00:01 29.04.2009 | Все новости раздела "КПРФ"
Кандидат в мэры Сочи от КПРФ, секретарь горкома компартии Юрий Дзагания рассказал «Газете.Ru», почему выборы не мог выиграть никто, кроме кандидата от «Единой России»
«Пахомов – последний патрон в обойме»
Кандидат в мэры Сочи от КПРФ, секретарь горкома компартии Юрий Дзагания рассказал «Газете.Ru», почему выборы не мог выиграть никто, кроме кандидата от «Единой России» Анатолия Пахомова и почему сочинские градоначальники меняются с огромной скоростью.
– Юрий Владимирович, нынешняя избирательная кампания в Сочи отличалась от предыдущих?
– Да, разница ощущалась – и по количеству кандидатов, и по их качеству. Нынешняя кампания отличалась разнообразием кандидатов. В прежних кампаниях выборы сводились к противостоянию кандидата от партии власти и представителя КПРФ. Отличалась нынешняя кампания и в плане агитации. Тактика власти изменилась. Все кандидаты, оппозиционные одному из кандидатов (Пахомову – «Газета.Ru»), являлись для местных СМИ фигурой умолчания. Это, разумеется, противоречит действующему законодательству. Механизм простой: СМИ либо не подали, либо отозвали уведомления об участии в кампании. Для меня это означало, что я не могу получить даже радиоэфир, телеэфир – это очень дорого, но на радио я рассчитывал.
Осталось только бесплатное время: 3 минуты в день на кандидата на телевидении (то есть, 30 минут на всю кампанию, они распределены по графику, согласно которому в один день может быть показано два выступления, а в какой-то день – ни одного).
Прямой эфир даже на такое время оказалось получить невозможно: ТВ требует исключительно ролики, причем в таком формате, который возможно изготовить только на профессиональной студии.
При этом, когда мы обратились на местное ВГТРК с просьбой перекинуть нашу запись в нужный формат, нам отказали, сославшись на внутренний приказ, запрещающий любые контакты с кандидатами.
В печатных СМИ бесплатная площадь предоставляется один раз за всю кампанию в объеме 450 кв. см. Я напечатал на этой площади нашу программу, поскольку это я обязан сделать по закону.
Так что фактически пришлось вернуться к дедовским методам агитации – листовкам, которые передаются из рук в руки, и стикерам, которые трудно сорвать.
Отпечатали 100-тысячный тираж газеты «Правда». Естественно, качество такой агитации не сопоставимо с телевидением. Плакаты даже не заказывали, потому что это бессмысленно. У нас срывали плакаты и раньше, но в ходе этой кампании степень наглости в уничтожении агитации достигла апогея.
Фактически получается, что все кандидаты, кроме одного, были лишены возможности агитировать за себя. То есть никакого равенства кандидатов в принципе не наблюдалось. Это была искусственно созданная ситуация: закон говорит об одном, а административная машина делает совершенно другое.
– Но после того, как основные ресурсы власти сосредоточились на Борисе Немцове, вы-то, наверное, вздохнули спокойнее?
– На мне они тоже были сосредоточены. Правда, в моем случае они действовали подспудно, более тонкими способами. Кстати, то, что они так впрямую Немцова мочили, могло создавать ему ореол героя и в ряде случаев играть ему на руку, потому что протестный электорат – устойчивый электорат, его этим не убьешь. Наоборот, люди говорят, раз его ругают, значит, боятся. Со мной они поступали по-другому – обыгрывалась национальность, в частности.
– Почему вас все-таки оставили?
– Немцова и Дзагания сохранили потому, что они притягивали к себе протестный электорат.
– А так бы люди просто не пошли на выборы?
– Да, апатия у людей очень проявляется. Мне кажется, одна из причин, по которой такую комедийную ситуацию пытались создать в начале кампании, – чтобы люди окончательно разочаровались в возможностях выборной демократии, отказались бы от идеи проведения выборов глав администраций муниципального образования и тогда власть могла бы с полным основанием перейти на назначения, как это было сделано с главами субъектов федерации. Это, мне кажется, тоже немаловажный фактор.
– Экзит-полы проводили ваши представители?
– В этот раз мы их специально не планировали. В прошлом году проводили, и тогда результаты говорили, что у меня 25–27%.
– А оставили тогда сколько?
– А оставили чуть больше 12... Уполовинили то есть. Мы механизм уполовинивания знаем – это не столько подтасовка, сколько искусственно созданная явка в пользу одного кандидата. Это досрочное голосование, голосование на дому. У нас в прошлом году досрочно проголосовали 14400 человек (в ходе нынешней кампании число досрочников удвоилось – «Газета.Ru»), а всего избирателей было около 290 тыс. человек. Причем у нас больше половины населения никогда на выборы не приходит. Официальная цифра – 46%, а по факту не больше 35%, потому что проценты нарисованы. И плюс еще столько же было проголосовавших на дому.
