14:30 19.03.2012 | Все новости раздела "КПРФ"

Малоизвестные страницы истории. Завершение разгрома Германии

Выполняя пожелания читателей, редколлегия «Правды» приняла решение публиковать главы исследования заслуженного деятеля науки РФ А.В. Огнёва в пятничных номерах газеты.

Суть начатой либерально-буржуазными кругами — как доморощенными, так и закордонными — фальсификации российской истории в том, чтобы подменить наше общее прошлое, биографию народа, а вместе с ней — и биографии миллионов соотечественников, посвятивших свои жизни возрождению и процветанию нашей Родины, борьбе за её свободу от иноземного владычества. Фальсификация истории — это попытка наглой подмены самой России. Одним из главных объектов фальсификаций антисоветчики избрали историю героического подвига советского народа, освободившего мир от немецкого фашизма. Понятно, что искренние патриоты не приемлют эту игру напёрсточников. Поэтому читатели «Правды» горячо одобрили опубликованную газетой в канун 70-летия начала Великой Отечественной войны статью фронтовика, доктора филологических наук, почётного профессора Тверского государственного университета Александра Огнёва и настойчиво рекомендовали газете продолжить публикацию его разоблачений фальсификаторов истории. Выполняя пожелания читателей, редколлегия «Правды» приняла решение публиковать главы исследования заслуженного деятеля науки РФ А.В. Огнёва в пятничных номерах газеты.

Гитлер и война рейха на два фронта

Президент Клуба военачальников генерал армии А. Куликов на научно-практической конференции «Малоизвестные страницы Великой Победы», прошедшей под его руководством в Военной академии Генштаба Вооружённых Сил РФ 25 мая 2010 года, сказал: «Ещё в 1941 году руководством Советского Союза было принято решение об уничтожении Гитлера. Сначала это планировалось сделать в России, в Москве, в случае захвата немецкими войсками столицы. Позже был разработан план по уничтожению Гитлера в его ставке, но неожиданно в 1943 году Сталин принимает решение не делать этого, опасаясь, что после ликвидации Гитлера его окружение заключит сепаратный мир с Англией и США без участия России. Факты ведения таких переговоров имеются».

Вторая возможность ликвидировать Гитлера у СССР была в 1944 году. «Уже был подготовлен детальный план его устранения, но снова последовал неожиданный отказ Сталина, несмотря на то, что уже имелся подготовленный для этой акции человек, который умышленно сдался в плен и пользовался большим доверием немцев. Эта операция имела все шансы на успех», — о чём подробно, с указанием лиц, подготовленных для покушения на Гитлера, рассказал В. Карпов в книге «Генералиссимус».

В 1944 году многие гитлеровские генералы осознали, что Германия уже не может победить, что надо прекращать войну. Среди них были поклонник и любимец Гитлера фельдмаршал Эрвин фон Роммель и генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге. К июню 1944 года, когда союзники высадились во Франции, был подготовлен заговор против Гитлера. К власти в Германии должны были прийти генералы, которые намеревались открыть Западный фронт и помочь американцам и англичанам оккупировать рейх и «освободить» Польшу, Чехословакию, Венгрию, Румынию, Болгарию, Югославию, Австрию. Клюге знал об этой подготовке, но, когда 20 июля 1944 года заговор провалился, отмежевался от его исполнителей. 18 августа его сняли с должности главнокомандующего войсками на Западе. Думая, что его могут привлечь к ответственности за связь с заговорщиками, он решил покончить с собой. Перед тем как принять яд, он обратился к Гитлеру с прощальным письмом. В нём он призывал своего кумира решиться на то, «чтобы закончить войну», «положить конец безнадёжной борьбе», так как «немецкий народ вынес такие несказанные страдания, что пришло время положить этому ужасу конец».

