16:30 04.04.2014 | Все новости раздела "КПРФ"
Газета «Правда». К 100-летию со дня рождения советского партийно-государственного деятеля К.Т. Мазурова
2014-04-04 16:05
По страницам газеты «Правда», Беседу вёл Владимир Ряшин 
7 апреля исполняется 100 лет со дня рождения Кирилла Трофимовича Мазурова — человека яркой, удивительной судьбы. В течение двух с лишним десятилетий он входил в состав высшего партийно-государственного руководства СССР. Западные аналитики называли его одним из возможных преемников Леонида Ильича Брежнева.
Нельзя сказать, что Мазуров был начисто лишён честолюбия, но одно бесспорно: он жаждал не власти, а масштабного дела, помогавшего менять к лучшему жизнь страны, её народа. Наверное, по-своему правы были его друзья, говорившие полушутя-полусерьёзно о «мазуровском парадоксе»: ему не требовалось искать новых должностей — они, эти должности, устраивали охоту на него. Для многих современников он так и остался самой загадочной фигурой на советском политическом небосклоне шестидесятых — семидесятых годов прошлого века. Ведь не всякий из них знал ответ на вопрос: когда и при каких обстоятельствах «непокорному белорусу» приходилось пользоваться псевдонимами «Виктор» и «генерал Трофимов»? Будем надеяться, что после сегодняшней беседы корреспондента «Правды» с дочерью Мазурова — доктором исторических наук Наталией Кирилловной Капитоновой — многое прояснится.
От порога отчего
— О Кирилле Трофимовиче написаны книги, сняты фильмы. Кажется, вот он весь перед нами, и к готовому портрету уже нечего добавить. Жизнь — словно на ладони, от первого дня до последнего. И всё-таки остаётся ощущение некоторой недосказанности.
— Вот и вы, выслушав мою «повесть о Мазурове», не исключено, задумаетесь: а знает ли дочь своего отца? Признаюсь, до конца не знаю. Что-то упущено, что-то забыто, о чём-то им не рассказано. Конечно, мы, дети, внуки и правнуки, не способны сохранить беспристрастность, обращаясь к деталям его биографии. И для нас всех ясно до предела: он был настоящим героем. И когда поднимался в атаку на полях Украины и в белорусских лесах. И когда участвовал в битвах на пространствах большой политики, где определялась как стратегия развития страны на годы вперёд, так и тактика решения проблем текущих, сиюминутных.
Характер у отца был сложный, многослойный. В нём уживались, не мешая друг другу, принципиальность и терпимость, отвага и застенчивость, рационализм управленца и романтизм.
Удивительное дело: к нему относились с большим уважением и любовью люди, лично никогда с ним не встречавшиеся. А уж о друзьях-товарищах и говорить нечего. Вспоминаю 1984 год. Белоруссия отмечает 40-летие освобождения республики от немецко-фашистских захватчиков. Среди приглашённых на торжественное заседание — Мазуров. Прошло уже шесть лет, как его отправили в отставку: вывели из состава Политбюро ЦК КПСС, освободили от обязанностей первого заместителя Председателя Совета Министров СССР.
…Итак, Минск. Участникам торжественного заседания представляют прибывших на праздник. Доходит очередь до отца, и зал взрывается аплодисментами. Проходит минута, вторая, а они всё не утихают. Иван Евтеевич Поляков, в ту пору Председатель Президиума Верховного Совета БССР, сказал об этом дне так: «Кирилл Трофимович Мазуров для белорусов останется в когорте национальных героев. Не случайно, видимо, на торжественном заседании, посвящённом 40-летию освобождения Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков, ему устроили бурную овацию. Люди помнили, сколько доброго он сделал для народа. И будут помнить».
— Один мой приятель, прочитав написанную Кириллом Трофимовичем книгу «Незабываемое», сказал: «Если бы я обладал литературным даром, то обязательно взялся бы за «Сагу о Мазуровых».
— В таком случае я посоветовала бы автору начать первую главу с описания дома-пятистенка в белорусской деревне Рудня-Прибытковская, где под одной крышей обитали 16 человек, представлявших три поколения. Самая колоритная фигура в этой огромной семье — дед юного Кирилла. Иван Лавренович, известный в округе книгочей, увлекался религиозно-философскими сочинениями Льва Николаевича Толстого, причислял себя к его последователям и даже подражал великому писателю в одежде.
