействие. При этом обнаруживаются противоречия, которые требуют разрешения. Но так как мы здесь рассматриваем не абстрактный процесс мышления, который происходит только в наших головах, а действительный процесс, некогда совершавшийся или все еще совершающийся, то и противоречия эти развиваются на практике и, вероятно, нашли свое разрешение. Мы проследили, каким образом они разрешились, и найдем, что это было достигнуто установлением нового отношения, две противоположные стороны которого нам надо будет развивать» (3, с. 497-498).
В-четвертых, определение предмета материалистической диалектики, а значит, и философии диалектического материализма. Она есть «наука о наиболее общих законах всякого движения. Это означает, что ее законы должны иметь силу как для движения в природе и человеческой истории, так и для движения в мышлении» (4, с. 582).
Важно отметить, что в этом контексте Ф. Энгельс выделял две стороны диалектики: объективную и субъективную. По его мнению, «так называемая объективная диалектика царит во всей природе, а так называемая субъективная диалектика, диалектическое мышление, есть только отражение господствующего во всей природе движения путем противоположностей, которые и обусловливают жизнь природы своей постоянной борьбой и своим конечным переходом друг в друга, resp (соответственно. – Ред.) в более высокие формы» (4, с. 526).
Иными словами, под объективной диалектикой следует понимать всю совокупность всеобщих сторон и связей, существующих в действительности, всеобщие законы, рассматриваемые в том виде, как они действуют во внешнем мире. Напротив, субъективную диалектику составляют законы, действующие в духовной сфере, обусловливающие функционирование и развитие мышления, познавательной деятельности людей. Эти законы являются отражением всеобщих законов внешнего мира, взаимосвязей его сторон, т.е. объективной диалектики.
Сказанное означает, что в новом понимании предмета философии Ф. Энгельс исходил из органического единства материализма и диалектики. Сообразно этому он дал классическое определение материалистической диалектики как науки. Последняя «есть … наука о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления» (4, с. 145). В этом определении, с одной стороны, нашли свое отражение черты, коренным образом отличающие его от всей предшествующей философии; с другой стороны, сохраняется традиционная преемственность проблематики домарксовой материалистической философии.
Подчеркнем, новое, диалектико-материалистическое понимание предмета философии, было направлено против натурфилософии, господствовавшей в течение многих столетий. Будучи исторически первой формой науки, она представляет собой особый способ построения системы природы, основанной на некоторых умозрительно установленных общих принципах и создающей общую картину мира, охватывающую всю природу в целом.
В противоположность такой умозрительной натурфилософии, претендовавшей на роль «наукоучения» или «науки наук», диалектический материализм – «это вообще уже больше не философия (в прежнем ее понимании. – Н.С.), а просто мировоззрение, которое должно найти себе подтверждение и проявить себя не в некой особой науке наук, а в реальных науках. Философия, таким образом, здесь «снята», т.е. «одновременно преодолена и сохранена», преодолена по форме, сохранена по своему действительному содержанию» (4, с. 142).
Поясняя свою мысль, Ф. Энгельс писал: «Как только перед каждой отдельной наукой ставится требование выяснить свое место во всеобщей связи вещей и знаний о вещах, какая – либо особая наука об этой всеобщей связи (в ее натурфилософском понимании. – Н.С.) становится излишней. И тогда из всей прежней философии самостоятельное существование сохраняет еще учение о мышлении и его законах – формальная логика и диалектика. Все остальное входит в положительную науку и природе и истории» (4, с. 25).
Заметим, это высказывание Ф. Энгельса было использовано отдельными советскими философами как основание для узкой, односторонне гносеологической трактовки материалистической диалектики, которая сводилась ими исключительно к субъективной диалектике. Между тем, как показано выше, наряду с последней она включает в себя и объективную диалектику, в соответствии с которой рассматриваются всеобщие законы развития окружающего мира.
В-пятых, понимание взаимосвязи философии и естествознания. По Ф. Энгельсу, в качестве отправного пункта здесь выступает тезис, согласно которому освобожденная от мистицизма диалектика становится абсолютной необходимостью для естествознания. В этой связи он, во-первых, выделил основное противоречие естествознания в XIX в., суть которого выражалась в противоречии между достигнутыми результатами в области естественных наук и метафизическим способом мышления, господствовавшим в этих науках (4, с. 22). Во-вторых, подверг сокрушительной критике данный способ мышления и дал диалектико-материалистическое объяснение трех открытий, совершенных в естествознании в XIX веке: клеточной теории, закона сохранения и превращения энергии, эволюционной теории Ч. Дарвина.
В-шестых, выработка общей теории диалектического материализма, в рамках которой, судя по высказываниям Ф. Энгельса, можно выделить следующие разделы: 1) философия как мировоззрение; 2) материализм и идеализм – главные философские направления; 3) предмет диалектического материализма; 4) категории диалектики как ступени познания; 5) законы диалектики и сферы их действия; 6) материя и формы ее движения; 7) пространство и время как формы существования и развитие материи; 8) материалистическое понимание сознания; 9) Диалектика познания; 10) критерий истины в философии.
3. Создание исторического материализма – науки о наиболее общих законах развития общества. В этой связи наиболее важное значение имеют следующие положения, выдвинутые Ф. Энгельсом.
Во-первых, эта наука базируется на материалистическом понимании истории. Суть его заключается в том, что в основе исторического процесса лежит развитие материального производства, определяющего в конечном счете социальную структуру общества, взаимоотношения классов, политическое учреждение и соответствующие им формы общественного сознания. Имея в виду такое понимание, Ф. Энгельс писал: «… Производство непосредственных материальных средств и тем самым каждая данная ступень экономического развития народа или эпохи образует основу, из которой развиваются государственные учреждения, правовые воззрения, искусство и даже религиозные представления данных людей и из которой они поэтому должны быть объяснены, – а не наоборот, как это делалось до сих пор» (5, с. 350-351). Это объяснение есть такой взгляд «на ход всемирной истории, который конечную причину и решающую движущую силу всех важных исторических событий находит в экономическом развитии общества, в изменениях способа производства и обмена, в вытекающем отсюда разделении общества на различные классы и в борьбе этих классов между собой» (6, с. 306).
