02:45 16.10.2011 | Все новости раздела "КПРФ"
Поверил ли Сталин Гитлеру? Из истории Второй Мировой войны
Суть начатой либерально-буржуазными кругами — как доморощенными, так и закордонными — фальсификации российской истории в том, чтобы подменить наше общее прошлое, биографию народа, а вместе с ним — и биографии миллионов соотечественников, посвятивших свои жизни возрождению и процветанию нашей Родины, борьбе за её свободу от иноземного владычества. Фальсификация истории — это попытка наглой подмены самой России. Одним из главных объектов фальсификаций антисоветчики избрали историю героического подвига советского народа, освободившего мир от немецкого фашизма.
Обманные уверения Гитлера
В. Быков говорил: «Для Сталина, свято поверившего в силу «договоренностей» и особенно «секретных соглашений», внезапное нападение Германии явилось полнейшей неожиданностью, что свидетельствует о роковом политическом невежестве, стоившем советскому народу 50 миллионов человеческих жизней». Слова о «политическом невежестве» Сталина оставим суду читателей. Зная, что для большой войны СССР не готов, он полагал, что для нас лучше всего — тянуть время, укреплять обороноспособность государства. Но он никогда не переоценивал силу договора с Германией. Это подтверждает ряд фактов. Так, Риббентроп сообщал в письме Гитлеру, что во время обсуждения условий этого пакта Сталин, отвечая на его вопрос, заявил: «Не может быть нейтралитета с нашей стороны, пока вы сами не перестанете строить агрессивные планы в отношении СССР». Затем уточнил: «Мы не забываем того, что вашей конечной целью является нападение на нас».
По словам А.М. Коллонтай, в ноябре 1939 года в беседе в узком кругу в Кремле Сталин говорил: «Надо практически готовиться к отпору, к войне с Гитлером». На расширенном заседании Политбюро ЦК ВКП(б) в конце мая 1941 года Сталин заявил: «Обстановка обостряется с каждым днем. Очень похоже, что мы можем подвергнуться внезапному нападению со стороны фашистской Германии… От таких авантюристов, как гитлеровская клика, всего можно ожидать…»
Г. Жуков констатировал: «ЦК ВКП(б) и Советское правительство исходили из того, что пакт не избавлял СССР от угрозы фашистской агрессии, но давал возможность использовать время в интересах укрепления нашей обороны, препятствовал созданию единого антисоветского фронта».
20 июня 2008 года «Российская газета» опубликовала последнее письмо Гитлера Сталину от 14 мая 1941 года, в котором он пытался «объяснить», почему сосредоточились германские войска вблизи советской границы: «При формировании войск вторжения вдали от глаз авиации противника, а также в связи с недавними операциями на Балканах вдоль границы с Советским Союзом скопилось большое количество войск, около 80 дивизий, что, возможно, и породило циркулирующие ныне слухи о вероятном военном конфликте между нами. Уверяю Вас честью главы государства, что это не так. Со своей стороны, я тоже с пониманием отношусь к тому, что Вы не можете полностью игнорировать эти слухи и также сосредоточили на границе достаточное количество своих войск. Таким образом, без нашего желания, а исключительно в силу сложившихся обстоятельств на наших границах противостоят друг другу весьма крупные группировки войск. Они противостоят в обстановке усиливающейся напряженности слухов и домыслов, нагнетаемых английскими источниками».
Интересны утверждения Гитлера, которые вроде бы объясняют поведение Сталина перед самой войной и в первый день войны: «Для массы германского народа ни одна война не является популярной, а особенно война против Англии, потому что германский народ считает англичан братским народом, а войну между нами — трагическим событием. Не скрою от Вас, что я думал подобным же образом и несколько раз предлагал Англии условия мира. Однако оскорбительные ответы на мои предложения и расширяющаяся экспансия англичан в области военных операций — с явным желанием втянуть весь мир в войну, убедили меня в том, что нет пути выхода из этой ситуации, кроме вторжения на Британские острова.
