16:45 23.07.2015 | Все новости раздела "КПРФ"
«История одного предательства». Протокол первого допроса Андрея Власова следователем СМЕРШа от 25 мая 1945 года. Публикуется в «Советской России»
2015-07-23 15:45
По страницам «Советской России»
Это тоже происходило 70 лет назад… 25 мая 1945 года, за месяц до Парада Победы, Управление контрразведки «Смерть шпионам» – СМЕРШ – приступило к протокольным допросам плененного генерала-предателя Андрея Власова. Следствие закончилось в июле 1946 года. А 31 июля состоялся скорый суд. Проходившие по следствию 12 человек – А.А. Власов и его ближайшие подручные, были приговорены к смертной казни. Неотложно приговор был приведен в исполнение…
Спустя годы поклонники Власова заговорили «о невинных жертвах сталинского государства». А в новейшее время даже возникали ходатайства (например, от движения «За веру и Отечество») о реабилитации Власова и его сообщников. По итогам рассмотрения протеста в Генеральной прокуратуре РФ 22 июня 2001 года было определено: указанные лица осуждены обоснованно и мера наказания соответствует тяжести содеянного. В связи с этим ходатайство о реабилитации Власова и власовцев удовлетворению не подлежит.
Теперь в этом может убедиться каждый заинтересованный, получив на руки обширное «власовское досье».
В нынешнем июле состоялась презентация уникального издания: трехкнижие «Генерал Власов: история предательства». Большая группа высокопрофессиональных специалистов, исследователей под эгидой ведущих федеральных архивов, политической энциклопедии, собрали и составили это уникальное «досье», снабдив его совершенным научным и справочным аппаратом. Почти на трех тысячах страниц размещены 700 документов из 14 российских и зарубежных архивов, прослеживающих всю историю власовского предательства – от немецкого пленения под Любанью до последнего дня в камерах СМЕРШа.
Ответственный редактор сборника, руководитель Федерального архивного агентства Андрей Артизов признался: когда приступали к работе над собранием документов, предполагали представить его обтекаемым, не строго оценочным, а углубились в содержание и поняли: надо быть точными – «Генерал Власов: история предательства». Свою работу исследователи считают также ответом тем критикам из-за рубежа, которые обвиняли российских архивистов в том, что, выпустив огромный труд об украинских националистических организациях ОУН и УПА, они «не осмеливаются» поднять архивы по РОА. Трехкнижие «власовского досье» не только вызывающе смелое, но и до щепетильности точное, объективное и не оставляет никаких вариантов для политических упражнений.
Чтобы дать представление читателям о собрании документов, возьмем лишь один из 700 – протокол первого допроса Власова следователем СМЕРШа.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА арестованного ВЛАСОВА Андрея Андреевича от 25 мая 1945 г.
ВЛАСОВ А.А., 1901 года рождения, уроженец Горьковской области, русский, из крестьян-середняков, со средним образованием, быв. член ВКП(б) с 1930 г., в Красной армии с 1920 г., быв. командующий войсками 2-й Ударной армии Волховского фронта, генерал-лейтенант.
ВОПРОС: Вы изменили Родине и по заданию германских разведывательных органов вели борьбу против Советской власти. При каких обстоятельствах вы установили преступную связь с немцами?
ОТВЕТ: Командуя войсками 2-й Ударной армии и попав в районе г. Любань в окружение германских войск, я изменил Родине.
Это явилось следствием того, что, начиная с 1937 г., я враждебно относился к политике Советского правительства, считая, что завоевания русского народа в годы гражданской войны большевиками сведены на нет. (Здесь и далее по тексту каждый лист документа заверен А.А. Власовым.)
Неудачи Красной армии в период войны с Германией я воспринял как результат неумелого руководства страной и был убежден в поражении Советского Союза.
Я был уверен, что интересы русского народа Сталиным и Советским правительством принесены в угоду англо-американским капиталистам.
Во время пребывания в окружении противника мои антисоветские настроения обострились еще больше и, не желая воевать за чужие мне интересы, я 13 июля 1942 г., воспользовавшись приходом немцев в деревню, где я находился, сдался им добровольно в плен.
ВОПРОС: Кто из представителей германского командования вас допрашивал?
ОТВЕТ: 14 июля 1942 г. немцы доставили меня на автомашине на ст. Сиверская в штаб германской армейской группировки «Север», где я был допрошен полковником немецкого генерального штаба, фамилии которого не знаю.
Допрашивавший меня полковник спросил о планах Верховного командования Красной армии. Я ответил, что долгое время находился в окружении немецких войск, и поэтому мне ничего не известно о планах Советского командования. Вместе с этим я сообщил немцам о задачах, которые поставил перед 2-й Ударной армией Верховный Главнокомандующий Сталин.
Мне также задавали вопросы: встречался ли я со Сталиным и что знаю о его личной жизни. Я сказал, что виделся со Сталиным дважды в Кремле в феврале 1942 г. и в марте 1942 г., о его личной жизни ничего не знаю.
Кроме того, немецкий полковник предложил мне дать характеристику на Жукова. Я сказал, что Жуков волевой и энергичный военачальник, но иногда бывает груб.
На вопрос, может ли Жуков стать вторым Тухачевским, я ответил, что вряд ли, так как он предан Сталину.
Тогда мне был задан вопрос, как уцелел и не был арестован в 1938 г. Шапошников, в прошлом офицер царской армии, и может ли он после падения Советской власти стать во главе правительства России. Я заявил, что Шапошников, по-моему, также предан Советскому правительству, но, так как его лично не знаю, ответить на вопрос, сможет ли он возглавить будущее правительство, не могу.
Мне был задан вопрос, что я знаю об антисоветских настроениях Тимошенко, на который я ответил, что хотя и служил вместе с Тимошенко, однако никаких антисоветских проявлений с его стороны не замечал.
У меня также интересовались, насколько грамотны в военном отношении Ворошилов и Буденный. Сослался на то, что оба они герои гражданской войны, 25 лет служат в армии, окончили Военную академию и поэтому должны быть опытными военачальниками.
Там же, на ст. Сиверская, меня представили командующему германской армейской группировки «Север» генерал-полковнику Линдеманну, с которым я был сфотографирован, а затем направлен в г. Летцев, а оттуда в Винницу, где в это время находилась ставка верховного командования германской армии, и помещен в лагерь военнопленных.
ВОПРОС: Почему вас поместили именно в этот лагерь, чем он отличался от других лагерей?
ОТВЕТ: Винницкий лагерь находился в ведении разведотдела германской армии, и поэтому в нем содержались только те военнопленные, которые представляли интерес для верховного командования.
Первое время в лагере находились я и военнопленные полковник Боярский (здесь и далее по тексту применяется написание «Боерский») – бывший командир 41-й стр. дивизии Юго-Западного фронта, майор Сахаров – бывший командир полка Красной армии и какой-то инженер, а затем стали прибывать другие военнопленные, и к концу июля их насчитывалось около 100 человек.
В Винницком лагере немцы вели работу по разложению военнопленных и привлечению их на службу в германскую армию.