Во-вторых, материалистическое понимание истории есть единственно научное понимание ее, в корне противоположное идеалистическому. Оно позволило основоположникам марксизма, во-первых, преодолеть идеализм и метафизичность прежней (домарксовой) социологии, вскрыть объективную диалектику общества. Благодаря этому история общества перестала быть нагромождением случайных, бессвязных фактов и предстала как органически взаимосвязанный процесс, совершающийся по диалектическим законам.
Во-вторых, доказать, что подлинными творцами истории выступают отнюдь не отдельные выдающиеся личности, а народные классы. Ибо они являются главной производительной силой общества, создавая все необходимые для жизни материальные блага; составляют решающую общественную силу, которая определяет исторические судьбы социальных и политических революций, национально-освободительных движений; вносят огромный вклад в развитие материальной и духовной культуры. Что же касается роли указанных личностей, то они оказывают определенное влияние на ход общественного развития и потому могут ускорить или замедлить его, но они никогда не могут изменить главное направление этого развития, поскольку оно определяется не их субъективными желаниями, а объективными законами развития общества.
В-третьих, сформулировать понятие формации, которая представляет собой исторически определенный тип общества, находящегося на данной ступени его развития.
В-четвертых, выделить основные критерии периодизации исторического процесса, в основе которой лежат коренные изменения, происходящие в сфере производства и в сфере социальных отношений.
В-пятых, разработать диалектическую концепцию способов производства. Она базируется на четком разграничении материально-вещественного содержания производства и его общественной формы, т.е. производительных сил и производственных отношений. Взаимодействие между ними является необходимым условием функционирования и развития данного способа производства. Напомним, на основе исследования этого взаимодействия К. Маркс открыл закон соответствия исторически определенного типа производственных отношений достигнутой ступени производительных сил – общий фундаментальный закон естественноисторического процесса. Именно действие этого закона обусловливает возникновение противоречия между указанными сторонами способа производства, тогда наступает эпоха социальной революции, вследствие которой происходит переход от одного способа производства к другому и, соответственно, от одной формации к другой.
В-третьих, материалистическое объяснение процесса антропосоциогенеза, т.е. происхождение человека и общества. По своей сути это был качественный скачок в развитии природы, выразившийся в переходе от биологической жизнедеятельности к социальной. В результате появилось человеческое общество. Оно есть обособившаяся часть природы, высший продукт ее развития, сформировавшийся как социальное образование, состоящее из простой совокупности людей. Поэтому человек, выделившийся из животного мира, стал биосоциальным существом.
Отсюда следует, что двойственная природа человека обусловлена ее генезисом. Она представляет собой диалектическое единство биологического и социального. При этом биологическое является естественной (природной) предпосылкой возникновения и развития социального как сущностного атрибута общества. В свою очередь социальное не только сохраняет биологическое, но и преобразует его, определяя сообразно своей сущности основные направления общественного прогресса, исторического развития личности.
Исходя из этой посылки и опираясь на выдвинутое Ч. Дарвином положение о генетическом родстве человека с животным (обезьяной), а также обобщив обширный материал, накопленный биологией, палеонтологией и антропологией, Ф. Энгельс обосновал тезис, согласно которому решающую роль в процессе антропогенеза играет особый социальный феномен – труд. По мнению Ф. Энгельса, в известном смысле можно сказать: труд создал самого человека. Ведь именно труд, подчеркивал автор, составляет «характерный признак человеческого общества, отличающей его от стада обезьян» (4, с. 491).
В-четвертых, решение проблемы происхождения семьи, частной собственности и государства возможно только с точки зрения материалистического понимания истории. Опираясь на исследования американского историка и этнографа Л. Моргана и обобщая результаты этого исследования с позиций последнего, Ф. Энгельс дал диалектико-материалистическую интерпретацию следующих ключевых положений.
Во-первых, моргановской схемы исторического процесса, в рамках которой он раскрыл основные ступени развития первобытного общества (эпоха «дикости»), классовоантогонистического общества («цивилизация», основанная на угнетении) и переходных ступеней превращения первого во второе (эпоха «варварства»). Ф. Энгельс показал, что это развитие предопределялось в конечном счете изменениями, происходившими в сфере материального производства и в сфере социальных отношений.
Во-вторых, эволюции брачно-семейных отношений, в основе которой лежала трансформация общественно-экономического развития, прежде всего общественного разделения труда. В этой связи Ф. Энгельс выделил три формы брака – групповой, парный и моногамный – как специфические формы социальной регуляции между полами. Групповой брак фиксировал главным образом сферу полового общения, парный – деторождение, а моногамная семья через институт наследования имущества и социальных привилегий – образование первичной хозяйственной ячейки. Моногамия «была первой формой семьи, в основе которой лежали не естественные, а экономические условия», а потому «первая появляющаяся в истории противоположность классов совпадает с развитием антагонизма между мужем и женой при единобрачии, и первое классовое угнетение совпадает с порабощением женского пола мужским» (2, с. 68).
В-третьих, возникновения частной собственности, социально-классовых отношений и государства. Оно было обусловлено разложением первобытной экономики и родового устройства вследствие развития производительных сил, общественного разделения труда, возникновения товарного производства и товарного обмена, роста прибавочного продукта. На этой основе появилось имущественное и социальное неравенство, зародились классы и классовый антагонизм. Начиная с этого времени классовая борьба является главной движущей силой всех антагонистических обществ.
