10:46 23.09.2010 | Все новости раздела "КПРФ"

Об итогах реформы высшей школы. Размышления российского профессора

Отечественная система высшего профессионального образования (ВПО), или просто высшая школа находится в процессе перманентного реформирования в течение двух десятилетий. В связи с чем часто задается вопрос: «Будет ли конец реформам?» Нет, не будет. Сейчас уже следует говорить о качественно новом этапе в реформировании образования, который называется системной модернизацией системы ВПО. Запущенные преобразования по модернизации выс­шей школы носят столь масштабный характер, что их анализ требует специального исследования. Но на экспресс-анализ мы все же решимся. Об этом публикация в газете «Советская Россия».

Каковы мотивы модернизации системы ВПО?

Модернизация образования, естественно, связана с политикой модернизации страны в целом. Цели такой модернизации, со слов президента, таковы, что «Россия
дол­жна стать страной-мечтой для людей всего мира». Особенно вдохновляют его слова о том, что «в течение ближайших десятилетий Россия должна стать страной, где благополучие и высокое качество жизни граждан обеспечиваются не столько за счет сырьевых источников, сколько инновационными ресурсами: инновационной экономикой, создающей уникальные знания, экспортом новейших технологий и продуктов инновационной деятельности». Абсолютное большинство россиян с удовлетворением воспринимают этот прогноз и будут радоваться за страну, если прогноз сбудется, но радоваться уже из мира иного. Надо признаться, что с прогнозами у наших руководителей что-то плохо получается. Вспоминается торжественная клятва Путина от 25 августа 2008 г., что удвоение ВВП будет достигнуто «к концу 2009 года,
в крайнем случае – в первом квартале
2010-го».

Здесь прогнозер явно ошибся, проявив свою чудовищную некомпетентность во всем. Уже через пару недель выяснилось, что Россия в глубоком кризисе, а ВВП не растет, а падает ускоренными темпами. То есть вместо прогноза вышла дезинформация, но за это у нас никто ответственности не несет.
Основным посылом к модернизации системы образования является необходимость ее соответствия требованиям инновационной экономики, для которой нужны качественно подготовленные профессиональные и научные кадры, высокий уровень развития науки, интегрированность образования, науки и бизнеса в единый цикл производства и внедрения инноваций, новых знаний. Однако здесь возникает вопрос: внедрения куда? Конечно же, в промышленность, в индустрию. Все это правильно. Но основной посыл все же вызывает немало сомнений, так как в предшествующие годы в России интенсивно шел процесс деиндустриализации страны. Была низведена до нуля отраслевая наука, т.е. то звено, которое по существу и занималось инновационной деятельностью, закрыто множество заводов и производств, утрачены сотни технологий (это известные факты, воспроизводить их не буду). Поэтому непонятно, если мы и создадим мощный технологический конвейер производства инноваций, то в чью индустрию мы будем внедрять свои инновации? Своей индустрии по существу-то и нет. Обычно сначала развивают промышленность, и она, как пылесос, начинает всасывать инновации. У нас же реформаторами ставится все с ног на голову. Пылесоса-то нет, какой там пылесос, не могу утюга отечественного купить. Значит, имеется в виду пылесос для наших инноваций тамошний, не нашинский. Ну ладно, посыл сомнительный, но, положим, с ним согласились. Идем дальше.

Каков путь модернизации образования?

Для модернизации образования вновь был выбран путь кардинальных или системных преобразований, по-другому реформаторы работать не могут. Общая схема модернизации образования такова. Вначале запущены системные структурные преобразования – перетряхивается вся вузовская система – вузы кластеризуются, из связок образовательных и научных учреждений, объединяемых по территориальному или отраслевому принципу, образуются элитные университеты, на них перевешиваются вывески с громкими названиями, элитные университеты обильно финансируются (в первые годы), оснащаются передовыми технологиями и превращаются в инновационные площадки экономики знаний. Именно с этих площадок инновации должны пойти в чью-то индустрию.
Параллельно создается ультрасовременный научно-технологический комплекс-город Инноград (Город инноваций в Сколково), который должен стать центром инновационного развития экономики страны, центром по разработке и коммерциализации новых технологий, одним словом, центром экономики знаний. В нем будут размещаться филиалы и лаборатории ведущих российских и зарубежных университетов и компаний. И таким образом цикл замкнулся (на чьей-то индустрии), все закрутилось. Конечно же, такой суперпроект должен идти под эгидой преуспевающего олигарха, ведь командовать парадом должны олигархи – все, как и в российской жизни.