Первым ко мне стал обращаться майор Cахаров, который, находясь уже на службе у немцев, предлагал мне взять в свое подчинение воинскую часть из военнопленных Красной армии и начать борьбу против Советской власти.
Позже меня и полковника Боярского вызвали к себе представители разведотдела при ставке верховного командования германской армии полковник Ронне и отдела пропаганды верховного командования капитан Штрикфельдт, которые заявили, что на стороне немцев уже воюет большое число добровольцев из советских военнопленных и нам следует также принять участие в борьбе против Красной армии.
Я высказал Ронне и Штрикфельдту мысль, что для русских, которые хотят воевать против Советской власти, нужно дать какое-то политическое обоснование их действиям, чтобы они не казались наемниками Германии. Ронне ответил, что немцы согласны создать из русских правительство, к которому перейдет власть после поражения советских войск. Я заявил Ронне, что подумаю над его предложением и позже дам ответ.
После этой беседы 10 августа 1942 г. в лагерь приехал советник министерства иностранных дел Германии Хильгер – бывший советник германского посольства в Москве, свободно владеющий русским языком, который, вызвав меня к себе, спросил, согласен ли я участвовать в создаваемом немцами русском правительстве и какие в связи с этим у меня имеются предложения.
Высказав Хильгеру мысль о том, что надо подождать конца войны, я тем не менее стал обсуждать с ним, какие территории Советского Союза следует передать Германии. Хильгер говорил, что Украина и Советская Прибалтика должны будут войти в состав Германии.
Затем снова меня вызвал капитан Штрикфельдт и сообщил, что немцам удалось сформировать несколько воинских частей из русских военнопленных, и порекомендовал мне согласиться взять на себя командование этими войсками. Так как это соответствовало моим антисоветским убеждениям, я заявил Штрикфельдту, что согласен принять предложение немцев.
ВОПРОС: Стало быть, вы вступили на путь вооруженной борьбы против Советской власти?
ОТВЕТ: Да, по предложению Штрикфельдта, я написал антисоветскую листовку, в которой указал, что война проиграна Россией из-за неумелого руководства со стороны Советского правительства, которое не способно руководить страной, и призывал русский народ свергнуть это правительство.
В октябре 1942 г. немцы предложили мне выехать в Берлин.
ВОПРОС: Для чего?
ОТВЕТ: Для того чтобы иметь возможность встретиться с находившимися в плену генералами Красной армии и использовать их для антисоветской работы, о чем в свое время я просил Хильгера.
В Берлине я был помещен в лагерь при отделе пропаганды вооруженных сил Германии. В этом же лагере находились генералы Малышкин – бывший начальник штаба 19-й армии и Благовещенский – бывший начальник училища противовоздушной обороны Народного комиссариата военно-морского флота в Либаве, а также бывший сотрудник редакции газеты «Известия» Зыков.
Им я рассказал о своем намерении начать борьбу против большевизма, создать русское национальное правительство и приступить к формированию добровольческой армии для ведения вооруженной борьбы с Советской властью.
Малышкин, Благовещенский и Зыков поддержали меня и высказали свою готовность принять участие в борьбе против Советской власти, причем Зыков заявил, что он уже ведет антисоветскую работу, сотрудничая в издаваемой немцами для советских военнопленных газете «Заря».
В декабре 1942 г. Штрикфельдт организовал мне встречу в отделе пропаганды с генерал-лейтенантом Понеделиным – быв. командующим войсками 12-й армии.
В беседе с Понеделиным на мое предложение принять участие в работе по созданию русской добровольческой армии последний наотрез от этого отказался, заявив, что немцы только обещают сформировать русские части, а на самом же деле им нужно только имя, которое они могли бы использовать в целях пропаганды.
Тогда же я имел встречу с генерал-майором Снеговым – быв. командиром 8-го стр. корпуса Красной армии, который также не согласился принять участие в проводимой мной работе, мотивируя свой отказ боязнью за судьбу своих родственников, проживающих в Советском Союзе.
После этого Штрикфельдт возил меня в один из лагерей военнопленных, находившийся под Берлином, где я встретился с генерал-лейтенантом Лукиным – бывшим командиром 19-й армии, у которого после ранения была ампутирована нога и не действовала правая рука.
В присутствии немцев Лукин высказался враждебно по отношению к Советскому правительству, однако, после того как я изложил ему цель своего приезда, он наедине со мной сказал, что немцам не верит, служить у них не будет, и мое предложение не принял.
Потерпев неудачу в беседах с Понеделиным, Снеговым и Лукиным, я больше ни к кому из военнопленных генералов Красной армии не обращался.
ВОПРОС: Однако вопросом формирования так называемой «Русской освободительной армии» из числа советских военнопленных вы продолжали заниматься?
ОТВЕТ: Формированием добровольческих частей из числа русских военнопленных занимался немецкий штаб добровольческих войск, возглавляемый германскими генералами Хельмигом и Кестрингом.
В декабре 1942 года я поставил перед Штрикфельдтом вопрос о передаче под мое командование всех сформированных русских частей и объединении их в армию.
Штрикфельдт ответил, что передача мне всей работы по формированию русских частей задерживается из-за отсутствия русского политического центра. Украинцы/белорусы, кавказцы, как заявил Штрикфельдт, имеют в Германии свои руководящие политические организации и в связи с этим получили возможность формировать свои национальные части, а поэтому и я, если хочу добиться успеха в своем начинании, должен прежде создать какой-то русский политический центр.
Понимая серьезность доводов, выдвигаемых Штрикфельдтом, я обсудил этот вопрос с Малышкиным и Зыковым, и при участии Штрикфельдта мы выпустили от себя документ, в котором объявили о создании Русского комитета.
ВОПРОС: Кто вошел в состав созданного вами по указанию немцев Русского комитета?
ОТВЕТ: В состав комитета вошли: я, Малышкин, Зыков и Жиленков – быв. секретарь Ростокинского райкома ВКП(б) г. Москвы, а затем бригадный комиссар, член Военного Совета 32-й армии. Жиленков являлся политическим руководителем сформированной немцами бригады, которой командовал полковник Боярский.
Мною и Малышкиным был составлен проект обращения Русского комитета, который несколько раз переделывался по указанию Штрикфельдта, и, когда он был готов, я как председатель, а Малышкин как секретарь его подписали.
В этом обращении к бойцам и командирам Красной армии и всему русскому народу указывалось, что Русский комитет ставит перед собой задачу свергнуть Сталина, уничтожить большевизм, создать русское правительство и заключить почетный мир с Германией.
Это обращение было размножено немцами в типографии и распространено среди военнопленных и на фронте.
ВОПРОС: Вам предъявляется обращение Русского комитета, датированное 27 декабря 1942 г. Об этом документе вы говорите?
ОТВЕТ: Да, речь идет об этом документе.
ВОПРОС: Почему в написанном вами обращении указывалось, что местом пребывания Русского комитета является г. Смоленск, в то время как вы находились в Берлине?
ОТВЕТ: В связи с тем, что Русский комитет брал на себя функции правительства России, я и Малышкин считали политически невыгодным указывать, что комитет находится на германской территории.
ВОПРОС: Вы вели борьбу с Советской властью и Красной армией по заданию германских разведывательных органов и немецкого военного командования. Покажите, какую практическую антисоветскую деятельность вы проводили от имени так называемого Русского комитета?
