Сегодня, так называемые эстонские историки, такие как Лары, Валки, Вахтры и пр. певцы, воспевающие «подвиги» этих «борцов за свободу» ни словом не обмолвятся за какую такую свободу пролили реки крови в 1941-1944 годах на территории Эстонии и других республиках СССР.

Ну, хорошо бы собирались старые ветераны этого Waffen SS для покаяния за свои кованые преступления против человечества, против своего же эстонского народа. Но нет, и им и эстонским властям неймётся – они финансируют эти мероприятия, награждают этих извергов человечества государственными наградами и втягивают в них эстонскую молодежь, воспитывая её тем самым в человеконенавистническом духе нацизма, в духе нетерпимости к людям другой расы и национальности, в духе ненависти к другой культуре и идеологии.

На сборище старых ветеранов Waffen SS 31 июля 2010 года в Синимяэ (Синяя Гора) можно было услышать и такие слова: «Мы боролись против коммунистической тирании». Подумать только! Это же когда они могли почувствовать «коммунистическую тиранию»?

Вспомним историю 1940 года:

В первых числах мая 1940 года в Эстонию прибыл один из руководителей германской военной разведки Клее, который сообщил эстонскому министру внутренних дел, что Германия скоро начнет войну против СССР. Однако 10 мая 1940 года начался блицкриг Гитлера в Западной Европе. В то же время захват Германией Бельгии, Голландии и Люксембурга показал Советскому правительству, что через малые нейтральные страны может лежать самый верный путь для прорыва к центру крупной державы. Аналогия между положением Голландии, Бельгии и Люксембурга относительно Парижа и положением Эстонии, Латвии и Литвы относительно Ленинграда и Москвы была полной.

Тем временем из Прибалтики продолжала поступать информация, вызвавшая беспокойство в Кремле. Имелись сведения о том, что “под видом проведения “балтийской недели” и “праздника спорта” фашистские организации Эстонии, Латвии и Литвы при попустительстве правительств готовились захватить власть и обратиться к Германии с просьбой ввести войска в эти страны”. Выступление было назначено на 15 июня — день открытия праздника.

В день, когда немецкие войска вступили в Париж, и за день до предполагавшегося фашистского путча в Прибалтике, 14 июня 1940 года, Советское правительство предъявило правительству Литвы требование сформировать правительство, “которое было бы способно и готово обеспечить честное проведение в жизнь советско-литовского Договора о взаимопомощи и решительное обуздание врагов Договора”. Советская нота требовала также обеспечения свободного пропуска на территорию республики советских воинских частей для размещения в важнейших центрах Литвы в количестве, достаточном для того, чтобы обеспечить возможность осуществления советско-литовского Договора о взаимопомощи и предотвратить провокационные действия, направленные против советского гарнизона в Литве”. Схожие требования были предъявлены 16 июня 1940 года правительствам Латвии и Эстонии.

В Эстонии, Латвии и Литве десятки тысяч людей выходили на улицы, чтобы приветствовать Красную Армию. Полиция трех стран пыталась разгонять эти собрания, а в Каунасе и Риге стреляла по собравшимся. В Риге были убитые. Десятки тысяч людей протестовали против этих действий властей, требовали свержения фашистских режимов.

Вскоре в каждой из трех прибалтийских стран были сформированы новые правительства, состоявшие из лиц, не запятнавших себя сотрудничеством с фашистскими режимами. В то же время руководители новых правительств, как и большинство новых министров, не были коммунистами. Ульманис и Пятс оставались президентами, и лишь Сметона сбежал в Германию.

Новые правительства пользовались широкой поддержкой населения Прибалтики. Комиссия АН Эстонской ССР в своем докладе 1989 года, цель которого состояла в том, чтобы обосновать “противозаконность” вступления Эстонии в СССР, всё же признала, что “большая часть народа Эстонии приветствовала новое правительство по различным причинам: демократически настроенная интеллигенция связывала с этим устремления к демократизации государственного строя, наиболее бедные слои населения надеялись на улучшение своего материального и социального положения, основная часть крестьянства добивалась уменьшения долгов, ложащихся на хутора, малоземельные и безземельные крестьяне хотели получить землю, коммунисты видели в этом один из этапов реализации своих программных требований. Это подтверждают многочисленные митинги, народные собрания, резолюции трудовых коллективов и программные документы созданных новых организаций”.