А разве мы это уже не проходили?

Вспомним, что было в предыдущий избирательный цикл. Все проходило по тому же сценарию – драматизация в каждом выступлении высокопоставленных госчиновников того, что в России нет инновационной экономики, а должна быть. Как решать проблему? Схема решения, если не вдаться в дебри финансовых технологий, была та же. Во-первых, был запущен процесс реформирования (болонизации) системы образования, чтобы якобы повысить ее качество и заточить под требования бизнеса (профстандарты). В частности, одной из задач ставилось и создание университетов нового типа, как, например, Московская школа «Сколково», предназначенная для подготовки управленческого и финансового менеджмента новой экономики. (Известно, что в октябре 2007 года школа «Сколково» получила от Сбербанка кредит в размере 245 млн долларов США под залог школьной земли). Этот проект условно назовем «Сколково-1», чтобы не путать с городом инноваций в Сколково.
Во-вторых, была разработана концепция и развернута госпрограмма по созданию «системы технопарков в сфере высоких технологий как наиболее эффективных механизмов ускоренного развития высокотехнологичных отраслей и превращения их в одну из основных движущих сил экономического роста страны».

Напомню основные шаги реализации этой программы: 10 марта 2006 г.: утверждена государственная программа «создание в Российской Федерации технопарков в сфере высоких технологий» (распоряжение правительства Российской Федерации от №328-р.); 20 декабря 2007 г.: принято постановление правительства РФ №904 «О порядке предоставления средств федерального бюджета, предусмотренных на создание технопарков в сфере высоких технологий»; декабрь 2007 г.: из средств федерального бюджета на создание технопарков в 2007 г. выделено 1945,5 млн рублей; 2007 г.: в большинстве технопарков началась разработка проектно-сметной документации; декабрь 2008 г.: из средств федерального бюджета на создание технопарков в 2008 г. выделено 1633 млн рублей.
В-третьих, для всей этой грандиозной программы был выбран прораб – министр ИТ и связи, он же олигарх, Леонид Рейман.

На состоявшейся 9 октября 2006 года в Москве в Центральном выставочном зале «Манеж» международной конференции «Новая экономика, знание, технологии» (организатор конференции компания Eventica – организатор ежегодного Российского экономического форума в Лондоне), при участии РИО-Центра, администрации президента РФ, министерства ИТ и связи РФ) выступил министр ИТ и связи РФ Рейман, который значительное внимание уделил созданию ИТ-парков как центральной концепции развития отрасли, назвав деятельность на этом направлении очень важной и перспективной программой. Как рассказал Л.Рейман, такие парки предусмотрено создать в семи субъектах РФ, координация по их созданию возложена на министерство ИТ и связи, для реализации этой программы предусмотрена государственная поддержка в размере 26 млрд руб, в бюджете 2007 г. уже выделено 2 млрд руб. на эту программу. Докладчик отметил, что только создание к 2011 г. пилотных зон позволит открыть 75 тыс. высокооплачиваемых рабочих мест, что обеспечит получение объема производства до 117 млрд руб., при ежегодной окупаемости 1,5 млн руб. на одного сотрудника.

Выступивший следующим министр образования и науки Андрей Фурсенко отметил, ссылаясь на выступление Реймана, что, как следует из этого доклада, мы идем достаточно быстро в правильном направлении. Интересно, что эти министры сказали бы сейчас по поводу тех своих выступлений и по поводу правильности выбранного направления?