ОТВЕТ: Вскоре после того как было объявлено о создании Русского комитета, я в сопровождении представителей германского командования выехал в сформированные немцами добровольческие части для усиления антисоветской работы среди русских военнопленных и популяризации Русского комитета.
В первую очередь я посетил в Дабендорфе курсы по подготовке пропагандистов для работы среди военнопленных.
Начальником курсов был генерал Благовещенский, которого мне удалось устроить на эту должность через Штрикфельдта. Преподавателями на курсах были русские военнопленные, освобожденные в связи с этим из лагерей. В числе их находился генерал-майор Трухин – бывший начальник оперативного отдела штаба Прибалтийского военного округа, который впоследствии стал начальником этих курсов и также выдавал себя за члена Русского комитета.
На курсах в Дабендорфе было подготовлено около 4 тысяч военнопленных, направленных впоследствии пропагандистами в лагеря военнопленных и сформированные немцами русские воинские части, где они вели антисоветскую деятельность.
Находясь в Дабендорфе, я 16 марта 1943 г. поместил в газете «Заря» открытое письмо под названием «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом», в котором клеветал на руководителей Советского государства и доказывал необходимость борьбы с Советской властью.
ВОПРОС: Следствие предъявляет вам печатный экземпляр этого документа. О нем идет речь?
ОТВЕТ: Да, я говорю именно об этом документе.
После посещения Дабендорфа я в сопровождении представителя отдела пропаганды германской армии подполковника Шушута и капитана Петерсона выехал в Смоленск, где ознакомился с деятельностью созданных немцами из советских военнопленных батальонов пропаганды и добровольческого отряда.
Там же, в Смоленске, по инициативе городского самоуправления мне была устроена встреча с представителями местной интеллигенции. Я выступил с сообщением о создании Русского комитета и переговорах, которые ведутся с немецким командованием о формировании русских вооруженных сил для борьбы против Советской власти.
В том же 1943 году я посетил Псков, где осмотрел батальон добровольческих войск и был на приеме у командующего германскими войсками, действовавшими под Ленинградом, генерал-фельдмаршала Буша, который попросил меня рассказать на собрании германских офицеров о целях и задачах Русского комитета.
Выступая на этом собрании, я заявил, что Русский комитет ведет активную борьбу против Советской власти и что немцы без помощи русских уничтожить большевиков не смогут. Мое выступление явно не понравилось генерал-фельдмаршалу Бушу.
Возвращаясь в Берлин, я остановился в Риге и выступил с антисоветским докладом перед русской интеллигенцией города, а также вел беседу с проживавшим в Риге митрополитом Сергием.
ВОПРОС: Чем была вызвана необходимость этой встречи и о чем вы беседовали с Сергием?
ОТВЕТ: Встреча с митрополитом Сергием мне была организована немецким офицером, который ведал пропагандой в Риге, с целью установления контакта с Русской православной церковью и использования духовенства для совместной борьбы с Советской властью.
Сергий, согласившись со мной о необходимости усилить борьбу против Советской власти, сказал, что он намерен создать Святейший синод в областях, оккупированных немцами. При этом Сергий говорил, что только священники, выехавшие из Советского Союза, знают положение населения и смогут найти с ним общий язык, в то время как эмигрантские священники оторвались от советской действительности и авторитетом среди населения не пользуются.
Я порекомендовал Сергию не торопиться с созданием Синода, а прежде объединить духовенство для борьбы против большевизма и выяснить отношение населения к церкви. Поскольку Сергий утверждал, что основное большинство населения имеет тягу к церкви, я сказал ему, что мне и ему следует по этому вопросу встретиться еще раз и поговорить подробно.
После возвращения из поездки я имел в г. Летцене встречу с командующим добровольческими частями генерал-лейтенантом Хельмигом.
Хельмиг предложил мне остаться у него в штабе и помогать ему руководить сформированными русскими частями. Я отказался от этого предложения, заявив Хельмигу, что до тех пор, пока русские военнопленные будут находиться на службе в немецких частях, они воевать против большевиков как следует не будут.
Я просил Хельмига всю работу по созданию русский частей передать мне, с тем чтобы сформировать из них несколько дивизий, подчинив их Русскому комитету.
Не договорившись с Хельмигом, я возвратился в Берлин и от Штрикфельдта узнал, что о моем выступлении у фельдмаршала Буша стало известно Гиммлеру.
Гиммлер на одном из узких совещаний высших начальников германской армии заявил, что отдел пропаганды вооруженных сил Германии возится с каким-то военнопленным генералом и позволяет ему выступать перед офицерским составом с такими заявлениями, которые подрывают уверенность у немцев в том, что они одни смогут разбить Советский Союз.
Гиммлер предложил прекратить такую пропаганду и использовать только тех военнопленных, которые заявляют о своем согласии служить в немецкой армии.
После этого выступления Гиммлера я некоторый период не проявлял активности и до 1944 г. никуда из Берлина не выезжал.
В это же примерно время Малышкин, который в целях пропаганды ездил во Францию, после своего выступления в Париже был арестован.
ВОПРОС: За что был арестован Малышкин?
ОТВЕТ: Выступая на собрании белоэмигрантов в Париже, Малышкин, стремясь доказать необходимость объединения всех русских формирований под руководством нашего комитета, высказал отрицательное отношение к деятельности созданного немцами казачьего управления. Сразу же после выступления Малышкина арестовали и в сопровождении немецкого офицера доставили в Берлин.
ВОПРОС: Почему выступление Малышкина вызвало такую реакцию со стороны немцев?
ОТВЕТ: В июле 1943 г. генерал белой армии Краснов заключил договор с генерал-фельдмаршалом Кейтелем и Розенбергом о том, что казаки обязуются бороться на стороне немецкой армии против советских войск, за что германское правительство предоставит им казачьи земли на востоке и места для поселения в других странах Европы.
К концу 1943 г. немцы, выселив из районов Северной Италии местных жителей, организовали там казачьи поселения.
Выступление же Малышкина шло вразрез с политикой германского правительства, что привело к его аресту. По моему ходатайству Малышкин вскоре был немцами из-под стражи освобожден.
Более активную антисоветскую деятельность я вновь возобновил с июля 1944 г.
ВОПРОС: В связи с чем?
ОТВЕТ: Должен сказать, что в первый период войны против Советского Союза немцы игнорировали какое бы то ни было сотрудничество с антисоветскими элементами из числа русских.
Немцы считали, что германская военная машина настолько сильна, что она сумеет разбить советские армии и без чьей-либо помощи установить в России свое господство.
Декларирование создания Русского комитета и привлечение меня в качестве руководителя этого антисоветского политического центра было сделано немцами главным образом с целью пропаганды того, что якобы русские люди вместе с немцами ведут борьбу с большевизмом.
В тот период в Германии были признаны разработанные гитлеровским министром Розенбергом планы расчленения Советского Союза.
В связи с этим Розенбергом были созданы различные антисоветские организации: украинская, белорусская, грузинская, армянская, азербайджанская, туркестанская и другие во главе с «национальными комитетами», которые формировали из числа советских военнопленных Национальные легионы для борьбы с Красной армией.