Гудериан спрашивал: «Что произошло бы, если бы покушение удалось? Никто этого не может сказать. Одно, кажется, несомненно: в то время большая часть германского народа ещё верила в Адольфа Гитлера и поэтому решила бы, что заговорщики устранили единственного человека, который, может быть, предотвратил бы полную военную катастрофу. Ненависть народа легла бы бременем в первую очередь на офицерский корпус, генералитет и генеральный штаб — и не только во время войны, но также и после неё. Ненависть и презрение народа перешли бы и на солдат, которые в разгар смертельной схватки с врагом, нарушая присягу, убивают главу государства, оставляя без капитана находящийся под угрозой государственный корабль».

Осенью сорок четвёртого года в Германии прошло несколько совещаний, которыми руководил Гитлер, а потом, по его поручению, Йодль и Кейтель. Смысл их сводился к заветной цели: если устроить американским войскам хорошую показательную взбучку, то у США и Англии возникнет больше интереса к переговорам, которые велись втайне от Москвы в 1942—1943 годах, и в итоге — к заключению сепаратного мира.

Замысел Арденнской операции

Арденнская операция замышлялась в Берлине не как операция, которая может принести желанную победу (гитлеровское руководство понимало, что это было уже вне возможностей Германии), а как попытка внести раскол в антигитлеровскую коалицию, подорвать союзнические отношения между Западом и СССР. Ставилась задача показать США и Англии всё ещё большую военную мощь Германии и тем самым дать понять, что она может действенно помочь западным державам в их будущем военно-политическом противоборстве с Советским Союзом.

Эта перспектива, полагали Гитлер и его приближённые, должна заставить их отказаться от категорического требования безоговорочной капитуляции Германии и склонить к заключению согласованного мира. Гудериан считал: «На карту поставлена наша вековая культура. Семьсот лет труда и борьбы немцев и их успехов были поставлены на карту! Перед таким будущим требование безоговорочной капитуляции было жестокостью, преступлением против человечности, а для солдат ещё и позором, которого они не хотели, да и не могли взять на себя, пока ещё не исчезла последняя перспектива на другую возможность достижения мира». Право же, немецким генералам не стоило бы упоминать о жестокости и преступлениях против человечности, имея в виду требования безоговорочной капитуляции со стороны антигитлеровской коалиции.

16 декабря 1944 года скрытно сосредоточенная немецкая группировка нанесла сильный удар по американским войскам в Арденнах и первоначально добилась серьёзных успехов. Она к 25 декабря прорвала американский фронт на участке в 80 километров на глубину до 100 километров. В начале января немецкая армия нанесла удар в Эльзасе, что серьёзно осложнило положение американских войск на Западном фронте. У союзников возникла критическая ситуация, американский генерал Дж. Паттон 4 января 1945 года сделал паническую запись в дневнике: «Мы ещё можем проиграть эту войну».

6 января 1945 года Черчилль в письме Сталину сообщил о сложной обстановке у союзников и спросил, когда советские войска перейдут в наступление. Оно должно было эффективно помочь американцам и англичанам сдержать опасный для них напор германских соединений. Тогда, по утверждению Дж. Фуллера, на Западном фронте действовало 75,5 немецких дивизий, а на Восточном — 179.

Гитлер лелеял надежду на то, что СССР отплатит США и Англии за затяжку Второго фронта тем, что он не начнёт большого наступления против германских войск. 9 января 1945 года он заверял своих высших генералов: «Русские не переходят в наступление по политическим причинам». Ему страстно хотелось, чтобы объединённый фронт союзников, наконец-то раскололся, что могло принести надежду на спасение Третьего рейха.

При подготовке к наступлению советское командование решило замаскировать свои истинные планы. Доктор исторических наук генерал-лейтенант Н. Антипенко сообщил: «Г.К. Жуков… приказал начальнику штаба фронта генералу Малинину и командующему БТМБ генералу Орлу как можно быстрее организовать переправу макетов танков в светлое время суток по направлению от плацдарма в сторону Варшавы. Вскоре вдоль линии фронта стали передвигаться один за другим поезда с деревянными макетами танков. Здесь, на виду у противника, в светлое время суток недалеко от Праги (предместье Варшавы) их разгружали, а ночью опять грузили на платформы, и они по круговой дороге — через Седлец, Медзыжец, Люблин — снова попадали на вновь выстроенную дорогу, чтобы опять двигаться к Варшаве. Впоследствии выяснилось, что маневр этот имел успех: у противника не осталось сомнений, что наиболее мощный удар готовится в районе Варшавы».