Английская разведка самым хитрым образом начала использовать концепцию «братоубийственной войны» для своих целей, используя её в своей пропаганде — и не без успеха. Оппозиция моему решению стала расти во многих элементах германского общества, включая представителей высокопоставленных кругов. Вы наверняка знаете, что один из моих заместителей, герр Гесс, в припадке безумия вылетел в Лондон, чтобы пробудить в англичанах чувство единства. По моей информации, подобные настроения разделяют несколько генералов моей армии, особенно те, у которых в Англии имеются родственники.
…В этой ситуации невозможно исключить случайные эпизоды военных столкновений. Ввиду значительной концентрации войск эти эпизоды могут достичь значительных размеров, делая трудным определение, кто начал первым. Я хочу быть с Вами абсолютно честным. Я боюсь, что некоторые из моих генералов могут сознательно начать конфликт, чтобы спасти Англию от её грядущей судьбы и разрушить мои планы. Речь идет о времени более месяца. Начиная, примерно, с 15—20 июня я планирую начать массовый перевод войск от Ваших границ на запад. В соответствии с этим я убедительно прошу Вас, насколько возможно, не поддаваться провокациям, которые могут стать делом рук тех из моих генералов, которые забыли о своем долге. И, само собой, не придавать им особого значения. Стало почти невозможно избежать провокации моих генералов. Я прошу о сдержанности, не отвечать на провокации и связываться со мной немедленно по известным Вам каналам».
Из содержания и тональности этого вероломного письма следует: Гитлер хотел внушить Сталину, что концентрация германских войск у наших границ случилась «в силу сложившихся обстоятельств», что он ни в коем случае не хочет воевать с Советским Союзом, а вот его своенравные генералы могут совершать провокации, создавать опасную ситуацию на границе, и этому не стоит придавать «особого значения».
Ю. Мухин назвал это письмо ложью: «Если бы такое письмо Гитлера действительно было, то о нем бы знали, как минимум, все тогдашние члены Политбюро. …Молотов и понятия не имел ни о каком письме Гитлера, хотя обязан был знать». Но как быть с тем, что В. Молотов в разговоре с Ф. Чуевым обмолвился, что такое письмо, кажется, было, но он не знал о его содержании. К этому добавим: Г. Жуков вспомнил, что Сталин, по его словам, «получил от Гитлера личное письмо». Он рассказал профессору Л. Безыменскому, что сам читал его.
Солженицын утверждал, что Сталин никому не доверял, а поверил якобы только одному человеку — Гитлеру. Терёхин повторил эту мысль: «Как загипнотизированный, Сталин до последнего дня верил в миролюбие Гитлера». На самом деле Сталин знал о циничном отношении Гитлера к договорам и его агрессивных намерениях, а главные выводы делал на основе своих оценок крайне противоречивой обстановки того времени.
«Война не зависела от нашего желания»
Можно безошибочно утверждать, что Сталин сильно переоценил меру занятости Германии в войне с Англией и военно-политическую дальновидность Гитлера. Сталину представлялось, что фюрер должен осознавать опасную для самой Германии несвоевременность, авантюристичность плана нападения на СССР, ведь «для ведения большой войны с нами немцам… необходимо ликвидировать Западный фронт, высадиться в Англию или заключить с ней мир».
Наличие двух фронтов, рассуждал он, Гитлер еще в «Майн кампф» считал главной причиной поражения Германии в Первой мировой войне, и потому он не решится напасть на СССР, не победив Англию. Однако Гитлер посчитал, что она, хотя и была в состоянии войны с Германией, не сможет и по-настоящему не захочет серьезно помочь СССР, а после его быстрого разгрома потеряет всякую надежду добиться победы над Германией. И тогда возможны два варианта: первый — немецкие войска переправятся через Ла-Манш и разобьют англичан. Но более вероятным и очень желательным германское руководство считало иной разворот событий: Англия после разгрома СССР заключит мир на выгодных для Берлина условиях.
