10:45 22.03.2012 | Все новости раздела "КПРФ"

Казнить или миловать? Известный политик и юрист Юрий Болдырев отвечает оппонентам в Гайдпарке по вопросу о казни террористов в Белоруссии

На проходные, не сверхважные события надо или реагировать оперативно, если есть что сказать важное, или уже не реагировать вообще. И на казнь двоих террористов в Белоруссии я реагировать не собирался.

Но прошло время, и начали реагировать все вокруг. ЕС возмущен – ладно, не привыкать. Но, оказывается, к посольству Белоруссии в России «сочувствующие» несут цветы? А знакомые, звонящие мне то по одному, то по другому вопросу, всё спрашивают, что я думаю по поводу приведения в Белоруссии в исполнение смертного приговора.

Что ж, раз есть вопрос, придется дать и свой ответ. Не на казнь террористов. Но на развернутую в связи с этим кампанию.

Нужно четко разделить:

– общий принцип недопустимости смертной казни, официально принятый ныне практически во всей Ев­ропе;

– милосердие, в отсутствии которого дружно обвиняют белорусское руководство;

– стремление не допустить судебной ошибки, вследствие чего в ряде государств, в частности в США, практикуется отсрочка приговора на долгие годы – для полного исчерпания всех возможных сомнений, споров, переоценок ситуации и т.п.;

– истинные причины недовольства европейской общественности и наших «сочувствующих».

Итак, по порядку.

Первое. Никакого общего принципа недопустимости смертной казни в международном праве нет. Равно как и нет общепризнанного морального ограничителя – мол, «государство не вправе убивать, несмотря ни на что». А то моральное ограничение, что так упорно выдается за «общепринятое» (на основе идей «европейского гуманизма» и т.п.), на самом деле таковым, то есть действительно общепринятым, ни в коем случае не является.

Сюда же можно отнести и идею о том, что, независимо от всего прочего, государству категорически нельзя давать права на смертную казнь за преступления потому, что в противном случае оно, мол, обязательно начнет использовать это право в политических целях. Казалось бы, верно. Но с одной принципиально важной оговоркой: государство, которое так или иначе обществу подконтрольно, да еще и в котором судебная система реально независима от исполнительной власти, это делать практически не может. Власть же бесконтрольная, как правило находящаяся в единой унии со специфическим бандитским капиталом, с легкостью может разбираться со своими противниками и не прибегая к официальным судебным процедурам. Причем используя для этого как смертную казнь вообще, так и такие ее формы, которые призваны наглядно продемонстрировать всем недовольным, какая участь их ждет.

И еще. У нас смертной казни официально нет. Террористов не судят, а просто уничтожают. Кого при этом уничтожают на самом деле – вопрос с учетом масштабов процесса куда более сложный и неоднозначный, нежели вопрос о виновности конкретных казненных в Белоруссии.

Таким образом, применительно к ограничению тирании в большинстве случаев (кроме, может быть, случая с Камбоджей – но там, согласитесь, бороться отдельно против смертной казни было бы уже совсем абсурдно) суть вопроса оказывается вовсе даже и не в вопросе именно о смертной казни – официальной, выносимой судом и приводимой в исполнение официальными государственными структурами.

И еще вопрос: если евро-американская цивилизация, по существу, является единой, то почему же тогда в Европе принцип недопустимости смертной казни существует и действует, а в США он столь безусловным и общеобязательным не является? Здесь возможно множество вариантов ответа. Мой вариант ответа таков: в Европе этот принцип действует не самостоятельно, а навязан извне – как территории, практически остающейся в зависимости от более сильных – от США.

Второе. О «недостатке милосердия». Что ж, существуют такие люди, может быть, очень или, я бы сказал, специфически религиозные, которые абсолютно уверены, что главная наша задача – спасти каждую заблудшую душу, включая и те, что своими действиями досрочно отправили на тот свет десятки ни в чем не повинных душ других. Это – вопрос веры, системы ценностей. Спорить здесь бесполезно. Ограничусь одним: я такой задачи перед собой не ставлю и не отношусь к числу подобных «спасителей душ» совершенных мерзавцев. То есть если вопрос именно о милосердии, то, с моей точки зрения, оно здесь абсолютно неуместно.

Кстати, сторонники подобного взгляда часто заявляют также и следующие позиции: «Это – не наказание, а месть, а месть ни к чему хорошему привести не может и вообще недопустима». Или: «Никто вообще не вправе лишать человека жизни: не мы ее дали, и не нам ее отнимать».

Что ж, как абстракции звучит красиво, но к существу жизни на Земле никакого отношения не имеет. К сожалению, жизнь устроена так, что все в отношении друга друга только и делают, что лишают жизни. А некоторые, например хищники, вообще без этого существовать не могут – их на кашку перевести невозможно. Не говоря уже о том, что и съеденные зерна – это уничтоженные в зародыше новые будущие растения. Ограничения на уничтожение себе подобных – ограничения, как правило, искусственные, связанные с целями и смыслами сообщества, применительно к человеку – цивилизации. Но совершенно недопустимо, абсурдно и деструктивно пытаться распространять эти ограничения на тех себе подобных, кто сам этими ограничениями не связан.