С появлением классового общества возникла объективная потребность в определенном, политически организованном аппарате принуждения, призванном осуществлять систематическое подавление сопротивления эксплуатируемых классов, ограничивать возможность классовой борьбы, охранять существующий общественный порядок, защищать интересы господствующего класса. Таким аппаратом, созданным на основе традиционных органов общинно-племенного управления, явилось государство. При его помощи экономически господствующий класс становится также политически господствующим классом и тем самым приобретает новые средства для подавления и эксплуатации угнетенных классов.
Имея в виду эти процессы, Ф. Энгельс писал: «… Возникло общество, которое в силу своих экономических условий жизни должно было расколоться на свободных и рабов, эксплуататоров-богачей и эксплуатируемых бедняков, – общество, которое не только не могло вновь примерить эти противоположности, но должно было все больше обострять их. Такое общество могло существовать в непрекращающейся открытой борьбе между этими классами или же под господством третьей силы, которая, якобы стоя над взаимно борющимися классами, подавляла их открытые столкновения и допускала классовую борьбу самое большое только в экономической области, в так называемой законной форме. Родовой строй отжил свой век. Он был взорван разделением труда и его последствием – расколом общества на классы. Он был заменен государством» (2, с. 169).
В-пятых, защита исторического материализма от его вульгаризации в духе экономического материализма, или экономического детерминизма, т.е. абсолютном и исключительном воздействии экономики на все сферы общественной жизни, автоматичности процесса исторического развития и отрицании всякой активной роли надстроечных явлений, возможности их влияния на экономический базис.
Решительно опровергая подобного рода обвинения, ложно приписываемые историческому материализму, Ф. Энгельс сосредоточил свое внимание на анализе диалектики взаимодействия материальной и духовной жизни общества, базиса и надстройки. В этой связи он писал: «… Согласно материалистическому пониманию истории, в историческом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жизни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономический момент является будто бы единственно определяющим моментом, то он превращает это утверждение в ничего не говорящую, абстрактную, бессмысленную фразу.
Экономическое положение – это базис, но на ход исторической борьбы также оказывают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму ее различные моменты надстройки: политические формы классовой борьбы и ее результаты – государственный строй, установленный победившим классом после выигранного сражения, и т.п., правовые формы и даже отражение всех этих действительных битв в мозгу участников, политические, юридические, философские теории, религиозные верования и их дальнейшее развитие в систему догм. Существует взаимодействие всех этих моментов, в котором экономическое движение как необходимое в конечном счете прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайностей …» (7, с. 394-395).
И в другом месте: «Дело обстоит совсем не так, что только экономическое положение является причиной, что только оно является активным, а все остальное – лишь пассивное следствие. Нет, тут взаимодействие на основе экономической необходимости, в конечном счете всегда прокладывающей себе путь … Следовательно, экономическое положение не оказывает своего воздействия автоматически, как это для удобства кое-кто себе представляет, а люди сами делают свою историю, однако в данной, их обусловливающей среде, но на основе уже существующих действительных отношений, среди которых экономические условия, как бы сильно ни влияли на них прочие – политические и идеологические, – являются в конечном счете все же решающими и образуют ту красную нить, которая пронизывает все развитие и одна приводит к его пониманию» (8, с. 175).
Отсюда видно, что в приведенных высказываниях Ф. Энгельса внимание акцентируется на двух взаимосвязанных аспектах. С одной стороны, на том, что экономический базис лишь в конечном счете определяет ход общественного развития, диалектику исторического процесса. С другой стороны, на том, что надстроечные явления оказывают активное обратное влияние на экономический базис. По словам Ф. Энгельса, оно может быть троякого рода. Так, государственная власть может содействовать экономическому развитию и тем самым ускорять его; либо сдерживать данное развитие, действуя в противоположном направлении; либо препятствовать экономическому развитию в одних направлениях и стимулировать в других (8, с. 420).
В-шестых, разработка концепции относительной самостоятельности форм общественного сознания. По Ф. Энгельсу, их развитие предопределяется в конечном счете развитием разделением труда в масштабе общества, в котором «отдельные процессы труда становятся самостоятельными по отношению друг к другу» (7, с. 415).
Возникнув формы общественного сознания обретают свою относительную самостоятельность. Она предопределяется рядом факторов: 1) природой познавательного процесса, его активно-творческим характером, являющимся результатом всей общественно-исторической практики людей; 2) наличием внутренних специфических законов развития этого процесса; 3) отставанием определенной формы общественного сознания от существующих экономических и социальных условий или, напротив, опережением ею развития этих условий; 4) выдвижение на первый план в одних случаях то религии, то философии, в других – политики и права и т.п.
Поясняя свою мысль, Ф. Энгельс отмечал, что относительная самостоятельность развития философии объясняет, почему страны, экономически отсталые, могут выдвинуть весьма прогрессивные философские учения, иногда даже обгоняющие философскую мысль экономически развитых стран и вследствие этого с большой силой стимулирующие дальнейший общественный прогресс (7, с. 419-420).
Ф. Энгельс показал, что в каждую историческую эпоху складывается определенное взаимодействие и соотношение разных форм общественного сознания, в рамках которых некоторые из них приобретают в силу объективных причин главенствующее положение и, подчинив себе все другие формы, тем самым определяют их содержание и направления развития. Так, в феодальном обществе господствующей формой идеологии была религия; в соответствии с ней «средние века присоединили к теологии и превратили в ее подразделения все прочие формы идеологии: философию, политику, юриспруденцию» (2, с. 314). Причины господства религии в духовной жизни данного общества заключались в своеобразии его исторического развития. Ф. Энгельс писал: «Средневековье развилось на совершенно примитивной основе. Оно стерло с лица земли древнюю цивилизацию, древнюю философию, политику и юриспруденцию, чтобы начать во всем с самого начала. Единственным, что оно заимствовало от погибшего древнего мира, было христианство и несколько полуразрушенных, утративших всю свою прежнюю цивилизацию городов. В результате, как это бывает на всех ранних ступенях развития, монополия на интеллектуальное образование досталась попам, и само образование приняло тем самым преимущественно богословский характер» (9, с. 360). Отсюда ясно, почему религиозная идеология в средние века подчиняла себе все остальные формы общественного сознания: науку, мораль, искусство, философию.
