15:00 29.10.2014 | Все новости раздела "КПРФ"
К вопросу об итогах коллективизации сельского хозяйства в СССР
2014-10-29 13:47
Михаил Чистый, аспирант исторического факультета МГУ 
Проблема развития отечественного сельского хозяйства России крайне обострилась в последние полгода с введением международных санкций против российской экономики. Периодически правящие круги России вынуждены затрагивать данную проблему. Так, в сентябре 2014 года председатель правительства РФ Д.А. Медведев заявил о необходимости создания благоприятных условий для развития отечественного сельскохозяйственного производства. На наш взгляд, в этом интересен опыт развития сельского хозяйства в иные исторические периоды нашей страны. Одним из важных мероприятий в области сельского хозяйства являлась коллективизация.
По мнению некоторых антисоветски настроенных исследователей корни проблем, с которыми столкнулось сельское хозяйство, - в коллективизации, проведенной в 1930-1934 гг., в результате которой, с их точки зрения, были уничтожены наиболее активные крестьяне (имеют ввиду «кулаков»). Среди приводимых ими аргументов, подтверждающих соответствующую позицию, в основном выдвигают такие как дефицит определенных видов товаров, возрастание объема импорта продовольствия в 1970-1980-е гг., опустение и сокращение количества деревень в указанный период, и принятие «Продовольственной программы» в 1982 году, направленной на преодоление кризиса деревни. Трудности, разумеется, имели место, но, как было отмечено выше, основную причину их видят не в волюнтаристских экспериментах Н.С. Хрущева 1950-х годов, не в административно-бюрократической системе управления селом, а в существовании колхозов как таковых. Более того, пытаются, доказать, что данные неблагоприятные тенденции развивались на протяжении всего периода после 1930-х годов.
На наш взгляд, все эти суждения представляются весьма поверхностными. На сегодняшний день выявлено немалое количество фактов, опровергающих вышеперечисленные мифы. Перед анализом хода и подлинных итогов коллективизации особенно важно опровергнуть многократно повторяющиеся буржуазными теоретиками утверждения о «кулаках» как наиболее активных и трудолюбивых крестьянах, развивающих производительные силы в сельском хозяйстве. Следует обратить внимание на оценку, которую им давали те, кто отнюдь не принадлежал к большевистской партии и не являлся ее сторонником. Так, следует сослаться на работуА.С. Ермолова «Неурожай и народное бедствие» 1892 года. (Историческая справка: А.С. Ермолов не просто не являлся революционером. Принадлежал к помещикам – в январе 1917 года обладал имением в 1248 десятин в Воронежской губернии и в 1325 десятин в Рязанской губернии. Более того, он был членом царского правительства. Так, в 1894 году занял должность министра земледелия и государственных имуществ, в 1896 году становится действительным тайным советником, статс-секретарем (1903 год), а с мая 1905 года – членом Государственного совета). Весьма интересна его мысль о т.н. «кулаках».Так, он пишет, что «В тесной связи с вопросом о взыскании упадающих на крестьянское население казённых, земских и общественных сборов и, можно сказать, главным образом на почве этих взысканий, развилась страшная язва нашей сельской жизни, в конец её растлевающая и уносящая народное благосостояние, - это так называемые кулачество и ростовщичество. При той безотлагательной нужды в деньгах, которая является у крестьян, - для уплаты повинностей, для обзаведения после пожара, для покупки лошади после её покражи, или скотины после падежа, эти язвы находят самое широкое поле для своего развития. При существующих, установленных с самыми лучшими целями а, быть может, вполне необходимых ограничениях в отношении продажи за казённые и частные взыскания предметов первой потребности крестьянского хозяйства, а также и надельной земли, правильного, доступного крестьянам кредита не существует вовсе. Только сельский ростовщик, обеспечивающий себя громадными процентами, вознаграждающими его за частую потерю самого капитала, приходит ему на помощь в случаях такой крайней нужды, но эта помощь, конечно, дорого обходится тому, кто к ней рад обратится. Однажды задолжав такому ростовщику, крестьянин уже почти никогда не может выбраться из той петли, которой тот его опутывает и которая его большею частью доводит до полного разорения. Нередко крестьянин уже и пашет, и сеет, и хлеб собирает только для кулака».
