11:15 30.01.2012 | Все новости раздела "КПРФ"

Малоизвестные страницы истории. Ржевский гамбит и его смысл

В газете «Правда» продолжается публикация материалов о Великой Отечественной войне историка Александра Огнева.

Суть начатой либерально-буржуазными кругами — как доморощенными, так и закордонными — фальсификации российской истории в том, чтобы подменить наше общее прошлое, биографию народа, а вместе с ней — и биографии миллионов соотечественников, посвятивших свои жизни возрождению и процветанию нашей Родины, борьбе за её свободу от иноземного владычества. Фальсификация истории — это попытка наглой подмены самой России. Одним из главных объектов фальсификаций антисоветчики избрали историю героического подвига советского народа, освободившего мир от немецкого фашизма. Понятно, что искренние патриоты не приемлют эту игру напёрсточников. Поэтому читатели «Правды» горячо одобрили опубликованную газетой в канун 70-летия начала Великой Отечественной войны статью фронтовика, доктора филологических наук, почётного профессора Тверского государственного университета Александра Огнёва и настойчиво рекомендовали газете продолжить публикацию его разоблачений фальсификаторов истории. Выполняя пожелания читателей, редколлегия «Правды» приняла решение публиковать главы исследования заслуженного деятеля науки РФ А.В. Огнёва в пятничных номерах газеты.

Сталинградский итог

Блестящая победа в Сталинграде имела очень важное международное военно-политическое значение. Если бы мы не удержали Сталинград, то это могло бы привести к вступлению Японии и Турции в войну против СССР. Только после этой победы «в Токио хорошо поняли, что начинать войну с СССР опасно». «На мази был сепаратный сговор «демократий» с нацистской Германией, о чём свидетельствует в своих мемуарах тогдашний госсекретарь США Хэлл».

В первой половине 90-х годов, изучив военно-политические документы, в том числе ранее засекреченные, американский историк профессор У. Кимболл пришёл к выводу: после победы под Сталинградом руководство США забеспокоилось, что «Красная Армия добьётся такого перелома, что сумеет победить немцев ещё до того, как англичане и американцы смогут перебросить свои войска в Западную Францию». Германские генералы Бутлар, Цейтцлер и Дёрр оценивали битву на Волге, в которой немцы потеряли пять армий, как «поворотный пункт всей Второй мировой войны».

Немецкий историк В. Герлиц в своём труде о генеральном штабе писал, что Сталинград «явился второй Йеной и стал безусловно крупнейшим поражением, какое когда-либо терпела немецкая армия». Но, по его мысли, «Сталинград символизировал и нечто большее. Он, как Эль-Аламейн и англо-американская высадка в Северной Африке, знаменовал собой поворотный пункт во Второй мировой войне. Правда, ещё последуют отчаянные удары локального характера — под Харьковом весной 1943 года, в Арденнах на Рождество 1944 года, но они явятся частью оборонительной борьбы, которую немцы будут вести с огромным упорством и мужеством. Инициатива ушла из рук Гитлера и никогда к нему не вернётся. Уже в ночь на 30 мая 1942 года англичане осуществили свой первый налёт на Кёльн, использовав тысячу самолётов; за ним последовали мощные налёты на другие города в то столь богатое событиями лето. И, наконец, в снегах Сталинграда и в знойных песках североафриканской пустыни была повержена в прах великая и ужасная нацистская идея. Оказался обречённым в результате разгрома Паулюса и Роммеля не только Третий рейх, но и отвратительный и гротескный «новый порядок», который Гитлер и эсэсовские головорезы пытались установить в завоёванных странах».

В германской армии резко возросло число дезертиров, и Гиммлер, чтобы воспрепятствовать этому, 10 сентября издал приказ: «Отдельные ненадёжные элементы, очевидно, считают, что война для них закончится, как только они сдадутся врагу... Каждого дезертира... ждёт справедливое возмездие. Более того, его недостойное поведение повлечёт за собой самые серьёзные последствия для его семьи... Её немедленно расстреляют...»