Черчилль просил Сталина немедленно начать наступление, чтобы отвлечь, насколько возможно, больше сил с запада и тем самым спасти союзников от поражения. Сталин пошёл навстречу этой просьбе и дал указание Жукову начать наступление не 20, а 14 января. 12 января, раньше запланированного срока, наша армия перешла в решительное наступление, разгромила немецкие войска на важнейших участках фронта. Войска 1-го Украинского фронта прорвали немецкую оборону на расстоянии 500 километров и в глубину 120—150 километров. 17 января они освободили Варшаву. 19 января заняли Краков и спасли его от намеченного немецким командованием полного разрушения.

Эйзенхауэр вспоминал о наступлении советских войск: «Для нас это был долгожданный момент. У всех стало легче на душе… Мы были уверены, что немцы теперь уже не смогут усилить свой Западный фронт». Черчилль писал, что русские совершили благородный поступок, «ускорив своё широкое наступление несомненно за счет тяжёлых жертв». Копейкин критикует своего единомышленника Радзинского в оценке опусов Резуна, который в книге «Сталин» (1997) допустил «недоразумение»: «Мол, немцы в Арденнах так дали прикурить американцам в декабре 1944 года, что они попросили Сталина досрочно ударить, чтобы помочь». И далее Копейкин привычно лжёт: «В действительности сталинский удар был произведён в конце января; американцы же сами справились недели за три до этого…»

Начальник штаба Западного фронта генерал-лейтенант З. Вестфаль зафиксировал: «13 января 1945 года началось большое русское наступление… Влияние его немедленно сказалось на Западном фронте. Мы уже давно с тревогой ожидали переброски своих войск на Восток, и теперь она производилась с предельной быстротой. Туда были переброшены 6-я танковая армия СС с отдельными частями армейского подчинения, двумя штабами корпусов и четырьмя танковыми дивизиями СС, бригада «Фюрербеглейт» и гренадёрская бригада, а также вся их артиллерия и переправочные средства». Генерал Меллетин признал: «Невозможно описать того, что произошло между Вислой и Одером в первые месяцы 1945 года. Европа не знала ничего подобного с времён гибели Римской империи».

Крах арденнского приглашения к сепаратному миру

Ширер о тех событиях писал: «Гитлер, Геринг и Йодль, потрясённые катастрофой на Востоке, посчитали лишним просить Запад о перемирии, поскольку были уверены, что западные союзники сами прибегут к ним, испугавшись последствий большевистских побед. О том, какая сцена разыгралась в ставке, даёт представление сохранившаяся запись совещания 27 января у фюрера.

Гитлер: Вы думаете, англичане в восторге от событий на русском фронте?

Геринг: Они, конечно, не предполагали, что мы будем сдерживать их, пока русские завоюют всю Германию... Они не рассчитывали, что мы как сумасшедшие станем обороняться против них, пока русские будут продвигаться всё глубже и глубже в Германию и фактически захватят её всю...

Йодль: Они всегда относились к русским с подозрением.

Геринг: Если так будет продолжаться, через несколько дней мы получим телеграмму от англичан.

И с этим в общем-то призрачным шансом — на сепаратный сговор с руководством США и Англии — главари уже разгромленного Третьего рейха связали свои надежды.

15 апреля 1945 года Гитлер обратился с призывом к солдатам Восточного фронта: «В последний раз смертельный враг в лице большевиков и евреев переходит в наступление. Он пытается разгромить Германию и уничтожить наш народ, вы, солдаты на Восточном фронте, знаете большей частью сами, какая судьба уготована прежде всего немецким женщинам, девушкам и детям. В то время как старики и дети будут убиты, женщины и девушки будут низведены до казарменных проституток. Остальные поедут в Сибирь… Кто в этот момент не выполняет своего долга, действует как предатель своего народа… В эти часы весь немецкий народ смотрит на вас, мои восточные бойцы, и надеется только на то, что ваша стойкость, ваш фанатизм и ваше оружие потопят большевистский натиск в море крови». Этот призыв нашёл отклик у большой части немцев.

