17:30 10.06.2010 | Все новости раздела "КПРФ"
Газета «Правда»: Таланты есть и в нашей жизни
Газета «Правда» публикует материал известного русского публициста Юрия Белова «Поэт велением судьбы»
В смутное время, которое мы переживаем, нередко услышишь: «Ничего ни в литературе, ни в искусстве не создано сколь-нибудь значительного». Это не так — создано и создается! Создано и создается людьми, не имеющими звучных имен, но имеющими несомненный талант. Сколь он велик в слове, музыке, живописи, в иных сферах духовного подвижничества определит время. Но нам нужно научиться умению уже сейчас, в наши дни, быть чуткими к проявлениям мужества талантливых людей, бросающих вызов властям предержащим и потому не выводимых в теле- и радиоэфир, не издаваемых, никак не популяризируемых. Их не так много — талант всегда редкость,— но они есть!
Я ПОПЫТАЮСЬ представить читателям «Правды» одного из талантливых, по моему ощущению, поэтов нашего времени — Юрия Михайловича Берсенева (1934—2004 гг.). При жизни он ни разу не издавался, хотя стихи начал писать с ранней юности, еще в суворовском военно-музыкальном училище (окончил его в 1951 году с отличием). Писал для себя и друзей. Правда, в 1972 году впервые представил свои стихи на суд ценителей поэтического слова и стал лауреатом Пушкинского конкурса. Но на большее так и не решился. Теперь, когда ранние стихи Юрия Берсенева опубликованы, можно сказать, что он формировался как поэт лирико-философского плана. Судите сами, уважаемый читатель.
О, если ты на склоне дня
Вдруг спросишь в краткий миг покоя —
Что Пушкин для меня такое? —
Отвечу, рифмой не звеня:
…………………………..
Он не Кааба дальних Мекк
И не избранник бога Феба,
Он, как никто, далек от неба,
Он просто — трижды человек.
И еще о Пушкине: «Великий узник доли тяжкой… / Нет! Краше — в бездну налегке. / Чем петь державинскою пташкой / В самодержавном кулаке»; «Теперь он будет только медным, / А медь слезами не согреть… / Чтоб в этом мире стать бессмертным — / Сначала надо умереть». Уже в ранних стихах Юрия Берсенева можно обнаружить признак его поэтической зрелости — афористичность: «Немногословен мой сонет. / Где много слов, там правды нет».
Возможно, я ошибусь, но скажу: поэзия молодого и зрелого Юрия Берсенева оригинальна, талантлива, но в ней нет того, что позволило бы ей быть неповторимой, особой, той, которая дает имя поэту, — нет своей темы. Он писал интересно, свежо, но распылялся в многотемье.
Но грянула «перестройка» и за ней — «реформы». В мрачные девяностые годы поэт выходит на тему бунтарства, вызова власти. Она необходима честному стихотворцу, но это еще не его авторская тема. Однако путь к своему слову в поэзии начат. Мы это находим в стихотворении «Ответ музе».
Я выслушал тебя, мой верный друг,
И совершенно искренне отвечу:
Покуда столько подлости вокруг,
Я буду с ней сражаться, как на сече…
……………………………………
Покуда жизнь бездарна и плоха,
Я — правды раб, до судорог, до пота…
Твоя забота — качество стиха,
А тема — не твоя, мой друг, забота.
Тему беспощадного обличения власти Юрий Берсенев ведет как тему защиты России — России, растерзанной предательством, добиваемой торжествующим Западом. Каждый удар по достоинству и чести Отечества поэт переживает с глубокой болью — для него это удар по его личному достоинству и чести. В либеральной прессе поднимается вопрос о возвращении Германии культурных ценностей, перемещенных в СССР после разгрома гитлеровского рейха. И Юрий Берсенев откликается на это стихотворением «Ценителям искусства»: «Я вышлю вам ценности все по этапу на радость взволнованной прессе… Но только сначала верните мне папу, убитого вами в Одессе». На принятие России в Парламентскую ассамблею Совета Европы (ПАСЕ) он замечает: «Какая боль, какая грусть… / Какой позор, помилуй Боже… / Европа сгорбленную Русь пустила в «залу» из «прихожей». И бросает в лицо блудливой Европе: «О где бы ты была сейчас, в своем «сиянии лучистом», когда б Иван тебя не спас от Бонапарта и фашистов?!»