Есть, однако, и общая закономерность, касающаяся всякой идеологии, имманентной классовоантогонистическому обществу. Как подчеркивал Ф. Энгельс, в этом обществе «идеология – это процесс, который совершает так называемый мыслитель, хотя и с сознанием, но с сознанием ложным. Истинные движущие силы, которые побуждают его к деятельности, остаются ему неизвестными, в противном случае это не было бы идеологическим процессом» (8, с. 83). Этот ложный, извращенный характер отражения действительности в идеологии обусловливается ее классовой природой. Разумеется, классовая природа ложного идеологического сознания может быть различной: если мелкобуржуазные идеологи в искаженном виде представляют себе задачи борьбы за прогресс и свое место в этой борьбе, то многие буржуазные идеологи достаточно определенно осознают свои классовые задачи, но иллюзорно представляют себе возможности и перспективы защищаемого ими эксплуататорского строя.
II. В области политической экономии в центре внимания находились проблемы, осмысление которых осуществлялось в свете экономического учения К. Маркса, изложенного в «Капитале».
1. Предмет политической экономии. Здесь уместно напомнить о том, что впервые Ф. Энгельс изложил свои представления об этой науке в статье «Наброски к критике политической экономии», опубликованной в «Немецко-французском ежегоднике» (1843). В этой статье он определял политическую экономию как науку об обогащении, развившуюся в эпоху, когда на место простого, ненаучного торгашества выступила развитая система дозволенного обмана. Первыми формами ее были монетарная и меркантилистская системы, откровенно выражавшие алчность купцов. Хотя XVIII век революционизировал эту науку, придав ей гуманный дух общенационального интереса, тем не менее, как и в области политики, это был лишь наполовину прогресс. Ибо «политической экономии не приходило в голову поставить вопрос о правомерности частной собственности» (10, с. 545). Поэтому, подобно христианству, в котором на смену католической прямоте пришло протестантское лицемерие, политическая экономия стала лицемерной; начало этому положил А. Смит – этот «Лютер политической экономии», и чем ближе экономисты к современности, подчеркивал Ф. Энгельс, тем дальше они от честности: Д. Рикардо более виновен в отходе от нее, чем А. Смит, а Д. Мак-Куллох и Дж. Милль более виновны, чем Д. Рикардо. Такая оценка политической экономии отражала влияние социально-этических воззрений Ш. Фурье.
Заметим, в ходе своих экономических занятий, начавшихся в первой половине 40-х г. г. XIX в., К. Маркс тщательно законспектировал статью Ф. Энгельса, а в 1859 г. в знаменитом Предисловии к «Критике политической экономии» охарактеризовал ее как гениальные наброски к критике экономических категорий (3, с. 8). В «Капитале» К. Маркс неоднократно ссылался на эту статью. Сам же Ф. Энгельс, однако, считал, что после появления «Капитала», эта его ранняя работа «совершенно устарела и полна неточностей … К тому же она написана целиком в гегелевской манере …» (11, с. 174).
Для лучшего понимания сути данного вопроса необходимо обратиться к фундаментальному произведению Ф. Энгельса «Анти-Дюринг» – исторически первой энциклопедии марксизма (в ней представлены все три его составные части, т.е. философия, политическая экономия и научный социализм). Одно из ключевых мест во второй части этого произведения занимает вопрос о предмете политической экономии. Чрезвычайная важность и исключительная ценность теоретического подхода к его трактовке предопределяется, по меньшей мере, двоякого рода обстоятельствами. Во-первых, К. Маркс не только хорошо знал и одобрял содержание «Анти-Дюринга» (Ф. Энгельс довольно обстоятельно обсуждал с ним задачи, проблемы и структуру предстоящего труда), но и принял непосредственное участие в работе над этой книгой (он написал главу X «Из критической истории» второго отдела, посвященного политической экономии). Во-вторых, Ф. Энгельс дал в ней развернутое определение предмета политической экономии (поясним, в работах К. Маркса нет формальной дефиниции данной науки). В этой связи он различал политэкономию в широком и узком смысле слова.
Критикуя абсолютно расплывчатое определение предмета политической экономии Е. Дюрингом как «строгой науки о народном хозяйстве», Ф. Энгельс не только отстоял материалистическое понимание предмета этой науки, но и существенно его развил. «Политическая экономия, в самом широком смысле, – писал он, – есть наука о законах, управляющих производством и обменом материальных жизненных благ в человеческом обществе» (4, с. 150). Поясняя суть этого определения, он отмечал: и производство, и обмен выполняют различные общественные функции, а потому находятся в неодинаковом положении относительно друг друга. Это связано с тем, что если производство может совершаться без обмена, то последний, рассматриваемый как обмен продуктов, не может существовать без производства. Вместе с тем и производство, и обмен, находясь под влиянием различных внешних факторов, с одной стороны, развиваются по своим особым законам; с другой стороны, в каждый данный момент времени они обусловливают и воздействуют друг на друга в такой степени, «что их можно назвать абсциссой и ординатой экономической кривой» (4, с. 150).
Ф. Энгельс подчеркивал, что исторически определенные общественные условия, при которых осуществляются производство и обмен продуктов, непрерывно изменяются. Поэтому «политическая экономия не может быть одной и той же для всех стран и всех исторических эпох». Напротив, она «по существу – историческая наука», а потому «имеет дело с историческим, т.е. постоянно изменяющимся материалом …» (4, с. 150, 151). Развивая это ключевое положение, Ф. Энгельс отмечал, что политическая экономия исследует, прежде всего, особые законы развития производства и обмена и лишь в конце данного исследования она может установить некоторые общие законы, с помощью которых нельзя, однако, понять специфику ни одной экономической ступени развития общества.