Журнал «Знамя» опубликовал отрывки последних писем немцев из Сталинграда. В них читаем:

«Вокруг всё рушится, гибнет целая армия, ночь и день в огне…»

«Нам говорят, что мы тут сражаемся за Германию, но очень немногие здесь верят, что нашей Родине нужны бессмысленные жертвы».

«Мы ведём тяжелейшие бои в совершенно безнадёжном положении. Безысходность, холод, голод, самопожертвование, сомнения, отчаяние и чудовищная смерть».

«Люди подыхают от голода, лютого холода, смерть здесь просто биологический факт… Они мрут, как мухи, и никто не заботится о них, и никто их не хоронит. Без рук, без ног, без глаз, с развороченными животами они валяются повсюду».

«Мы уже три месяца под Сталинградом и до сих пор совершенно не продвинулись вперёд».

«Нас уже полностью вытеснили в город. Этот проклятый город… Уж скорее бы конец!»

«Какое несчастье, что началась эта война! Сколько прекрасных деревень она разорила, разрушила. И поля всюду не вспаханы. Но страшнее всего, что столько людей погибло. И теперь все они лежат во вражеской земле. Какое это огромное горе! Не радуйтесь, что война идёт в далёкой стране, а не на нашей любимой немецкой Родине. Туда она не должна прийти, чтобы горе не стало ещё большим… Если мы уйдём отсюда, русские прорвутся и всё уничтожат. Они очень жестоки, и их много миллионов. Русскому мороз нипочём, а мы страшно мёрзнем».

«Сталинград — не военная необходимость, а политическое безумие».

«Сталинград — хороший урок для немецкого народа, жаль только, что те, кто прошёл обучение, вряд ли смогут использовать полученные ими знания в дальнейшей жизни».

«Теперь вера в правое дело мертва. Она погибла. Погибла, как в ближайшие тридцать дней погибнут сотни тысяч, и я в том числе».

Эти письма вывез один из последних немецких самолётов, вылетевших из Сталинграда. Все они до адресатов не дошли, были конфискованы немецким командованием.

А. Бланк в статье «Пленники Сталинграда» писал: «То, что мы узнавали о дискуссиях среди немецких военнопленных по отдельным репликам самых откровенных врагов или, наоборот, самых доверчивых офицеров, отнюдь не увеличивало наши симпатии к временным жителям Спасо-Евфимиева монастыря, где помещался лагерь. «Это пропаганда, — говорили одни, — самая изощрённая пропаганда русских. Они хотели расслабить нас, усыпить нашу бдительность, выставить фюрера лжецом и клеветником, чтобы побудить нас к измене присяге». «Русские просто боятся возмездия за плохое обращение с нами». «Они хотят иметь свой шанс на случай поражения» — были и такие голоса. Кое-кто даже разъяснял, что в этом, мол, феномене прощения нет ничего удивительного. Мягкосердечные славяне «пасуют перед народом господ, чувствуют свою неполноценность и отдают должное… рыцарям германского духа».

Были суждения и литературно-психологического порядка. «Достоевский, — говорили «интеллектуалы», — давно объяснил русскую душу. Для неё характерен комплекс «любовь — ненависть». Кто-то даже припомнил Толстого с его «непротивлением злу». «Шмидт — единственный из генералов, который всё время выражал недовольство чем-нибудь, умышленно искал повода для бесконечных, назойливых, наглых жалоб. Целую неделю, например, он ворчал, что на гарнир к мясным блюдам подают кашу из пшённой или овсяной крупы. «Мы не куры и не лошади!» — кричал он. А во время посещения лагеря комиссией из Москвы выкинул «шутку» — вдруг громко заржал по-лошадиному. «Это от овсяной каши, — объяснил он с издёвкой, — а скоро начну кричать петухом — от пшена».

Профессор Г. Куницын вспоминал: «В 1965 году в ФРГ хозяин маленькой гостиницы (в г. Оберхаузене), где остановилась наша киноделегация, оказался из военнопленных, сдавшихся нам в Сталинграде зимой 1942—1943 гг. Узнав, что я тоже воевал в Сталинграде, он устроил следующее: собрал своих фронтовых товарищей, и, когда я проходил вечерами через его же ресторанчик в гостиницу, эти люди приветствовали меня стоя, приглашая на ужин. «Почему?» — задал я им вопрос. Ответ: вы, русские, сохранили нам жизнь, а могли бы в отмщение поступить иначе… То была искренняя благодарность».