Розенберг назначал «президентов» и руководителей подготовляемых в то время «правительств» Украины, Белоруссии, Туркестана, Азербайджана и т.д.
После того как Красная армия нанесла ряд серьезных ударов по германским войскам, немцы увидели, что политика расчленения Советского Союза провалилась.
Еще в 1943 г. среди некоторых генералов и офицеров германской армии, с которыми мне приходилось беседовать, велись разговоры о недовольстве политикой гитлеровского правительства.
Так, будучи в 1943 г. в Смоленске, я встречался с командующим тыловым округом генерал-фельдмаршалом Кюхлером, который сказал мне, что, по его мнению, жертвы, принесенные германской армией на Востоке, увеличиваются неправильной политикой Розенберга.
Тогда же Штрикфельдт рассказал мне, что работник генерального штаба вооруженных сил Германии генерал-майор Гелен как-то сказал ему, что политика правительства только усложняет обстановку, увеличивая число врагов Германии.
В июне 1943 г. в беседе с немецкими писателями Двингером, Бремом и гауляйтером Вены фон Ширахом последние высказали мне свое мнение, что Германия должна строить свою политику на Востоке в сотрудничестве с русскими, ведущими борьбу против Советской власти.
Очевидно, учитывая эти настроения и тяжелое положение немцев на фронте, создавшееся к середине 1944 г., гитлеровское правительство приняло решение привлечь русские антисоветские формирования к активной борьбе под руководством немцев против большевиков, сосредоточив всю эту работу в руках Гиммлера.
20 июля 1944 г. ко мне приехал представитель отдела пропаганды вооруженных сил Германии на Востоке капитан Гроте, который предложил мне срочно поехать с ним на прием к Гиммлеру, но в связи с покушением на Гитлера, происшедшим в этот день, встреча с Гиммлером была отложена и состоялась лишь 18 сентября 1944 г.
ВОПРОС: Где вы встретились с Гиммлером?
ОТВЕТ: В ставке верховного командования вооруженных сил Германии, в лесу, близ г. Растенбург (Восточная Пруссия).
ВОПРОС: Кто присутствовал при вашей встрече с Гиммлером?
ОТВЕТ: В поезде вместе со мной для встречи с Гиммлером ехали: Штрикфельдт, представитель СС – оберштурмбанфюрер Крегер и командир полка пропаганды СС полковник Далькен.
В приемной Гиммлера нас встретил обергруппенфюрер Бергер, который объявил, что Штрикфельдт на приеме присутствовать не будет.
ВОПРОС: О чем вы разговаривали с Гиммлером?
ОТВЕТ: Гиммлер мне заявил, что отдел пропаганды вооруженных сил Германии не смог организовать русских военнопленных для борьбы против большевиков, в связи с чем этой работой он будет руководить лично.
Всеми русскими делами, как сказал Гиммлер, будет заниматься его заместитель Бергер, и своим представителем при мне он назначает Крегера.
Для успешной борьбы против Советской власти Гиммлер предложил объединить все существующие на оккупированной немцами территории и внутри Германии белогвардейские, националистические и другие антисоветские организации и для руководства их деятельностью создать политический центр, предоставив мне свободу выбора, именовать ли мне этот центр правительством или комитетом.
Приняв предложение Гиммлера, я просил его разрешить мне создать комитет под названием Комитет освобождения народов России и сформировать армию в составе 10 дивизий из числа военнопленных для использования их в борьбе против Красной армии.
Гиммлер согласился с созданием комитета и разрешил сформировать из военнопленных пока 5 дивизий, обещал обеспечить их вооружением.
Тогда же Гиммлер дал мне указание разработать Манифест комитета и представить ему на утверждение.
В дальнейшей беседе Гиммлер подробно интересовался событиями в Советском Союзе в 1937 г. Он расспрашивал, был ли военный заговор в действительности, имел ли он сторонников. Желая показать, что внутри Советского Союза есть противники правительства, которые ведут борьбу с Советской властью, я ответил Гиммлеру, что заговор действительно существовал. На самом же деле я всегда считал, что никакого заговора не было, и органы НКВД расправились с невинными людьми.
Гиммлер задал мне вопрос, был ли я знаком с Тухачевским и знал ли других участников военного заговора. Я ответил, что в тот период я был еще маленьким человеком, занимал небольшую должность и никаких связей с Тухачевским и другими заговорщиками не имел.
Гиммлер спросил, остались ли в Советском Союзе люди, на которых в настоящее время германское правительство могло бы рассчитывать и которые могут организовать в России переворот. Я сказал свое мнение, что такие люди, безусловно, в России должны быть, но мне они не известны.
Тогда Гиммлер поинтересовался, как я считаю, может ли Шапошников организовать переворот, как один из офицеров старой армии и занимающий видное положение в СССР. Я на этот вопрос не ответил, сославшись на то, что с Шапошниковым близко знаком не был и только представлялся ему в 1942 г. как начальнику Генерального штаба.
После этого Гиммлер спросил, как я знаю Сталина, Берию, Кагановича и Жданова. Особенно Гиммлер интересовался личной жизнью Сталина, расспрашивал, где Сталин живет, из кого состоит семья и есть ли евреи в семье и близком окружении Сталина.
Я клеветал на Сталина, но каких-либо подробностей Гиммлеру о личной жизни Сталина рассказать не мог, так как в действительности ничего не знал.
В отношении Берии, Кагановича и Жданова я также ничего Гиммлеру не сумел сказать, ибо мне ничего о них не было известно.
Тогда же Гиммлер задал вопрос, кто может быть преемником Сталина. На мое заявление, что это трудно предположить, Гиммлер высказал свое мнение, что по военным вопросам преемником Сталина, очевидно, будет Жуков, а по гражданским делам – Жданов. Я сказал, что Жуков в прошлом был моим начальником, я его знаю как волевого и энергичного, но грубого человека.
Перед тем как отпустить меня, Гиммлер спросил, смогу ли я справиться со столь ответственной задачей, как объединение антисоветских организаций всех национальностей. Я заверил Гиммлера, что с этой задачей справлюсь, так как за 2 года пребывания в Германии я приобрел необходимые связи среди белоэмигрантов и националистов, а также, что в ближайшие дни представлю ему проект манифеста.
ВОПРОС: Кто участвовал в составлении манифеста, написанного по предложению Гиммлера?
ОТВЕТ: Проект манифеста, который нами разрабатывался по предложению Гиммлера, составляли я, Малышкин, Трухин, Жиленков и работавший в ведомстве Геббельса генерал-майор Закутный – бывший начальник штаба 21-го стрелкового корпуса Красной армии.
В манифесте в антисоветском духе излагалось положение в Советском Союзе, возводилась клевета на руководителей Советского государства, которые якобы своей неправильной политикой привели страну к войне, и сейчас народы России проливают кровь за империалистов Англии и CШA. Доказывалась необходимость борьбы с большевизмом и сообщалось о создании для этой цели Комитета освобождения народов России.
В манифесте декларировалось, что комитет создан для освобождения народов России от большевистской системы, заключения мира с Германией и создания Российского государства без большевиков.