Согласно Ф. Энгельсу, от исторически определенного способа производства и обмена зависит и соответствующий им способ распределения продуктов. Решающую роль при этом играет форма собственности на условия производства. Так, разложение общей земельной собственности родовой или сельской общины послужило основой возникновения имущественных различий, а стало быть, и неравенства в распределении и появления вместе с ними и классовых различий. «… Вместе с различиями в распределении возникают и классовые различия. Общество разделяется на классы – привилегированные и обездоленные, эксплуатирующие и эксплуатируемые, господствующие и угнетенные, а государство, к которому стихийно сложившиеся группы одноплеменных общин в результате своего развития пришли сначала только в целях удовлетворения своих общих интересов (например на Востоке – орошение) и для защиты от внешних врагов, отныне получает в такой же мере назначение – посредством насилия охранять условия существования и господства правящего класса против класса угнетенного» (4, с. 152).
Указывая на зависимость распределения от производства и обмена, Ф. Энгельс в то же время подчеркивал, что оно отнюдь не является пассивным результатом их действия. Будучи относительно самостоятельной областью экономической жизни, распределение, в свою очередь, оказывает обратное активное влияние на производство и обмен, предопределяя условия и возможности их дальнейшего развития. «Каждый новый способ производства или новая форма обмена тормозится вначале не только старыми формами производства и обмена и соответствующими им политическими учреждениями, но и старым способом распределения. Новому способу производства и новой форме обмена приходится путем долгой борьбы завоевывать себе соответствующее распределение. Но чем подвижнее данный способ производства и обмена, чем больше он способен к совершенствованию и развитию, тем скорее и распределение достигает такой ступени, на которой оно перерастает породивший его способ производства и обмена и вступает с ним в столкновение» (4, с. 152).
В свете вышеизложенного Ф. Энгельс ставил задачу создания политической экономии в широком смысле слова. Он видел в ней науку «об условиях и формах, при которых происходит производство и обмен в различных человеческих обществах и при которых соответственно этому в каждом данном обществе совершается распределение продуктов» (4, с. 153-154). Что же касается понимания политической экономии в узком смысле слова, то Ф. Энгельс имел в виду науку, которая «ограничивается исключительно генезисом и развитием капиталистического способа производства …» (4, с. 154). В таком качестве она возникла в XVIII в., выражая вместе с тем идеологию зарождающегося буржуазного общества. Следовательно, это была буржуазная политическая экономия, которая возникла в тех исторических условиях.
2. Критика дюринговой вульгарно-метафизической интерпретации ключевых экономических категорий, представленных в «Капитале» К. Маркса. К ним относятся следующие.
Во-первых, стоимость товара. Опровергая измышления Е. Дюринга, считавшего, что стоимость присуща вещам от природы, что она тождественна монопольной цене, Ф. Энгельс защитил марксистскую теорию стоимости, изложив ее основные положения. Суть их такова: 1) стоимость существует там и постольку, где и поскольку существует товарное производство и потому она является одним из факторов товара наряду с потребительной стоимостью; 2) будучи исторической категорией, стоимость выражает определенное общественное отношение, складывающееся между людьми по поводу производства и обмена товаров; 3) в понятии стоимости в зародыше содержатся не только деньги, но и более развитые формы товарного производства, включая и капиталистическое; 4) закон стоимости – это такой закон, «согласно которому стоимость какого-либо товара измеряется содержащимся в нем общественно необходимым трудом» (4, с. 106-107). Подчеркивая принцип эквивалентности обмена, вытекающий из требований этого закона, Ф. Энгельс делает вывод, что закон стоимости – это общий закон всякого товарного производства, следовательно, и капиталистического производства.
Во-вторых, простой и сложный труд. В противоположность К. Марксу, Е. Дюринг утверждал, что труд всякого работника, независимо от его квалификации, является равноценным. Разъясняя ошибочность такой трактовки, Ф. Энгельс отмечал, что стоимость есть не что иное, как выражение овеществленного в каком-либо товаре общественно необходимого труда. Поэтому ее величина определяется количеством данного труда. Здесь имеется в виду расходование простой рабочей силы, определенные затраты простого труда. Сложный же труд означает лишь возведенный в степень или помноженный простой труд. Редукция (сведение) всякого сложного труда к простому как к единице измерения всякого труда осуществляется общественным процессом стихийно, за спиной производителей.
Заметим, идея равноценности различных видов труда распространялась Е. Дюрингом для того, чтобы доказать, что труд является не только источником стоимости, но и сам имеет стоимость. В действительности же труд не есть товар, а потому он не имеет стоимости. Но труд есть источник стоимости всякого товара, который становится таковым на рынке.
В-третьих, капитал и прибавочная стоимость. Защищая экономическое учение К. Маркса от нелепого обвинения Е. Дюринга, приписывавшего автору «Капитала» утверждение о том, что якобы капитал родился из денег, Ф. Энгельс вкратце изложил суть этого учения. Деньги превращаются в капитал лишь при наличии определенных условий, когда на соответствующем рынке покупается особый товар – рабочая сила. Исходя из этой посылки, Ф. Энгельс раскрыл сущность капитала как общественно-производственного отношения, отношения господства и подчинения, эксплуатации капиталистами рабочих. Это отношение не создано природой и потому не является общим для всех исторических периодов развития общества. Ибо оно присуще только капитализму. Критикуя Е. Дюринга, отождествлявшего капитал с произведенными средствами производства, и объяснявшего его возникновение – посредством насилия, Ф. Энгельс убедительно показал, что источником капитала является прибавочная стоимость, которая создается трудом наемных рабочих. Е. Дюринг же объяснял происхождение прибыли на капитал исключительно насилием. Однако «насилие может взять ее, – указывал Ф. Энгельс, – но не может ее создать» (4, с. 223).
