18:30 16.10.2012 | Все новости раздела "КПРФ"
Дата в истории. 120 лет назад состоялся литературный дебют писателя Николая Гарина
120 лет назад состоялся литературный дебют писателя Н. Гарина. Мало кто знал тогда, что под этим псевдонимом печатается известный русский инженер Николай Георгиевич Михайловский.
Один из современников сказал о Гарине-Михайловском так: «Он похож на экспресс с сияющими огнями». На самом деле жизнь этого удивительного человека была подчинена скоростям, ещё не знакомым его веку. Даже рассказы он порой писал «по телеграфу», отправляя их частями то с одной, то с другой станции России, по просторам которой колесил не уставая. В этих странствиях своих Гарин-Михайловский меньше всего напоминал беллетриста, озабоченного поиском сюжетов. Они шли к писателю сами, выплавляясь из его дел. Ему надо было поспевать всюду: строить железные дороги на Кавказе, Урале и в Поволжье, вести изыскания на трассе Великого Сибирского пути и Южном берегу Крыма, отправляться с экспедицией Русского географического общества в Китай и Корею, а позднее — в качестве корреспондента на Русско-японскую войну.
НЕКОТОРЫМ СОВРЕМЕННИКАМ порой хотелось видеть в нём лишь Дон Кихота, рыцаря Ламанчского, возродившегося на рубеже XIX—XX веков. Что ж, Гарину-Михайловскому, пожалуй, приходилось тоже сражаться с ветряными мельницами. Но он, кроме того, умел и строить их. Всё в этом красивом, статном человеке излучало энергию, неуёмную и неукротимую. Где бы он ни появлялся — будь то столица или провинциальная глушь, — повсюду его приезд всякий раз обещал: что-то сдвинется с мёртвой точки, что-то озарится светом большой мечты.
Именно эту особенность Гарина-Михайловского отмечал Алексей Максимович Горький: «Он был по натуре поэт, это чувствовалось каждый раз, когда он говорил о том, что любит, во что верит. Но он был поэтом труда, человеком с определённым уклоном к практике, к делу». Однако практик, живший — нет, не просто живший, а бушевавший — в Гарине-Михайловском, ничуть не заслонял в нём яркого художника. Недаром о нём говорили: «Талантлив во все стороны».
В 1872 году 20-летний студент Михайловский сжёг рукопись своего первого рассказа, отвергнутого редакцией петербургского журнала, и поклялся никогда больше не браться за перо. И всё же что-то оказалось выше юношеской клятвы. Дебют в конце концов состоялся. Правда, лишь два десятилетия спустя. Какие же истины в жизни, искусстве были открыты им за те годы, которые пролегли от наивного сочинителя до зоркого прозаика, приобретшего никем не оспариваемую славу? Размышляя об этом, невольно вспоминаешь одно из его писем. Там есть такая фраза: «Вопрос не в том, сколько прожить, а как прожить».
1878 год. Последний год войны России с Турцией. Войны за освобождение болгар от оттоманского ига. В русском обществе подъём патриотизма, у всех на устах Плевна, Шипка… Молодой человек, только что окончивший в Петербурге Институт инженеров путей сообщения, направляется в Болгарию, в Бургас, на строительство порта и шоссейной дороги.
ЧЕРЕЗ ДВА ГОДА Николай Георгиевич уже на Кавказе. Он — помощник начальника участка по прокладке железнодорожной линии Батум — Самтредиа. Кажется, молодой инженер счастлив. Он любит и любим. Его увлекает работа. Михайловский убеждён: то, что делается им, принадлежит не только сегодняшним, но и грядущим дням. Разве не провозвестниками благоденствия становятся стальные пути железных дорог? Разве не слышится обещание перемен в паровозном гудке? Но тех, кто ищет не просто надежду, а правду, жизнь неизбежно подводит к суровому вопросу: кому же прежде всего служит прогресс, убыстряя свой бег по рельсам, в которые одевается Российская империя?
Батумская дорога отдана на откуп концессионерам, и каждый пройденный километр отливается для них в звонкую монету. Смешным кажется подрядчику молодой инженер, пекущийся о безопасности будущих пассажиров, требующий точного следования техническим расчётам. Смешным, чужим и в то же время опасным. Ему готовы выделить кусочек пирога, начинённого барышами, если он закроет глаза на то, что творится вокруг во имя наживы. Но Михайловский непреклонен и неподкупен. В компаниях, где жадно считают прибыль, честность не прощают, её причисляют к порокам. Позднее он напишет: «Бросил службу за полной невозможностью сидеть между двумя стульями: с одной стороны, интересы государства, с другой стороны — личные, хозяйские».
Однако это первое поражение отнюдь не обескураживает Михайловского. С размахом начинает Николай Георгиевич новое дело. В Самарской губернии, неподалёку от села Гундуровка, он приобретает имение. Ему верится, что теперь-то никто не помешает его планам творить добро. Соединив русла двух речек, он строит водяную мельницу и молотилку. Вводит в оборот новые сельскохозяйственные культуры. Пускает в дело удобрения.
Урожаи на полях Михайловского растут. Но не это заставляет окрестных помещиков с опаской приглядываться к чересчур энергичному соседу. Новый владелец имения наделяет обедневших крестьян землёй. Раздаёт им — не в долг, а в дар — деньги. Открывает школу. Дальше — больше: приглашает фельдшера лечить деревенский люд. А на время летней страды устраивает ясли для детей, чтобы крестьянки спокойно трудились в поле.