После этого проект манифеста через Крегера был передан Гиммлеру, который внес в него ряд поправок и утвердил.
Манифест подписали 37 членов и 12 кандидатов в члены Комитета освобождения народов России.
ВОПРОС: В распоряжении следствия находится напечатанный типографским способом манифест Комитета освобождения народов России, датированный 14 ноября 1944 г. Вы этот документ подписали?
ОТВЕТ: Да.
ВОПРОС: В манифесте указано, что некоторые члены Комитета освобождения народов России не поставили своей подписи на этом документе в связи с тем, что они находятся в СССР. Назовите фамилии этих лиц?
ОТВЕТ: Такую запись в конце манифеста придумал Жиленков для того, чтобы создать видимость, что представители комитета действуют также и на территории СССР.
Я сказал Жиленкову, что немцы могут потребовать от нас, чтобы мы назвали фамилии этих членов комитета, Жиленков ответил, что из этого положения мы выйдем очень легко, назовем несколько известных нам в СССР командиров и скажем, что они якобы являются нашими сторонниками.
ВОПРОС: Но вы же сами в своих публичных выступлениях утверждали, что имеете сообщников среди генералов и офицеров Красной армии?
ОТВЕТ: Никаких сообщников в Красной армии я не имею. В своих некоторых выступлениях я действительно говорил, что якобы у меня есть преступные связи с лицами, находящимися на территории СССР, которые ведут борьбу против Советской власти, но на самом деле я их не имел и говорил об этом только для того, чтобы поднять в глазах немцев свой авторитет.
Должен показать, что в начале 1944 г. ко мне в Дабендорф явились два незнакомых сотрудника СД, владевших русским языком.
Один из пришедших заявил, что им якобы удалось связаться с Шапошниковым, который по предложению немцев берется организовать переворот внутри СССР. Эти люди спросили меня, что я хотел бы передать Шапошникову и не хочу ли я связаться с кем-либо другим в Советском Союзе, они мне могут помочь в этом. Я поинтересовался, как немцам удалось связаться с Шапошниковым, однако эти лица замялись и ничего вразумительного сказать не смогли. Я понял, что это провокация со стороны немцев, сделанная с целью проверить, имею ли я какие-либо связи на территории СССР, и поэтому уклонился от разговоров с ними.
ВОПРОС: Назовите лиц, входивших в состав созданного вами по указанию немцев Комитета освобождения.
ОТВЕТ: Численность комитета составляла около 60 членов и кандидатов.
Кроме меня, Малышкина, Жиленкова, Трухина и Закутного в комитет входили:
Полковник Боярский – бывший командир 41-й стрелковой дивизии Красной армии;
Полковник Буняченко – бывший командир 389-й стрелковой дивизии Красной армии;
Полковник Меандров – бывший начальник оперативного отдела штаба 6-й армии;
Профессор медицины Богатырчук, бежавший с немцами из Украины;
Музыченко – бывший советский журналист, бежавший с немцами из СССР;
Генерал-лейтенант царской армии Абрамов – один из руководителей белогвардейской организации Русский общевоинский союз;
Белоэмигрант Казанцев – руководящий член белогвардейской организации Национально-трудовой союз нового поколения;
Генерал белой армии Балабин – руководитель белоказачества;
Профессор Руднев – белоэмигрант.
ВОПРОС: О других членах комитета вы будете допрошены дополнительно, а теперь покажите, кто назначал и вербовал членов комитета?
ОТВЕТ: После получения от Гиммлера указаний о создании Комитета освобождения я совещался с Трухиным, Жиленковым, Закутным и Малышкиным, предложив им подобрать кандидатов в члены комитета. Трухин должен был подбирать кандидатов среди военных, Жиленков – среди бывших политработников Красной армии, Закутный – из числа гражданских лиц. С белоэмиграцией имели дело я и Малышкин.
Через два дня мы собрались вновь и сообща рассмотрели представленные кандидатуры.
Список членов комитета был направлен через Крегера Гиммлеру, который его и утвердил с некоторыми поправками.
Первое заседание комитета состоялось 14 ноября 1944 г. в Праге, на котором, кроме членов комитета, присутствовали руководитель протектората Чехии и Моравии Фрик, обергруппенфюрер Лоренс и представители от созданного немцами чешского правительства.
Заседание открыл профессор Руднев как старейший по возрасту член комитета, предложивший избрать меня председателем.
После утверждения выработанного нами манифеста был избран президиум комитета в составе меня, Малышкина, Жиленкова, Трухина, Закутного и белоэмигрантов Руднева и Балабина.
Председателем комитета был избран я, секретарем – Малышкин.
Согласно утвержденному немцами временному положению, гражданскими лицами руководил председатель комитета совместно с Президиумом, а военными – Председатель единолично, как главнокомандующий.
Кроме того, в составе комитета были созданы управления: военное – руководитель Трухин, пропаганды – руководитель Жиленков, гражданское – руководитель Закутный, финансовое – руководитель профессор Андреев, бежавший с немцами из СССР; народной помощи, занимавшееся сбором пожертвований на нужды комитета, – руководитель белоэмигрант Алексеев.
ВОПРОС: Вы показали, что Гиммлер поручил вам объединить все белогвардейские и националистические организации для борьбы против Советской власти. Что вами было сделано в этом направлении?
ОТВЕТ: В ноябре 1944 г. по предложению Крегера я встретился с официальным руководителем русской эмиграции в Германии генералом Бискупским. Раньше я с ним не встречался и видел его в этот раз впервые. Бискупский пришел ко мне вместе с генералом белой армии Лампе, который являлся руководителем РОВС в Германии.
В беседе Бискупский заявил, что он монархист, стоит за единую, неделимую Россию и считает монархию наиболее приемлемой формой управления Россией.
Я рассказал Бискупскому основные положения проекта манифеста и предложил ему объединиться и пойти против большевиков единым фронтом, но под руководством комитета.
Бискупский сказал, что он согласится войти в комитет только при одном условии, если в манифесте будет отражено, что будущей формой правления в России будет монархия, и предлагал оставить руководство в комитете за белоэмигрантами.
С Бискупским мы ни до чего не договорились.
Лампе просил, чтобы комитет привлек к работе по формированию добровольческих частей старое офицерство, принимающее участие в РОВС. Он также настаивал, чтобы в манифесте было сказано, что РОВС сыграл большую роль как первая организация, активно боровшаяся против Советской власти, и теперь призывается комитетом для совместной борьбы против большевиков.
Лампе предлагал мне написать обращение к членам РОВС, призывающее их к работе в комитете в новой обстановке. Я от этого отказался, в связи с чем соглашение с Лампе не состоялось. Однако в январе 1945 г. Лампе принял все мои условия и вошел в состав Комитета освобождения.
ВОПРОС: С кем еще из представителей белоэмиграции вы встречались?
ОТВЕТ: Я делал попытки договориться об объединении с руководителем белоказачества генералом Красновым, но эти попытки ни к чему не привели. Краснов заявил, что он уже дал присягу Гитлеру и будет ее выполнять. Кроме этого, у него имеется специальный договор с германским правительством о том, что белоказаки ведут борьбу против Советской власти под руководством немцев, за что получают от них казачьи поселения в странах Европы.
