15:30 19.08.2011 | Все новости раздела "КПРФ"
ГКЧП крупным планом: Воспоминания журналиста об августе 1991 г.
На прошлой неделе позвонила сотрудница РИА «Новости» и предложила сделать материал о событиях августа 1991 года. Я ответил, что работаю над текстом для «Правды» и сделать что-то для агентства мне нетрудно. Но предупредил: вызывает сомнение сама затея — очень разные сейчас у нас политические ориентиры. И потому вся работа, скорее всего, окажется напрасной. Мою собеседницу это не обескуражило, она сказала, что посоветуется. И вскоре, очевидно, посоветовавшись, позвонила снова. Предложение было уточнено: «Поскольку вы были тогда специальным корреспондентом информационного агентства «Новости» и в этом качестве работали на знаменитой пресс-конференции ГКЧП, хотелось бы получить от вас описание ситуации, только факты, без углубления в политическую аналитику».
Я согласился ответить на конкретные вопросы. А когда позже увидел агентскую ленту, убедился в том, что сделал правильно: моя информация была изложена вполне добросовестно. Хотя ее и обрамляли суждения людей иных взглядов, но это уже толкование фактов, которое каждый делает самостоятельно.
Поэтому, работая над материалом для «Правды», я сохранил канву публикации РИА «Новости», расширив текст по авторскому усмотрению.
А теперь, собственно, о событиях августа 1991 года. Видимо, руководство агентства, где я тогда работал, обладало какой-то информацией еще до их начала. 16 августа меня послали делать интервью с премьер-министром СССР Валентином Сергеевичем Павловым. Приехала на это задание и агентская телевизионная группа.
Павлов был оживлен, держался раскованно, чего нельзя сказать о его помощнике. Тот несколько раз заходил и с весьма озабоченным видом говорил, что «опять звонит Горбачёв». Павлов отмахивался — «я занят». Наконец, премьер потерял терпение: «Надоело. Скажи ему, что у меня журналисты». Тональность была необычной.
Потом помощник доложил, что приехал председатель КГБ Николай Александрович Крючков. Павлов опять отмахнулся: «Пусть посидит в приемной, дай ему свежую прессу». Помощник посмотрел с ненавистью на меня. Похоже, ему очень хотелось, чтобы я немедленно исчез: держать в приемной члена Политбюро ЦК КПСС, председателя КГБ СССР — не слишком приятная миссия. Но Павлов, видимо, был очень заинтересован в подготавливаемом материале, и ничто другое его не волновало.
Перед уходом я осмелел и в шутку сказал премьеру: «У вас тут что-то происходит?» Он ухмыльнулся: «Скоро будет ясно».
Вернувшись в агентство, я всё изложил руководству. А в ответ услышал, что Ельцин и некоторые руководители партий некоторых союзных республик встретились и что-то согласовали.
19 августа после публикации Постановления ГКЧП №1 меня послали в «Белый дом». Там царила революционная неразбериха — все суетились, никто ничего не знал, ждали приезда Ельцина. Потом журналистам раздали текст «Обращения к гражданам России», подписанный президентом РСФСР Борисом Ельциным. Был ли он сам в этом время в «Белом доме», неизвестно. Документ производил странное впечатление: плохая бумага, прыгающий шрифт портативной машинки. Создавалось ощущение, что он выпущен не президентом великой России, а лидером некоей партизанской группировки где-нибудь в непроходимых джунглях далекого развивающегося государства. К журналистам тогда Ельцин не вышел.
Покинув «Белый дом», я увидел, что моя машина аккуратно стоит между двумя танками. Вокруг бронетехники толпились люди. Они были настроены дружелюбно и даже как-то радостно — пожимали руки танкистам, тянули им пепси-колу, фрукты, шоколад, бутерброды. Парни в шлемах улыбались в ответ. Все понимали: войска пришли не для того, чтоб кого-то уничтожать, но чтобы предотвратить возможные провокации. Взрослые люди знали: бронетехника без пехоты беспомощна в городе, одна бутылка с горючей смесью может взорвать ситуацию. Это, к несчастью, и произошло. Когда войска уже уходили из Москвы, в тоннеле под Новым Арбатом бронеколонна была атакована. Погибли люди. К огромному сожалению.