При этом Ф. Энгельс дал весьма высокую оценку роли К. Маркса в научном обосновании источника прибавочной стоимости, а, следовательно, и капитала. Решение этого вопроса «составляет величайшую историческую заслугу труда Маркса. Оно проливает яркий свет на такие экономические области, где социалисты, не менее, чем буржуазные экономисты, бродили до этого в глубочайшей тьме. От решения этого вопроса берет свое начало научный социализм, и это решение является центральным пунктом научного социализма» (4, с. 210).
В-четвертых, земельная рента. Е. Дюринг определял ее как доход, получаемый с земли ее собственником. Поэтому он утверждал, что «в руках арендатора остается часть ренты, вследствие чего сокращается полная рента». Отсюда, по словам Ф. Энгельса, вытекают два ошибочных вывода: во-первых, что не арендатор платит ренту землевладельцу, а, наоборот, якобы землевладелец платит ее арендатору; во-вторых, в такой трактовке земельная рента равна всему прибавочному продукту, получаемому в земледелии в результате эксплуатации сельскохозяйственных рабочих. В действительности же прибавочный продукт, произведенный в сельском хозяйстве, отнюдь не тождественен земельной ренте: он распадается на две части – земельную ренту, присваиваемую землевладельцем, и прибыль капиталиста – арендатора.
3. Классическая формулировка основного противоречия капитализма – главной причины экономических кризисов при капитализме. Таковым, по Ф. Энгельсу, является противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения его условий и результатов, в котором содержатся «все коллизии современности».
На поверхности явлений это противоречие проявляется в следующих формах: как антагонизм между пролетариатом и буржуазией, как противоположность между организацией производства на отдельных фабриках и анархией производства во всем обществе, а также как противоречие между ростом производства и узкими рамками потребления при капитализме.
Ф. Энгельс показал неизбежность обострения основного противоречия с развитием капитализма. Это позволило ему выделить причину экономических кризисов перепроизводства и обогатить тем самым марксистскую теорию. Как известно, в «Капитале» К. Маркса специально нет отделов или глав, посвященных теории кризисов. Ряд важнейших ее положений изложен в различных разделах всех четырех томов.
В «Анти-Дюринге» прежде всего обращает на себя внимание четкое определение главной причины экономических кризисов – основном противоречии капитализма, в соответствии с которым дается поистине блестящая по своей глубине, яркости и полноте характеристика этих кризисов, капиталистического цикла в целом. (4, с. 287). Экономические кризисы, подчеркивал Ф. Энгельс, порождены самой капиталистической системой производства и обмена. Они свидетельствуют о том, что капиталистические и производственные отношения пришли в непримиримое противоречие с характером и уровнем развития производительных сил.
Вся последующая история развития экономики капиталистических стран подтвердила правоту выводов Ф. Энгельса о сущности, причине и последствиях экономических кризисов. Эти выводы приобретают особую актуальность на современном этапе, когда экономика ведущих капиталистических стран оказалась в состоянии острого и глубокого кризиса и когда на повестку дня становится вопрос о необходимости перехода от капитализма к социализму.
Полной противоположностью подлинно научному объяснению природы экономических кризисов были взгляды Е. Дюринга, который считал, что эти кризисы есть «случайные отклонения» от «нормального состояния» капиталистического хозяйства. Главные причины их он видел, с одной стороны, в «отставании народного потребления» и, с другой стороны в «опрометчивости отдельных предпринимателей и недостаточной частной предусмотрительности». Как справедливо заметил Ф. Энгельс, недопотребление масс – явление отнюдь не новое. Оно существует во всех эксплуататорских обществах, в то время как экономические кризисы возникают лишь на определенном этапе развития капитализма. Но недопотребление масс является лишь одной из предпосылок этих кризисов и играет в них известную роль, но оно столь же мало говорит об их причине, как и о том, почему кризисов не было раньше (4, с. 297).
Наряду с вышеуказанными, следует особо выделить еще одно, весьма важное положение: Ф. Энгельс принимал непосредственное участие в обсуждении ключевых проблем, которые пришлось решать К. Марксу в «Капитале» (об этом свидетельствует переписка между ними). После же кончины своего друга Ф. Энгельс систематизировал, отредактировал довольно обширные марксовы экономические рукописи и опубликовал их в виде второго и третьего тома «Капитала». Поэтому В.И. Ленин отмечал, что эти тома представляют собой труд двоих – К. Маркса и Ф. Энгельса.
III. В области научного социализма, созданного основоположниками марксизма на основе критического переосмысления утопических представлений о социализме и коммунизме, обобщения опыта революционной борьбы пролетариата, выработки теории социализма. По словам Ф. Энгельса, эта теория базируется на двух великих открытиях, совершенным К. Марксом в обществоведении: материалистическом понимании истории и учении о прибавочной стоимости. Опираясь на эти открытия, Ф. Энгельс сосредоточил свое внимание на изложении следующих вопросов:
1. Неизбежной гибели капитализма и смены его социализмом. Эти процессы обусловлены обострением основного противоречия капитализма, о чем свидетельствуют экономические кризисы, что побуждает капиталистов обращаться с производительными силами как с общественными насколько это возможно при капитализме. В этой связи Ф. Энгельс рассматривал изменения в организации капиталистического производства в контексте возникновения такого явления, как переход от индивидуальной капиталистической собственности к коллективной в форме акционерных обществ. Правда, во времена Ф. Энгельса процесс их образования еще только наметился. Но Ф. Энгельс тем не менее раскрыл причину этого процесса и рассматривал его как ступень дальнейшего обобществления капиталистического производства и создания объективных предпосылок социалистической революции.