ВОПРОС: Но белоказачьи части вошли в ваше подчинение?
ОТВЕТ: Да, вошли, но помимо желания Краснова.
В марте 1945 г. в Загребе состоялся казачий съезд, который вынес решение казачьим частям примкнуть к движению, возглавляемому Комитетом освобождения народов России.
Ко мне приехал представитель от казаков командир бригады Кононов и привез письмо от съезда казаков. Получив это письмо, я обратился к Крегеру и Бергеру за разъяснениями, как поступить в этом случае.
Сразу же мне был принесен приказ Гиммлера о расформировании казачьего управления и подчинении всех казачьих частей мне. Командиром корпуса, согласно этому приказу, оставался немец Панвиц, который выдавал себя за казака.
Получив этот приказ, я поручил Жиленкову вместе с Кононовым поехать в казачий корпус.
Представителем от белоказачества в комитет, как я уже показал, вошел генерал белой армии Балабин.
Кроме того, я вел переговоры о совместной борьбе против Советской власти с руководителями активно действовавшей белогвардейской организации Национально-трудовой союз нового поколения Байдалаковым, Брунстом, Вергуном и Поремским.
С ними мне удалось договориться в связи с тем, что Байдалаков, Брунст, Вергун и Поремский были арестованы немцами по подозрению в связях с англичанами. Я ходатайствовал об их освобождении, и немцы мою просьбу удовлетворили.
5 апреля 1945 г. все они после освобождения из тюрьмы, приехав ко мне, заявили о роспуске НТСНП и высказали готовность принять участие в нашей общей борьбе против большевиков.
Вскоре после этого Байдалаков, Брунст, Поремский и Вергун выехали на юг Германии. Вергун по дороге во время бомбежки был убит, а Байдалаков получил тяжелое ранение.
Где находятся сейчас Поремский и Брунст, мне неизвестно.
Помимо РОВС, НТСНП и белоказаков в Комитет освобождения вошла белогвардейская организация Русский национальный союз участников войны, руководимая генералом белой армии Туркуломом.
ВОПРОС: Как вы установили связь с Туркуломом?
ОТВЕТ: С Туркуломом мне предложил встретиться представитель Гиммлера оберштурмбанфюрер Крегер.
В конце ноября 1944 r. Туркулом приехал ко мне в сопровождении своего представителя в Сербии генерала белой армии Крейтера.
В беседе Туркулом спросил, как я отношусь к белогвардейскому движению, на что я ответил, что для меня никакой разницы нет, кто из русских будет участвовать в комитете и вести борьбу против Советской власти. Все должны в настоящий момент объединиться. Тогда Туркулом спросил, что будет с его организацией. Я заявил, что ее надо распустить, а участникам этой организации войти в наше подчинение. Туркулом и Крейтер согласились распустить свою организацию. При этом я обещал, что оба они получат возможность принять участие в формировании воинских частей.
Вот те белогвардейские организации, с которыми я вел переговоры и привлек на свою сторону.
Кроме этого, по указанию Гиммлера мы договаривались с руководителями других националистических объединений о проведении совместной борьбы против Советской власти.
ВОПРОС: С какими националистическими организациями вы договаривались?
ОТВЕТ: В начале ноября 1944 г. секретарь комитета Малышкин вел переговоры с председателем созданной немцами антисоветской Белорусской рады Островским, под фамилией которого скрывался поляк Калуж.
Малышкин предложил Островскому распустить Белорусскую раду, а руководителям ее войти в наш комитет для того, чтобы совместно продолжать борьбу с Советской властью. Островский от этого предложения отказался, заявив, что Белорусская рада находится в ведении Розенберга, под руководством которого он и будет продолжать свою антисоветскую деятельность.
В декабре 1944 г. в Управлении СС у Бергера немцы мне организовали встречу с председателем Украинской рады, существовавшей при министерстве Розенберга, генералом белой армии Шандрюком.
В беседе Шандрюк заявил, что он является представителем всей Украины, и настаивал ликвидировать созданный при нашем комитете украинский совет, признать Шандрюка единственным представителем Украины, а он назначит в комитет своего представителя. Я на это не согласился, предложив Шандрюку распустить возглавляемую им Украинскую раду и вступить в комитет персонально.
Не достигнув соглашения с Шандрюком, мы попытались договориться с руководителем Организации украинских националистов Бандерой.
С этой целью Жиленков в декабре 1944 г. при содействии командира полка пропаганды войск СС полковника Далькена имел встречу в одном из пригородов Берлина с Далькеном, который находился у немцев под домашним арестом. За что он был арестован, я не знаю.
Бандера на предложение Жиленкова войти в комитет заявил буквально следующее: «Какая бы Москва ни была, все равно русские останутся врагами Украины, они принесли большевизм на Украину, поэтому никаких дел с москалями иметь не хочу».
В тот период я вел переговоры с назначенным немцами «президентом» Туркестана Каюм-ханом и председателем «грузинского комитета» при министерстве Розенберга – Кедия или Кения. Обоих представитель Гиммлера немец Крегер привез ко мне в Дабендорф.
Я рассказал о намерениях комитета объединить представителей всех национальностей, однако Каюм-хан отказался, заявив: «У нас существует туркестанский комитет, мы заключили с германским правительством договор, по которому Туркестан будет самостоятельным государством, с Россией никаких дел иметь не хотим».
Аналогичное заявление сделал представитель «грузинского комитета».
После переговоров с Каюм-ханом через одного из белоэмигрантов, фамилию которого не помню, стоявшего близко к некоему хану Ямуцкому, входившего в состав комитета Каюм-хана, нам удалось установить с Ямуцким связь и перетянуть его к нам в комитет.
Хан Ямуцкий являлся видным представителем бывшей туркестанской знати, был недоволен тем, что «президентом» Туркестана немцы выдвинули никому не известного человека Каюма, которому сами же присвоили титул хана, поэтому охотно пошел к нам, возглавил в комитете туркестанский совет, куда стал перетягивать других туркестанских националистов.
В ноябре 1944 г., в период формирования комитета, я имел встречу с представителями «азербайджанского комитета» при министерстве Розенберга – майором Дудангинским – бывшим ст. лейтенантом Красной армии, с которым я был знаком по совместной службе в штабе Ленинградского военного округа. Кандидатуру Дудангинского Розенберг выставлял в «президенты» будущего Азербайджана.
На мое предложение объединиться для совместной борьбы против большевиков Дудангинский заявил, что он может назначить в наш комитет своего представителя, однако «азербайджанский комитет» будет продолжать существовать.
ВОПРОС: А в итоге вы добились участия этих националистических организаций в вашей общей борьбе против Советской власти?
ОТВЕТ: Мне удалось привлечь для совместной антисоветской деятельности только туркестанских националистов во главе с ханом Ямуцким.
Белорусские, украинские, грузинские и азербайджанские националисты войти в возглавляемый мной комитет отказались.
Причиной этого, как мне известно от Крегера, явилось то обстоятельство, что стремление Гиммлера объединить все антисоветские националистические организации под своим руководством в составе Комитета освобождения народов России встретило противодействие со стороны Розенберга, который всячески добивался сохранения этих организаций под своим влиянием.