Писатель М. Алексеев делился своими впечатлениями: «После войны я дважды был в Германии, Восточной и Западной. И знаете, встречали меня более дружески немцы, вернувшиеся из русского плена. В один голос они говорили мне одно и то же: русские кормили нас, принёсших им столько бед, кормили лучше, чем себя. Сами-то они жили впроголодь».

Советские войска взяли в плен свыше 91 тысячи гитлеровцев, в том числе 2500 офицеров и 24 генерала во главе с фельдмаршалом Паулюсом, противнику удалось вывезти по воздуху до 42 тысяч раненых и больных. По заявлению Керига, «согласно новым оценкам, в советском плену оказалось примерно 113000 солдат 6-й армии — немцев и румын».

«История войн», ничего не сказав о военно-политическом значении сталинградской победы, утверждает, что «в Сталинграде русские понесли б`ольшие потери, чем германцы». Типпельскирх писал об уроне немцев в боях в районе Сталинграда: «Потери в технике были, конечно, значительно больше, чем у противника. Потери в личном составе следовало считать очень тяжёлыми». В «Истории Великой Отечественной войны» об этой битве сказано: «На поле боя было подобрано и похоронено 147200 убитых немецких солдат и офицеров. Общие потери немецко-фашистских войск с 19 ноября по 2 февраля 1943 года составили свыше 800 тысяч человек. Всего же за время Сталинградской битвы… до полутора миллионов солдат и офицеров… было убито, ранено и взято в плен».

Сталинград после окончания сражения представлял собой сплошные руины. Первая перепись населения в городе вскоре зарегистрировала 10000 человек, в том числе 994 ребёнка. Сейчас нет города под названием «Сталинград», есть Волгоград. Выходит, противникам хочется вытравить из сознания молодых людей не только название «Сталинград», но и то героическое, очень жестокое и кровавое, колоссальное по своему военно-политическому значению для всего хода Второй мировой войны, что свершилось в нём и вокруг него в 1942—1943 годах. В 74 городах Франции, в том числе и в Париже, есть улицы и площади, названные в честь Сталинграда. В Бельгии тоже есть такие улицы.

Битва вокруг Ржевской битвы

В приказе Верховного Главнокомандующего от 23 февраля 1943 года говорилось: «Навсегда сохранит наш народ память о героической обороне Севастополя и Одессы, о боях под Москвой, в районе Ржева, под Ленинградом, о сражении у стен Сталинграда». Ожесточённые бои за Ржевский плацдарм до сих пор привлекают пристальное внимание отечественных и зарубежных исследователей. Книга немецкого генерала Х. Гроссмана «Ржев — краеугольный камень Восточного фронта» вызвала возмущение ветеранов войны тем, что её издали при финансовой поддержке Тверской областной администрации. В книге оправдывается нападение Германии на СССР: «Русский большевизм оставался для Германии врагом № 1. По этим причинам Гитлер решился на поход против Советской России». А почему же он обрушился на ряд государств, где совсем не пахло большевизмом?

В книге Х. Гроссмана бои за Ржев представлены как «героический эпос» немецкой истории, без стеснения восхваляются военный преступник генерал-фельдмаршал Модель и другие гитлеровские захватчики, которые устраивали массовые расстрелы наших мирных жителей и военнопленных. Газета «Известия» 12 марта 1997 года напечатала статью В. Костюковского «Ненависть у костра примирения», в которой выражалось удивление и недовольство тем, что большинство наших людей осудили и финансирование лживой книги фашистского генерала, и план устройства памятника немецким солдатам в Ржеве. Может быть, он поймёт причины этого осуждения, хотя бы прочитав в статье Ивана Болтовского в «Правде» «Я убит и не знаю — наш ли Ржев наконец?» такие строки: «Недалеко от Ржева у обочины шоссе на дорогу выходит бронзовая женщина с девочкой на руках, напоминающая о 66 жителях села Афанасово, расстрелянных и сожжённых 5 и 6 февраля 1942 года»?