И. Стаднюк опубликовал в «Правде» 22 июня 1993 года письмо доктора технических наук А. Хрулёва, опровергавшего тезис, согласно которому «Сталин старался оттянуть начало войны, принимал меры к пресечению действий, провоцирующих конфликт»: «Сталин сделал всё возможное (может, больше, чем допустимо), чтобы Гитлер мог напасть на СССР в момент, наиболее благоприятный для Германии, то есть тогда, когда Красная Армия и советская экономика не были достаточно подготовлены к войне. Сталин прекрасно понимал ситуацию: если в 1941 году Гитлер пойдет на Англию, он её, без всяких сомнений, покорит. Затем Германия захватит Ближний Восток… К Германии и её европейским сателлитам присоединятся Турция, Иран, Египет… Сомкнется Германия и с Японией… Итог мог быть тяжелейшим: в 1942 году СССР оказался бы один на один со всем капиталистическим миром, что означало его безусловную гибель. Взвесив всё, Сталин… пришел к выводу: война СССР с Германией должна начаться в 1941 году, до разгрома Англии, пусть и в невыгодных для нас условиях. Они, эти условия, должны будут улучшаться в ходе войны с учетом многих факторов, что, в общем-то, оправдалось».
Молотов, ознакомившись с письмом, сказал: «Война с Германией уже не зависела от нашего желания или нежелания. А мы к ней не были готовы. А стремиться к тому, чтобы она вспыхнула скорее… Зачем?! Хотя действительно понимали: если Англия будет разгромлена, нас ждут тяжкие испытания: военные нападения уже в сорок втором-третьем годах с запада, юга, Дальнего Востока. …Гитлер не хотел упустить для начала агрессии против нас момент нашей неподготовленности к серьезному сопротивлению. Но война на два фронта всё-таки остерегала его. Он тоже понимал, что с Советским Союзом можно будет разделаться и позже, однако не ведал, как поведет себя Красная Армия, когда его войска начнут вторжение в Англию».
Несмотря на договор с Германией о ненападении, Советское правительство не делало никаких заверений о своем желании соблюдать нейтралитет, если она начнет наступательные операции против Англии. Только неуемной жаждой во что бы то ни стало очернить внешнюю политику СССР можно объяснить придумку академика В. Белоконя о том, что в 1941 году Сталин хотел «рука об руку с Гитлером сокрушить Британскую империю и поделить с ним её колониальные владения. Вот почему известие о нападении Германии повергло его в такое смятение».
А. Осокин в книге «Великая тайна Великой Отечественной. Новая гипотeза начала войны» (2010) пошел по этому — кощунственному — пути: «Внезапное нападение Германии на СССР 22 июня 1941 года — превентивный удар Германии не по противнику, готовившемуся напасть, а по союзнику, вместе с которым, координируя свои действия, готовились к удару по третьей стране — Англии. Причем по союзнику, практически безоружному — не имеющему в частях боеприпасов и горючего, разоружившему (наверняка тоже в соответствии с договоренностью) укрепрайоны на старой границе». Как оценить такое недомыслие?
Прочитав роман И. Стаднюка «Война», В. Молотов заявил ему, что он ошибочно приписал Сталину мысль о том, что немцы не нападут на нас ранее 1942 года, и сказал: «Я же со Сталиным общался, но я такого не помню, и никто из людей, кто близко, повседневно общался со Сталиным, не говорит об этом». К. Мерецков в книге «На службе народу» сообщил, как в ходе одной из бесед «И.В. Сталин заметил, что пребывать вне войны до 1943 года мы, конечно, не сумеем. Нас втянут поневоле. Но не исключено, что до 1942 года мы останемся вне войны».