В этом Розенберга поддерживали Геббельс и начальник имперской канцелярии Гитлера Борман.
ВОПРОС: Какие воинские части для борьбы с Красной армией вам удалось сформировать из числа советских военнопленных?
ОТВЕТ: До ноября 1944 г. формированием воинских частей из советских военнопленных, как я уже показывал, занимался созданный немцами штаб добровольческих войск, возглавляемый немецким генералом Кестрингом.
Мне было известно, что эти подразделения формировались численностью только до батальона и во главе их в большинстве находился командный состав из немцев. Командирами этих подразделений из числа советских военнопленных назначались лица, антисоветски настроенные и тщательно проверенные в штабе добровольческих войск. Отбором их ведали быв. командиры Красной армии майор Cахаров и подполковник Tарасов.
Кроме того, через национальные комитеты, созданные Розенбергом, были сформированы Национальные легионы из числа армян, татар, грузин, узбеков и других национальностей. Из украинцев-западников была сформирована галицийская дивизия, из калмыков – бригада.
Существовало также значительное количество казачьих частей. Для их формирования были привлечены генералы белой армии Краснов, Науменко, Шкуро.
Эти части назывались: русские – РОА (Русская освободительная армия), украинские – УОВ (Украинское освободительное войско), казачьи – ДВ (Донское войско), ТВ (Терское войско) и т.д.
Численности всех этих отрядов я не знаю, но, как говорил мне генерал Кестринг, в них якобы насчитывалось около одного миллиона человек.
Указанные части использовались немцами в боях против Красной армии, англичан и американцев, а также несли охранную службу во Франции, Бельгии, Голландии, Италии и других странах.
К формированию и использованию этих воинских частей в тот период я никакого отношения не имел.
После создания Комитета освобождения народов России Гиммлер, стремясь использовать советских военнопленных в борьбе с Красной армией и видя, возможно, в этом известный выход из тяжелого положения, в котором очутилась Германия, стал настоятельно требовать от меня ускорения формирования частей Русской освободительной армии и в этих целях предоставил нам в декабре 1944 г. военные лагеря в Мюнзингене и Хойберге.
В связи с этим мне удалось сформировать две дивизии. В Мюнзингене формировалась 1-я дивизия, насчитывавшая до 20 тыс. человек, и офицерская школа – до 1 тыс. человек.
1-й полк этой дивизии был укомплектован личным составом расформированной немцами так называемой Русской освободительной народной армии, во главе которой стоял некто Каминский, которого немцы в конце 1944 г. расстреляли за бандитизм и мародерство.
В Хойберге формировалась 2-я дивизия, которая имела численность до 12 тыс. человек.
В этих же лагерях размещалось несколько строительных батальонов и одна запасная бригада, общей численностью до 5 тыс. человек. Там же размещался штаб Русской освободительной армии, начальником которого был генерал-майор Трухин, ведавший формированием частей.
Таким образом, общая численность частей, входивших в состав формируемой мною Русской освободительной армии, составила до 38 тыс. человек.
1-ю дивизию к концу войны удалось вооружить 100 орудиями, 12 танками Т-34, винтовками и автоматами, 2-я дивизия оставалась невооруженной, как мне кажется, потому, что немцы всё же боялись предоставить русским военнопленным такое большое количество оружия и хотели проверить, как они будут себя вести на примере 1-й дивизии.
Командиром 1-й дивизии был назначен бывший командир 389-й стрелковой дивизии Красной армии полковник Буняченко, которому позже немцы присвоили звание генерал-майора. Буняченко до прихода в дивизию служил в добровольческих частях у Кестринга.
Командиром 2-й дивизии был назначен бывший командир 350-й стр. дивизии Красной армии полковник Зверев, которому немцы также присвоили звание генерал-майора. Зверев был завербован в лагере военнопленных и прошел обучение на курсах в Дабендорфе, где на него обратил внимание Трухин и затем привез ко мне.
Командиром 3-й дивизии намечался генерал-майор Шаповалов, который, командуя 7-м стрелковым корпусом Красной армии на Северном Кавказе, перешел добровольно к немцам, так как ненавидел Советскую власть и не хотел служить в Красной армии. С 1942 г. Шаповалов служил в германской разведке, а в 1944 г. явился ко мне и предложил свои услуги.
Начальником офицерской школы являлся быв. начальник оперативного отдела штаба 6-й армии полковник Меандров, которому немцы присвоили звание генерал-майора. Меандров пришел к нам в начале 1944 г. от Кестринга и работал по пропаганде с Жиленковым как заместитель последнего, а позже был назначен мною начальником офицерской школы.
Командиром запасной бригады был бывший командир Красной армии полковник Койда, завербованный нами в одном из лагерей военнопленных.
В связи с тем, что сформированные части 2-й дивизии и запасной бригады вооружались очень медленно, я решил вновь обратиться к Гиммлеру.
ВОПРОС: Когда вторично вы встретились с Гиммлером?
ОТВЕТ: В январе 1945 г. Гиммлер, приняв на себя командование северо-восточной группой немецких войск, находился в своей ставке, в лесу, северо-восточнее Берлина, где и принял меня в присутствии Бергера и Крегера.
Я доложил Гиммлеру, что части РОА формируются медленно, вооружение получаем в незначительных размерах и, несмотря на тяжелую для немецких войск обстановку на фронте, части РОА непосредственно в боевых действиях против Красной армии не используются. (Сведения А.А. Власова не совпадают по дате с дневником рабочих встреч Г. Гиммлера. Судя по дневнику, чаепитие Г. Гиммлера с А.А. Власовым состоялось 21 февраля 1945 г. – См.: Т. 1, док. № 44).
Гиммлер предложил мне немедленно вывести на фронт 1-ю дивизию для того, чтобы на деле доказать свою преданность германскому командованию, иначе, как сказал Гиммлер, ему становится трудно перед Гитлером, который не доверяет русским и пока не разрешает провести полное формирование Русской освободительной армии. Вместе с этим Гиммлер обещал ускорить вооружение 2-й дивизии.
Я также сообщил Гиммлеру, что его указание об объединении всех националистических организаций и использовании их под руководством Комитета освобождения для более активной борьбы с наступающей Красной армией не может быть выполнено из-за препятствий, чинимых министерством Розенберга, которое запрещает руководителям украинских, белорусских, грузинских, туркестанских и азербайджанских националистов подчиниться влиянию нашего комитета.
Гиммлер возмутился действиями Розенберга и заявил мне, что надо немного подождать, пока он добьется ликвидации Восточного министерства. Присутствовавший при этом Бергер заметил, что кредиты Восточного министерства уже с 1 февраля аннулированы министерством финансов.
Беседуя с Гиммлером в этот раз, я заметил, что в связи с тяжелым положением на фронте Гиммлер нервничал и искал выхода из создавшегося положения, и в связи с этим он со мной обращался так, как будто я, Власов, мог своими активными действиями против Красной армии облегчить положение на фронте.
Больше того, после встречи с Гиммлером меня захотели видеть Геринг, Риббентроп и Геббельс.