Поддержка новых правительств во многом объяснялась и широко распространенным отвращением к прежним властителям. Подавление социальных протестов, преследование коммунистов и других борцов за права трудящихся, дискриминация по национальному признаку русских в Эстонии, русских и латгальцев в Латвии, поляков в Литве усугублялись разнузданной коррупцией верхов, о которой становилось широко известно в маленьких странах. В своем объяснении бурных событий в эстонской столице К.Н. Никитин писал о том, что “ненавистный режим... в течение 20 лет настолько озлобил население города и деревни, что оно готово было при малейшей возможности к тому, чтобы расправиться со своими поработителями”.

В то время Советское правительство исходило из того, что прибалтийские республики сохранят независимый статус. Поэтому советские дипломаты в своих депешах из Таллина в Москву от 26 июня 1940 года развивали планы внешнеполитического сотрудничества СССР с новым правительством Эстонии. Однако в конце июня Советскому правительству стало известно, что Гитлер может начать нападение на СССР в конце лета.

Тем временем ликвидация репрессивного аппарата фашистских режимов (организации кайцелитов, шаулисов, айзсаргов были распущены в первые же дни июля), отстранение от власти столичных и местных администраторов из сторонников Пятса, Сметоны, Ульманиса (в Литве были отстранены от работы 11 из 12 мэров городов, 19 из 23 мэров поселков городского типа, 175 из 261 членов уездной администрации) создали политический вакуум в трех странах. Активная поддержка значительной частью населения трех республик вступления Красной Армии на их территорию и создания просоветских правительств поставила в повестку дня вопрос об установлении Советской власти в Прибалтике. В трех республиках состоялись демонстрации и митинги с призывами установить Советскую власть и вступить в СССР.

Революционные события 1940 года достаточно известны. Отметим, что президент К. Пятс тянул до последнего. После падения правительства Ю. Улуотса он предложил формирование нового буржуазному политику А.Рею. Еще 18 июня главком Лайдонер своим приказом ввел комендантский час, запретив всяческие собрания и сходки. Еще 19 июня на профсоюзном собрании в Таллине полиция арестовала членов НБ КПЭ Арбона и Сепре. А 21 июня массовая демонстрация трудящихся прошла по Таллину, устроила обструкцию Пятсу, пытавшемуся выступить с балкона президентского дворца, и отправилась освобождать заключенных из тюрьмы на Батарейной улице. На руках были вынесены узники, проведшие в застенках более 15 лет: А. Муй, К. Сеавер, А. Сейн.

Вечером того же дня было объявлено о формировании нового кабинета министров во главе с известным писателем А. Варесом. Ни одного коммуниста в правительстве не было (на момент легализации в КПЭ насчитывалось всего 150 человек), но позже все министры вступили в КПЭ. 22 июня был уволен Лайдонер, 27 июня запрещен «Кайтселийт», началась энергичная советизация эстонского общества.

14 июля 1940 года в Эстонии прошли выборы во II Государственную думу Эстонии. В выборах приняло участие 84,1% граждан буржуазной Эстонии. За кондидатов Союза трудового народа голосовало 92,8% избирателей. Таким образом, в Эстонии 78,04% эстонского народа высказались за изменение политического устройства страны, за СОЦИАЛИЗМ, за вступление в состав Советского Союза. И с этого времени эстонский народ стал равным среди равных народов многонационального Советского Союза. И этот выбор, заметьте, сделал сам эстонский народ. И против этого факта нельзя возразить, ибо даже при современной «демократии» и телекоммуникационных технологиях невозможно заставить 78,04% населения принять однозначное решение.

14 июля 1940 года ЭСТОНСКИЙ НАРОД ВЫБРАЛ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ ПУТЬ РАЗВИТИЯ ЭСТОНИИ. И не согласиться с этим и непрерывно долдонить о «советской оккупации» могут лишь крайне зашоренные или ангажированные либералы и демократы западного разлива и их средства массовой информации.

