19:15 10.09.2012 | Все новости раздела "КПРФ"
Чёрное нутро ренегатства. Отповедь «перестройщику» А. Ципко — автору антисоветских и русофобских пасквилей
Журнал «Наука и жизнь» в 2011 году опубликовал серию статей доктора философских наук А. Ципко. Они касаются основ нашей идеологии. Автор выступает и в роли судьи, и в роли учителя, разъясняя непонятливым, что и как мы должны делать, чтобы догнать «цивилизованные страны».
Если попытаться выделить основную идею, то она, на мой взгляд, сводится к тому, что 70 советских лет — не просто потерянное время для страны, а период российской истории со знаком минус. И мы, по мнению Ципко, должны это понять, усвоить и преодолеть последствия большевизма. Не преодолеем — отстанем навсегда. И на этом-де пути «не надо бояться обвинений в «очернительстве» советской российской истории. Ведь на самом деле на карту поставлена судьба русской нации». По-простому говоря, не бойтесь, господа, лишний раз плюнуть в наше советское прошлое.
Неугодный либералу народ
А. Ципко в этих статьях вещает, какой мы, русские, плохой народ. Он подробно растолковывает: у нас «советское самомнение», «мутное сознание», нам свойственны «леность ума», отсутствие привычки к самостоятельному мышлению. К тому же мы безынициативные, нам присуще стремление решать все проблемы путём разрушения «до основанья» существующего строя. Он утверждает, будто мы «начисто лишены способности к самоорганизации». Ципко нашёл, что мы негостеприимные (даже жадные), у нас национальная болезнь — распри, мы не можем жить дружно, наиглавнейший русский дефицит — дефицит братства, коллективизма, способности к кооперации усилий на благо своего народа.
Дав сей набор отрицательных черт русского народа, Ципко, видно, чувствует, что допустил перебор. Слишком много уксуса. Надо добавить патоки: «Русская нелюбовь к коллективному труду, нелюбовь к коммунизму нисколько не обедняет его (русский народ. — Н.П.) духовно, не мешает ему быть добрым, веротерпимым, не лишает его природной смелости, мужества и т.д.». Подведя черту и просуммировав качества, которыми наделил нас господин Ципко, получаем образ веротерпимого дуролома, который благодаря таким деятелям, как А. Ципко, прочно обосновался в зарубежной массовой культуре. Автор подводит нас к выводу, что с такими человеческими качествами будущее для нас заблокировано: «С нашей традиционной российской мечтательностью и нашим русским «авось» в современной цивилизации предельного рационализма и предельной расчётливости нам уже не выжить. Тем, кто живёт верой, а не умом, нет места в современном мире». Короче говоря, нам нужно срочно меняться.
Но вот что интересно: о том, что русские должны изменить кардинально свой характер, достаточно подробно писал Н. Бердяев. То было почти 100 лет назад и относилось, естественно, к народу дореволюционного периода. Но за годы Советской власти произошло колоссальное раскрепощение энергии русского и других народов СССР. Мы добились таких успехов, каких никогда не имела Россия в своей многовековой истории. Это знает весь мир. Знают и Ципко, и ему подобные антикоммунисты. Знают, но упорно не признают очевидные достижения, постоянно говоря о репрессиях, жестокостях коллективизации и индустриализации. Если у народа снова возникла необходимость изменять характер, то хорошо бы узнать у Ципко, почему энергичный, деловой народ России опять впал в апатию.
Ципко пишет о советской «образованщине», вешая на неё вину за то, что наследники этой «образованщины», и он в том числе, «были насильственно выведены из мощного, бьющего через край потока дореволюционной общественной мысли». Наш мыслитель призывает «расстаться с советской «образованщиной» и выросшими из неё мифами об особом русском коллективистском способе производства и жизни».
Вспомним, что термин «образованщина» впервые ввёл А. Солженицын для замены слова «интеллигенция», имея в виду ту часть этого социального слоя, которая обладает поверхностными, приблизительными знаниями. Таких людей он называл «образованцами». В 70-е годы писатель выступал против «образованщины» прозападной либеральной интеллигенции. Именно она через полтора десятилетия стала ударной силой «демократии», от принадлежности к которой Ципко и не отказывается. Особенно возмущала А. Солженицына «центровая образованщина» с её жаждой наград, званий, за что она готова была выполнять все пожелания начальства.
Ципко взялся развивать Солженицына, придумав словосочетание «советская образованщина» — у Солженицына этого выражения нет. В науке существует правило: вводишь термин новый или малоупотребляемый — дай ему определение. Ципко об этом, конечно, знает, но игнорирует. К тому же введение неопределённых новых понятий позволяет туманить читателям мозги и щеголять своей учёностью.
Наследник пиарщика Михалкова
Анализируя сочинение Н. Михалкова «Право и Правда. Манифест Просвещённого Консерватизма», Ципко, прекрасно понимая путаность и фактическую бессмысленность этого творения, патетически восклицает: зачем автору, непрофессионалу в философии, «понадобилось заново изобретать велосипед и придумывать некий свой «просвещённый консерватизм»?» Вопрос наивный, и ответ на него простой: затем же, зачем Ципко занялся анализом михалковской путаницы, — для пиара. Для него это замечательный повод показать свою учёность, знание работ философов, которых редко цитировали в советское время, и т.д. А самое главное — в очередной раз пометить границу своей идейной территории (так поступают представители братьев наших меньших, метящие конкретный участок земли хорошо известным всем способом): в очередной раз повторить, что ужасный советский период выпадает из контекста всей великой и прекрасной российской истории.