У агентства тоже стоял танк. Другой — напротив у издательства «Мир». Но всё было тихо.
К вечеру в пресс-центре МИД собрали пресс-конференцию ГКЧП. Она, на мой взгляд, отличалась только большим числом начальников, сидящих за одним столом. Пришли вице-президент СССР, исполняющий обязанности президента страны, Геннадий Янаев, министр внутренних дел СССР Борис Пуго, первый заместитель председателя Совета обороны СССР Олег Бакланов (председателем Совета был Горбачёв), председатель Крестьянского союза СССР Василий Стародубцев, президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР Александр Тизяков.
Лидеры чувствовали себя уверенно, излучали спокойствие. И на то, думается, были причины. По информации корреспондентов агентства, за рубежом активно шёл процесс признания происшедших в стране перемен. Страна работала, забастовок и противозаконных акций не было. Те, кто рвался «спасти Ельцина» (которому, думается, ничего не угрожало), митинговали в основном в Москве и Ленинграде. В масштабе великой страны их было немного.
Мне дали слово, и я задал вопрос Пуго и Стародубцеву: «Поддержит ли вас народ?» Борис Пуго — человек военного склада, суховатый, как говорится, постоянно застёгнутый на все пуговицы,— ответил текстом документов ГКЧП. Василий Стародубцев был явно настроен сказать что-то яркое, рабоче-крестьянское. Он произнёс очень темпераментную речь о том, что от «этой перестройки» больше всех пострадали крестьяне и в их поддержке ГКЧП сомневаться нет оснований. Все согласно кивали.
Позже телеэкраны обошёл кадр: у Янаева дрожат руки. Комментарии были различные, но, как правило, грубые. На пресс-конференции здоровье исполняющего обязанности президента СССР обсуждалось публично с подачи итальянского журналиста. Янаев, хотя руки у него и дрожали, удар держал превосходно. «Я считаю, что вроде бы нормальное здоровье, — спокойно ответил он. — Оно позволяет мне работать по 16—17 часов в сутки. Вот видите, я жив, перед вами сижу и вроде бы ещё ничего так выгляжу, несмотря на то, что у нас действительно была бессонная ночь сегодня». А когда прозвучал вопрос о государственном перевороте. Янаев невозмутимо ответил, что позволил бы себе не согласиться с таким утверждением, и назвал некорректными и опасными любые сравнения и аналогии.
Об этом вопросе нужно сказать особо. Его задала молодая журналистка из недавно созданной «Независимой газеты».
Собравшиеся «акулы пера» восприняли её демарш с изумлением. Знакомый американский корреспондент спросил меня, что бы это значило: «дамские нервы»? Я сказал, что у нас плюрализм. Он иронично покачал головой.
Вовсю обсуждалось яркое зелёное платье в белый горох, в которое была одета «звезда пресс-конференции». А ещё обратили внимание на какое-то устройство, которое держал в руках её спутник: похоже, что это был усилитель, с помощью которого можно было говорить на весь зал без микрофона. Мой знакомый электронщик в связи с этим заметил: «Может быть, на весь зал, а может быть, и на весь мир». Если это верно, то, видимо, при подготовке молодой журналистки к ответственнейшему заданию просчитывались разные варианты. Например, возможность силового воздействия. Вот тут-то броское платье стало бы доминантой соответствующего телекадра. Подобные трюки успешно проделывались и в августе 1968 года у Пражского радио, и в январе 1991 года у Вильнюсского телевидения. Как говорил Наполеон, «всякая революция — работа идеологов». В августе 1991 года был создан выдающийся кадр — Ростропович с автоматом: великий музыкант будто бы демонстрировал готовность умереть за Ельцина. В том же ряду, видимо, мог быть и кадр покушения на юную, отважную журналистку, которая «смело пригвоздила к позорному столбу путчистов».
Но ничего не произошло, пресс-конференция закончилась мирно. Потом были аресты противников Ельцина, антикоммунистическая истерия, разрушение СССР. И железная пята олигархата на горле беззащитной России. Которая так и корчится в муках двадцать лет.
Обсудить новость на Форуме