О. Кондратьев, один из составителей сборника «Ржевская битва», поместил в нём статью «Забытая битва», где поддержал мысль о ключевом месте боёв под Ржевом во Второй мировой войне и утверждал, что «в угоду чьим-то желаниям битва за Ржевско-Вяземский плацдарм была раздроблена на множество локальных операций и боёв». Но это объясняется самим характером длительной борьбы за плацдарм: она не вылилась, как в Сталинграде, в непрерывные бои, на месяцы затухала, превращаясь в позиционное противостояние и бои «местного значения». И потому в научных трудах нет «попытки взглянуть» на операции на Ржевско-Вяземском плацдарме «как на единое целое». Они проводились в разное время, с разных исходных позиций и даже с несколько разными целями.

Кондратьев одобрил Гроссмана за то, что он назвал «Ржев (как символ, как обобщённое понятие всего плацдарма) краеугольным камнем Восточного фронта... дал собственную периодизацию этого сражения. И первой в этом ряду Гроссман назвал схватку за Ржев в октябре 1941 года». Кондратьев понимает, что это можно оспорить: «Конечно, события осени первого года войны у Ржева — часть Московской битвы. Но ведь происходило это на тверской земле». Тогда плацдарм ещё отчётливо не образовался, и потому не стоит рассматривать эту «схватку» в составе «единого целого».

Американцы назойливо отыскивают неудачи нашей армии, им хочется доказать, что не Советский Союз, а США сыграли решающую роль в разгроме фашистской Германии. Американский историк Д. Глантц в книге «Крупнейшее поражение Жукова. Катастрофа Красной Армии в операции «Марс», 1942» поддержал мысль Гроссмана о Ржеве как краеугольном камне всего Восточного фронта и поставил операцию «Марс», когда в декабре 1942 года наши войска предприняли там наступление, в центр советских военных усилий: «огромный масштаб и амбициозная стратегическая цель делали» её «по меньшей мере столь же важной, как и операция «Уран», а, вероятно, даже более важной». Цель этой придумки — снизить значение нашей великой победы в Сталинградской битве и очернить Г. Жукова, национального героя России.

Поддерживая Глантца, тверская исследовательница С. Герасимова пишет в сборнике «Ржевская битва»: «К 19 ноября 1942 года в составе Калининского, Западного фронтов и войск Московской зоны обороны сил и средств было больше, чем в составе Юго-Западного, Донского и Сталинградского, правда, при большей протяжённости фронта». Но надо ли было учитывать войска «Московской зоны обороны», которые не принимали прямого участия в операции «Марс»? Надо ли было Кондратьеву в брошюре «Ржевская битва: полвека умолчания», подкрепляя мысль Гроссмана, искусственно увеличивать число наших армий, наступавших на «Ржевский плацдарм»? Он причислил к ним и 2-ю ударную армию, которая «формировалась и действовала на Волховском фронте и никаким образом не причастна к боевым действиям на плацдарме».

Ржевский фланг Сталинградской битвы

Опасение за судьбу Москвы и всего центрального региона страны, которые имели чрезвычайно важное экономическое и политическое значение для хода всей войны, заставляло нашу Ставку держать там большие резервы. Ржев был удобным трамплином для немецкого наступления на Москву, но во второй половине 1942 года обстановка на фронте сильно изменилась, угроза нашей столице намного снизилась. Если бы германские войска взяли Сталинград, то они бы отрезали юг страны от центра, перерезали Волгу, важнейшую водную артерию страны.

13 ноября 1942 года Жуков и Василевский были у Сталина и предложили срочно провести наступательную операцию в районе севернее Вязьмы и «разгромить немцев в районе ржевского выступа», чтобы германское командование не смогло «перебросить часть своих войск из других районов, в частности из района Вязьмы, на помощь южной группировке». Бои за Ржевский плацдарм, «по расчётам Ставки, должны были дезориентировать противника, создать впечатление, что именно здесь, а не где-либо в другом месте, мы готовим зимнюю операцию». В октябре немецкий генштаб перебросил в район Великих Лук из-под Ленинграда танковую, моторизованную и пехотную дивизии. Это помогло нашим войскам провести успешную операцию «Искра» и прорвать Ленинградскую блокаду. Жуков сообщил: «В район Витебска и Смоленска направлялось семь дивизий из Франции и Германии. В район Ярцева и Рославля — две танковые дивизии из-под Воронежа и Жиздры. Итого, к началу ноября для усиления группы «Центр» было переброшено двенадцать дивизий».