Кто такой Ельцин и в чем его предназначение, поэт видел, как только «царь Борис» дорвался до власти: «Отец» российских «демократов» заморский выполнит заказ, и станем мы одним из штатов с названьем «Корпорейшн — Газ». Начинаются первые забастовки, но у Юрия Берсенева они не вызывают оптимизма — нет в них силы духовного сопротивления, нет готовности к борьбе не на жизнь, а на смерть. Он не отделяет себя от бастующих и говорит жестко, обращаясь и к себе:
Бастует старый академик…
Стучит шахтер о землю каской…
И все — с трагическою маской…
И всё, конечно, из-за денег…
И нет конца у этой тризны…
Но кто, скажите, забастует
И кто из нас запротестует
При виде попранной Отчизны?!
Слова каленые, напоминающие язык обличительной листовки. Слова, обращенные к совести и чести, к мужеству, что еще не проснулось. Да, поэт писал листовки и с наступлением темноты, бывало и ночью, расклеивал их на стенах домов. Он делал то, что мог, что позволяли оставшиеся силы. Их было немного. В девяностые годы Юрий Берсенев оказался в тисках беды: диабет и болезнь сердца («диабет в разрезе миокарда»), а затем и неизлечимая онкология. И… унижающая его нищета. Он жил поэзией, спасался и боролся ею. Ни малейшей сделки с совестью и честью, ни малейшей фальши в слове. Горькой правды ни для себя, ни для других он не страшился: «Я был в боевой изготовке… Мне время вручило «ружье»… Листовки, листовки, листовки — вот главное дело мое…»
Из листовки 1997 года — «Очередная гибель шахтеров»:
Вы с легким духом предали Советы…
Метнулись к телероскоши Америк…
И вот судьба воздала вам за это
По самой по суровой, высшей мере.
………………………………………
Ну вот и всё. Пришла пора проститься.
Пусть будет легким пухом вам могила…
И пусть вам та эпоха вечно снится,
Где всё для вас почти бесплатно было.
Велика тема России.. Каждый честный поэт ищет в ней свое место, иными словами, свою авторскую тему. И Юрий Берсенев нашел ее — тему духовного вырождения, что начинается с предательства и равнодушия. О последнем он стал писать еще в начале «перестройки»: «Равнодушие людское — это выродок покоя… Это горе человечье, пострашнее, чем увечье». О духовном вырождении, расчеловечивании предавших Советскую Родину, о тех, кто еще в рыночную эпоху превратил свой талант в товар и поплатился за это утратой таланта, кто торговал народной любовью к себе за сыгранные героические роли советских людей в кино и театре, и о тех, кого новая власть, что утвердилась на крови, вознесла в великие, чтобы ими была поддержана ее смертоносная эпоха — о всех духовных вырожденцах писал до конца своих дней Юрий Берсенев. Писал с убийственной иронией и сарказмом, используя силу памфлета, нравственного и гражданского приговора. Он предупреждал своих «героев» о неумолимом суде истории, от которого им никуда не деться: «Не стоит прошлым душу бередить… И рано ставить горестные точки… Ведь это, братцы, в сущности — цветочки, а персональные отчеты — впереди».
Вот лишь некоторые афористичные зарисовки поэта: «И Кончаловский, как Иуда, как объектив наоборот, глядит глазами Голливуда на замордованный народ»; «Вкусивший при Советах благодать, трагический бесхитростный Ульянов, за татей рвущий глотку неустанно»; «В России «окуджавно», очень «гердтно»… Уходят люди, долго жить веля… И называют их великими посмертно, с подачи «гениального» Кремля».