Иван Лавренович и его сыновья (за исключением одного, который занимался сельскохозяйственными работами) трудились в Гомеле, в железнодорожных мастерских. В нашей стране так выстраивалась жизнь у миллионов людей. В этой рабоче-крестьянской, или если хотите — крестьянско-рабочей, среде и рождался сплав двух культур: деревенской и пролетарской. Здесь чтили и оберегали традиции, но не забывали о новых скоростях эпохи. Среди интеллигентов, как говорится, от сохи и от станка царил культ знания, у них существовал свой неписаный свод правил, определявший, что есть долг, что есть честь.
В этом ряду находились и Мазуровы: Трофим Иванович, отец Кирилла, и его дядя Родион Иванович, забравший к себе в Гомель племянника, который был принят сразу во второй класс местной железнодорожной школы. Учился он очень хорошо. Ребята даже дали ему кличку Мудрый, и она прилипла к нему на долгие годы.
Ну а потом был автомобильно-дорожный техникум. После защиты диплома работал в Гомельской области. В 1935 году начальника райдоротдела Мазурова направили на строительство Московского метрополитена. А вскоре его призвали в Красную Армию. Служил в железнодорожном полку вместе с Михаилом Зимяниным.
— С тем самым Михаилом Зимяниным, который спустя десятилетия станет главным редактором газеты «Правда», кстати, одним из лучших в её истории, а потом и секретарём ЦК КПСС.
— Но тогда ни тот ни другой не ведали своей судьбы, не знали, как война будет сводить и разводить их. Демобилизовавшись в 1938-м, они оба активно включились в комсомольскую работу.
22 июня закончилось 9 мая
— Это не сразу осознаётся, но истина такова: биография солдата, прошедшего Великую Отечественную, случалось, вмещала в себя больше событий, чем история иного государства, не участвовавшего во Второй мировой войне и продолжавшего жить по раз и навсегда заведённому распорядку.
— В принципе о том же говорил отец: у жизни на войне особое измерение, хотя часы отсчитывают время, как прежде. 22 июня 1941 года, в четыре утра, первый секретарь Брестского обкома комсомола Кирилл Мазуров проснулся от грохота рвущихся где-то рядом снарядов и бомб. Он добрался до дома, где находился обком, забрал из сейфа документы и пистолет. Выбежал на улицу и увидел: немцы уже в городе.
Не буду останавливаться на подробностях боёв, зачастую рукопашных, в которых участвовал старший политрук Мазуров, принимавший на себя обязанности то комроты, то комбата. Упомяну лишь один эпизод, врезавшийся мне в память, когда я перечитывала его воспоминания: будучи дважды раненным, отец переплывает реку и, выбравшись на берег, теряет сознание.
Санитарный поезд увозит его в Сталинград, тогда, осенью 1941-го, ещё тыловой город. После выписки из госпиталя — учёба на Высших курсах усовершенствования командного состава РККА «Выстрел». Несмотря на рапорты с просьбой отправить на фронт, его оставляют комиссаром курса по подготовке командиров батальонов и начальников штабов. И только в августе 1942 года отца отзывают в Главное политуправление РККА. А оттуда — в распоряжение Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД): руководивший им первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко подбирал для организации сопротивления в тылу врага фронтовиков с опытом руководящей работы в республике.
30 сентября 1942 года отец, утверждённый секретарём ЦК комсомола республики, членом Минского подпольного обкома партии и уполномоченным Центрального штаба партизанского движения, отправляется на самолёте за линию фронта. Зона его ответственности: Минская, Полесская, Пинская, Барановичская, Брестская и Белостокская области. Ему поручено создать здесь сеть партийных и комсомольских организаций, наладить в уже существующих отрядах обучение партизанской тактике борьбы, технике подрывного дела.
В шифрограммах, адресованных Пономаренко и первому секретарю ЦК республиканского комсомола Зимянину, отец подробно информирует о том, как складывается ситуация на территории, контролируемой партизанами. Вот одно из его писем в Центр: «Всю работу не назову вполне удовлетворительной (не всюду работают), но по сравнению с тем, что было, положение резко изменилось. Показателем для меня в первую очередь служит улучшение дисциплины среди комсомольцев и сильный прилив людей, особенно молодёжи, в отряды. Беру на себя смелость заявить, что вопрос о резервах партизанского движения разрешён, и главным образом — за счёт молодёжи. Сейчас стоит вопрос об оружии. Будет у нас оружие на 10 тысяч человек — укомплектуем такую армию из молодёжи за месяц».