Далее А.С. Ермолов пишет, что даже помещикам зачастую практически невозможно получить взыскания с крестьян при невыполнении ими своих обязательств, при самовольном уходе с работы, даже считают крайней мерой обращение в суд. Но совсем иначе действуют сельские ростовщики, которые возвращают себе своё «не теми, так другими способами, не деньгами, так натурой, зерном, скотиной, землей, работой и т.п.». Описывая систему финансового закабаления крестьян, он отмечает, что «трудно поверить, до каких размеров доходят те проценты, которые взимаются с крестьян за ссуженные им деньги и которые находятся главным образом в зависимости от степени народной нужды». В качестве примера приводит ситуацию, когда летом, особенно в период благоприятного урожая, «ссуда даётся не более, как из 45-50% годовых, осенью те же кредиторы требуют уже не менее 120%, а иногда и до 240%, причём очень часто обеспечением служит залог крестьянских душевых наделов, которые сами владельцы арендуют потом у своих же заимодавцев. Иногда земля, отобранная заимодавцем за долг по расчёту 3-4 р. за десятину, обратно сдаётся в аренду владельцу её за 10-12 рублей. Однако, и такие проценты в большинстве случаев признаются ещё недостаточными, так как сверх того выговариваются разные работы, услуги, платежи натурой, - помимо денежных и т.п. При займах хлебом – за пуд зимой или весною, осенью возвращается два...». Пишет, что «в последние годы особенно распространяется кредит под залог имущества, причём ростовщик не брезгает ничем, - в дело идут и земледельческие орудия, и носильное платье, и хлеб на корню, и даже рабочая лошадь и скот. Когда же наступает время расплаты и крестьянину платить долги нечем, то всё это обращается в продажу, а чаще уступается тому же кредитору, причём он же назначает и цену, по которой заложенная вещь им принимается в уплату долга, так что часто, отдав залог, крестьянин остаётся по прежнему в долгу, иногда в даже не меньшей, против первоначальной цифры долга».
Такова была картина экономических взаимоотношений среди крестьян еще в дореволюционной России. Многое из описанного перекликается с современностью. Аналогичным образом во многом действуют банки в отношении физических и юридических лиц, предоставляя кредиты под кабальные проценты, в том числе и работникам сельского хозяйства. Все сельхозпроизводители испытывают похожие сложности в отношениях с перекупщиками, с торговыми сетями, закупающих продукцию по заниженным ценам, но продавая по завышенным, многократно накручивая торговые наценки. И таких деятелей (точнее их исторических предшественников) нам со времен «перестройки» пытаются представить как наиболее предприимчивых, двигающих прогресс в развитии села!
А.С. Ермолов в своем труде делает вывод о необходимости урегулировать ситуацию на селе, чтобы «положить конец зловредной деятельности сельских ростовщиком, кулаков и скупщиков...».
Продемонстрировав, что на самом деле представляли собой т.н. «кулаки», переходим к анализу хода и результатов коллективизации сельского хозяйства в СССР. Еще В.И. Ленин сформулировал основные задачи для построения социализма в нашей стране: создание современной индустрии, организация крестьянских кооперативов, осуществление культурной революции, которая ликвидирует безграмотность среди крестьянства и повысит научный и технический уровень населения. Ленин подчеркивал: «Власть государства над всеми крупномасштабными средствами производства, политическая власть в руках пролетариата, альянс этого пролетариата с маленькими и очень маленькими крестьянами, гарантированное пролетарское лидерство над крестьянством и т.д. – это ли не все необходимое для построения полностью социалистического общества из кооперативов?..». Вопрос стоял в том, как осуществлять поставленные задачи – поэтапно либо форсированными методами. В виду нависшей внешнеимпериалистической угрозы над Советским Союзом в конце 1920-х годов, в условиях сохранявшейся слаборазвитой степени промышленности, доставшейся еще от царского периода, в целях мобилизации всех ресурсов для осуществления стремительного жизненно необходимого стране рывка, Советская власть вынуждена была избрать способ форсированного проведения индустриализации, свернуть НЭП. Все это было проанализировано нами в статье «Внешняя угроза СССР в 1927 – 1929 гг.: миф или реальность». Поскольку наша страна была аграрной, средства на индустриализацию приходилось брать из деревни. Коллективизация проходила в интересах форсированной индустриализации.