Юрий Берсенев не верил в «прозрения» бывших известных деятелей советской культуры, которые сменили вехи в горбачевско-ельцинское лихолетье и словом своим поддержали ликвидацию Советской власти. И вот, вдруг (?!) опомнились: мол, мы-де не ожидали, что так всё получится, что культура будет пущена под откос, что если бы знали наперёд… Поэт не верил духовным лицедеям, ибо единожды предавшие — не единожды предадут.
Из стихотворения «Прозрение Даниила Гранина»:
Ай, бросьте, Гранин, Вы ведь не простак!
Зачем же говорить, что эти власти
На Вашу голову «напялили колпак»,
И раздувать постфактумные страсти?!
…………………………………………
Где был Ваш полемический запал,
Когда «гарант», гордясь переворотом,
В Москве из танков принародно расстрелял
Совет Верховный, избранный народом?!
Юрий Берсенев исповедовал в поэзии пушкинское кредо: «Гений и злодейство — две вещи несовместные». Невозможно быть русским поэтическим гением, не любя России, желая ей зла. Провозглашенный властью и ее либеральным бомондом гением русской поэзии, Иосиф Бродский вызывал у Юрия Берсенева чувство отвращения из-за его, И. Бродского, генетического космополитизма, абсолютного безразличия к судьбе России. Юрий Берсенев обнажил подноготную любви Запада к Бродскому, его произведения в лауреаты Нобелевской премии:
«Гулагрофический гигант»,
опознанная личность,
ты вознесен не за талант,
а за свою АНТИчность…
АНТИживешь, АНТИлюбя,
антисоветский АНТИк,
позволь подергаю тебя
за нобелевский бантик!
Берсенев обладал редкой способностью высветить суть рассматриваемого явления одной памфлетной строкой. Он, конечно, же знал и понимал, что Бродский — не бесталанный поэт, но никак не русский, не великий, не гений. Даже похоронить себя он завещал в нерусской земле (а ведь писал: «На Васильевский остров я приду умирать…»). По этому поводу Ю. Берсенев заметил воздыхателям по Бродскому: «А вы, безликие, как пятна, умерьте свой холуйский пыл! Ведь даже лошади понятно, что он Россию не любил». За нелюбовь и ненависть к России выносит поэт свой нравственный приговор Иосифу Бродскому: «За то, что нюхаешь цветы и пьешь за морем кофе, а здесь из-за таких, как ты, Россия на Голгофе». Эти слова не случайны. Они сказаны не в эмоциональном порыве негодования. Иосиф Бродский для Юрия Берсенева — отвратительное явление диссидентства, этой гремучей смеси патологического антисоветизма и рабской преданности свободе западного буржуазного индивидуализма (антисоветизм как русофобия и свобода как свобода обладания собственностью). К диссидентам, выродившимся в предателей, к диссидентствующей интеллигенции, проложившей дорогу Ельцину, Гайдару, Чубайсу, обращены слова поэта. В них главная мысль — неотвратимость возмездия за предательство: «След ваш будет вскоре заметелен… Люди проклянут, как сатану, выползков из вахт и из котелен, предавших Великую страну».
Но более других духовных выродков досталось от Юрия Берсенева отцу «демократии» и эпохи вырождения — Ельцину. Поэт выставляет напоказ дремучее невежество «гаранта», его злобное властолюбие и как бы говорит интеллигентам, поющим долгое время осанну Ельцину: «Это вы вознесли невежду до высочайшей власти. Это вы, клеймящие позором партийно-советскую номенклатуру, пошли на сделку с ней: признали ее классического представителя своим вождем». «Антибориски» — так назвал Юрий Берсенев обширный цикл стихов о Ельцине. Каждый из них — эпиграмма-памфлет: «Ему нужна культура спьяну, как Стеньке Разину княжна… Ему ни «Ясная Поляна», ни «Третьяковка» не нужна».