В сообщениях, передаваемых из-за линии фронта, отец подробно рассказывал о тех, кто громил гитлеровские гарнизоны, пускал под откос вражеские эшелоны, уничтожал на немецких аэродромах самолёты, ликвидировал карателей, сжигавших белорусские деревни вместе с их жителями.
Редко кто знал, что представитель ЦШПД — Кирилл Мазуров. Человек, носивший эту фамилию, растворился где-то там, в довоенном времени. Отныне он — товарищ «Виктор». Этим псевдонимом он подписывает и донесения, уходящие в Москву. В них отец старается не упоминать о своём участии в боевых действиях. Пожалуй, лишь однажды проговаривается, вспоминая осеннюю операцию 1942 года: «Вы, наверное, знаете, какой мы подарок преподнесли Родине в честь Октября — взорвали мост на реке Птичь (железнодорожный мост на одной из основных магистралей Брест — Гомель длиной 132 метра, окружённый дзотами, проволочными заграждениями, находящийся под усиленной круглосуточной охраной, был взорван в ночь со второго на третье ноября 1942 года. — Ред.). Рвали хорошо. Я участвовал в этой операции на правах военспеца-консультанта и бойца, участвовал в штурме. Было весело... Потрепали немцев, несмотря на то, что сделали 50-километровый переход». Движение на магистрали было остановлено на 18 суток. Эшелоны с живой силой и вооружением для оборонявшейся под Сталинградом армии Паулюса надолго застряли в пути.
— Читаю письмо Мазурова Зимянину: «Миша! Спасибо за сообщение о семье и за дружеский тон письма. Мне веселее работать стало. А что касается отлёта в Москву — не думай, что мне хочется. Я могу работать столько, сколько потребует Центральный Комитет, и соглашусь приехать к вам только на время». И вдруг далее поразительная фраза: «Вот так, уважаемый сэр! Я, кажется, никогда не забуду Пиквика». Смерть ходит рядом с Мазуровым изо дня в день, а он вспоминает — так можно предположить — о каком-то давнем литературном споре, о романе Диккенса. Удивительно! Столь же удивителен и такой факт: ещё раньше, накануне вылета за линию фронта, он выкраивает время, чтобы посмотреть спектакль в московском театре.
— Не стоит удивляться. Это лишний раз подтверждает, что отец и его друзья жили с ощущением: «Мы обязательно победим!» И, выйдя из боя, они думали о будущем. Несмотря на ворчанье некоторых руководителей подпольного обкома партии, «Виктор» организует в партизанском крае школы для детей и не без гордости сообщает в ЦШПД, что в одном из районов состоялась конференция учителей.
В октябре 1943 года отца отзывают в Москву. Через месяц он вместе с другими работниками ЦК ЛКСМ Белоруссии — в только что освобождённом Гомеле. Ну а ещё до успешного завершения Красной Армией операции «Багратион» открылась дорога на Минск. Вспоминая о том, как он встретил 9 мая 1945 года, отец, улыбаясь, говорил: «Не удержался, разрядил целую обойму, стреляя из пистолета в ночное небо».
— Вы лучше других знаете, как отнёсся Мазуров к признанию одного из партийных руководителей Белорусского партизанского движения: мол, это я вычеркнул, Кирилл, твою фамилию из списка представленных к званию Героя Советского Союза.
— Отец не лукавил, когда говорил старому партизанскому товарищу: «Не волнуйтесь, нет у меня никакой обиды на вас». Только не думайте, что Мазуров был обойдён наградами: медаль «Серп и Молот» Героя Социалистического Труда, пять орденов Ленина, орден Красного Знамени, два ордена Отечественной войны 1-й степени, орден Дружбы народов, множество медалей. Дело совершенно в другом. Он с годами постиг то, что иные не осознают до конца своих дней: нет ничего выше на свете народного признания.
В каждом дереве пули
— Мне рассказывали, что Кирилл Трофимович часто цитировал эти строки белорусского поэта Максима Танка в своих выступлениях:
Если захотите поставить
дом
И станете валить строевые
сосны,
Ваш топор будет в зазубринах
От пуль, засевших в каждом
стволе.
