14:30 02.02.2014 | Все новости раздела "КПРФ"
Публицист Валентин Симонин: Подвиг солдата не терпит унижений
2014-02-02 13:49
Валентин Симонин 
27 января в германском бундестаге в Берлине прошёл «час памяти» жертв нацизма. В числе участников были не только представители высшего политического руководства ФРГ, но и приглашённые из разных стран мира персоны. В этом году в их число попал известный российский писатель Даниил Гранин. Ему, фронтовику и участнику обороны Ленинграда от немецко-фашистских войск, было предоставлено слово. И надо сказать, что своим рассказом о муках, пережитых ленинградцами за годы блокады, он потряс аудиторию. После он признался корреспонденту «Российской газеты»: «Я был уверен, что они меня поймут, но хотел ещё, чтобы они почувствовали. Кажется, получилось».
Да, получилось. Трибуну российский писатель покидал «под овации вставшего зала, длившиеся семь минут». Конечно, можно согласиться с мнением о том, что такие выступления россиян и реакция на них немцев действительно способствуют укреплению отношений между народами России и Германии. Но в тоже время некоторые пассажи речи Д.Гранина требуют с нашей стороны уточнения и дополнения в целях восстановления исторической правды.
В самом начале своего выступления писатель заявил, что будет говорить «не как писатель, не как историк, а лишь как солдат, участник далёких событий Второй мировой войны». То есть, как свидетель. А некоторые свидетели, как известно, подчас, мягко говоря, ошибаются. Было бы лучше, если бы Д.Гранин, когда писал свою речь, прибег бы к своим знаниям историка. Так он сказал, что «первые месяцы войны мы отступали, бежали, иногда лишь удавалось удержать позиции, как это было в августе 1941 года под Лугой. Но вскоре и тут нам пришлось отступить, наш полк разбомбили, мы бежали. 17 сентября мы сдали последний рубеж в городе Пушкине, оборона Ленинграда рухнула. Город был окружён со всех сторон немецкими войсками». Ну, во-первых, не совсем со всех сторон, с севера город блокировали финские войска. А во-вторых, у Д.Гранина всё как-то уж легко для немцев получилось: «нас разбомбили», «мы бежали», «отступали», «лишь иногда нам удавалось удержать позиции», и как апофеоз – «оборона Ленинграда рухнула». На самом деле, ни на одном из направлений военные успехи не доставались немцам лёгкой ценой. Достаточно вспомнить, что Брестской крепостью они не смогли овладеть больше месяца. И на ленинградском направлении бои были ожесточёнными и кровопролитными не только для советских, но и для германских войск. Более того, под Псковом по фашистским дивизиям был насесён сильный контрудар советских войск. И оборона Лининграда не рухнула, а по мере продвижения вермахта становилась всё более мощной, пока не превратилась просто в непреодолимую преграду для фашистских вояк.
Чуть позже в своей речи Д.Гранин этот факт признал, но опять же в несколько извращённой форме, дескать, «противник мог войти в город, но понимал, что город и солдаты будут стоять насмерть. Гитлер повторял – в город не входить, потери от уличных боёв были бы слишком велики… Восемнадцатая армия фон Лееба отбивала все попытки проравать блокаду. Немецкие войска, по сути, комфортно, без особых трудов ожидали, когда голод удушит население». Нет, просто «войти в город» противник всё-таки не мог, как не мог и «комфортно, без особых трудов» ожидать падения и сдачи города. Да, у советских войск не хватало сил порвать блокаду, но они постоянно совершали попытки это сделать. У немцев хватало сил эти попытки отбивать, но взять Ленинград этих сил уже было недостаточно. Характерный эпизод противостояния. В сентябре 1941 года, то есть в то время, когда, если верить Д.Гранину, «оборона Ленинграда рухнула», советские войска освободили занятый ранее немцами город Кировск, в 17 км от Шлиссельбурга. Немцы пытались вновь его занять, проводя до шестнадцати атак в день, но безуспешно. На месте тех боёв ныне располагается мемориальный комлекс с красноречивым названием «Рубежный камень». То есть, дальше немцы уже не прошли.
Почему? Советские воины не позволили, а не желание Гитлера не допустить слишком больших потерь в своих войсках. Под Сталинградом он что-то не испугался больших потерь, не ждал простой сдачи города, а наступал до последнего. До катастрофы для армии Паулюса.
И всё же хочу сказать, что, несмотря на досадные огрехи, в речи Д.Гранина присутствовали свои взлёты. «После войны Ленинградскую блокаду мы воспринимали как одну из самых трагических страниц в истории Второй мировой войны с немцами. Позорную для Германии и героическую для России. Это даже не столько героическая, сколько удивительная по своей духовной силе».
Признаться, я уже и не ожидал подобных слов от писателя Д.Гранина. Объясню, почему. В одном из своих интервью, на вопрос о том, что ему наиболее памятно из войны, он ответил: «Запах мочи в траншеях!» Признаться, я был очень удивлён таким ответом, хотя и понимал, в чём тут дело. А дело в том, что в среде некоторых писателей как-то вошло в моду писать «всю окопную правду». И как-то незаметно для себя они перешли некую грань, некий порог, после которого вполне логично и легко свалиться в пошлость, в сущности, недопустимую для талантливых людей. Я заметил одну особенность: участники Великой Отечественной войны из простых людей, с которыми меня сводила судьба, не всегда охотно рассказывали о войне, но если рассказывали, то никогда в такую пошлость не впадали.
Мой отец был на фронте все четыре года, закончил войну под Кенигсбергом. И частенько вспоминал некоего «чёртова татарина». Мне было где-то лет шесть, когда этот человек постучался в дверь нашей комнаты в московском бараке и вошёл. Вот тогда мой папа, и назвав его «чёртовым татарином», бросился к нему с распростёртыми руками, обнял и поцеловал. А тот нисколько не обидился, но тоже в ответ обнял моего папу. Позже я узнал, что в 1942 году они пошли вдвоём в разведку и попали под обстрел немецкого снайпера. Папе пуля пробила насквозь лёгкое, а его спутнику плечо. Ему было легче, он бы мог уйти, но не бросил моего папу, а тащил его на себе, хотя папа и предлагал ему уйти и вернуться с подмогой. Нет, не ушёл. Они были уже опытные воины и знали, что бой мог возникнуть внезапно, и за тем, кого оставили, товарищи, могут уже и не придти. Надо выбираться самим. Так они вдвоём, помогая друг другу, и вышли к своим, а там госпиталь и дальнейшая жизнь, хотя та пуля и достала моего отца через 17 лет. Вот что помнил о войне мой папа, родившийся в 1908 и имевший всего один класс образования: не запах мочи, а товарищескую заботу и бескорыстную солдатскую дружбу.
Своё выступление в германском бундестаге Д.Гранин завершил вполне правильными словами: «В конечном счёте, всегда торжествует не сила, а справедливость и правда». Это, конечно, так, но справедливость и правда тоже нуждаются в силе. И сила у Советского Союза в годы Великой Отечественной войны была. Она заключалась не только в духе народа, но и в силе социального строя, социализме, социалистической промышленности, которая дала советским воинам всё необходимое для Великой Победы.
Обсудить новость на Форуме