Вопреки распространенному мифу, согласно которому, власть сразу начала атаку на кулачество, дело в самом начале ограничилось относительно эволюционными методами. Так, в 1927 году, когда над СССР нависла военная опасность, партия стремилась лишь ограничить аппетиты сельской буржуазии. Были разработаны новые налоги на кулацкие доходы. Они также должны были доставлять повышенные квоты во время сбора зерна. Было ограничено количество нанимаемых ими рабочих. Однако власти столкнулись с саботажем поставок сельхозпродукции. Как известно, аналогичная ситуация наблюдалась в период 1914- 1917 гг., в результате чего армия и города столкнулись с нехваткой продовольствия. Обо всем это писал в своих мемуарах А.И. Деникин. Таким образом, к тому времени имелся отрицательный опыт, когда бездействие власти по необходимости контроля за мобилизацией и концентрацией ресурсов в критически важный момент для страны обернулось катастрофическими последствиями... При сложившихся обстоятельствах пришлось прибегнуть к чрезвычайным мерам, к т.н. «раскулачиванию».
Следует также обратить внимание на то, что неверным является утверждение, будто коллективизация проходила исключительно с помощью одного принуждения. Как пишет бельгийский историк Людо Мартенс в своей книге «Запрещенный Сталин», «импульс самых неистовых эпизодов коллективизации исходил от самих угнетенных крестьянских масс». В качестве примера приводит заявление крестьянина из Причерноморья, который заявил, что всю жизнь прожил в батрачной среде. После победы Октябрьской революции получил землю, ежегодно – кредиты, но, «несмотря на помощь Советской власти,..., не мог вести свое хозяйство и улучшать его». Выход видел в том, чтобы «присоединиться к тракторной колонне, помогать ей и работать в ней».
Таким образом, велась активная борьба с саботажем кулаков. Вместе с тем, местными властями было допущено немало перегибов в процессе коллективизации, когда ряд партийных работников пытался искусственно форсировать данный процесс, не принимая во внимание специфику места и времени, когда нарушался принцип добровольности вступления в колхозы, обобществлению подвергались не только основные средства производства, но и домашняя птица, мелкий скот, жилые постройки. Все это было осуждено И.В. Сталиным в статье «Головокружение от успехов», опубликованной в газете «Правда» 2 марта 1930 года. Он также представил суть сложной неоднозначной ситуации на селе в ответе М.А. Шолохову на его письмо от 4 апреля 1933 года, в котором он делал акцент на множестве перегибов. Сталин выразил ему благодарность за письма, так как они «вскрывают болячку нашей партийно-советской работы, вскрывают то, как иногда наши работники, желая обуздать врага, бьют нечаянно по друзьям и докатываются до садизма... Но это только одна сторона дела... А другая сторона состоит в том, что уважаемые хлеборобы... проводили... саботаж и не прочь были оставить рабочих, Красную армию – без хлеба...». По его словам, «это обстоятельство ни в какой мере не может оправдать тех безобразий, которые были допущены... нашими работниками. И виновные в этих безобразиях должны понести должное наказание...».