— Зазубрины, они остались и в сердцах. Можно было сойти с ума от этих цифр: в Белоруссии во время войны погиб каждый четвёртый житель, три миллиона человек остались без крова, разрушены 100 тысяч производственных сооружений, тысячи школ, больниц, объектов культуры, более чем наполовину сократилась площадь посевов, а животноводство практически перестало существовать.
Требовалось не только построить дом, но и отогреть души поселившихся в нём людей. Тяжёлая работа досталась тем, кому предстояло возрождать республику к новой жизни. И, надо признать, Белоруссии повезло, что тогда во главе её оказалась группа выдающихся организаторов-профессионалов и единомышленников, спаянных боевым братством, — фронтовиков, партизан, подпольщиков. Их имена навечно вписаны в послевоенную историю страны: Пантелеймон Пономаренко, Михаил Зимянин, Тихон Киселёв, Пётр Машеров, Фёдор Сурганов, Виктор Ливенцев, Сергей Притыцкий, Иван Поляков и многие другие. Мы рады, что в этом ряду и наш отец, которому после войны выпало работать первым секретарём ЦК ЛКСМБ, трудиться в аппарате ЦК КП(б) Белоруссии, возглавлять Минский горком и обком партии. В 1953-м (в 39 лет) его назначили Председателем Совета Министров республики, в 1956-м избрали первым секретарём ЦК Компартии Белоруссии, а год спустя — кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС.
Это сейчас легко говорить, что уже к началу пятидесятых люди были переселены в добротные дома, что заработали восстановленные заводы, колхозы, машинно-тракторные станции, что в восставших из пепла городах открылись новые школы, вузы, медицинские учреждения, НИИ, театры, музеи и стадионы. Много позже, размышляя о том времени, отец напишет: «Объём работы был так велик, а организаторов так мало, что не перестаёшь удивляться: как мы со всем этим справлялись?!» Говоря о высоких скоростях белорусского возрождения, не стоит забывать: оно стало возможным лишь после того, как руководители Белоруссии привели в действие механизмы мобилизационной экономики.
— Той самой, которую с демонстративным презрением охаивали российские неолибералы, чьё призвание — разрушать и продавать.
— Но тогда было не их время и не их власть была. Мазуров и другие руководители республики принимали непосредственное участие в разработке планов развития машиностроительной, химической, нефтеперерабатывающей, электротехнической, приборостроительной, радиоэлектронной, лёгкой и пищевой промышленности. Создавалась и мощная строительная индустрия, необходимая для возведения новых городов — Жодино, Солигорск, Белоозерск, Новополоцк, Светлогорск.
Впоследствии заговорят о белорусском «чуде» — феномене республики, которая к концу 70-х вышла на лидирующие позиции в Советском Союзе по темпам экономического роста. А ведь основы для такого рывка были заложены в сороковые—шестидесятые годы.
«Заморозки» в дни «оттепели»
— У Мазурова не раз случались серьёзные конфликты с Никитой Сергеевичем Хрущёвым, избранным после смерти Сталина первым секретарём ЦК КПСС. Что, на ваш взгляд, тут стало первопричиной?
— Хочу сразу подчеркнуть: это не были поединки «Мазуров против Хрущёва». Отец в спорах с Никитой Сергеевичем отстаивал не только свою точку зрения, но и консолидированную позицию руководства республики.
Первый «белорусский бунт» случился летом 1953 года. Но прежде чем перейти к рассказу о нём, следует напомнить о том, что сразу после смерти Сталина была разработана при самом деятельном участии Берии новая концепция кадровой политики КПСС. Одно из ключевых её положений сводилось к следующему: в союзных республиках главные руководящие посты должны занимать представители титульных наций.
— Странный, мягко говоря, подход. Ведь, скажем, для Белоруссии было благом, что в самую тяжёлую пору во главе её оказался такой выдающийся государственный деятель, как Пономаренко. Украинец, кстати. Да и русский Патоличев, избранный в 1950 году первым секретарём ЦК КП(б)Б, пользовался большим авторитетом в республике.
— Тем не менее Президиум ЦК КПСС принимает решение отозвать Патоличева в Москву. Однако произошло то, что стало потрясением для всей партии: пленум ЦК Компартии Белоруссии решил оставить Патоличева на посту первого секретаря. Хрущёв рвал и метал.