ВОПРОС: И вы встречались с Герингом, Риббентропом и Геббельсом?
ОТВЕТ: Да, встречался.
Геринг прислал ко мне своего представителя генерала Ашенбренера, который в 1927–1928 гг. был в СССР вначале инструктором Липецкой школы летчиков, а впоследствии занимал должность помощника германского военного атташе по авиации.
Ашенбренер при встрече заявил мне, что у Геринга имеется 100 тыс. пленных, занятых обслуживанием германской авиации. Часть этих пленных под руководством полковника Мальцева – бывшего начальника санатория Гражданского воздушного флота в Крыму – готовилась на учебных аэродромах в Мариенбаде и Егере для службы в германской авиации.
Ашенбренер предложил мне взять Мальцева и руководимых им военнопленных в свое подчинение. Я изъявил на это согласие, и для выяснения вопроса дальнейших формирований при авиационных частях генерал Ашенбренер организовал мою встречу с Герингом.
В беседе Геринг спросил у меня, как идет формирование добровольческих частей по линии Гиммлера, и, когда я ответил, что заканчивается формирование 1-й дивизии, Геринг предложил мне принять Мальцева в свое подчинение и сказал, что уполномоченным по авиации при мне будет Ашенбренер, с которым я должен буду решать все вопросы.
С Риббентропом я имел встречу в конце января 1945 г. в министерстве иностранных дел в присутствии советника министерства Хильгера.
Риббентроп сообщил мне, что министерство иностранных дел берет на себя финансирование антисоветской деятельности возглавляемого мной комитета, и одновременно поинтересовался, удалось ли мне практически разрешить вопрос объединения представителей русской эмиграции.
Когда я ответил на это утвердительно, Риббентроп в виде упрека сказал, что комитет ведет политику создания единой, неделимой России. Я его заверил, что комитет является временным органом, объединяющим антисоветские организации для борьбы с большевизмом. Вопрос о построении государства мы думаем решить после войны.
В связи с этим Риббентроп спросил меня как будущего «руководителя русского государства» о моем взгляде на Западную Украину и Прибалтику, будут ли они входить в состав будущей России.
Меня удивило, что, когда уже дело шло к краху Германии, министр Риббентроп обсуждал со мной такие вопросы, как раздел территории Советского Союза, однако я ответил, что, поскольку прибалтийские республики в течение 20 лет находились вне России, их мы включать в состав не будем. Что же касается Западной Украины, то последняя мало чем отличается от Восточной Украины, и этот вопрос следует решить позже.
Геббельс поспешил оказать мне помощь в организации пропаганды против Советского Союза, и с этой целью в феврале 1945 г. пригласил меня вместе с Жиленковым к себе в министерство.
Характерно, что Геббельс начал разговор с вопроса: почему немецкая пропаганда не имеет успеха среди русских? Жиленков ответил, что пропаганду против Советской власти нужно вести от имени русских, тогда она будет действенна.
Узнав от нас, что комитет не располагает достаточными средствами пропаганды, Геббельс обещал поручить своему заместителю оказать нам практическую помощь в этом направлении.
ВОПРОС: А с Гитлером вы встречались?
ОТВЕТ: Нет. Со слов представителя отдела пропаганды при ставке верховного командования германской армии капитана Штрикфельдта, Гитлер ненавидел русских и не хотел с нами встречаться, поэтому я не добивался приема у него.
В апреле 1945 г. обстановка в Берлине в связи с наступлением Красной армии стала настолько тяжелой, что многие руководители германских правительственных органов удрали из города. Наш комитет также эвакуировался в Карлсбад. В пути многие члены комитета бежали.
Так, член президиума комитета профессор Руднев достал автомашину, на которой бежал в г. Констанц, находящийся на швейцарской границе.
Член комитета белоэмигрант Шлиппе бежал в г. Ванген на швейцарской границе.
К этому времени поражение немцев было совершенно очевидным, поэтому мы – члены комитета – стали искать выход из создавшегося положения.
Я, Трухин, Малышкин, Закутный и Жиленков пришли к выводу, что в случае захвата нас частями Красной армии все мы за свои преступления перед Советской властью будем казнены, поэтому единственным выходом мы считали уход к англичанам и американцам.
С этой целью в г. Фюссен была направлена группа членов комитета во главе с Малышкиным и Закутным, которые имели от меня поручение установить связь с командованием англо-американских войск и договориться с ними об условиях сдачи в плен частей РОА и ее руководителей.
1-ю дивизию РОА, находившуюся в районе Берлина, где она, по указанию Гиммлера, отдельными частями участвовала в боях против Красной армии, я, воспользовавшись тем, что Гиммлер сложил с себя командование северо-восточной группой войск, перебросил на территорию Чехословакии, имея в виду, что в этом направлении наступают англо-американские войска. Туда же я намеревался стянуть и все остальные силы Русской освободительной армии.
Кроме того, в Швейцарию, для того чтобы прощупать отношение англо-американцев к нашему комитету, несколько ранее был направлен член комитета белоэмигрант Жеребков.
Сумели ли Малышкин, Закутный и Жеребков установить связь с англичанами или американцами и договориться с ними, я не знаю, так как по требованию немцев срочно выехал в 1-ю дивизию РОА.
ВОПРОС: Чем это было вызвано?
ОТВЕТ: Прибывшая на территорию Чехословакии 1-я дивизия под влиянием местного населения стала разлагаться и разоружать немцев, а в начале мая 1945 г. в районе Праги имела вооруженные столкновения с германскими войсками.
В связи с этим меня вызвал командующий германской группой войск генерал-фельдмаршал Шернер и потребовал объяснений. Я заявил, что о действиях дивизии мне ничего неизвестно, и заверил, что немедленно выеду на место и наведу порядок.
К моменту моего прибытия в дивизию Германия капитулировала.
Тогда же мне стало известно, что принятая от Геринга воинская часть в составе 4 тыс. человек под командованием Мальцева вместе с немецким представителем генералом Ашенбренером сдалась американцам.
Не имея сведений о судьбе Трухина, его штаба, 2-й дивизии и запасной бригады, направлявшихся на соединение с 1-й дивизией, я приказал командиру 1-й дивизии Буняченко направиться в сторону расположения англо-американских войск.
Вместе с этим я послал своего адъютанта капитана Антонова к американцам в район Пильзена для выяснения условий сдачи в плен моих войск. Возвратившись, Антонов доложил, что американцы предложили разоружить дивизию, а личному составу сдаться в плен американцам, чехословакам или русским.
ВОПРОС: И вы решили сдаться американским войскам?
ОТВЕТ: Да, приняв это решение, я направился в зону американских войск, но в районе Шлиссельбурга был задержан офицерами Красной армии.
ВОПРОС: Данные вами показания далеко не исчерпывают всей вашей преступной деятельности против Советской власти. Об этом вы еще будете подробно допрошены.
Протокол записан с моих слов правильно и мною прочитан.
ВЛАСОВ
ДОПРОСИЛИ:
НАЧАЛЬНИК СЛЕДСТВЕННОГО ОТДЕЛА ГЛ. УПРАВЛЕНИЯ СМЕРШ
Генерал-майон ЛЕОНОВ
Обсудить новость на Форуме