И где же наши технопарки?

Итак, в программу создания системы технопарков в области высоких технологий были вложены немалые бюджетные средства. Тысячи ученых и специалистов, коллективов и компаний приняли ее за долгосрочный ориентир в своей деятельности, потому что без стратегии серьезных дел не сделаешь. Но программа оказалась мыльным пузырем (фактически дезой), раздутым в интересах громкой предвыборной пропаганды и имитации якобы бурной деятельности системы власти. Все рухнуло в одночасье – прошли президентские выборы, ретировался куда-то опорный олигарх, и госпрограмму по-тихому опустили на дно. И никто не отчитался об итогах работы, за растраченные миллиарды, за обманутые надежды, никто не покаялся за свои ошибки. Напомню, что в Китае, который так любят ставить в пример наши высокие руководители, госчиновников, нанесших значительный ущерб государству и народу, казнят. Вот так на все это насмотришься и начнешь завидовать китайцам. А теперь начинается новый круг (и предвыборный также). И что же мы имеем? Сценарий тот же самый, сценаристы те же, исполнители-фокусники также те же. Только чуть-чуть фразеология попышнела, да и олигарха-опорника заменили другим олигархом, как говорят в народе, с позолоченными яйцами. Да, а каков будет результат? Можно догадаться. Что можно ожидать от высшей власти, которая, как показала практика, умеет только заниматься мечтательной футурологией, обслуживать счета олигархов и банкиров да тушить головешки.

Что нового в модернизации высшего образования?

Одной из основных задач модернизации системы ВПО, как уже говорилось, является ее структурная перестройка. Действительно реорганизация системы ВПО давно назрела – качество образования падает, отдача от университетской науки никого не удовлетворяет, интеграция образования, науки и бизнеса слабая. Казалось, голосуй двумя руками за модернизацию высшей школы, кричи ура и бросай вверх чепчики.
Но далеко не все так однозначно.

В СССР в семидесятых годах было 50 университетов – элита советской системы высшего образования, а всего вузов – порядка 800. Университеты отличались от вузов как широтой охвата направлений подготовки, так и тем, что имели в своей структуре систему научных подразделений и серьезную научную базу для научных исследований. Например, в те времена в состав МГУ имени М.В. Ломоносова входило два десятка факультетов и десяток крупных научно-исследовательских институтов (со штатом в несколько сот научных сотрудников в каждом). Эти институты имели тесное сотрудничество как с ведущими институтами академии наук, занимаясь фундаментальными исследованиями, так и с отраслевыми НИИ, участвуя в прикладных разработках и НИОКРах по созданию новых технологий. Большинство студентов университета имело возможность, начиная с младших курсов, подключаться к научным исследованиям или проектам прикладного характера. То есть университеты в те времена и были исследовательскими университетами в нынешней трактовке этого понятия.

С середины 90-х с подачи минобразования начался лавинообразный процесс переименования вузов в университеты. Также были созданы по существу неограниченные возможности по открытию филиалов и негосударственных вузов. В итоге мы получили более 3000 вузов, из них 400 университетов. Неужели трудно было предвидеть тем, кто затевал эти преобразования, что уровень высшего образования в результате упадет? Скоро всем стало ясно, что реформы были необдуманными, но виновные так и не нашлись. А теперь под флагом модернизации образования запущен процесс формирования группы элитных университетов, ядра системы ВПО, которые будут исследовательскими и которых будет всего несколько десятков, а не сотен, как ныне. Фактически во многом это не что иное, как признание допущенных ошибок и возврат к уже забытому старому, но, конечно же, на новом уровне.
То же самое можно сказать и об университетской науке. Примерно тогда же было объявлено гонение на университетскую науку – якобы из-за ее неэффективности. В результате ее перестали финансировать. Напомню, что в системе высшего образования всегда были две основные статьи финансирования: по одной финансировались преподавательские кадры, по другой – научные кадры. В период ельцинских разрушительных процессов финансирование научных кадров в вузах прекратилось, причем это имеет место вплоть до последнего времени. То есть наука в университетах перешла на нелегальное положение или превратилась в хобби. В МГУ, например, ректор все эти годы продолжал платить заработную плату научным работникам университета из внебюджетных средств и тем самым спас университетскую науку от пол­ного вымирания. Поэтому упреки, что наша университетская наука далека от мирового уровня, не могут не удивлять.