21 июля новоизбранная Госдума объявила Эстонию Советской Социалистической Республикой, в августе она была принята в состав СССР. Совет народных комиссаров возглавил И. Лауристин (погибший при обороне Таллина в начале Великой Отечественной), его преемниками были О. Сепре и А. Веймер.

Таким образом, на состоявшихся 14—15 июля 1940 года выборах в верховные органы власти была одержана победа Союзом трудового народа. (В Эстонии кандидаты Союза получили 92,8% голосов, в Латвии — более 97%, в Литве — свыше 99%). Впоследствии не было приведено никаких свидетельств того, что Красная Армия вмешивалась в проведение выборов. Нет сомнения в том, что верховные органы Эстонии, Латвии и Литвы были избраны в июле 1940 года в ходе всенародного голосования. В этом их существенное отличие от тех органов власти, которые в условиях немецкой оккупации провозгласили отделение Литвы, Латвии и Эстонии от России в 1918 году.

22 июля Народный сейм Латвии и Народный сейм Литвы провозгласили установление Советской власти в своих республиках, обратились с просьбой к СССР о принятии своих стран в ряды Союза, а 3, 5 и 6 августа 1940 года Верховный Совет СССР принял решения о вступлении трех новых советских социалистических республик в состав СССР.

Одновременно в трех прибалтийских республиках была проведена национализация банков и крупной промышленности. Земля была объявлена всенародной собственностью. Была осуществлена земельная реформа, по которой предельные размеры землевладений ограничивались 30 га. Уже до конца 1940 года в республиках были введены: бесплатное медицинское обслуживание, 8-часовой рабочий день, оплачиваемые отпуска.

Одним из следствий осуществлявшихся преобразований стало резкое сокращение бедноты. В Литве землю получили свыше 30 тысяч батраков, безземельных крестьян, мелких арендаторов и сельских ремесленников. Прибавку к земельным наделам — свыше 40 тысяч крестьянских хозяйств. В Латвии получили новую землю 51762 безземельных и 23321 малоземельный крестьянин. То же происходило и в Эстонии.

Для нужд развивающейся промышленности из других союзных республик в Прибалтику завозилось огромное количество топлива и промышленного сырья. Прибывали и высококвалифицированные специалисты. Уже в 1940 году промышленное производство в Латвии выросло на 21% по сравнению с 1939 годом. За первые 4 месяца 1941 года промышленное производство Эстонии выросло на 65% по сравнению с 4 месяцами 1940 года.

Безработица быстро сокращалась. Так, если в июле 1940 года в Литве было 70 тысяч безработных, то к маю 1941 года их осталось менее 15 тысяч. В Риге в январе 1940 года было 7082 безработных, в январе 1941 года осталось 900; все они получали высокие пособия. В Эстонии весной 1941 года биржи труда были закрыты, так как безработных не осталось. Заработная плата на предприятиях Латвии была поднята до уровня ставок на аналогичных заводах и фабриках Ленинграда. Составлялись планы развития народного хозяйства трех республик, предусматривавшие их превращение за 4—5 лет из аграрных в индустриальные.

Одновременно в трех республиках расширялась система народного образования. К лету 1940 года в Литве было 186 тысяч неграмотных, 228 тысяч малограмотных в возрасте от 14 до 50 лет. Для ликвидации неграмотности были созданы 8 народных университетов, много школ и курсов, охвативших 120 тысяч неграмотных и малограмотных.

Совершенно очевидно, что для подавляющего большинства населения Прибалтики советизация принесла немалые социальные блага, открыла сотням тысяч людей дорогу к новой справедливой жизни, образованию, культуре.

Однако одновременно в трех республиках создавалось антисоветское подполье, в которое вступали бывшие айзсарги, кайцелиты, шаулисы, члены фашистских партий, лица, пострадавшие от национализации и аграрной реформы. В ноябре 1940 года в Германии был создан Фронт литовских активистов, или ФЛА, развернувший подрывную деятельность против Советской власти. Такие же подпольные организации создавались в Латвии и Эстонии.

Прошёл лишь один год «коммунистической тирании», и было-то всего 150 эстонских коммунистов. А сколько сделано для трудового народа Эстонии!