В декабре 1942 года советские войска, перейдя в наступление, пытались окружить немецкую группировку у Ржева, но не добились успеха. Западный фронт не прорвал оборону врага. Наше командование посчитало, что основная причина неудачи крылась в недооценке «трудностей рельефа местности, которая была выбрана для нанесения главного удара». Но дело было не только в этом. У немецкой разведки был осведомитель в Москве А. Демьянов («Гейне»-«Макс»), младший офицер связи. Она не знала, что он передавал ей дезинформацию. П. Судоплатов в книге «Разведка и Кремль» писал, что, по замыслу генерала Штеменко, важные операции нашей армии «действительно осуществлялись в 1942—1943 гг. там, где их «предсказывал» для немцев «Гейне»-«Макс», но они имели отвлекающее, вспомогательное значение». 4 ноября 1942 года он сообщил им, что советские войска нанесут удар 15 ноября «не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и под Ржевом... Враг был заранее информирован нами о готовящемся и начавшемся 8 декабря нашем наступлении!.. Немцы ждали удара под Ржевом и отразили его. Зато окружение группировки Паулюса под Сталинградом явилось для них полной неожиданностью».

Это стало по своей сути ржевским гамбитом. Жуков понял, что «противник разгадал наш замысел и сумел подтянуть к району действия значительные силы с других участков», но он «так никогда и не узнал, что немцы были предупреждены о нашем наступлении, поэтому бросили туда такое количество войск».

Сначала в книге «Секретный фронт Генерального штаба. Книга о военной разведке. 1940—1942», а затем в журнале «Сенатор» В. Лота писал: «Жуков мастерски организовал операцию по дезинформации противника о том, что советские войска готовят крупное наступление на этом участке Восточного фронта… 7 ноября 1942 года в ГРУ была получена радиограмма от «Доры»: «ОКВ ожидает большое зимнее наступление Красной Армии на участке между Великими Луками и Ржевом». Это сообщение свидетельствовало о том, что в германском генштабе поверили донесениям немецкой военной разведки о готовящемся наступлении Красной Армии на центральном участке фронта.

«Жуков в процессе этой дезинформационной отвлекающей операции был одним из главных «признаков» её серьёзности, важности. Немецкая разведка внимательно следила за передвижениями по фронтам Г.К. Жукова и считала, что там, где он находится, и необходимо ждать наступления со стороны Красной Армии. 9 ноября от «Доры» поступило ещё одно донесение: «ОКВ считает, что советские армии в центральном секторе фронта будут намного лучше оснащены и подготовлены, чем зимой прошлого года, и что минимум половина армий будет находиться под руководством тех генералов, которые отличились зимой прошлого года, в частности Говорова, Белова, Рокоссовского, Лелюшенко. ОКВ считает, что сильно оснащённая боевой техникой советская армия сконцентрирована у Можайска и вторая, не уступающая ей, у Волоколамска и что значительные силы готовятся для наступательных действий у Торопца и северо-восточнее Торопца, а также между Старицей и озером Селигер».

Эти факты позволяют усомниться в утверждении Судоплатова о том, что Жуков не узнал о «предупреждении» немцев о нашем наступлении в районе Ржева.

Немецкий генерал оправдывается

Глантц безапелляционно утверждал, что операция «Марс» потерпела крах. Считая, что все наши наступательные удары на Ржевском плацдарме «не достигли своих главных целей», С. Герасимова в статьях, напечатанных в журнале «Вопросы истории», сборниках «Война и воины России» и «Ржевская битва», книге «Ржев-42. Позиционная бойня», вторит Глантцу: операция «Марс» «практически провалилась», Ржев — «это потерянная победа и нашей армии, и наших полководцев, и в первую очередь, увы, Г.К. Жукова». В 2008 году в Москве вышло второе издание названной выше книги Герасимовой. В 2009 году эта работа появилась в третий раз под названием «С.А. Герасимова. Ржевская бойня». Бойня! Либерально-западнические издательства и их спонсоры не жалеют денег на выпуск книг, помогающих дискредитировать нашу Победу.