А какой же ей быть, если она была втоптана в землю.
Конечно, у вузовской науки есть еще возможность зарабатывать деньги на грантах. Это, правда, требует больших усилий, значительных временных издержек, но приходится этим регулярно заниматься. Что это реально приносит? Например, в этом году удалось выиграть грант РФФИ по разработке новых технологий в области супервычислений. Наш коллектив включает 10 человек. В одном проекте объединились школы трех известных профессоров, почти все участники проекта доктора и кандидаты наук. Сумма выигранного гранта, не самого маленького, оказалась 410 тысяч рублей! Необходимое технологическое оборудование на эти деньги не купишь. Если все деньги пустить на зарплату, то чистыми получается около 20 тысяч рублей в год или чуть более $50 в месяц на человека. Самая большая проблема теперь у меня, как у руководителя проекта, это как выплатить эти издевательские деньги известным ученым, чтобы они не оскорбились, да еще выполнили запланированные исследования и разработки. Хотя, конечно, все понимают, что отношение власти к российской науке лицемерно-издевательское.

Поэтому в концептуальном плане кроме сильно выраженного пропагандистского начала во всех этих преобразованиях, даже при массированной эксплуатации «инновационной» терминологии, все это скорее выглядит не как что-то новое, а как признание ошибок предыдущих реформ, драматических для системы ВПО, и попытка их исправления. Правда, в рамках этих преобразований определенное внимание уделяется и оптимизации чисто чиновничьих, управленческих технологий в системе ВПО.
Однако принципиально новое и очень важное в проводимой модернизации присутствует. Это то, что в систему образования, пусть выборочно, пусть с КПД далеким от оптимального, пошли большие деньги. Система ВПО, особенно ее кадровый состав, недофинансировалась много лет. И эти деньги в целом, безусловно, дадут эффект. Хотя в нынешних условиях рациональность и эффективность использования средств могут перевесить любые другие факторы.

Какие университеты являются элитными?

Система элитных университетов формируется по иерархическому принципу. Иерархия таких университетов выглядит следующим образом:

а) высший уровень – федеральные государственные бюджетные учреждения – иногда их называют национальными

(2 университета):

– Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова,

– Санкт-Петербургский государственный университет;

в) федеральные университеты – на момент написания работы их было семь: Южный федеральный университет (ЮФУ), Сибирский федеральный университет (СФУ), Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования, Северный (Арктический) федеральный университет С(А)ФУ, Казанский (Приволжский) федеральный университет (КФУ), Уральский федеральный университет имени первого президента России Б.Н.Ельцина, Дальневосточный федеральный университет (ДВФУ);

с) национальные исследовательские университеты – на момент написания их было 28.
Программа формирования группы элитных вузов продолжается. Впрочем, министр называл число вузов, которые сохранят за собой звание университета, – порядка 50. Всего же в стране около 400 университетов из 3700 вузов.

Элитные университеты должны быть лучшими вузами страны, которые будут либо находиться на госбюджетном финансировании, либо работать по госзаказу (для автономных учреждений). Таких вузов будет, вероятно, не более сотни, и именно они будут определять уровень высшего образования в стране. Что станет с остальными, второсортными, вузами? – это вопрос министру. Может, их и вообще не будет, а может, из них сделают систему для реализации какого-нибудь «прикладного бакалавриата» (взамен разгромленной системы среднего профессионального образования).