По сообщению профессора Г. Куманева, А. Микоян рассказал: «Когда незадолго до войны в Москву из Берлина на несколько дней приехал наш посол Деканозов, германский посол Шуленбург пригласил его на обед в посольство. На обеде, кроме них, присутствовали лично преданный Шуленбургу советник посольства Хильгер и переводчик МИД Павлов. Во время обеда, обращаясь к Деканозову, Шуленбург сказал: «Господин посол, может, этого еще не было в истории дипломатии, поскольку я собираюсь вам сообщить государственную тайну номер 1: передайте господину Молотову, а он, надеюсь, проинформирует господина Сталина, что Гитлер принял решение 22 июня начать войну против СССР. Вы спросите, почему это я делаю? Я воспитан в духе Бисмарка, а он всегда был противником войны с Россией…» Обед на этом был свернут, Деканозов поспешил к Молотову. В тот же день Сталин собрал членов Политбюро и, рассказав нам о сообщении Шуленбурга, заявил: «Будем считать, что дезинформация пошла уже на уровне послов».
По словам Василевского, германский посол Шуленбург в ноябре 1940 года сопровождал советскую делегацию в Берлин и обратно и «нашел возможным, несмотря на всю рискованность этого его положения, на обратном пути говорить о пакте, в то же время настойчиво намекая на то, что взаимоотношения между нашими странами оставляют желать много лучшего. Короче говоря, он старался дать нам понять, что считает возможным возникновение войны».
Шуленбург в 1944 году участвовал в заговоре против Гитлера и был расстрелян. Куманев в книге «Рядом со Сталиным» писал, что он, разговаривая с Молотовым, спросил его, было ли это сообщение Шуленбурга на самом деле, тот «задумался, потом ответил: «Что-то не помню. Вряд ли…» Во время другой встречи Молотов сказал: «Кажется, что-то было. Но это не имеет особого значения. Как можно было верить Шуленбургу». (В печати сообщалось, что Шуленбург узнал о предстоящем германском нападении на СССР только 21 июня, что похоже на правду.)
Если всё же так было на самом деле, как поведал Микоян, то Сталин не поверил немецкому послу, видимо, потому, что он мог подумать: Шуленбург сообщил о предстоящем нападении Германии — не по своей инициативе — для провоцирования советского руководства на необдуманные шаги. Возможно, начальство посла поставило своей целью заставить наше командование подтянуть к границе больше войск, что облегчило бы вермахту успешно выполнить план «Барбаросса».
Споры о предвоенной дислокации войск
Геббельс писал в дневнике 16 июня 1941 года: «Русские сосредоточили свои войска точно на границе, для нас это наилучшее из всего, что могло произойти, если бы они были рассредоточены подальше внутри страны, они представляли бы собой гораздо большую опасность». Д. Фуллер отметил: «Основная сила русских заключалась в резервах, основная слабость — в командовании, которое сыграло на руку врагу, расположив слишком много войск вблизи границы». Юровицкий, прочно попав в плен чеховской «Палаты № 6», с радостью обнаружил то, о чем никто не догадывался: оказывается, Сталин сам подготовил «быстрое контролируемое поражение», «Жуков создает план быстрого военного поражения. Для этого он предлагает сосредоточить почти всю армию на границе». Но где находится этот мифический план? В секретных сейфах «Литгазеты», не раз обливавшей грязью нашу армию? В фильме Е. Киселёва «Мировая революция для товарища Сталина», показанном 5 февраля 2001 года по четвертому каналу, Сталин обвинялся в том, что основные силы Красной Армии стояли на малом расстоянии от границы, что обусловило их поражение в начале войны.
Жуков не предлагал «сосредоточить почти всю армию на границе». Он осторожно отнесся и к упрекам в том, что советские войска не были подведены ближе к границе перед германским нападением. В своих «Воспоминаниях…» он писал: «В последние годы принято обвинять Ставку в том, что она не дала указаний о подтягивании основных сил наших войск из глубины страны для встречи и отражения врага. Не берусь утверждать, что могло получиться, если бы это было сделано: лучше или хуже. Вполне возможно, что наши войска, будучи недостаточно обеспеченными противотанковыми и противовоздушными средствами обороны, обладая меньшей подвижностью, не выдержали бы рассекающих ударов бронетанковых сил врага и могли оказаться в таком же тяжелом положении, в каком оказались некоторые армии приграничных округов. И еще неизвестно, как тогда сложилась бы обстановка под Москвой, Ленинградом и на юге страны. К этому следует добавить, что гитлеровское командование серьезно рассчитывало на то, что мы подтянем ближе к государственной границе главные силы фронтов, где противник предполагал их окружить и уничтожить. Это было главной целью плана «Барбаросса» в начале войны».