Многие считают данные заявления И.В. Сталина «дымовой завесой», имевшей цель снять с себя ответственность за издержки в ходе коллективизационного процесса, прикрыть все перегибы. Однако дело не ограничивалось простым словесным осуждением действий местных властей. Определенные меры, направленные на исправление ошибок и на применение санкций в отношении работников партийного аппарата, перегибающих линию партии, все же были предприняты. Так, в период 1934 – 1938 гг. 31515 человек были освобождены как «неправильно высланные», а 33565 переданы на иждивение. 22 октября 1938 года СНК СССР издал постановление «О выдаче паспортов детям спецпереселенцев и ссыльных», предусматривающее выдавать паспорта тем, кто ни в чем не опорочен, «на общих основаниях и не чинить им препятствий к выезду на учебу или на работу». В 1935 году, согласно новому Уставу сельхозартели, крестьяне получили право на личное подсобное хозяйство. 1 октября того же года была восстановлена свободная продажа мяса, жиров, рыбы, сахара и картофеля. Как было отмечено, против ряда республиканских и местных партийных руководителей были возбуждены уголовные дела, например, против руководства Лепельского района Белорусской ССР. Так, в постановлении ЦК ВКП (б) от 22 февраля 1937 года «О положении в Лепельском районе БССР» подчеркнуто, что местные власти совершили «незаконную конфискацию имущества у крестьян, как у колхозников, так и единоличников, произведённого под видом взыскания недоимок по денежным налогам и натуральным поставкам».
Особенно важно обратить внимание на реальные итоги коллективизации сельского хозяйства. В постсоветский период пытались сформировать мнение, согласно которому данная мера дала провальный результат. В качестве основного подтверждения соответствующего тезиса приводили факт голода, вспыхнувшего в ряде областей СССР в 1932 – 1933 гг. Трагедия, разумеется, имела место. Однако представляется, что неверно утверждение о том, что голод стал результатом коллективизации как таковой. На наш взгляд, в качестве основных причин следует выделить следующие. Во–первых, данное явление стало итогом перегибов, допущенных местным партийным начальством в ходе осуществления коллективизации. Недостаточный опыт, хаос в приказах, отсутствие должного уровня подготовленности, радикализм ряда работников привели к тяжелым последствиям. Обо всем этом было нами сказано выше. Во-вторых, нельзя не принимать во внимание тот факт, что кулаки, подстрекаемые различными контрреволюционными силами, осуществляли прямой саботаж, уничтожали свой крупный рогатый скот и лошадей. Надо заметить, что данное утверждение не является «штампом» Советского агитпропа. В нашем распоряжении имеется свидетельство лидера украинского националистического движения Исаака Мазепы, который гордился тем, что они достигли успехов на Украине в 1930 – 1932 гг., саботируя работы в сельском хозяйстве. По его словам, «предпочтение было отдано системе пассивного сопротивления с целью систематического срыва большевистских планов посева и уборки урожаев... Катастрофа 1932 года была тяжелейшим ударом, с которым столкнулась Советская Украина со времен голода 1921 – 1922 гг. Осенняя и весенняя посевные кампании были сорваны». В – третьих, нельзя закрывать глаза на то, что одной из причин голода была засуха, случившаяся на Украине в 1930-1932 гг. Об этом пишет профессор Михаил Флоринский, сражавшийся против Советской власти в годы гражданской войны. По его словам, «несколько засух в 1930 и 1931 годах, особенно на Украине, ухудшали состояние сельского хозяйства и создавали условия для голода». (Отметим, что периодически голод вспыхивал в царский период, о чем было упомянуто, например, в «Новом энциклопедическом словаре», изданном в 1913 году).