Новым, весьма важным моментом является постановка Ф. Энгельсом вопроса о роли государства в капиталистической экономике. Отметив общую тенденцию к усилению этой роли, Ф. Энгельс показал, что она является следствием обострения основного противоречия капитализма и указал на форму более активного воздействия государства на экономику. Такой формой в то время явился переход отдельных предприятий и даже отраслей в собственность государства. Характеризуя сущность государственной собственности при капитализме, Ф. Энгельс подчеркивал, что ее появление ни в коей мере не уничтожает капиталистического характера производства. Объясняется это прежде всего тем, что «современное государство, какова бы ни была его форма, есть по самой своей сути капиталистическая машина, государство капиталистов, идеальный «совокупный капиталист» (4, с.290).
Более того, чем больше производительных сил это государство берет в свою собственность, тем полнее оно превращается в совокупного капиталиста, тем большее число рабочих оно будет эксплуатировать. Ибо рабочие остаются здесь наемными рабочими. Следовательно, «капиталистические отношения не уничтожаются, а, наоборот, доводятся до крайности, до высшей точки. Но на этой высшей точке происходит переворот» (4, с. 290) – резюмировал Ф. Энгельс.
Заметим, в современных условиях экономическая роль государства значительно усилилась. В результате произошло соединение силы монополий с силой государства, развился государственно-монополистический капитализм, в условиях которого государство превратилось в комитет по управлению делами монополий в интересах самих монополий. Поэтому характеристика классовой природы капиталистического государства, данная Ф. Энгельсом, сохраняет свою актуальность и в наши дни. Это очень важно иметь в виду, поскольку в современных реформистских теориях государственная собственность в условиях капитализма выдается за социалистическую. Такая позиция сама по себе не нова, на нее в свое время обращал внимание Ф. Энгельс. Сторонников подобных взглядов он называл «фальшивыми социалистами». «Если государственная табачная монополия есть социализм, – саркастически заметил Ф. Энгельс, – то Наполеон и Меттерних несомненно должны быть занесены в число основателей социализма» (4, с. 289).
В противоположность подобным фальшивым воззрениям Ф. Энгельс показал, что преобразование общества на социалистических началах предполагает ликвидацию эксплуатации наемного труда, капиталистического строя. Но она возможна только посредством социалистической революции, в ходе которой пролетариат «берет государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность» (4, с. 291). В этом заключается историческая миссия современного пролетариата.
2. Превращение государственной собственности при социализме в собственность общественную. Суть последней заключается в том, что «… общество открыто и не прибегая ни к каким окольным путям возьмет в свое владение производительные силы, переросшие всякий другой способ управления ими, кроме общественного (4, с. 290). Поэтому присвоение средств производства при социализме, основанное на их совместной природе, есть прямое общественное присвоение продуктов в качестве средств для поддержания и расширения производства (4, с. 291).
Общественная собственность на средства производства обусловливает и новую цель производства, отличную от той, которая присуща капитализму. Она состоит в том, чтобы обеспечить всем членам общества «средства к существованию и свободному развитию их способностей, притом во все возрастающей мере» и в силу этого «не только вполне достаточные и с каждым днем улучшающиеся материальные условия существования, но также полное свободное развитие и применение их физических и духовных способностей» (4, с. 154, 294). Как видим, главным моментом в характеристике цели социалистического производства является свободное всестороннее развитие способностей каждого члена общества. Напомним, именно такая формулировка цели производства при социализме были предложена В.И. Лениным при разработке проекта второй Программы нашей партии (12, с. 232). В последствии это положение нашло отражение в формулировке основного закона социализма.
3. Характеристика труда при социализме. Переход средств производства в руки общества коренным образом меняет положение работника, поскольку его рабочая сила перестает быть товаром. Ф. Энгельс дал развернутую характеристику общей направленности организации производства в условиях социализма, обусловленной целью нового производства. В этой связи важны его указания на то, что коммунизм ликвидирует старое, свойственное капитализму разделение труда, которое определяется как «средство порабощения производителей» (4, с. 303). Поэтому в условиях капитализма разделение труда калечит человека, способствует превращению его в простой придаток машины. Но «овладев всеми средствами производства в целях их общественно-планомерного применения, – подчеркивал Ф. Энгельс, – общество уничтожит существующее ныне порабощение людей их собственными средствами производства … Старый способ производства должен быть, следовательно, коренным образом перевернут, и в особенности должно исчезнуть старое разделение труда» (4, с. 305).
Ф. Энгельс указывал на необходимость не только уничтожения старого разделения труда в будущем обществе, но и разработки определенной программы перестройки организации производства, которая приведет к коренному изменению характера разделения труда при социализме. Следовательно, разделение труда Ф. Энгельс рассматривал не как техническую, а как экономическую категорию, исходя из посылки, согласно которой «в основе деления на классы лежит закон разделения труда» (4, с. 293). Важное значение в этой связи имеют и критические замечания его в адрес Е. Дюринга, утверждавшего, что размеры рынка определяют границы «для дальнейшего разветвления профессий и технического разделения специальных операций» (4, с. 239). Опираясь на «Капитал» К. Маркса, Ф. Энгельс отмечал, что в действительности «не рынок создал капиталистическое разделение труда, а, наоборот, разложение прежних общественных связей и возникающее отсюда разделение труда создали рынок» (4, с. 239).
По Ф. Энгельсу, в условиях коммунизма на место старого (буржуазного) способа производства должна вступить такая организация производства, где каждому работнику будет предоставлена возможность развивать во всех направлениях и действенно проявлять все свое способности. Весьма важное значение для всестороннего развития человека в социалистическом обществе будет иметь действие закона перемены труда. Ф. Энгельс привел слова К. Маркса о том, что в условиях капитализма перемена труда «повсюду наталкивается на препятствия», подчеркивая, что для нормального осуществления действия этого всеобщего закона производства необходим переход от капиталистических к социалистическим производственным отношениям.