Но грянул 1941-й, 22 июня – фашистская Германия со своими союзниками и коллаборационистами всей Европы напала на Советский Союз. И на защиту своей Родины встали все народы Страны. На её защиту встал и трудовой люд Эстонии. Эстонцы, служившие в буржуазной армии, пошли защищать свою Советскую Эстонию даже не переодетые в форму красноармейцев – они пошли защищать Советскую власть в форме буржуазной Эстонии. И как они сражались за свою Советскую Родину!

Вот что рассказал в своих воспоминаниях об этом периоде молодой эстонский солдат из трудовой эстонской семьи, ставший Героем Советского Союза, Арнольд Константинович Мери:

«Летом 41-го года грянула война. Мы были опять в летних лагерях Вярска, неподалёку от Печёр. Как раз мне пришлось созывать весь офицерский состав, потому что утром передали по радио о начале войны. Никто, конечно, этого не ожидал. Все были кто дома, кто на пляже, я как раз на велосипеде объезжал и созывал всех командиров и политруков. Ну, а вечером уже наша часть выступила на выполнение первого боевого задания. Вместе с другими частями корпуса занимали оборону за южном побережье Финского залива для отражения возможных немецких десантов из Финляндии, потому что немецкие войска уже были в Финляндии. Затем, через несколько дней получили приказ выйти на подступы к Пскову, для того чтобы отражать немецкое наступление на Псков и дальше на Ленинград. Но тут случилось опять такое дело, что мы со своих позиций на южном побережье должны были заехать в Таллин, для того, что бы взять своё обычное вооружение, материалы и т.д., так как основная база была в Таллине, ну и для того, чтобы вместе с другими отправляться на фронт под Псков.