Гитлеровское руководство металось в попытках найти какой-то более или менее приемлемый для него выход из сложившегося положения. Гудериан в «Воспоминаниях солдата» писал о разговоре с работником министерства иностранных дел Германии 23 января 1945 года: «Мы хотели добиться, чтобы дипломатиче-ские отношения с теми немногими государствами, с которыми они поддерживались нашим министерством иностранных дел, были использованы для заключения хотя бы одностороннего перемирия. Мы надеялись на то, что западные противники, вероятно, поймут опасность, которая связана с быстрым продвижением русских к границам Германии, с их возможным продвижением через её территорию, и склонятся к заключению перемирия или хотя бы к безмолвному соглашению, которое позволило бы ценой уступки западных районов использовать все остатки наших сил для обороны на Восточном фронте».

В феврале 1945 года М. Борман собрал несколько монологов Гитлера, «имеющих ценность политического завещания»: «Гитлер рассуждал о допущенных ошибках, которые привели его к поражению, и эти мысли совпадали с довоенным настроем британских и американских политиков. Кампания против России, говорил он, была неизбежна. Проблема заключалась в том, что она была развязана в малоподходящий момент. Ведение войны на двух фронтах было ошибкой, признавал фюрер, но ответственность за это лежит на американцах и англичанах, с которыми можно было договориться». Это объяснение Гитлера даёт важную основу для верного понимания его внешней политики и того, почему и как началась Вторая мировая война, как она велась — до нападения на Советский Союз — и как с выгодой для себя помогали нам США и Англия, и как, наконец, она завершилась.

На Берлин!

Чуйков считал: нужно было в феврале 1945 года без остановки наступать на Берлин и тогда же овладеть им, что «приблизило бы и окончание войны». Эта проблема детально рассмотрена Жуковым в третьем томе «Воспоминаний и размышлений». Войскам 1-го Белорусского фронта сначала была поставлена задача «стремительным броском 15—16 февраля взять Берлин». Но выявившаяся угроза сильного контрудара немецких войск со стороны Восточной Померании «во фланг и тыл выдвигавшейся к Одеру главной группировки фронта» заставила советское командование благоразумно отказаться от напрашивающегося немедленного наступления на германскую столицу.

На Берлинском направлении было подготовлено пять хорошо укреплённых оборонительных рубежей. Некоторые авторы называют три рубежа. Гитлеровское командование сосредоточило там миллион человек, 10400 орудий и миномётов, 1500 танков и штурмовых орудий, 3300 боевых самолётов, в самом Берлине формировался гарнизон, состоящий из 200000 человек.

Гудериан посчитал: «Превосходство русских выражалось соотношением: по пехоте — 11:1, по танкам — 7:1, по артиллерийским орудиям — 20:1. Если оценить противника в целом, то можно было говорить безо всякого преувеличения о его 15-кратном превосходстве на суше и по меньшей мере о 20-кратном превосходстве в воздухе».

Наступление советских войск на столицу Германии началось 16 апреля. Перед нашей интенсивной артподготовкой немцы отвели свои главные силы в глубину обороны, на Зееловские высоты, что стало неприятной неожиданностью для советского командования. Тяжкие бои завязались за овладение этими высотами. Выполнение принятого плана нашего наступления замедлилось. Хотя тактическая оборона немцев не была прорвана, Жуков бросил в бой в первый же день две танковые армии.

Жуков считал, что нашим командованием и им самим была «допущена оплошность, которая затянула сражение при прорыве тактической зоны на один-два дня»: «При подготовке операции мы несколько недооценивали сложность характера местности в районе Зееловских высот, где противник имел возможность организовать труднопреодолимую оборону. Находясь в 10—12 километрах от наших исходных рубежей, врывшись глубоко в землю, особенно за обратными скатами высот, противник смог уберечь свои силы от огня нашей артиллерии и бомбардировочной авиации». За четыре дня боёв советские войска продвинулись на 30 километров. 20 апреля артиллерия открыла огонь по Берлину, а на следующий день наша армия ворвалась на окраины города, начался мощный штурм германской столицы.