По каким стандартам будут учить элитные университеты?
Закон о МГУ и СПбГУ (Федеральный закон от 10 ноября 2009 г. №260-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в связи с принятием ФЗ «О МГУ им. М.В.Ломоносова и СПбГУ»), а также уставы вновь испеченных элитных университетов дают однозначный ответ, что все эти университеты «реализуют образовательные программы высшего профессионального и послевузовского профессионального образования на основе самостоятельно устанавливаемых образовательных стандартов и требований». И еще есть добавка, что «требования к условиям реализации и к результатам освоения основных образовательных программ, включаемые в самостоятельно устанавливаемые стандарты… не могут быть ниже соответствующих требований федеральных государственных образовательных стандартов». На чиновничьем лексиконе это означает, что
ФГОСы настолько плохи, что хорошим университетам зазорно по ним учить. Поэтому учите по своим собственным стандартам, лишь бы они были не хуже (лучше, конечно же!) государственных.

Что такое самостоятельно устанавливаемые образовательные стандарты университета?
Давайте разберемся. Каждое конкретное образовательное направление любой университет реализует на каком-то факультете. Например, направление «Химия» реализуется на химическом факультете, «Геология» – на геологическом. Значит, правильнее было бы говорить не об образовательном стандарте университета, а о стандарте факультета данного университета. В прин­ципе для большинства случаев это можно было бы спустить и на уровень выпускающей кафедры. Но нужны ли нам самостоятельно устанавливаемые образовательные стандарты факультетов или кафедр?

Поясним, зачем нужен государственный образовательный стандарт вообще? Прежде всего он нужен для того, чтобы каждый университет, реализуя конкретное направление подготовки, разработал бы на основе этого стандарта свою ООП, которая бы соответствовала требованиям стандарта (считается, что стандарты разрабатывают лучшие, наиболее продвинутые по конкретным направлениям университеты, способные отразить в стандарте современные достижения науки, техники, практики, образовательных технологий). Такой стандарт дол­жен служить гарантом качества подготовки и руководством для вузов по разработке своих ООП. Например, есть направление «Прикладная информатика», которое реализуют 400 вузов. Есть университет лидер по этому направлению. Он разработал образовательный стандарт, который задает некоторый эталон качества подготовки выпускников по этому направлению и является методическим руководством по разработке ООП другими университетами. Ясно, что в этом случае стандарт нужен, чтобы создать 400 ООП заданного уровня качества, гармонизированных друг с другом и обеспечивающих мобильность студентов в рамках данного направления.
Но зачем создавать стандарт университета (факультета/кафедры) для разработки только одной образовательной программы. В этом случае сама ООП и будет этим стандартом. Это все равно, что художнику, который двадцать лет пишет картину жизни на некую библейскую тему, сказать, что ему надо сначала создать стандарт на эту картину, а потом до конца дней уже писать свое полотно. Таким образом, на практике «самостоятельно устанавливаемые образовательные стандарты университета» – это просто бессмыслица. И вокруг этой бессмыслицы городятся законы. Они подписываются руководителями страны. Вокруг этих законов с бессмыслицей развивается бурная деятельность.
Следовало бы еще отметить одну несуразицу в законе. Сказано, что требования самостоятельно устанавливаемых стандартов не могут быть ниже соответствующих требований ФГОСов. Это значит, что самостоятельно устанавливаемые стандарты университетов должны быть разработаны на основе порочной концепции ФГОС, а иначе их нельзя было бы сравнивать. А то, что требования собственных стандартов не могут быть ниже соответствующих требований-лозунгов ФГОСов, это может значить только то, что требования собственных стандартов должны быть написаны синтаксически красивее (!) требований-лозунгов в ФГОСах. Это потому, что содержание для требований-лозунгов в законе не раскрывается (в виде объемов знаний, например), так же как и не определяется способ сравнения компетенций. Вот такие законы пишутся, такие подписываются высшей властью (с юридическим образованием)!