Но не всем по душе деревенские перемены. Особенно возмущаются местные богатеи. Они-то и запускают «красного петуха» в имение Михайловского. Сгорела мельница, порушена молотилка. Гундуровка перепугана. Некоторые крестьяне боятся отпускать детей в школу.
Михайловский уезжает на Урал не за утешением. Его душа вновь требует живого дела. Николай Георгиевич сообщает жене со строительства железной дороги Уфа — Златоуст: «Я весь день в поле, с 5 часов утра и до 9 часов вечера. Устаю, но бодр, весел, слава Богу, здоров… Чувствую себя на месте…»
Там, на Урале, никогда не умиравший в Михайловском художник заявляет о себе с такой силой, что уже нельзя не взяться за перо. Николай Георгиевич принимается за деревенские очерки, стремясь передать в них своё ощущение современной драмы крестьянства. Он заканчивает их удивительно быстро, но рукопись остаётся лежать без движения, пока один старый знакомый не увозит её в Москву. Ему, несмотря на протесты автора, хочется показать сельский дневник Михайловского где-нибудь в кругу литераторов. А Николаю Георгиевичу пора возвращаться домой. Дело сделано: первый поезд пришёл в Златоуст. У Михайловского есть повод быть довольным собой: предложенный им проект позволил сэкономить при сооружении дороги миллионы рублей.
ВЕСНОЙ 1891 ГОДА, в самую распутицу, у сельского дома Михайловских остановилась коляска. Гостем оказался известный писатель Константин Михайлович Станюкович. Он привёз радостную новость. Очерки Николая Георгиевича читались в присутствии Глеба Успенского, Николая Златовратского и других литераторов. Мнение единодушное: автор, несомненно, талантлив. Остаётся только просить его дать согласие на публикацию.
Сохранились воспоминания жены Михайловского Надежды Валериевны о тех днях: «Константин Михайлович спросил у Николая Георгиевича, не писал ли он что-нибудь кроме присланного. Николай Георгиевич прочёл ему написанное им зимой и не законченное ещё «Детство Тёмы». Когда он кончил читать, Станюкович сердечно обнял его, поздравил, назвал настоящим писателем и сказал, что введёт его в семью литераторов. Тогда же поднялся вопрос, писать ли Николаю Георгиевичу под своей фамилией или взять псевдоним? Остановились на псевдониме…»
Так появился новый писатель Н. Гарин. В 1892 году публикуются очерки «Несколько лет в деревне» и повесть «Детство Тёмы». Следом выходят в свет «Гимназисты», «Студенты». «Инженеры» придут к читателю гораздо позже, уже после смерти прозаика.
Михайловский пишет много и быстро, словно пытаясь наверстать то, что не было им сделано в молодые годы. Из-под его пера выходят не только очерки, рассказы, повести, пьесы, но и злободневные статьи, в которых он резко критикует чиновничий подход к проблемам развития железнодорожного дела. Вышедший из себя министр путей сообщения требует, чтобы находящийся на госслужбе инженер прекратил выступать в печати против своего ведомства. Николаю Георгиевичу при его независимом характере остаётся только одно — подать в отставку.
ИНТЕРЕСНО ПРОСЛЕДИТЬ ЭВОЛЮЦИЮ взглядов этого выходца из старинного дворянского рода, крёстным отцом которого, по свидетельству ряда его биографов, был Николай I. Михайловский так и не смог стать образцовым государственным служакой. Сначала он увлёкся идеями народничества, потом, разочаровавшись в них, сблизился с молодыми марксистами, группировавшимися вокруг «Самарского вестника» — газеты, издававшейся в том числе и на его средства.
Из своего путешествия по странам Азии, Америки, Европы писатель возвращается на Родину с непоколебимым убеждением: «Старый буржуазный строй отживает…»
В 1906 году Гарин-Михайловский вошёл в состав редакции «Вестника жизни» — журнала социал-демократической направленности. Среди его сотрудников были такие видные деятели РСДРП, как В.Д. Бонч-Бруевич, В.В. Воровский, А.В. Луначарский. Никто не ожидал, что проходившее 10 декабря 1906 года заседание «Вестника жизни» завершится столь трагически: Николай Георгиевич, пришедший прочесть своим коллегам только что законченный им драматический этюд, умер прямо в редакции от паралича сердца.
В постсоветскую пору Гарина-Михайловского вспоминают редко. Не стал исключением и нынешний год: 160-летие со дня рождения писателя «демократическая культурная общественность» постаралась не заметить.
НО ЕСТЬ ГОРОД, который никогда не сможет забыть Гарина-Михайловского. Это Новосибирск, где его именем были названы площадь, станция метро, школа, библиотека. За этим особым почитанием — своя история.
Проводя в начале 90-х годов XIX века детальные изыскания на западносибирском участке будущего Транссиба, Николай Георгиевич сумел убедить Министерство путей сообщения, что и с технической, и с экономической точки зрения целесообразнее строить мост через Обь и саму дорогу на несколько десятков километров южнее, чем по первоначальному варианту.
Небольшому посёлку Новая Деревня, появившемуся в районе сооружения железнодорожного мостового перехода, выпал счастливый билет: он рос вместе со стройкой, превращаясь в плацдарм для рабочих, техников и инженеров, занятых прокладкой новой дороги.
В 1903 году посёлок, где проживали уже несколько тысяч человек, получил статус города и был наречён Новониколаевском. Двадцать с лишним лет спустя он обрёл другое имя — Новосибирск.
Всё-таки прекрасна судьба людей, которые, уходя, оставляют потомкам то, что противостоит забвению: книги, дороги, города.
Обсудить новость на Форуме