В дальнейшем, по мере исправления ошибок, допущенных в ходе коллективизации, удалось добиться подъема сельского хозяйства. Так, село в возрастающих масштабах получало новую технику. К 1932 году с помощью тракторов обрабатывали 22% пашни, а к концу второй пятилетки – до 60%. В годы первой пятилетки сельскому хозяйству было поставлено 154 тысячи тракторов (94 тыс. – отечественного производства). К 1935 году в сельском хозяйстве использовалось 34 тыс. грузовых автомобилей, 31 тыс. комбайнов и 281 тыс. тракторов. За годы второй пятилетки в сельское хозяйство поступило 405 тыс. тракторов. За рассматриваемый период удвоилось число машинно-тракторных станций. В 1932 году они обслуживали треть колхозов СССР, а пять лет спустя – 78%. Американские журналисты М. Сэйерс и А. Кан, давая оценку итогам коллективизации, подчеркивали, что советские люди, «чьи деды с незапамятных времен гнули спины, работая примитивными косами, мотыгами, деревянными плугами, теперь убирали богатый урожай тракторами и комбайнами и боролись с вредителями при посредстве химикалий, разбрасываемых с самолетов». Историк Людо Мартенс в своей книге приводит следующие данные: в 1930 году урожай достиг 83,5 млн. тонн. В 1931 – 1932 гг. наблюдалось падение производства зерна (69,9 млн. тонн в 1932 году). В 1933 году зафиксирован рост урожайности – 89,8 млн тонн, в целом продолжавшийся в последующие годы. В 1940 году урожай достиг 118,8 млн. тонн. Аналогичная картина со стоимостью сельскохозяйственного производства. В 1928 году – 13,1 млрд. рублей, в 1934 году – 14,7 млрд. руб, а в 1940 году достигла 23,2 млрд. рублей.
Все вышеперечисленные факты говорят о закономерности коллективизации сельского хозяйства, о вынужденном характере принятия чрезвычайных мер по борьбе с саботажем среди кулаков. При всех перегибах и трудностях, по мере исправления ошибок, к моменту начала Великой Отечественной войны удалось достичь позитивных результатов в развитии сельскохозяйственного производства, перестроить его на новой технологической основе. Данное обстоятельство полностью развеивает миф о разрушении коллективизацией сельского хозяйства СССР. Все те известные сложности, с которыми в дальнейшем столкнулась деревня, связаны в большей степени не с функционированием коллективных хозяйств как таковых, а с сохранением административной системы управления данной сферой, с хрущевскими экспериментами 1950-х годов, выразившимися в замене МТС на ремонтно-тракторные станции, переходе от отраслевого управления экономикой к региональному, свертывании индивидуального подсобного хозяйства, в попытке повсеместного насаждения кукурузы, ради чего пришлось сократить посевы пшеницы и ржи. Тем не менее, все это несопоставимо с результатами разрушения колхозно-совхозной системы в 1990-е годы. Так, согласно официальным данным, число сельскохозяйственных предприятий в период 1990 – 2006 гг. сократилось с 25,8 тысяч до 16,9 тысяч. Сельскохозяйственные угодья за аналогичный период сократились с 202,4 млн. гектар до 125 млн. Также значительно снизилось производство сельскохозяйственной продукции, утрачена продовольственная безопасность.
Сегодня очевидно, что «либеральные реформаторы» 90-х годов ставили цель полного отказа от колхозно-совхозной системы, что привело к колоссальному падению производства сельхозпродукции. Для достижения данной цели стремились дискредитировать колхозы и совхозы в глазах общественности, для чего, в частности, пришлось искажать историю коллективизации в СССР, преувеличивать все ошибки и сложности, представить данную меру как авантюру. Диаметрально противоположный подход избрал президент Белоруссии А.Г. Лукашенко, который, сохраняя лучшие черты социалистического строя, с одной стороны, усовершенствовал колхозно-совхозную систему, обладавшую сильными позициями в белорусской экономике, с другой стороны, создал условия для деятельности фермерских, индивидуальных хозяйств. В результате удалось стабилизировать ситуацию в сельском хозяйстве, не допустить обвального сокращения его показателей.
В настоящее время необходима новая аграрная политика, направленная на преодоление кризисных тенденций в сельском хозяйстве, восстановление продовольственной безопасности России. Важно не упустить исторический шанс в условиях обострения внешнеэкономической изоляции России, создать оптимальные условия для возрождения отечественного сельского хозяйства. В этой связи опыт коллективизации в СССР заслуживает повышенного внимания.
Обсудить новость на Форуме