Досрочные голосование и голосование на дому – это все в одну корзину. Мы много раз в этом убеждались. Причем когда ходят на дом голосовать, то не ко всем ходят, а составляются предварительные списки, для чего подключаются домкомы, председатели советов ветеранов, инвалидов, то есть те люди, которые больше всех зависят от властей. И вот они эти списки составляют. Однажды был парадоксальный случай: у нас есть один избирательный участок – Верхний Юрт. Там всего-то избирателей около 900, и почти все они проголосовали на дому. Это физически невозможно, потому что поселок растянут в горах, там перемещаться только от одного дома к другому нужно очень долго. А ведь еще надо заполнить документы.
– А вообще, какую-то пользу те экзит-полы принесли?
– Нет, это только для себя, это не является никаким юридическим основанием для оспаривания результатов. Более того, даже когда мы фальсификаторов за руку ловим, им пока сходит это с рук.
– Протестные настроения действительно растут в Сочи?
– Да, растут.
– Значит, результат у оппозиционных кандидатов должен быть выше?
– Да, должен.
– Но Немцов отобрал голоса?
– Да, и очень много. Именно поэтому его и не сняли. Они могли бы теоретически и меня снять, но тогда бы все сошлось на Немцове. А если бы сняли Немцова, то весь электорат сошелся бы на мне. Вот они и делили эти голоса. Они еще промашку сделали, что сняли Лебедева. Но, видимо, у них очень слабо было с Пахомовым. Ведь одна из причин, по которой Пахомова полностью изолировали от журналистов (на время кампании – «Газета. Ru»), – он не конкурентоспособен абсолютно. И вот представьте, такой руководитель будет руководить. Это будет такой человек, которого будет дергать за ниточки Ткачев (Александр Ткачев, губернатор Краснодарского края – «Газета.Ru»), и он будет исполнять его волю.
Я на одной его встрече побывал. Правда, это было еще в то время, когда он не был кандидатом, а был и. о. мэра. Я был в Имеретинке, когда узнал, что он приедет по вопросам отселения людей (из-за Олимпиады – «Газета.Ru»), там ведь проблема с этим. Он приехал с опозданием в 25 минут, зашел в зал и вместо того, чтобы извиниться за опоздание, начал рассказывать, что он задержался на хуторе Мирном. Слова хутор у нас в Сочи никто еще не произносил, у нас нет хуторов, но он же с Кубани... У нас поселок есть Мирный. Ну сказал и сказал, может, по привычке. А дальше он вдруг начал говорить о том, что, мол, вы тут все не патриоты своей родины, я знаю, что вы хотите сорвать Олимпиаду... Народ: «Да вы что, мы ж пришли узнать, как судьба наша, как и что...» А он: «У вас много провокаторов, в том числе работающих на иностранные государства». А закончил встречу так:
«Значит, я встречу закрываю, здесь останутся только те, кто предварительно записался, они будут подходить ко мне сюда, и каждый в письменном виде будет излагать, чего он хочет». Ну, люди пожали плечами и ушли.
Мы, Краснодарский край, видимо, оказались на таком этапе, когда Ткачев кинул сюда, на выборы в Сочи, все ресурсы. И Пахомов для него действительно последний патрон в обойме.
– А почему, как вы считаете, так часто меняются люди на посту сочинского мэра?
– Эта история началась еще в 2002 году, когда у нас был мэр Мостовой. Его тоже ставил Ткачев, это был его знакомый по комсомольской работе. Мы Мостового поддерживали тогда, поскольку он был коренной сочинец, знал проблемы города и был вхож в московские кабинеты. При всех идеологических различиях мы все равно считали, что его кандидатура более приемлема, чем какая-нибудь другая. Так вот, поработав около года, Мостовой стал позволять себе неприемлемые, с точки зрения Ткачева, действия. А именно: начал встречать президента РФ у трапа самолета, с Лужковым подружился. Однажды мы видим: Лужков и Мостовой у Путина в Бочаровом Ручье какие-то вопросы обсуждают. Ткачев в бешенстве – он не единовластный хозяин тут уже. Буквально через два-три дня он прилетает в Сочи, добивается встречи у президента в том же кругу – кроме Путина Мостовой и Лужков, и после этого карьера Мостового заканчивается: сразу он становится никуда не пригодным руководителем, и от него требуют добровольного ухода в отставку. А все потому, что Сочи – это огромные доходы. Ни с какой Анапой не сравнишь. И огромное количество земли, которая тогда еще не была распределена.
Обсудить новость на Форуме