Скандально известный фильм А. Пивоварова «Ржев. Неизвестная битва Георгия Жукова» был показан каналом НТВ в 2009 году в День защитника Отечества. Герой Советского Союза В. Карпов, воевавший в 1942 году на Калининском фронте, в своём отзыве о нём подчеркнул, что смотрел его с негодованием. Цель фильма: «Во что бы то ни стало опорочить действия Георгия Константиновича Жукова, доказать, что воевали мы бездарно и победа далась лишь потому, что завалили врага трупами наших воинов». Карпов спросил: «Мои боевые товарищи, не жалея себя, сражались, чтобы приблизить Победу. Почему же в фильме на НТВ всё иначе? Почему этот канал занял такую антипатриотичную позицию?»

Хрущёв в докладе на ХХ съезде партии утверждал: «Сталин требовал непрерывных лобовых атак, с тем, чтобы брать село за селом. И мы несли на этом огромные потери». Маршала Г. Жукова винят в том, что он признавал «в качестве основного метода наступления лобовые массированные атаки», и потому войска под его началом несли большие потери. Г. Попов писал, что в 1942 году в ходе Ржевско-Вяземской операции Жуков «с упрямством атаковал «в лоб» немцев».

Чтобы рассеять это обвинение, приведём абзац из приказа Жукова от 9 декабря 1941 года: «Категорически запретить вести фронтальные бои… против укреплённых позиций, против арьергардов и укреплённых позиций оставлять небольшие заслоны и стремительно их обходить, выходя как можно глубже на пути отхода противника». 27 января 1942 года Жуков негодует: «Части 49-й армии много дней преступно ведут лобовые атаки на населённые пункты Костино, Острожное, Богданово, Потапово и, неся громадные потери, не имеют никакого успеха». Он требовал: «Прекратить преступные атаки в лоб населённого пункта». Но понятно, что подчас сама особенность обстановки может потребовать от военачальника принять решение об использовании и лобового удара.

Глантц возложил вину на Жукова за «страшные людские потери» в операции «Марс», составившие-де около 500000 человек. В книге «Гриф секретности снят» и статье генерал-полковника Г. Кривошеева в «Военно-историческом журнале» отмечено, что в этой операции участвовали 545070 советских солдат, наши общие потери достигли 215674 человека, безвозвратные — 70373. В Сталинградской наступательной операции наши войска насчитывали 1143500 человек, потеряли 485777 бойцов, безвозвратно — 154885. Эти цифры убедительно опровергают концепцию Глантца и его сторонников.

В «Ржевской битве» говорится, что эта битва «была самой кровопролитной во Второй мировой войне»: советские потери в ней «могут приближаться к 2 миллионам человек», «Институт военной истории Министерства обороны РФ назвал число в 2,5 миллиона человек». Никто пока документально не обосновал, почему эти цифры так резко скакнули вверх.

В книге «Гриф секретности снят» и статье Г. Кривошеева сообщается: наша армия в Ржевско-Вяземской операции (8 января — 20 апреля 1942 года), Ржевско-Сычёвской (30 июля — 23 августа 1942 года), в новой Ржевско-Сычёвской (25 ноября — 20 декабря 1942 года), Ржевско-Вяземской (2 марта — 31 марта 1943 года) и в боях у города Белого (2 июля — 27 июля 1942 года) потеряла 1345174 человека, безвозвратно — 440469. В Сталинградской битве наши общие потери составили 1129619 человек, безвозвратные — 478741. Она длилась полгода, безвозвратные потери в ней превышали те, какие понесли мы в сражениях за Ржевский плацдарм, продолжавшихся свыше года. Это свидетельствует: она была более масштабной и ожесточённой по сравнению с боями под Ржевом.

Конечно, душевную боль вызывает не всегда оправданная гибель наших солдат на фронте — было такое и под Ржевом. Но надо критически относиться к словам А. Порка: «Шли в бой с одной винтовкой на троих. Город Ржев 17 раз переходил из рук в руки», был потерян зимой 1941—1942 годов «в боях под Ржевом один миллион мужиков».