Когда после пленения допрашивали Кейтеля, он сказал: «К 22 апреля стало ясно, что Берлин падёт, если не будут сняты все войска с Эльбы для переброски против наступающих русских. После совместного совещания Гитлера и Геббельса со мной и Йодлем было решено: 12-я армия оставляет против американцев слабые арьергарды и наступает против русских, окруживших Берлин». На вопрос Геббельса: можно ли военным путём предотвратить падение Берлина, Йодль ответил: «Это возможно, но только в том случае, если мы снимем с Эльбы все войска и бросим их на защиту Берлина».

Это и пытались сделать Гитлер и его генералы. Они приказали 12-й немецкой армии развернуться фронтом на восток и продвигаться на Потсдам. Для организации наступления этой армии был направлен фельдмаршал Кейтель. Но ничего реального для предотвращения своего тотального краха предпринять они уже не могли.

24 апреля войска 1-го Белорусского фронта юго-восточнее Берлина после жестоких боёв соединились с армиями 1-го Украинского фронта. Германские группировки оказались в кольце. Немецкий фонт был рассечён на две части. 27 апреля 47-я армия заняла город Потсдам.

Гитлер в апреле 1945 года присвоил Шёрнеру звание генерал-фельдмаршала, 22 апреля он в последний раз встретился с ним и сказал: «Необходимо сопротивляться до тех пор, пока не будет подготовлен политически благоприятный выход из войны. Имеются предпосылки для заключения сепаратного мира с Англией и США, которые не хотят, чтобы Берлином овладели русские. Не в их интересах укрепление могущества большевистской России и усиления её влияния в Европе».

23 апреля в бункер рейхсканцелярии пришла телеграмма от Геринга, находившегося в Оберзальцберге. В ней докладывалось, что, поскольку Гитлер решил остаться в Берлине, он, Геринг, готов взять «на себя общее руководство рейхом». После этого Гитлер объявил Геринга предателем нации, снял его со всех занимаемых им постов. Вскоре эсэсовцы взяли его под стражу.

Гиммлер через министерство иностранных дел Швеции передал декларацию командованию англо-американских войск и правительствам США и Великобритании о прекращении войны. 25 апреля, когда встретились советские и американские войска на Эльбе, министр иностранных дел Великобритании Иден и государственный секретарь Стеттиниус сообщили Черчиллю и Трумэну о предложении Гиммлера. Те расценили его как попытку расколоть союзников и заявили, что капитуляция возможна лишь перед всеми тремя союзниками одновременно. Узнав об этих попытках Гиммлера, Гитлер объявил о лишении его всех званий и приказал арестовать его как предателя. Этот приказ не был выполнен.

В ночь с 28 на 29 апреля Гитлер зарегистрировал свой брак с Евой Браун, в 4 часа утра заверил своё политическое завещание, где было названо новое правительство Германии. Он заявил, что «Геринг, Гиммлер и их секретные переговоры с врагом, ведшие без моего ведома и против моей воли, а также их преступная попытка захватить государственную власть, помимо нелояльности лично ко мне, нанесли неисчислимый вред стране и всему народу». Он исключил из партии Геринга и Гиммлера, снял их со всех государственных постов. Гиммлера захватили 21 мая бывшие советские военнопленные И. Сидоров и В. Губарев. Не добившись встречи с Монтгомери, 24 мая Гиммлер раздавил стеклянную капсулу с цианистым калием и умер.

Ночью 1 мая на участке полковника Смолина появился немецкий автомобиль с большим белым флагом. Вышедший из машины немецкий офицер сказал «Капитуляция…» Его привели в штаб. Там он заявил, что вновь назначенный начальником генерального штаба Кребс «готов явиться к советскому командованию, чтобы договориться о капитуляции берлинского гарнизона. Советское командование согласилось принять Кребса». Жуков вспоминал: «В 18 часов В.Д. Соколовский доложил, что… Геббельс и Борман отклонили требование о безоговорочной капитуляции. В ответ на это в 18 часов 30 минут с невероятной силой начался последний штурм центральной части города, где находилась имперская канцелярия и засели остатки гитлеровцев».