Жуков, прочитав интервью Василевского от 6 декабря 1965 года, высказался более категорично: «Думаю, что Советский Союз был бы скорее разбит, если бы мы все свои силы накануне войны развернули на границе, а немецкие войска имели в виду именно по своим планам в начале войны уничтожить их в районе госграницы. Хорошо, что этого не случилось, а если бы главные силы были разбиты в районе государственной границы, тогда бы гитлеровские войска получили возможность успешнее вести войну, а Москва и Ленинград были бы заняты в 1941 году».
Еще 5 декабря 1940 году Гитлер, как записал Гальдер, внушал своим генералам: «Русские уступают нам в вооружении... Армия не имеет настоящих командиров... Ведя наступление против русской армии, не следует теснить её перед собой, так как это опасно. С самого начала наше наступление должно быть таким, чтобы раздробить русскую армию на отдельные группы и задушить их в «мешках». Если русские понесут поражения в результате ряда наших ударов, то, начиная с определенного момента, как это было в Польше, из строя выйдут транспорт, связь и тому подобное, и наступит полная дезорганизация». 26 июня 1941 года Геббельс занес в дневник: «Русские сражаются мужественно и не отводят своих войск. Это отвечает нашим планам по их разгрому у границ. Мы все опасались, что русские заранее отведут свои войска вглубь страны и ускользнут от битвы на уничтожение. Но они пока не отходят». В ряде случаев советское командование, неверно оценив зловещую обстановку, допускало крупные операционные ошибки, не сумело вывести наши соединения на новые рубежи и избежать окружения.
СССР опоздал своевременно развернуть свои войска, в результате чего понес огромные потери, а его часто обвиняют в том, что он своей подготовкой к войне против Германии спровоцировал её нападение. Эта ложь эффективно пропагандируется, ей поверили многие люди. Поддался ей и Б. Лебедев, считающий, что «не в чем оправдывать И.В. Сталина и наше высшее руководство, даже если ими в 1941 году планировалось напасть на фашистскую Германию».
Выходит, наши заклятые «друзья» правы в оценке СССР как агрессора и инициатора войны, а это далеко небезобидное обвинение. Б. Лебедев возражал: «Американцы той поры, выходит, тоже агрессоры, раз вступили в войну с фашистской Германией». Эта аргументация явно хромает: войну США объявил Гитлер. Американцы же готовились к войне с Японией, но не хотели прослыть её зачинщиками. Военный министр Стимсон записал в своем дневнике: «Как бы нам сманеврировать, чтобы Япония сделала первый выстрел, и в то же время не допустить больших опасностей для нас самих».
Выгодно ли было СССР нападать на Германию
Напомнив, что еще до нападения на СССР Германия оккупировала ряд стран Европы «и в глазах всего мира однозначно была признана агрессором», ветеран внешней разведки, писатель И. Прелин заключил: «Если бы в этих условиях СССР решил напасть на Германию на стороне Англии, этот шаг был бы встречен с энтузиазмом и ни в коем случае не был бы расценен как акт агрессии!» В. Гаврилов тоже полагал, что Сталин имел «моральное право спланировать и первым начать войну против фашистской Германии»: «Такая война, наступательная по способу ведения, была бы оборонительной с политической точки зрения. Она была бы оправдана не только с точки зрения военной стратегии и национальных интересов СССР, но и в общем контексте надежд и чаяний народов, оказавшихся вовлеченными во Вторую мировую войну. Разве Великобритания и США нас бы за это осудили? Нет, конечно, они бы только приветствовали такое развитие событий, поскольку к этому сами подталкивали всячески Сталина. Англичане, вне всякого сомнения, приветствовали бы удар СССР по Германии, потому что он гарантировал бы их от угрозы вторжения на Британские острова».