Хочу ещё раз подчеркнуть: в конфликтах отца с Хрущёвым отсутствовали личные мотивы. Всякий раз речь шла о стратегии и тактике развития в политической, экономической и других сферах. Белорусскому руководству хватило мудрости отказаться от целого ряда экспериментов, которые навязывал Никита Сергеевич. Несмотря на принятые на Старой площади постановления, в республике не пошли на урезание приусадебных участков и сокращение поголовья скота, находящегося в личном подсобном хозяйстве колхозников. Отец выступил и против хрущёвской идеи: каждой области — свой совнархоз.
Против самодурства Мазуров боролся не в одиночку. За ним стояла, если так позволительно выразиться, стальная гвардия. Вот, к примеру, кто представлял белорусский корпус председателей колхозов: Герой Советского Союза и Герой Социалистического Труда, бывший партизанский командир Кирилл Прокофьевич Орловский; Герой Советского Союза, в прошлом командир партизанского соединения, генерал-майор Василий Захарович Корж. Оба, замечу, во второй половине тридцатых годов уезжали вместе с другими добровольцами в Испанию и сражались там против франкистов.
И вот идёт совещание в Минске. Никита Сергеевич требует резко сократить посевы картофеля, а освободившиеся площади отвести под кукурузу. Выступает Орловский и говорит: нет, в его колхозе этого не будет. И вопрос, что называется, закрыт.
— Особенно острым, утверждают историки, было противостояние Мазурова и Хрущёва во время встречи в Беловежской Пуще.
— Вот что рассказывал об этом отец: «Хрущёв как-то приехал в Белоруссию, попросил дать возможность в Беловежской Пуще посидеть, поразмышлять перед очередным пленумом ЦК. Я его отвёз туда, но задержался. Разговорились один на один, и он начал развивать мысль о разделе партийных комитетов на промышленные и сельские. Я возразил… Он взвился. Разругались настолько, что он вызвал машину, сел в неё и уехал.
Наутро мне секретарь ЦК Фрол Романович Козлов звонит: «Слушай, ты что там натворил? Никита сказал, чтобы на твоё место готовили кандидатуру». Однако снять отца Хрущёв не успел: его самого вскоре отправили в отставку.
Так что «заморозки» в дни хрущёвской «оттепели» не были редкостью.
Первый заместитель Косыгина
— Вы не раз говорили, что известие о предстоящем переезде весной 1965 года в Москву Мазуровы встретили без энтузиазма.
— Большой радости не было. Особенно у молодого поколения — у меня, старшего брата Виктора и младшей сестры Лены. Но мы понимали: отец расстаётся с Минском не только потому, что подчиняется партийной дисциплине. Мол, избрали его членом Политбюро ЦК КПСС, назначили первым заместителем Председателя Совета Министров СССР, он взял под козырёк — и в путь. Нет! Прежде всего его увлекала открывающаяся перспектива: отец всегда загорался, когда ему предстояло заниматься новым масштабным делом.
Это трудно представить, но в правительстве он курировал 29 министерств и ведомств, среди которых были и индустриальные, и гуманитарные. Именно ему приходилось заниматься социальной сферой, достижениями которой по праву гордилась наша страна. Утрата их в постсоветское время больно ударила по миллионам людей.
В соответствии с распределением обязанностей между членами Президиума Совета Министров отец председательствовал, когда Алексей Николаевич Косыгин отсутствовал, подписывал за него постановления и распоряжения правительства. Была и ещё одна важная обязанность: Мазуров возглавлял так называемый Малый Совмин, на еженедельных заседаниях которого решались оперативные вопросы управления народным хозяйством СССР. Добавьте к этому другое большое дело: в Политбюро он возглавлял комиссию по строительству Байкало-Амурской магистрали.
— И этого факта не вычеркнешь из истории: Мазуров участвовал в запуске косыгинской экономической реформы.
— К сожалению, она была постепенно свёрнута. По мнению некоторых специалистов, система управления экономикой оказалась не подготовленной для перевода ряда отраслей на методы, заложенные в концепции реформы. И всё-таки её потенциал ощутимо проявил себя во время «золотой пятилетки», в 1965 — 1970 годах, когда темпы экономического роста были рекордными.