Что же касается осуждения мести как чего-то низкопробного, недостойного гордого звания человека – и здесь согласиться не могу. Месть – чувство святое. И во многих случаях признание обществом права на месть оказывается не провоцирующим новые смерти, а, напротив, единственным естественным ограничителем «войны всех против всех». И добавлю: теоретически можно о мести, конечно, нарассуждать что угодно, можно сколь угодно научно доказать, что она вредна. Но это лишь до тех пор, пока вам всерьез некому и не за что мстить. Когда же, не дай Бог, это случится, все прочие ложно гуманистические рассуждения естественно отступят на второй план.

И последнее в этой части – применительно к лжемилосердию и прочему ложному гуманизму. Человеку свойственно стремиться к самоощущению морального комфорта в своем обществе и государстве. Если же государство навязывает человеку систему ложных целей и смыслов, заставляет смиряться с тем, с чем естество человека смириться не может (например, с «правом на жизнь» насильника, маньяка, убийцы), то человек уходит в стрессы, депрессии. И в конечном счете энергия протеста против подавления человеком в себе естественного и справедливого найдет свой выход – как правило деструктивный и антиобщественный. Зачем же здоровому обществу самого себя так насиловать?

Третье – о стремлении ограничить непоправимое вследствие судебной ошибки или сознательной умышленной подтасовки. Это для меня – единственный, действительно серьезный аргумент против смертной казни. В нашей нынешней стране – с практически разложившимся политическим режимом и государственным аппаратом – к этому аргументу нельзя не прислушаться. Но, повторю, нынешней власти и олигархату убирать неугодных, не прибегая к официальным судебным процедурам, несопоставимо проще и дешевле. Сколько директоров наших ценнейших предприятий бесследно пропали или погибли в процессе захвата управлявшихся ими активов нынешним олигархатом?

Что касается отсрочек приведения приговора в исполнение, то, наверное, они целесообразны. Во всяком случае, если есть малейшие сомнения в виновности. Применительно же к этому конкретному случаю в Белоруссии – были ли действительно основания для сомнений и, соответственно, целесообразна ли была какая-то еще отсрочка приведения приговора в исполнение – судить не берусь.

И четвертое – об истинных причинах «озабоченности» европейцев. Разумеется, нет ни малейших оснований относиться к этому как к проявлению искреннего беспокойства за судьбу граждан Белоруссии. Я уже не говорю о таких вещах, как право европейцев бомбить Ливию или – на очереди – Сирию и Иран (даже если и сами участвовать не будут, то вряд ли выскажут решительный протест на действия США и Израиля). Но есть ведь и статистика – упрямая вещь. В Белоруссии, с ее смертной казнью за особо тяжкие преступления, количество убийств и пропаж без вести на тысячу жителей многократно меньше, нежели в «благополучной» с этой точки зрения России. Почему же нет столь выраженного беспокойства за нас?

Более того, в США в половине штатов также сохраняется смертная казнь, но это не беспокоит европейскую общественность. И это бы еще ничего – мол, Америка далеко, а Белоруссия рядом. Но на деле-то ведь белорусских войск в Центральной и Западной Европе нет, а американские части расквартированы до сих пор, да плюс еще новые военные базы, например в Косове. Таким образом, кто на деле далеко, а кто близко? И чьи смертные приговоры, казалось бы, должны европейских «гуманистов» беспокоить больше?

Применительно к Белоруссии, очевидно, Европу беспокоят не жизни этих конкретных казненных, но сам этот островок элементарного минимального здравого смысла. Да, со своими недостатками, не без этого. Но с попыткой сохранения базисных моральных ценностей и смыслов.

И, что крайне актуально именно для нас, для России, – один из важных механизмов, сближающих в этом смысле Белоруссию с… США, – это смертная казнь не только за умышленные убийства, но и за… предательство. Это одна из важных составляющих того, что либо делает государство сильным и самостоятельным, либо, напротив, превращает его в рядовую марионетку каких-либо внешних сил. Тех самых сил, которые применительно к своим интересам лицемерить про «слезу ребенка» не станут.

К сожалению, без России, то есть при продолжении Россией нынешнего курса на дальнейшую сдачу позиций Западу (база в Ульяновске, ВТО и прочее), сохранить надолго и этот островок здравого смысла и ответственности, скорее всего, не удастся…

***

Лукашенко назвал расстрел террористов личной трагедией

Президент Белоруссии Александр Лукашенко заявил, что сочувствует родственникам Владислава Ковалева и Дмитрия Коновалова, которые недавно были казнены по обвинению в серии терактов. Такое заявление он сделал в интервью телеканалу RT.

«Для меня это была очередная трагедия в моей жизни, – сказал глава республики, комментируя казнь. – Больше всего я сопереживал родителям этих людей, которым я помочь не могу. Увы». Президент добавил, что ему сложно было отказать одному из осужденных в помиловании (о помиловании президента, напомним, просил Владислав Ковалев, второй фигурант дела этой возможностью не воспользовался).

Однако в данной ситуации, по словам Лукашенко, иначе он поступить не мог. «Это чистая уголовщина, – сказал он по поводу терактов, за которые были осуждены Ковалев и Коновалов. – Притом катастрофическая крайне уголовщина, прощению которой нет. Я думаю, так бы и в России поступили, и в других странах».

Претензии к судебному процессу над обвиненными в терроризме Лукашенко отверг, отметив, что процесс был открытым и «все процедуры были соблюдены».

Источник: КПРФ

  Обсудить новость на Форуме