Наша рота, поскольку она была без транспорта, учебная рота, уже расформировалась и решили, что она поедет по железной дороге через Ленинград на Псков. Вот тогда утречком, в самом начале июля садились в поезд на Балтийском вокзале, часть бойцов роты человек 20 не поместилась в вагон, вагон был уже переполнен, я то уже был в вагоне, меня из вагона высадили и приказали возглавить эту группу – тех, кто не поместились с тем, чтобы потом каким угодно путём добираться под Псков с этими ребятами. Ну, потом набросали ещё целую кучу заданий – ликвидировать оставшиеся склады, собрать отставших и прочее. Ну, одним словом, я во главе этой группы двинулся на фронт опять таки поездом, только 6 июля. Ехали мы очень сложно, потому что меня оставили тогда, когда штаб батальона уже отбыл, поэтому никаких документов, командировочных удостоверений по закону положенных мне не могли выдать, то снабдили меня всякими филькиными грамотами, которые не знаю насколько доказывали законность моего продвижения с этой группой. Но явно доказывали весьма большую сомнительность. Поэтому пока я добирался из Таллина до своей части, это прошло 10 дней примерно, и в течение этих 10-ти дней мы два раза были арестованы по подозрению, что мы являемся немецкими парашютистами. Один раз даже из-под ареста бежали самым романтичным путём; ночью, как следует и т.д., так, что где-нибудь находимся в списках злостных дезертиров. Но вот добрались, своим появлением вызвали полный фурор потому что мало было догонявших, больше было отставших, а тут чуть ли не через 10 дней, причём и Псков был давным давно в руках у немцев, мы всё же отыскали свою часть и появились. Появились изголодавшиеся, ободранные и поэтому на три дня нас освободили от всех, так сказать, задач службы и приказали отдыхать и приходить в себя. А на третий день я получил распоряжение возглавить три автомашины, радио автомашины для того, чтобы ночью выйти на передовую и обеспечивать радиосвязь между штабом корпуса и передовыми частями. Наш батальон связи, где я служил, был корпусной батальон связи, располагался он непосредственно рядом со штабом корпуса, а штаб корпуса по всем данным находился примерно в 20-ти километрах от передовой. Ну, так это и судить можно было по тому, что перестрелки не было слышно, по вечерам была слышна канонада. Это было что-то около 20-ти километров. Когда я начал собирать свою команду из трех машин, готовиться к выходу вечером к передовой, мы оказались вдруг под автоматным огнём. Что это было, нам было совершенно непонятно поскольку предыдущие за десять дней я повидал очень много чудес, то я решил, что это проходит, по-видимому, какая то другая часть Красной Армии и увидела наших, а наши ещё были одеты в мундиры эстонской буржуазной армии – решили, что это немцы. Ну, а поскольку среди ребят мало было владевших русским языком, то когда они начали их расспрашивать и получили ответ на чистом эстонском языке, то это могло только подтвердить подозрение, что это немецкие парашютисты. Ну, и началась перестрелка. Поэтому я туда бросился, думая, что надо вмешаться и разобраться и т.д. Это место из-за которого шёл огонь было полуболотом, поросшее ольховником, так что там за три шага ничего не было видно. И пока я туда пробирался вперед, где бегом, где ползком, я оказался, по сути дела, за спиной наступающей немецкой цепи. Я узнал, что это немцы, потому что они перекликались через мою голову на немецком языке. Я понял, что дело теперь не недоразумение, а какой-то внезапный прорыв. Внезапно я подумал, что это немецкие парашютисты, с ними я тоже был знаком к этому времени, знал, какую панику немецкие парашютисты могут вызвать. Ну, и, думал, очередная банда немецких парашютистов играет на панику. Поскольку я знал, что за тем местом, где наши машины стояли, там и трехсот метров не оставалось до всего штаба корпуса, то через несколько минут эти немцы будут у штаба корпуса. А у штаба корпуса не было никакой оборонительной линии и ни одного окопчика, ни одной боевой части, никаких, так сказать, застав, ничего. Следовательно, через несколько минут штаб корпуса будет уничтожен. Ну, я бросился немедленно назад. Сперва ползком, ползком, потом бегом, добежал до машин. С машинами делать было уже нечего, они были расстреляны со всех сторон. Мои ребята от машин уже исчезли. Бросился дальше к штабу корпуса, выскочил на полянку. Там, смотрю, мечется несколько десятков человек, бегают взад-вперед, никто ничего не знает и т.д. Я понял, что тут, так сказать, надо брать дело в свои руки, потому что рассказывать, говорить, идти кому-то докладывать это уже поздно. Тут через пять минут уже немцы будут. И я начал на этой полянке организовывать оборону. Вернее не на полянке, а на опушке, чтобы полянка оставалась впереди, чтобы немцы были бы видны, чтоб мы были бы спрятаны. Удалось сколотить человек тридцать как своих, так и просто бегавших. Кого-то добрым словом, кого по принуждению. Одним словом, за какие то десять минут элементарная оборона была построена. Сказал откуда будут наступать немцы, стрелять по моей команде и т.д., сам тоже забрался в серёдку этой обороны в такое более удобное место, чтобы немцам было бы не видно, а я видел бы. Через несколько минут вышли немцы. Мы огнём из своих винтовок их отбили, частью положили на этой полянке. Они ушли снова в кусты. Минут через десять снова вышли со своими автоматами на животах в атаку на нас. Снова посбивали. И началась эта история. Сперва мы никаких потерь не несли потому, что немцы брали на ура, автоматы в пузо и поливать вокруг не прицельно, даже не разбираясь, откуда по ним стреляют. Ну а потом через часик, примерно, по нам ударили уже из миномёта. А поскольку у нас окопов и ничего не было, а просто лежали между валунами, за деревьями и т.д., то тут понесли и потери. Одним из первых взрывов и я был уже ранен. Но продолжали отстреливаться. Организовывал залповый огонь. Таскал дополнительные боеприпасы, потому что вначале-то у нас было всего тридцать патронов на винтовку. Нашёл пулемёт ручной, в порядке укрепления нашей обороны. Через некоторое время вторично был ранен. Тут уже ходить не мог, полз. Организовывал дальше. Отстреливались дальше. Потом уже через несколько часов, был третий раз ранен в грудь, с поражением уже лёгкого, так, что уже из горла шла кровь. Продолжал ещё кое-как ползать. Ну, одним словом, когда мы вначале пополи под обстрел, то мы как раз из котелков ели похлёбку. Было где-то обеденное время, а конец боя наступил, где-то уже вечером. Это был июль месяц, поэтому ночи то светлые, но это был уже весьма и весьма вечер. Наверное, часов 4-5 мы этот бой вели. Выручил нас батальон курсантов, который был подброшен на выручку штаба корпуса из города Дно. Но эта была паника, потому что своих сил вначале этого было вполне достаточно, не только для того чтобы отбить, но и окружить этих немцев и уничтожить до самого последнего. Сбежалось народа много. Ну, и получилось из-за того, что мне удалось организовать эту оборону и руководить ею в течение этих часов, а немцы справа, слева тоже не пытались, всё время били нам только в лоб, они тоже были вояки не шибко опытные. Обойти нас можно было и справа и слева, ну и получилось, что я спас штаб корпуса, а этим, в боевой обстановке означает, что спас корпус потому, что уничтожение штаба корпуса означало бы уничтожение корпуса. Это понятно, это понятно. Вот так оно и случилось.