Полистандартизация или «стандарческий» маразм?
Пусть элитных университетов, которые будут учить по собственным стандартам, будет 100 (сейчас их около 40). Взглянем на это с точки зрения практикующего профессора. Я второй десяток лет развиваю магистерское обучение в области информационных технологий (ИТ). Беру в магистратуру не только выпускников факультета, но и выпускников по другим профилям подготовки, которые допускают переквалификацию в течение магистерского срока обучения. Например, это математики, физики, инженеры-компьютерщики и пр. – всего примерно десяток всяких таких специальностей. Используя стандарты по этим входным для магистратуры специальностям, я корректирую личный учебный план учащихся таким образом, чтобы компенсировать их пробелы в базовой подготовке. Например, физики, как правило, обладают широкими познаниями и перспективны для такой переквалификации. Однако они не проходят такие предметы, как, например, дискретная математика, математическая логика, теория автоматов, теория баз данных, составляющие основу научного языка в области ИТ. Если я не включу эти предметы в их индивидуальную магистерскую программу, то по окончании (даже успешном) магистратуры мои выпускники не смогут реализовать свой потенциал, так как будут не в состоянии полноценно читать научные статьи по приобретенной специальности. Итак, если у меня на входе в магистратуру десяток разных профессиональных позиций, то мне надо было знать десять образовательных стандартов, чтобы делать свою работу. Но новая кампания с навязыванием системе образования полистандартизации, когда будет действовать 100 стандартов только для подготовки физиков, полностью обнуляет полезность образовательных стандартов вообще. В десяти стандартах я разберусь, в тысячи и разбираться не буду. Я еще должен и наукой заниматься. Кому же в голову могла прийти такая бредятина, которая разносит вдребезги внутреннюю мобильность студентов и преподавателей (возможно, реформаторам это и не нужно, выездной мобильности они уже добились)? Вся эта полистандартизация полностью дискредитирует само понятие государственного образовательного стандарта. Тогда, спрашивается, зачем вся эта пустая, но ресурсоемкая кампания с ФГОСами? Я даже придумал название этой множественной стандартизации – стандарческий маразм. Но потом начал сомневаться вот в чем. Маразм здесь настолько очевиден, что подумалось: нет ли в этом еще какого-нибудь тайного смысла?