Утром 1 мая 1945 года на командный пункт командующего 8-й гвардейской армией генерал-полковника В. Чуйкова пришёл начальник генштаба сухопутных сил Германии генерал Г. Кребс и представил документ о его полномочиях, подписанных Борманом, и «политическое завещание» Гитлера. Кребс принёс письмо Сталину от нового рейхсканцлера Германии Геббельса. В нём сообщалось, что фюрер добровольно ушёл из жизни, он всю власть в своём завещании передал Геббельсу и Борману. Они предложили связь с вождём советского народа, чтобы провести мирные переговоры. Ю. Емельянов ставит вопросы: «Почему эти переговоры не привели к капитуляции Германии 1 мая? По какой причине через несколько часов после прибытия Кребса с письмом от Геббельса автор письма, его жена, их дети, а также посланец к Чуйкову расстались с жизнью? Куда бесследно исчез Борман?..»

Ещё 10 сентября 1943 года Геббельс записал в своём дневнике: «Перед нами стоит проблема, к какой стороне мы должны повернуть сначала — к русским или англо-американцам. Мы должны признать, что будет трудно вести войну против тех и других одновременно». Беседуя с Гитлером, он спросил его: «Не стоит ли что-либо предпринять по отношению к Сталину?» Гитлер сказал, что «было бы легче договориться с англичанами, чем с Советами». 22 марта 1945 года Геббельс опять предложил Гитлеру «побеседовать с представителем Советского Союза», фюрер снова отказался.

Пытаясь продлить существование фашистского режима, Гитлер назначил новое правительство во главе с гросс-адмиралом Дёницем, который 1 мая выступил по фленсбургскому радио и заявил: «Моей ближайшей задачей является спасение немцев от уничтожения наступающими большевиками. Только во имя этой цели продолжаются военные действия». На заседании «правительство» решило: «Необходимо всеми средствами продолжать борьбу на Восточном фронте». В то же время поставило задачу частично капитулировать на своём Западном фронте.

Советская армия успешно громила немецкие войска, воевавшие с крайним ожесточением в самом Берлине, и те дивизии, которые с внешней стороны пытались помочь им. Конев отметил немалые потери, которые несли наши танковые части от фаустпатронов: «Особенно обильно фаустпатронами были снабжены батальоны фольксштурма, в которых преобладали пожилые люди и подростки… И надо сказать, фаустники, как правило, дрались до конца; на последнем этапе войны они проявляли значительно большую стойкость, чем видавшие виды, но надломленные поражениями и многолетней усталостью немецкие солдаты. Немецкие солдаты, правда, по-прежнему сдавались в плен только тогда, когда другого выхода у них не было, то же следует сказать и об офицерах, но боевой порыв у них уже погас, оставалась лишь мрачная, безнадёжная решимость драться, пока нет приказа о капитуляции». Фаустники сожгли за две недели до 1500 советских танков.

30 апреля 1945 года войска 3-й ударной армии начали бои за рейхстаг. В тот же день сержант М. Егоров и младший сержант М. Кантария водрузили Знамя Победы над главным куполом рейхстага. К утру 2 мая остатки берлинского гарнизона были расчленены на отдельные изолированные группы и к 15 часам капитулировали. Боевые стычки завершились в городе десятью днями позже. Нашим войскам всё ещё сопротивлялись — наряду с немецкими войсками СС — норвежские, датские, бельгийские, голландские, люксембургские нацисты. Всего — из 15 стран.

Г. Бакланов с похвалой писал о генерале армии А. Горбатове, который «единственный осмелился сказать в своих мемуарах, что Берлин нам вовсе и не нужно было брать». А. Яковлев, получивший 10 июня 2005 года в посольстве ФРГ в Москве крест за заслуги перед Германией, осуждал в «АиФ» наше командование за то, что оно спешило взять немецкую столицу, «чтобы первыми в Берлин не вошли американцы». Вслед за ним Гудков рассудил: «Берлин готов был выкинуть белый флаг, нужно было подождать неделю. Но Сталин требовал решительных действий, и ждать не стали. Снова более ста пятидесяти тысяч неоправданных жертв за несколько дней, а то и часов до Победы».