И. Ладыгин, Н. Смирнов в книге «На ржевском рубеже», статьях «Долгий путь к слову «наш!» и «Фронт горел не стихая…» и вместе с ними О. Кондратьев в своих работах представили наступательные операции наших войск за овладение Ржевским плацдармом в 1942 году как «побоище», «бессмысленное избиение наших плохо вооружённых частей». И якобы «в жертву амбициям» Верховного «и готовности быстрее рапортовать бессмысленно бросались на верную гибель армии, дивизии, полки, роты». Они утверждали: Верховный «совершенно не ценил человеческую жизнь». 5 мая 2010 года на канале НТВ объявили, что Сталин погубил десятки миллионов человек.

Тиражируя выдумки Волкогонова

Названные выше авторы, видимо, попали под влияние утверждений Волкогонова: «Сталин никогда не жалел людей. Никогда!.. Ни в одном документе Ставки не нашла отражение озабоченность Сталина большими людскими потерями». Но как быть хотя бы с тем, что в мае 1942 года Сталин в телеграмме Хрущёву и Тимошенко требовал: «Не пора ли нам научиться воевать малой кровью?» В. Мельников в своей книге «Их послал на смерть Жуков? Гибель армии генерала Ефремова» сообщил: «Сталин потребовал от всех командующих фронтами принять решительные меры по пресечению ничем не обоснованных потерь в личном составе. Следствием этого стало появление ряда приказов, подписанных начальником Генерального штаба Красной Армии и командующими фронтами, в которых ставились конкретные задачи по сохранению жизни бойцов и командиров».

Но Ладыгина, Смирнова, Кондратьева захватила не столько устремлённость к сущей правде, сколько мстительная мысль разоблачить Сталина и Советское командование, они представили тяжкую картину боёв за Ржев ещё более тягостной. В их работах замечаются мелкие, но по своей сути концептуальные «неточности», говорящие об этой тенденции. Они сообщают, что 29-я армия вышла из окружения, имея в своём составе 5200 человек, что «составляет примерно половину личного состава только одной стрелковой дивизии — и это из 7 дивизий ударной группировки 29-й армии, фактически полностью погибшей в Мончаловских лесах».

У них получается, что там погибли более 70000 человек. Они умолчали о том, что во время войны в действующих войсках, за редким исключением, не имелось полного штатного состава. Так, в начале октября 1941 года в стрелковых дивизиях 24-й армии в среднем было 7700 человек, в 43-й армии — 9000 человек, 50-й армии — 8500 человек, 3-й и 13-й армиях — 7500 человек. В кавалерийских дивизиях насчитывалось в среднем 1500—2000 человек. К тому же надо учитывать, что некоторые группы наших солдат, оставшись в тылу врага, соединились с партизанами. Обличители утверждают, что полки «после бесплодных атак уменьшались до взвода или отделения», «в дивизиях… атаковали уже не тысячи и даже не сотни, а десятки бойцов и командиров».

Не превратился ли этот тезис в кровожадную гиперболу, которая всё может съесть, в том числе и правду? Правильно ли говорить о бесплодности наших атак, если они сковали очень крупные силы врага?

Наше наступление в районе Погорелое Городище — Сычёвка сначала имело успех, враг понёс большие потери, был освобождён город Зубцов. Бывший командир взвода 1028-го артполка П. Михин сообщил, что 30 июля 1942 года немцы не выдержали нашего удара, «попятились назад, потом это превратилось в паническое бегство». К. Типпельскирх в «Истории Второй мировой войны» писал, что в районе Ржева прорыв советских войск «удалось предотвратить только тем, что три танковые и несколько пехотных дивизий, которые уже готовились к переброске на Южный фронт, были задержаны и введены сначала для локализации прорыва, а затем для контрудара».