— Отставка Мазурова в 1978 году для многих партийных и советских работников стала не-ожиданностью. На Старой площади не таясь говорили, что так называемая днепропетровская группировка, лоббировавшая многие кадровые решения Политбюро, была недовольна усилением тандема Косыгин — Мазуров. А недавно в фильме «Непокорный белорус», показанном Белорусским ТВ, рассказано, что предшествовало увольнению Кирилла Трофимовича: в КГБ подготовили докладную записку, с содержанием которой Андропов ознакомил Леонида Ильича. В ней сообщалось, что на Западе Мазуров рассматривается как преемник Брежнева. Зная характер генсека, легко было предугадать его реакцию.
— Не могу ничего ни подтвердить, ни опровергнуть. Скажу только, что западные СМИ давали подобную информацию и о некоторых других советских руководителях. Возможно, она вбрасывалась специально.
Отец спокойно, с достоинством воспринял слова Брежнева, заявившего, что он с ним, с Мазуровым, не хочет работать. «Это взаимно», — ответил «непокорный белорус».
Конечно, отец тосковал без большой, серьёзной работы. И когда его избрали в 1986 году председателем Всесоюзного совета ветеранов войны и труда, у него словно открылось второе дыхание.
По инициативе отца был проведён Всесоюзный рейд, в ходе которого проверили условия жизни 30 миллионов ветеранов. В результате установили дополнительные льготы не только участникам войны, но и труженикам тыла. Им отремонтировали квартиры и дома, выделили садовые участки…
Отец стал одним из инициаторов создания многотомной «Книги памяти», увековечившей имена всех погибших в Великой Отечественной войне советских воинов. Ратный труд воспринимался им как дело святое. Не случайно он настоял, чтобы внук Кирилл прошёл суровую школу воспитания в рядах Советской Армии.
С открытым сердцем
— В книге, которую вы вместе с братом Виктором и сестрой Еленой подготовили к 100-летию со дня рождения Кирилла Трофимовича, публикуются, по-моему впервые, фрагменты его интервью, которые проливают свет на то, чем занимался в Чехословакии таинственный «генерал Трофимов».
— Не вдаваясь в оценки «пражской весны» и других событий в Чехословакии и вокруг неё, происходивших в августе 1968 года, обращу внимание на один момент: в нацеленной на защиту социалистического строя в Чехословакии операции «Дунай», политическое руководство которой как раз и осуществлял отец, участвовали войска не только СССР, но и других стран Варшавского Договора. По его словам, на их вводе в ЧССР больше всех настаивали польский лидер Гомулка и руководитель ГДР Ульбрихт.
«Я был в Чехословакии как «генерал Трофимов», — вспоминал отец, — и никто не знал, что я там. Все донесения шли на имя «генерала Трофимова», и распоряжения (шли) от его имени… Но никто не знал, кто я такой, поручик Киже». Ни одного серьёзного решения военные не могли принять без консультаций с «генералом Трофимовым», задача которого состояла в том, чтобы не допустить эскалации противостояния. А ведь ситуация порой складывалась непростая. «Были случаи, — рассказывал «генерал Трофимов», — когда в наших солдат стреляли, убивали, но у нас была задача — ни одного выстрела, никакого насилия с нашей стороны».
— А каким был дома этот человек — Мазуров, «Виктор», «генерал Трофимов»?
— Многое в отцовской незаурядной натуре восхищало. Всех, кто с ним общался, поражала обширность его знаний и интересов. Он следил, несмотря на огромную занятость, за последними открытиями в физике и астрономии, истории и археологии, хорошо знал отечественную и зарубежную литературу. В собранной им библиотеке можно найти издания по-настоящему уникальные.
У него была нежная душа. И все мы, его родные, ощущали это. При всей «таинственности» отец оставался человеком с открытым сердцем, готовым разделить чужую боль и чужую радость. Огромен список людей, которым он помог восстановить своё честное имя. Прежде всего это оболганные минские подпольщики, реабилитированные благодаря его многолетним усилиям.
Я уже говорила в начале нашей беседы, что не могу быть беспристрастной в своих оценках. Но в данном случае я лишь повторю то, что было сказано не раз другими: окажись такие, как отец, государственные деятели у руля нашей державы на переломе восьмидесятых — девяностых годов прошлого века, великая страна не рухнула бы.
Обсудить новость на Форуме