Контекст и подтекст Берлинской операции

Советское командование не ставило целью взять Берлин точно и обязательно к майскому празднику. Симонов в книге «Глазами человека моего поколения» сообщил о том, как Жуков 30 апреля 1945 года «позвонил Сталину и сказал, что нам придётся ещё два дня повозиться с Берлином», и тот сказал: «Не надо спешить там, на фронте. Некуда спешить. Берегите людей. Не надо лишних потерь».

Конев размышлял: «Мне приходилось встречаться с суждениями насчёт того, что бои в Берлине можно было, дескать, вести с меньшей яростью, а тем самым с меньшими потерями. В этих рассуждениях есть внешняя логика, но они игнорируют самое главное — реальную обстановку, реальное напряжение боёв и реальное состояние духа людей. А у людей было страстное, нетерпеливое желание быстрее покончить с войной. И тем, кто хочет судить об оправданности или неоправданности тех или иных жертв, о том, можно или нельзя было взять Берлин на день или на два позже, следует помнить об этом».

Черчилля выводили из себя блестящие успехи советских войск: они участвовали в освобождении Белграда, вступили в Софию, Бухарест, взяли Будапешт, Варшаву и Вену. Ему яростно не хотелось, чтобы они вошли и в Берлин. Генерал Эйзенхауэр писал английскому фельдмаршалу Монтгомери: «Ясно, что Берлин является главной целью. По-моему, тот факт, что мы должны сосредоточить всю нашу энергию и силы с целью быстрого броска на Берлин, не вызывает сомнения. Если у меня будет возможность взять Берлин, я его возьму».

Гитлер в отчаянии выбросил в дни падения немецкой столицы лозунг «Лучше сдать Берлин американцам и англичанам, чем пустить в него русских». Не желая капитулировать, немецкая верхушка пыталась, используя любые — даже призрачные — возможности, затянуть войну. Руководители рейха очень ждали возникновения острого конфликта между союзниками, надеялись на то, что продолжающаяся оборона Берлина «может решить успех войны». Чтобы лишить их этой последней надежды и как можно быстрее закончить войну, нам надо было срочно взять Берлин. В секретной директиве штаба гитлеровского командования говорилось: «Складывая оружие в северо-западной Германии, Дании и Голландии, мы исходим из того, что борьба западных держав потеряла смысл. На востоке, однако, борьба продолжается».

Е. Ясин, возглавляющий фонд «Либеральная миссия», лжёт, утверждая, что Сталин «положил» миллион только на Зееловских высотах». Э. Володарский уверял: «600 тысяч наших солдат погибли при взятии Берлина». Обличитель Советской власти и искатель фашистов среди русских Г. Бакланов вопил: «Мы положили полмиллиона под Берлином, который нам был совершенно не нужен». Возникает вопрос: почему же он был очень нужен Англии и США? К тому же надо поправить этих резвых авторов: на самом деле наши потери в сражении за Берлин составили 352475 человек, из них безвозвратно — 101960.

Доктор исторических наук В. Фалин признал, что он долго не находил однозначного ответа на вопрос: «Оправданны ли были столь высокие жертвы ради взятия Берлина под наш контроль?» Но потом он прочитал подлинные британские документы, недавно рассекреченные, сопоставил содержащиеся в них сведения с данными, с которыми по долгу службы приходилось знакомиться ещё в 50-х годах, и прояснилось: «За решимостью советской стороны взять Берлин… стояла не в последнюю очередь архиважная задача — предотвратить… авантюру, вынашиваемую британским лидером, не без поддержки влиятельных кругов внутри США, не допустить перерастания Второй мировой войны в Третью мировую, в которой нашими врагами стали бы наши вчерашние союзники».