Что же негативного несет в себе модернизация?
К негативу начатой модернизации я бы отнес следующие моменты.
Во-первых, два десятка лет непрерывных операций на своем теле не выдержит никто – ни больной, ни здоровый. В высшей школе накопилась и в избытке моральная усталость от деструктивных нескончаемых реформ, которые никак не способствуют созданию стабильности, спокойной творческой университетской обстановки для тех, кто занимается научно-преподавательской деятельностью в вузе. Новый виток преобразований только усугубляет ситуацию, продлевая состояние неопределенности и неверия хоть в какое-нибудь благоразумие на долгие времена. Добавкой пессимизма служит и недостаточность материального обеспечения преподавательского и научного состава высшей школы, а также пренебрежительное отношение реформаторов к отечественной науке и образованию.
Во-вторых, и это самое ужасное, что за модернизацию взялись те же персоны, которые провалили предшествующие реформы, опустили уровень массовой профессиональной подготовки, привели в хаос методическое обеспечение высшей школы, разгромили систему среднего профессионального образования, провалили программу создания системы технопарков («как наиболее эффективных механизмов ускоренного развития высокотехнологичных отраслей и превращения их в одну из основных движущих сил экономического роста страны»). Этими персонами были потрачены огромные средства, а результата-то нет. Почему-то нет и госкомиссий по приемке результатов работы? Наверное, потому, что и принимать-то нечего. Разве после всего этого у тех, кто провалил реформы и программы развития, есть моральное право осуществлять модернизацию? Не исключаю, что, если провести объективную проверку их деятельности, у них никаких прав, в том числе и гражданских, не осталось бы.
В-третьих, необходимость выбора форсированного дорогостоящего варианта модернизации высшей школы обосновывается якобы потребностью в этом со стороны зарождающейся в России инновационной экономики. Конечно, хотелось бы, чтобы так это и было. Но пока это только благие пожелания. Основные отрасли промышленности дышат на ладан, им не до инноваций. Приведу пример из области наноотрасли, которая с некоторых пор является партийной наукой. Так вот мой коллега, известный ученый, имеющий выдающиеся теоретические результаты в области высокочастотных лазеров, очень перспективных для создания высокоэффективных систем управления безопасностью, так необходимых в борьбе с мировым терроризмом, потратил многие месяцы, чтобы найти в стране потенциального потребителя своих решений (это на фоне взрывов в метро, подрывов пассажирских составов и пр.). Организовывались встречи с большими начальниками, отраслевиками, компаниями, стучались в Роснано за грантом. Толку никакого. Ученого спасло выступление на международной конференции, где он докладывал о полученных результатах. В итоге за короткое время ему был предоставлен натовский грант в размере миллиона долларов на начальный этап работы. Думаю, что и России будут доступны системы управления безопасностью нового поколения, но теперь уже за нефтедоллары. Таким образом, обоснованность необходимости масштабной форсированной модернизации образования явно хромает. К тому же уже на первых этапах этого процесса выявилась недооценка роли фундаментальной науки. На создание элитных университетов тратятся десятки миллиардов рублей, на создание Иннограда – миллиарды долларов, а бюджет РАН в 2010 году сокращен на 3,5 миллиарда рублей. Как это возможно, одной рукой формировать инновационную модель образования и экономики, а другой – душить фундаментальную науку? Ясно, что здесь какая-то беда, но не с руками, а с головой. Не может не беспокоить и информация, приходящая из ряда новых университетов, которая подтверждает факты неэффективного использования выделенных на преобразования средств (а по существу растраты), что еще раз приводит к мысли о поспешном характере модернизации (см., например, http://regrus.ru/content/publication/1797).

В-четвертых, конструктивная и управленческая сложность (для вузов), а также высокая стоимость подхода административной интеграции вузов в распределенные университеты нового типа. Такая интеграция, вероятно, и упрощает жизнь вышестоящей организации (МОН РФ), например, в распределении бюджетных средств (финансирование всех субъектов кооперации осуществляется через головной вуз), но является источником потенциальных конфликтов в распределении средств внутри кооперации, а также ведет к значительному повышению объема документооборота. Надо сказать, что и в настоящее время вузы перегружены подготовкой документации и отчетностей. Считается, что половину своего потенциала – преподавательского, интеллектуального – вузы тратят на отчеты о качестве своей деятельности. Поэтому удивляет то, что в век интернет-технологий не использовался подход виртуальной интеграции тех же вузов, который дает неограниченные возможности по формированию всевозможных структур межвузовского взаимодействия.