Рассматривая проблемы разделения труда, Ф. Энгельс уделял большое внимание вопросу уничтожения противоположности между городом и деревней. В этой связи он резко критиковал Е. Дюринга, полагавшего, что при социализме сохранится старое, свойственное капитализму разделение труда, и считавшего, что противоположность между городом и деревней неустранима «по самой природе вещей». Ф. Энгельс отмечал, что представления Е. Дюринга о будущем разделении труда стоят гораздо ниже воззрений утопистов Ш. Фурье и Р. Оуэна, которые вполне отчетливо понимали последствия разделения труда в капиталистическом обществе и требовали уничтожения противоположности между городом и деревней как первого и основного условия уничтожения старого разделения труда вообще. Ф. Энгельс убедительно показал, что уничтожение этой противоположности не только возможно, но и станет необходимым в коммунистическом обществе.
Характеризуя труд при социализме, Ф. Энгельс важное значение придавал его всеобщности. По его мнению, всеобщий труд есть естественное условие существования общества. Так, уже при капитализме громадный рост производительных сил позволяет распределять труд между всеми членами общества. При этом обнаружилось, что класс капиталистов является не только излишним, он стал «прямым препятствием для общественного развития» и должен быть устранен. Поэтому с переходом средств производства в руки общества «должна вступить такая организация производства, где, с одной стороны, никто не мог бы свалить на других свою долю участия в производительном труде, этом естественном условии человеческого существования, и где, с другой стороны, производительный труд, вместо того чтобы быть средством порабощения людей, стал бы средством их освобождения, представляя каждому возможность развивать во всех направлениях и действенно проявлять все свои способности, как физические, так и духовные» (4, с. 305). Но только в условиях социализма труд становится подлинно свободным, создает условия для всестороннего развития личности.
Развивая свою мысль, Ф. Энгельс подчеркивал, что всеобщность труда позволяет существенно сократить рабочий день, свести рабочее время каждого работника «до незначительных, по нынешним представлениям, размеров». Здесь весьма важно обратить внимание на следующее положение, выдвинутое Ф. Энгельсом: социализм позволит «сократить рабочее время каждого так, чтобы у всех оставалось достаточно свободного времени для участия в делах, касающихся всего общества, как теоретических, так и практических» (4, с. 187).
Среди основных черт, свойственных труду при социализме, коренным образом отличающих его от труда в условиях капитализма, особое, значительное место отводится его непосредственно общественному характеру. «Когда общество, – писал Ф. Энгельс, – вступает во владение средствами производства …труд каждого отдельного лица … становится с самого начала и непосредственно общественным трудом» (4, с. 321).
С характером труда при социализме тесно связаны стимулы к труду. Решительно возражая Е. Дюрингу, рассматривавшему распределение в полном отрыве от производства, Ф. Энгельс показал зависимость распределения от способа производства и в то же время влияние первого на последний. Характеризуя отношения распределения при социализме, Ф. Энгельс исходил из положения о ликвидации товарного характера рабочей силой в новом обществе. Отсюда следовал вывод, согласно которому распределение здесь не может определяться стоимостью товара рабочая сила. По Ф. Энгельсу, оно «будет регулироваться интересами производства, развитие же производства больше всего стимулируется таким способом распределения, который позволяет всем членам общества как можно более всесторонне развивать, поддерживать и проявлять свои способности» (4, с. 206).
Нетрудно видеть, что в этой характеристике распределения при социализме Ф. Энгельс акцентировал внимание на активном влиянии распределения не только на производство, но и на всестороннее развитие каждого работника. Именно распределение по труду в наибольшей мере отвечает этому требованию. Исторический опыт бывшего СССР и других стран социалистической ориентации полностью подтвердил это предвидение основоположников марксизма.
4. Разработка вопроса о планомерном развитии народного хозяйства при социализме, об изменении характера действия экономических законов. Ф. Энгельс показал, что объективная необходимость планомерной организации производства обусловливается общественной собственностью на средства производства. При ее установлении «анархия в производстве заменяется общественно-планомерным регулированием производства сообразно потребностям как общества в целом, так и каждого его члена в отдельности» (4, с. 291).
По мысли Ф. Энгельса, такая организация производства неразрывно связана с его планированием. Последнее должно осуществляться, во-первых, для определения производства тех продуктов, которые необходимы обществу, но с учетом имеющихся ресурсов труда; во-вторых, для рационального размещения производительных сил, производства на территории страны; в-третьих, для повышения эффективности социалистического производства в сравнении с капиталистическим.
Обобщая свои размышления, Ф. Энгельс приходит к выводу, что при социализме меняется характер действия экономических законов. Последние, «противостоявшие людям до сих пор как чуждые, господствующие над ними законы природы, будут применяться людьми с полным знанием дела и тем самым будут подчинены их господству (4, с. 294-295). Поясним, это вовсе не означает, будто бы подчинение экономических законов господству людей отрицает объективный характер этих законов. Напротив, здесь речь идет о другом: люди, объединенные общественной собственностью в масштабах страны, могут сознательно следовать требованиям экономических законов и использовать их в своей практической деятельности. Только в таком случае люди, подчеркивал Ф. Энгельс, «становятся господами своего собственного объединения в общество» (4, с. 294).
В заключение отметим, будучи великим мыслителем, Ф. Энгельс охватил своим могучим научным взором многие отрасли обществоведения и естествознания. Именно благодаря этому он является ученым – энциклопедистом, талантливым теоретиком марксизма, творческое наследие которого вошло в золотой фонд современного научного знания.
Источники
1. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 26.
2. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21.
3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13.
4. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20.
5. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19.
6. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 22.
7. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37.
8. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 39.
9. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 7.
10. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1.
11. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 33.
12. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 6.
Обсудить новость на Форуме