В начале 1945 года Черчилль приказал собирать и складировать трофейное немецкое оружие с прицелом на возможное его использование против Советского Союза и размещать сдававшихся англичанам в плен солдат и офицеров вермахта так, чтобы были сохранены дивизионные структуры. Соединения вермахта перевели в лагеря в южной Дании, где их держали в готовности до весны 1946 года. С марта 1945 года немцы всеми силами стремились удерживать позиции вдоль всей линии советско-германского противоборства до тех пор, «пока виртуальный Западный и реальный Восточный фронт не сомкнутся, и американские и британские войска как бы примут от соединений Вермахта эстафету в отражении «советской угрозы», нависшей над Европой».

Была договорённость, что авиация США, Англии и СССР будет в своих операциях придерживаться определённых линий разграничения. А в ночь с 12 на 13 февраля 1945 года бомбардировщики союзников стёрли с лица земли Дрезден, затем разрушили многие заводы в Словакии, Австрии, в будущей советской зоне оккупации Германии, чтобы они не достались нам целыми. «В инструктаже перед вылетом британских экипажей говорилось: нужно наглядно продемонстрировать Советам возможности союзнической бомбардировочной авиации».

Англичане и американцы 7 мая 1945 года приняли сепаратную капитуляцию немецкого командования перед штабом Эйзенхауэра в Реймсе, хотя они знали, что адмирал Дёниц, преемник Гитлера на посту рейхсканцлера, и генерал Кейтель отдали своим эмиссарам директиву: боевые действия на Западе прекращаются «не в ущерб сухопутным и морским операциям по отрыву от противника на Востоке». Союзники хотели 8 мая 1945 года объявить об окончании войны. На состоявшейся церемонии присутствовал наш представитель при их штабе генерал-майор И. Суслопаров. Советское руководство настояло, чтобы Акт о военной капитуляции был подписан 9 мая в Берлине. В. Познер домыслил: «Суслопарова немедленно вызвали в Москву и... расстреляли». В действительности, как вспоминал Штеменко, «Сталин лично по телефону сообщил Вышинскому (прибывшему в Берлин), что не имеет претензий к действиям Суслопарова». 7 июня 2001 года «Советская Россия» напечатала письмо Н. Лебедева, который в 60-е годы встречался с Суслопаровым, выступавшим в Новоуральске с лекциями от общества «Знание». В общем, Познер явно уличён как заурядный лжец.

Черчилль, как пишет В. Фалин, задумал «бросить Москве вызов, понуждая подчиниться диктату англосаксов или испытать тяготы ещё одной войны». Он приказал срочно подготовить операцию «Немыслимое» — план войны против Советского Союза, которую предполагалось начать 1 июля 1945 года: «В ней должны были принять участие американские, британские, канадские силы, польский экспедиционный корпус и 10—12 немецких дивизий». Черчилль старался вовлечь в «Немыслимое» Трумэна, ставшего президентом после кончины Ф. Рузвельта 12 апреля 1945 года. Трумэн не поддержал тогда эту идею, потому что ведущие американские военачальники вынуждены были посчитать необходимым продолжать сотрудничество с СССР до капитуляции Японии.

«Берлинская операция явилась реакцией на план «Немыслимое». Подвиг наших солдат и офицеров при её проведении был предупреждением Черчиллю и его единомышленникам… Штурм Берлина, водружение Знамени Победы над рейхстагом были… не только символом или финальным аккордом войны. И меньше всего пропагандой. Для армии являлось делом принципа войти в логово врага и тем обозначить окончание самой трудной в российской истории войны».

Нашим войскам можно было окружить Берлин и ждать его капитуляции. Фалин пишет: «Так ли обязательно было водружать флаг на рейхстаг? …Тогда свою роль сыграли, по-видимому, соображения стратегического калибра. Западные державы, превращая Дрезден в груду развалин, пугали Москву потенциалом своей бомбардировочной авиации. Сталин наверняка хотел показать инициаторам «Немыслимого» огневую и ударную мощь советских Вооружённых Сил с намёком: исход войны решается не в воздухе и не на море, а на земле. Невиданное по ожесточению и огневой мощи сражение за Берлин отрезвило многие лихие головы на Западе и тем самым выполнило своё политическое, психологическое и военное назначение».

Источник: КПРФ

  Обсудить новость на Форуме