При этом такой подход многократно экономичней выбранного.
В-пятых, выбранный путь создания элитных университетов является сверхзатратным, так как большая часть денег идет на строительные работы. Как сказано практически в любой программе развития новоиспеченных университетов, «развитие инфраструктуры университета предполагает строительство научно-учебных корпусов и социально значимых объектов, модернизацию зданий и сооружений, совершенствование и приобретение учебного и научного оборудования». В результате затраты на строительство и развитие кампусов составляют до 90% и более, что в большей мере способствует развитию строительной отрасли, а не системы образования. Глубокий исследователь системы высшего образования профессор М.П.Карпенко метко называет текущий период каменным веком российского образования, как раз имея в виду вложение огромных средств в строительство, а не в людей, университетские среды и преподавательские технологии.
В-шестых, несогласованность со сроками проведения и результатами предшествующей образовательной реформы – модернизация началась, когда реформа еще не закончилась, а окончательные результаты не получены. Также их никто не анализировал. Наш анализ показал, что реформа
пол­ностью провалилась и дала негативный эффект для российского образования. Тогда разве можно начинать новую грандиозную стройку на гнилом фундаменте, без всестороннего исследования ситуации? Также практически отсутствует преемственность модернизации с результатами предшествующей реформы. Стыковки не получается, формируются новые университеты и им велено учить по-своему, а не по государственным стандартам, которые создавались почти пять лет.
В-седьмых, можно с уверенностью сказать, что модернизация хотя и включает в себя задачу создания системы элитных университетов, она уничтожает истинно университетское образование. Если проанализировать уставы и программы вновь созданных университетов, то все они меняют свой статус и становятся автономными учреждениями. Данная форма позволяет расширить финансовую и хозяйственную самостоятельность университетов, но предписывает назначение ректоров университетов правительством на пятилетний срок (подобно назначению милицейскими начальниками российской жизни начальников милицейских управлений и отделений). Это значит, что нарушаются фундаментальные принципы университетского уклада – автономия и самоуправляемость, когда ректора выбирает сам университет, его профессорско-преподавательский состав и студенчество. Автономия и самоуправляемость университета есть гарантия того, что руководить университетом будет наиболее авторитетный человек в науке и образовательной деятельности, профессионал своего дела, который продолжит университетские традиции, и университет не будет втянутым в политические интриги. Теперь же ректорами становятся люди из отработанного кадрового шлака «партии власти», основным достоинством которых является партийная благонадежность. И такие назначения партократов уже пошли. Это противоречит вековым традициям университетской жизни, здравому смыслу. К тому же, как показывает действительность, «пар­тия власти» – неисчерпаемый источник кадров с подмоченной репутацией (коррупционеров чистой воды, мэров-воров, чиновников-взяточников и пр.). Поэтому в российских условиях такая форма управления несет в себе немалый риск того, что университет и его хозяйство попадут в нечистоплотные руки, от которых университету не избавиться без правительственных решений, т.е. никогда. Я даже в страшном сне не могу себе представить в роли ректора университета бывшего гэбэшного подполковника с партийным мандатом (в роли руководителя страны теперь могу, а в роли ректора – никак). Поэтому создаваемые элитные вузы не следовало бы называть университетами. Лучшее им название – это полицейские академии. Думаю, что и президенту это понравилось бы, так как было бы созвучно с инициируемым им законом о полиции. В целом процесс захвата команд­ных высот в системе образования партократической элитой, проходящий, как ни странно, при молчаливом согласии оппозиционных политических сил, представляет собой постыдное явление, которое станет тормозом развития образования и общества. Разве это не ведет страну к вековому утверждению в ней режима гэбэшно-полицейской диктатуры?

 

Выводы
Выводов о реформе и модернизации системы ВПО в работе было сделано немало. Повторяться не стану. Картина далеко не однозначная, но в целом удручающая. Что же делать? Считаю необходимым добиваться следующего:

Проведения широкого обсуждения в обществе и профессиональной сфере итогов реформы системы ВПО, глубокого всестороннего анализа полученных результатов. Должна быть получена ясная картина того, что сделано, сколько потрачено, стоит ли сделанное потраченных средств, каков ущерб нанесен и, конечно, кто виноват. Проведения экспертизы предпринятых шагов по модернизации системы высшего образования – формирование элитных университетов и создание города Иннограда – прежде всего на предмет научной обоснованности этих решений, эффективности использования выделенных средств.
Полноценного финансирования фундаментальной науки, соответствующего ее роли в условиях общества знаний, неотложной реализации мер по поддержке и закреплению в науке молодых ученых РАН и университетской науки.

Восстановления демократических прин­ципов управления университетами, а именно их автономии и самоуправляемости. Подготовки и проведения Всероссийского съезда работников образования и науки по оценке результатов реформы системы высшего образования и анализа предпринятых шагов по ее модернизации, а также оценки деятельности МОН РФ. Причем подготовка и проведение съезда должны быть экранированы от влияния со стороны российской партократии.

 

Владимир СУХОМЛИН, профессор МГУ имени М.В.Ломоносова.





Источник: КПРФ

  Обсудить новость на Форуме