В этих выводах недоучитываются чрезвычайная сложность военно-политической обстановки того времени и реальная возможность грозящей опасности иного, крайне рискованного для нас поворота событий. Дело даже не столько в неготовности нашей страны к большой войне, сколько в позиции Англии и США. Тот же Гаврилов указал: «Сталину была доложена стенограмма заседания американского правительства, из которой следовало: если войну «спровоцирует» Советский Союз, то США будут сохранять нейтралитет. …Разведка неоднократно докладывала Сталину о стремлении правящих кругов Лондона сблизиться с Германией и одновременно столкнуть её с СССР, чтобы отвести угрозу от Британской империи». В мае 1941 года Рузвельт заявил на совещании начальников штабов: «Если Сталин не спровоцирует нападение Германии, то США поддержат СССР, в противном случае — не будут вмешиваться».
Громадной ошибкой было бы нашему руководству действовать по рецепту решительного в своих заключениях Ю. Житурчука: «Не позднее середины мая было необходимо объявить Германии ультиматум о немедленном прекращении концентрации дивизий вермахта на советских границах и об отводе немецких войск вглубь страны. При отклонении ультиматума следовало объявить мобилизацию и начать сосредоточение и развертывание РККА у наших западных границ по планам прикрытия». Почему не позднее середины мая, если, как отмечал Жуков, «наиболее массовые перевозки войск на восток гитлеровское командование начало проводить с 25 мая 1941 года»? Такой ультиматум и наша мобилизация предоставили бы прекрасный материал для того, чтобы объявить СССР провокатором и зачинщиком войны. Молотов говорил: «Если бы мы в это время сами развязали войну против Германии, тогда Англия без промедления вступила бы в союз с Германией... И не только Англия. Мы могли оказаться один на один перед лицом всего капиталистического мира».
Это важное предположение имело под собой реальную почву. Маршал К. Мерецков верно обрисовал исключительно противоречивую военно-политическую обстановку в 1941 году: «Поскольку в самом начале войны Англия и США стали нашими союзниками по антигитлеровской коалиции, большинство лиц, критически рассуждающих ныне о тогдашних решениях нашего руководства, машинально оценивают их лишь в плане советско-германской войны и тем самым допускают ошибку. Ситуация же весной 1941 года была чрезвычайно сложной. В то время не существовало уверенности, что не возникнет антисоветской коалиции капиталистических держав в составе, скажем, Германии, Японии, Англии и США. Гитлер отказался в 1940 году от высадки армии в Англии. Почему? Сил не хватило? Решил разделаться с ней попозже? Или, может, велись тайные переговоры о едином антисоветском фронте? Было бы преступным легкомыслием не взвешивать всех возможных вариантов. Ведь от правильного выбора политики зависело благополучие СССР. Где возникнут фронты? Где сосредоточивать силы? Только у западной границы? Или возможна война и на южной границе? А каково будет положение на Дальнем Востоке? Это многообразие путей возможных действий при отсутствии твердой гарантии, что в данном случае удастся сразу нащупать самый правильный путь, дополнительно осложняло обстановку».
Двойная игра Великобритании и США
Нарком государственной безопасности СССР Меркулов сообщил 11 марта 1941 года в ЦК ВКП(б) и СНК о данных, полученных из английского посольства в Москве, относительно подготовки Германии к нападению на СССР. Английский посол Криппс собрал английских и американских корреспондентов и, предупредив их, что информация «носит конфиденциальный характер и не подлежит использованию в печати», заявил: «Многие надежные дипломатические источники из Берлина сообщают, что Германия планирует нападение на Советский Союз в этом году, вероятно, летом… Если Гитлер убедится, что он не сумеет победить Англию до того, как Америка сможет оказать ей помощь, он попытается заключить мир с Англией на следующих условиях: восстановление Франции, Бельгии и Голландии и захват СССР. Эти условия мира имеют хорошие шансы на то, чтобы они были приняты Англией, потому что как в Англии, так и в Америке имеются влиятельные группы, которые хотят видеть СССР уничтоженным, и, если положение Англии ухудшится, они сумеют принудить правительство принять гитлеровские условия мира. В этом случае Гитлер очень быстро совершит нападение на СССР». Англия терпела военные неудачи, оказалась в отчаянном положении и потому всячески стремилась добиться немедленного военного столкновения Германии и Советского Союза, что для неё стало бы несомненным спасением.