Однако удивляет рассуждение П. Михина: «Не было нашей победы, потому и не писали про Ржев. Только А. Твардовскому удалось напечатать стихотворение «Я убит подо Ржевом», и то, видимо, по чьему-то недосмотру». Напомню, что оно было написано в 1945—1946 годах, его сразу опубликовали в «Новом мире», никакому остракизму стихотворение не подвергали. Твардовский в стихотворении «Я убит подо Ржевом», написанном в форме монолога павшего воина, отразил горечь страшных потерь в войне. Борясь за свободу, за счастье народа, остались лежать на полях сражений миллионы наших людей, и поэт призывал своих современников достойно жить «И родимой Отчизне // С честью дальше служить». О боях под Ржевом в 80-е годы писали В. Кондратьев в сборнике «Сашка. Повести и рассказы», Е. Ржевская «Под Ржевом». Им посвящены книги М. Папарина «В боях под Ржевом», Л. Сандалова «Погорело-Городищенская операция…», К. Иванова «Шла дивизия на Запад» и т.д. Так стоит ли утверждать, что «не писали про Ржев»?

С. Митчем в своей книге «Фельдмаршалы Гитлера и их битвы» утверждал, что «две безжалостные идеологии столкнулись в грязи и снегу… Фанатизм — это единственное слово, которым можно охарактеризовать сражение подо Ржевом». Так оскорбительно он определил суть подвига наших воинов в Великой Отечественной войне. Подтекст ясен: фашистские солдаты и советские бойцы — одного поля ягодки. Но мы не имеем права позволить клеветникам представлять Вторую мировую войну как борьбу за мировое господство между двумя якобы одинаково тоталитарными идеологиями.

В «Ржевской битве» представлены выписки из военного дневника 58-го пехотного полка 6-й дивизии, которой командовал генерал Гроссман. В своей книге он писал об «огромных жертвах» русских, но по какой-то странной причине умолчал о тяжёлых потерях немцев, а служебный дневник фиксирует их.

1 августа 1942 года в донесении 1-го батальона говорится: «У рот 743-го инженерного батальона большие потери».

3 августа в дневнике 3-го батальона: «Два тяжёлых русских танка прорвали оборону 10-й роты на правом фланге. Вследствие тяжёлых потерь небольшой участок оборонительной линии не занят нашими войсками».

6 августа: «Этот день принёс нам страшные потери».

10 августа: «Полк несёт тяжёлые потери… Наша атака захлёбывается».

12 августа: «Атака русских силами двух рот. …Мы отражаем её, неся большие потери».

14 августа: «В долине реки Холынки и на ржаном поле два русских батальона атакуют 9-ю роту. В роте большие потери, так как танки уничтожили окопы и блиндажи».

16 августа: «Части первой роты отступают налево к 10-й роте. …противник всё-таки силён. Два танка движутся по передовой перед второй ротой, обстреливают наши траншеи. У роты большие потери».

19 августа: «Прорвались две роты противника. У взвода велосипедистов большие потери… Сколько же бойцов погибло здесь!»

26 августа: «Немецкая разведгруппа попала в руки к врагам, 11 человек убиты, 6 взяты в плен».

Дневник показывает неразбериху в германских частях. Так, 14 августа немецкие самолёты били по своим войскам: «Юнкерсы» бомбардируют север Русского леса. Большие потери у 2-й роты 428-го полка из-за бомб «юнкерсов». 16 августа: «Наша артиллерия бьёт так, что и у нас потери». Потери своих войск немецкому генералу было намного легче установить, чем подсчитать «огромные жертвы» русских. Почему же он не сделал этого?

Вслед за Глантцем О. Кондратьев в статье «Забытая битва», подтверждая эту мысль, пишет о немецкой операции «Зейдлиц», проведённой 2—12 июля 1942 года: «Ещё одна печальная, забытая страница нашей истории». Но Жуков не забыл о ней. В своих «Воспоминаниях…», не упоминая названия этой операции, он анализировал действия наших воздушно-десантных частей и кавалерийского корпуса генерала П. Белова в тылу немцев: большинство частей этой группировки «вышло через прорыв, образованный 10-й армией, в расположение фронта». Но «была утрачена значительная часть тяжёлого орудия и боевой техники». Группа войск генерал-лейтенанта М. Ефремова была разбита, большая часть её погибла или попала в плен.

Источник: КПРФ

  Обсудить новость на Форуме