Ранения были довольно тяжёлые, даже очень тяжёлые»….

Так начал и так сражался за свою Советскую Эстонию трудовой народ Эстонии.

И вот когда трудящиеся Эстонии пошли защищать свою Родину, проснулось и фашистское подполье из членов Омакайтсе и Кайтселийт. Они то и начали расправу над своими же соотечественниками. Первыми их жертвами стали эстонские крестьяне - новоземельцы. Это их, безземельных батраков, советская власть Эстонии наделила наделами земли, отобрав её у крупных землевладельцев. Это и стало их виной и за это их лишали жизни верные псы крупных землевладельцев и буржуазии. И жертвами этих «борцов за свободу» стали от 20 до 40 тысяч эстонских крестьян. Так пролилась первая кровь в «борьбе за свободу».

Период немецкой оккупации характеризуется оживлением коллаборационистской деятельности актива довоенных националистических организаций. Из них была составлена немецкая абвергруппа «Эрна» под командованием А. Курга, заброшенная в июле 1941 г. в Эстонию, но вскоре разгромленная советским истребительным батальоном. Из ее остатков сформировали «батальон Эрна-2», воевавший в составе вермахта до октября 1941 г., а затем влитый в «Омакайтсе» («Самозащита»). Эта организация под руководством И. Соодла и Я. Майде стала наиболее массовым формированием национал-коллаборационистов (до 65000 человек). Именно ее боевики проводили массовые репрессии против мирного советского населения в начальный период войны. До 1.11.1941 г. они провели более 5000 облав, арестовали 41135 и убили 7357 человек. После расправами над новоземельцами жертвами их стали евреи, не пожелавшие эвакуироваться с глубь страны перед отступлением Красной Армии. В течение 1941 года были также организованы 27 «охранных батальонов» (10000 человек), эстонский полк финской армии (3000 человек). С 1942 года действовал «Эстонский легион СС», позже переформированный в 20-ю дивизию СС. Всего в составе вермахта, по западным подсчетам, воевало до 70000 эстонцев. Они много бед натворили во многих областях России, их жестокость и беспощадность к своим жертвам поражала видавших виды немецких фашистов.

На их совести, на совести «борцов за свободу» из Кайтселийт и Омакайтсе кровь 64 000 военнопленных и 61000 мирных жителей, истребленных за годы оккупации. В одной лишь таллинской Центральной тюрьме ежедневно умерщвляли 100—150 человек (всего 7700 за 1942—1944 гг.). Гендиректором «эстонского самоуправления» был назначен старый вапс X. Мяэ, но его функции оставались декоративными: официальным языком «генерального округа Эстония» стал немецкий, эстонский же подвергся игнорированию.

Уже в 1941 году Эстония стала покрываться концлагерями. Всего же на малюсенькой территории действовало 166 концлагерей и других мест принудительного содержания советских граждан. В 82 концлагерях были пленные красноармейцы, в 84 лагерях – гражданские лица Эстонии и России. Сегодня, как правило говоря, что это были «лагеря переселенцев», «лагеря военных беженцев». Смертность же в этих лагерях «переселенцев» и «беженцев» достигала 65%. Как выяснено в настоящее время, 50-60% узников этих лагерей вообще нигде в архивах не числились, следовательно и смертность их не учитывалась, а поэтому можно с уверенностью сказать, что количество уничтоженных советских граждан в этих лагерях составило 250-300 тысяч человек.