Заместитель Гитлера по нацистской партии Гесс, прилетев 10 мая 1941 года в Англию, предложил английскому правительству почетный мир и совместную борьбу против СССР. Бывший обергруппенфюрер СС К. Вольф рассказал Л. Безыменскому, что «в беседе с ним в ночь с 17 на 18 апреля 1945 года Гитлер сам признался, что Гесс выполнял его волю. Чего добивался Гитлер? Склонить Англию к заключению мира с Германией и к совместным действиям против Советского Союза». Переговоры с Гессом вёл прогермански настроенный лорд-канцлер Саймон. На них искали повод обвинить СССР в агрессивных действиях, чтобы Англии можно было «достойно» выйти из войны.
12 мая Шуленбург при встрече с Деканозовым заявил о возможности скорого заключения мирного договора между Англией и Германией. Английский посол в Москве С. Криппс 12 мая направил Молотову меморандум, в котором утверждалось: «Не исключено в случае растяжения войны на продолжительный срок, что Великобритании (особенно определенным кругам в Великобритании) могла бы улыбнуться идея о заключении сделки на предмет окончания войны на той основе, вновь предложенной в некоторых германских кругах, при которой в Западной Европе было бы воссоздано прежнее положение, Германии же не чинилось бы препятствий в расширении её «жизненного пространства» в восточном направлении. Такого рода идея могла бы найти последователей и в Соединенных Штатах Америки. В связи с этим следует помнить, что сохранение неприкосновенности Советского Союза не представляет собой прямого интереса для правительства Великобритании, как, например, сохранение неприкосновенности Франции и некоторых других западноевропейских стран».
В этом меморандуме выдвигалось требование к СССР прекратить снабжение Германии стратегическим сырьем, иначе может последовать заключение мира с нацистами: «Английское правительство при современных отношениях между Германией и СССР имеет достаточные основания рассматривать СССР как канал и источник снабжения Германии, что определяет характер отношений к СССР со стороны Англии». В напечатанной в газете «Дуэль» статье «Предупреждение Черчилля…» О. Вяльцев верно расценил этот меморандум как угрозу: «Если вы не хотите воевать против Гитлера вместе с нами, то мы заключим мир, и вы останетесь с Германией один на один».
Британский историк Дж. Батлер в книге «Большая стратегия» (1959) утверждает, что в конце мая 1941 года «в Лондоне сложилось мнение, что, создав угрозу кавказской нефти, можно будет наилучшим образом оказать давление на Россию». 31 мая 1941 года «главнокомандующему английскими войсками на Ближнем Востоке было приказано провести подготовку к оккупации Ирака, что позволило бы британским ВВС устроить «самый грандиозный пожар, какой кто-либо когда-либо видел, — на бакинских нефтепромыслах». 12 июня 1941 года британский комитет начальников штабов «решил принять меры, которые позволили бы без промедления нанести силами средних бомбардировщиков воздушный удар из Мосула (север Ирака) по нефтеочистительным заводам Баку».
Криппс 2 июня получил телеграмму, требующую его немедленного выезда в Лондон «для консультаций». Перед отъездом он «сделал Вышинскому угрожающее заявление о том, что, хотя его отзывают для консультаций, он может и не вернуться в Москву». Его отъезд совпал с эвакуацией служащих и членов семей сотрудников посольства в обстановке усиливавшихся слухов о приближающемся германо-советском столкновении. Английские газеты стали писать о «внезапном ухудшении англо-русских отношений». Такое откровенно демонстративное поведение Лондона служило возникновению и укреплению мысли, что Англия взяла курс на разрыв отношений с Москвой. Гитлера хотели убедить в том, что в Лондоне вскоре не только будет заключен мир, но Англия ещё и может превратиться в германского союзника.