Теперь, когда читатель получил, надеюсь, представление о поэзии Юрия Берсенева, скажем о том, кем он был в советское время. Он был человеком театра прежде всего. С отличием окончил Московское высшее театральное училище им. Б.В. Щукина. Учился вместе с Татьяной Самойловой, Людмилой Чурсиной, Людмилой Максаковой, Василием Лановым, Василием Ливановым, Юрием Назаровым. Его ожидало блестящее будущее: Георгий Товстоногов пригласил его в свою знаменитую труппу. Но случилась драма — у Берсенева пропал голос. Врачи вернули ему голос, но уже не тот, что был… Тогда он делает выбор, о котором никогда не жалел: становится главным режиссером Народного тетра драмы при Дворце культуры Волховского алюминиевого завода (г. Волхов, Ленинградская область). Двадцать лет (1961—1981 гг.) он руководил этим театром, снискав славу высокого профессионала среди театральной общественности Ленинграда. Он воспитывал актеров народного театра (заводчан, учителей, врачей) в традициях русской советской драмы. Учился у них жизни, познавал ее открытой душой. Юрий Берсенев творил и был счастлив. Имел признание своего таланта: награжден золотыми медалями Министерства культуры СССР и Министерства культуры РСФСР, а в 1978 году (ему шел 45-й год — расцвет мастерства!) удостоен почетного звания «Заслуженный работник культуры РСФСР». Пять лет (1981—1985 гг.) Берсенев с успехом исполнял роль главного театрального режиссера Ленинградской области. В 1985 году создает в Ленинграде при Доме культуры завода им. М.И. Калинина театр-студию «Авансцена». Берсенев полон творческих замыслов, ему есть что сказать театральному зрителю — он любит и знает жизнь… Но грянул рыночный 1991 год. От него требуют постановок развлекательных шоу. Берсенев отвечает отказом и… становится безработным. Ему не было еще шестидесяти, когда он оказался невостребованным. Что было далее, уже сказано: болезни, инвалидность, нищета и борьба против рыночной мерзости силой поэтического слова. Он писал ежедневно, даже когда не мог выходить из дому. Писал перед уходом из жизни:
Я приболел… И снова — на диете…
Приблизилась последняя строка…
Мои стихи — мои больные дети,
Прощайте… И простите старика…
………………………………………
Прощайте! Что-то к горлу подкатило…
Видать, опять предательский комок…
Я сделал всё, на что хватило силы…
Я помогал России так, как мог.
«Я помогал России так, как мог» — он имел право так сказать. Глубоко больной человек — Юрий Берсенев не остался наедине со своей болезнью. Он был в неразрывной духовной связи со своей страной, своим народом. В бытовом отношении он жил бедно, в духовном — богато. Он стал поэтом по велению судьбы, которую сам выбрал. Вся его жизнь до того, как он стал писать стихи сопротивления чуждой ему власти, была приготовлением к судьбе честного и мужественного поэта.
Мы имеем возможность войти в мир поэзии Юрия Берсенева, плениться чистотой и свежестью его русской речи благодаря его жене Алле Семёновне Берсеневой. Благодаря ее любящему сердцу. Любящему мужа так, как только можно любить. Ее усилиями увидели свет сборники стихотворений поэта: «Напоминание» (2005 г., второе дополненное издание — 2006 г.), «Очнись, Россия!.. На злобу дня эпохи девяностых» (2007 г.), «…Моя пожизненная боль…» (2009 г.). Они изданы в Санкт-Петербурге, где уже у многих имя Берсенева на слуху.
Читайте его стихи, товарищи. В них вы ощутите силу жизнелюбия, силу добра и борьбы со злом до последнего вздоха, что всегда отличало истинных поэтов России.
Обсудить новость на Форуме