Как мы уже отметили, кадрами Waffen SS были добровольцы из Кайтселийт и Омакайтсе, которые были созданы в 1918 году и до 1940 года, до момента восстановления Советской власти в Эстонии служили верой и правдой буржуазии для обеспечения её власти над трудовым народом.

Итак, где же можно рассмотреть «борьбу за свободу и независимость» сегодняшних «национальных героев» из числа легионеров Waffen SS, Кайтселийт, Омакайтсе. Нет таких примеров. Это была обыкновенный бандитизм, это была классовая война и война расовая в интересах Адольфа Гитлера и нацистской Германии.

И свой выбор в пользу Германии, за германизацию Эстонии, за уничтожения языка и культуры эстонцев эти «борцы за свободу» сделали добровольно, о чём и присягнули Гитлеру.

Ещё в 1932 году в своей речи Гитлер в частности сказал:

“… Моя первая задача – создать такое ядро, которое сделает нас не только непобедимыми, но которое обеспечит нам навсегда решающее превосходство над всеми народами Европы….

В это ядро входит Австрия, это – понятно.

Сюда входят и Богемия-Моравия, западные районы Польши до известной стратегической границы. Туда будут входить и Балтийские государства, в которых веками присутствовал тонкий слой немецкой элиты.

Сегодня в этих районах живут в численном превосходстве чуждые народы. И, если мы хотим создать на все времена свое великое государство, наш долг – изгнать эти народы….

… Иначе представляется это в Балтийских государствах. Нам легко германизировать население.  Это – корни, которые в расовом смысле нам близки, и которые давно бы были онемечены, если этому не препятствовали бы предрассудки немецких баронов и их социальное чванство. Проблемы с границами, как таковые, меня не интересуют.

…Я покончу с южно-тирольской тщеславной сентиментальностью; но мы никогда не откажемся от Эльзаса с Лотарингией. Не потому, что тут живут немцы, но поскольку мы нуждаемся в этих землях для оформления нашего ядра на западе, так же, как мы нуждаемся в Богемии на юге, в Познани, Западной Пруссии, Силезии и Балтийских государствах на востоке и на севере”.

Да, эстонские «борцы за свободу» знали это и пошли за Гитлером сознательно и это был их выбор.

Так кого же восхваляют Лары, Валки, Вахтры, эстонская правящая элита? Чему они учат и к чему готовят эстонскую молодёжь?

Сегодня всем честным людям, всему рабоче-крестьянскому люду независимо от национальности необходимо понять, что не свободы и независимости добивались эти «борцы», а всегда вставали на защиту интересов буржуазии, нацизма и расовой доктрины Гитлера, никогда не защищали национальных интересов и готовы были онемечится и плевать им было и на язык свой, и на культуру своего народа. Интересы живота и надежда получить за свою «работу» русских рабов в услужение для них были превыше всего. За всё это «борцы за свободу» и присягали на верность Гитлеру.

Нет, они не читали или не хотят знать эстонский народный эпос КАЛЕВИПОЭГ, собранный и обработанный выдающимся эстонским просветителем Ф.Р. Крейцвальдом (1803-1882). (Впервые эпос увидел свет в 1857 году). В нём можно прочесть такие строки:

Посмотри: в лесу глубоком,
За кустарником дремучим,
Под печальною ольхою,
Под плакучею березой.
Семь холмов стоят могильных,
Семь курганов позабытых,
Семь могильников замшелых.
Ни присмотра нет за ними
И ни дружеской заботы,
Нет у них ночного стража,
Нет ни родственной охраны.
Первый - холм беды, напасти.
Холм другой - могила рабства,
Третий - холм грозы военной,
Под холмом четвертый - голод,
Пятый – холм народных бедствий,
Лютый мор в шестой могиле,
А с седьмой - чумы зараза.
Таково былое эстов
До времен, когда Россия
Под своим крылом могучим
От врагов нас защитила.

Каталог "Государство и общество"