Если бы СССР первым нанес военный удар по вермахту, то это стало бы большим политическим подарком и для Германии, и для Англии. Василевский заметил, что «преждевременная боевая готовность Вооруженных Сил могла принести не меньше вреда, чем запоздание с ней. От враждебной политики соседнего государства до войны дистанция огромного размера». Это, в частности, позволило бы с большей эффективностью обвинять СССР в агрессивных намерениях.
Фальсификаторы усердствуют
Советское руководство боялось войны с Германией, а К. Коликов в «Огоньке» приписал ему дерзкий план завоевать весь мир. Опору для заведомой лжи он нашел в книгах «гениального историка» (уже не предателя!) Резуна. Коликов заявил, что «Гроза» — это план войны не только против Германии, но и против «всего мира»: «Если бы Гитлер не упредил Сталина в 1941 году, план «Гроза» реализовался бы полностью и до Берлина мы дошли бы на восьмой день войны, к Ла-Маншу вышли бы на двадцатый, а к Гибралтару — на сороковой. 16 августа война в Европе была бы закончена». Потом была бы разгромлена «подлая Британия», а «первая бомба могла бы упасть на Нью-Йорк уже в 1944 году». Невежественный Коликов уверяет, что мы «вошли в Вену… без единого выстрела». Мне довелось 10 мая 1945 года целый день ходить по Вене и видеть следы нешуточных боев в ней.
Узнав, что в августе 1941 года советские войска вошли в Иран, Коликов решил, что это было сделано согласно плану «Гроза». Потеряв способность здраво мыслить, Коликов вещал: «Разумеется, коммунизм был бы построен не на всем земном шаре, а лишь на шестой его части — за счет ограбления остальных пяти шестых, только что присоединенных». Право же, «Огонёк», заболевший пещерным антикоммунизмом, далеко переплюнул самого Геббельса. По мнению русофобского «Огонька», Сталин был хуже и опаснее Гитлера, который, напав на СССР, совершил благо, не позволил ему покорить не только Европу, но, может быть, и весь мир.
Сталин говорил 3 июля 1941 года: «Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора лет и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии. Что выиграла и проиграла фашистская Германия, вероломно разорвав пакт и совершив нападение на СССР? Она добилась этим некоторого выигрышного положения для своих войск для короткого срока, но она проиграла политически, разоблачив себя в глазах всего мира как кровавый агрессор. Не может быть сомнения, что этот непродолжительный военный выигрыш для Германии является лишь эпизодом, а громадный политический выигрыш для СССР является серьезным длительным фактором, на основе которого должны развернуться решительные военные успехи Красной Армии в войне с фашистской Германией».
Эти мысли Сталина полностью подтвердил дальнейший ход исторических событий. Посол СССР в Великобритании И. Майский 22 июня сообщил Москве, что он посетил секретаря Идена. Тот заявил, что «объявление Германией войны Советскому Союзу ни в коей мере не меняет политику Англии, что её действия в борьбе с Германией сейчас не только не ослабеют, но, наоборот, усилятся… Британское правительство готово оказать нам содействие во всем, в чем оно может, и просит лишь указать, что именно нам нужно». Когда Майский прощался, Иден в раздумье произнес: «Это начало конца для Гитлера».
У. Черчилль в речи по радио 22 июня 1941 года сказал: «Опасность, угрожающая России, — это опасность, угрожающая нам и Соединенным Штатам, точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и свой дом, — это дело свободных народов во всех частях земного шара». Конечно, Черчилль не перестал быть врагом России и тем более социалистического строя, но государственные интересы Великобритании заставляли его именно так заявлять в этот чрезвычайно ответственный для неё час.
Обсудить новость на Форуме