Ципко в отличие от большинства его сверстников, плодотворно трудившихся на предприятиях и создававших материальную базу общества, которая и сейчас почти без изменения и дополнения служит основой благосостояния сегодняшнего поколения, как клоп, питался живой кровью этого общества. Он учился в престижном вузе, философствовал в Академии наук СССР, подвизался в ЦК ВЛКСМ, ЦК КПСС, за границей — редко кому доставалось получить столько благ от власти. И всё это время, как уверяет теперь, тайно перерабатывал её в чёрный вонючий субстрат, который в удобное время и выплеснул на это общество. Для всяких ципко это время — чёрное без всяких оттенков, состоящее из одних только преступлений. Именно за это подобные публичные политологи, обслуживающие власть, имеют неплохие дивиденды.
Но они люди умные, и им стало выгодно признавать, что они кое-чего наворочали. Ципко во второй статье признаёт, что «перестройщики» (а он — перестройщик, помощник того самого А. Яковлева, секретаря ЦК КПСС) не увидели очевидного — слом административно-командной системы может подорвать «многое из того, на чём держится человеческая цивилизация», говорит про «большие опасности возвращения в первобытное состояние, в хаос». Это его слова. Верное наблюдение! Ципко даже пишет: «Мы, разрушители советской системы, обязаны разобраться в причинах самоослепления». Но при этом делает вид, что не понимает: такой «разбор полётов» предполагает устанавливать персональную ответственность конкретных лиц. За то, что осуществлённый ими разгром народного хозяйства превысил разрушения, совершённые фашистами во время войны: за уничтожение 40 тысяч пионерских лагерей, многих тысяч детских садов, за разрушение системы массовой бесплатной физкультуры и многое другое, что привело к деградации общества и особенно сильно и беспощадно ударило по молодёжи.
Философ рассуждает о том, что нужна «радикальная политическая модернизация». Но внятно не поясняет, что имеет в виду. Вероятно, потому, что Ципко серьёзно обеспокоен возможностью изменения вектора развития страны, её сворачиванием с дороги либерализма. А для таких, как он, это опасно. Не случайно он считает, что «перестройка № 1 должна повлечь за собой перестройку № 2, потому что до сих пор не решена задача, которую мы, «слепые поводыри слепых», не осознали: не создан, не выписан образ реального постсоветского человека». Вот в чём дело. Философ ещё не наигрался.
Миф о мифе
Однако Ципко нужен не поиск истины, а возможность навязать свои взгляды. Он, например, пишет: «Миф о «русском коммунизме», об особой русской душе, которую якобы невозможно соблазнить благами мира сего, проистекает уже сегодня не столько от нашего цивилизационного отставания, не от усталости и невежества народных, крестьянских масс, как раньше, сколько от нашей нынешней неспособности решить сложные задачи трансформации советской системы в современное нормальное общество». И далее: «Миф о «коммунистическом инстинкте» русского народа нужен прежде всего сталинистам».
Наконец, совершенно неожиданное заключение: «Опасность мифа о «коммунистическом инстинкте» русского народа как раз и состоит в том, что вместо облагораживания души и чувств современного русского человека он их притупляет, замораживает, понижая у людей уровень человечности, способности к состраданию».
Проблема коллективизма для текущего этапа развития страны особо актуальна. И не потому, что об этом пишет Ципко, тем более что он её затрагивает с целью доказать, будто приписываемый нам коллективизм — миф. Актуальность темы в том, что коллективизм — это столбовой путь развития человечества и умозаключения Ципко уводят нас в сторону от этого пути.
Не следует так же бездумно шарахаться вслед за Ципко, считающим коллективизм и коммунизм синонимами и по ходу изложения запросто заменяющим одно понятие другим. Коммунизм в узком понимании этого слова (по отношению к труду) — это безвозмездный труд на благо общества. И ни у русского человека, ни у немца или негра исконно природного коммунизма нет. И нашей, русской, национальной чертой коммунизм не является. Спорить тут не о чем. А то, что мы ходили на субботники (трудились безвозмездно на благо общества или конкретного предприятия) и, надо сказать, большинство ходило с удовольствием, совершенно не означает, что это стремление трудиться бесплатно сидит в наших генах.
Коллективизм — это понятие конкретно-историческое. Конечно, капитализму как общественной формации присущ индивидуализм, а обществу социалистической направленности — коллективизм. Но из этого делать вывод, что индивидуализм — это хорошо, а коллективизм — плохо, нет никаких оснований.
На разных этапах развития и у разных народов, в различных географических условиях бывает востребован преимущественно или коллективизм, или индивидуализм, а чаще — в различных пропорциях и то и другое. Так, в дореволюционной России прекрасно уживались и индивидуалистические, и коллективистские начала. Осваивать территории, которые оставили нам в наследство наши предки, могли только крепко организованные коллективы. Север и Сибирь осваивались именно таким способом. У Ципко же другое мнение: «Если бы русский крестьянин не был предельно рациональным, предельно расчётливым, если бы он был коммунистом «по инстинкту», то он не выжил бы в своём противостоянии с русским Севером». Странно читать о противопо-ставлении рациональности и коллективизма.
К тому же кроме Русского Севера (говоря так, обычно имеют в виду Европейский Север) есть ещё бескрайние просторы Азиатского Севера, Сибири и Дальнего Востока. Осваивать их должны были люди и предельно рациональные, и предельно расчётливые — кто же с этим спорит. Но всем, кто мало-мальски знаком с обстановкой в этих регионах, очевидно: осваивать их можно только артельно, коллективно. С Севером шутки плохи, человеку-одиночке, индивидуалисту там делать нечего.
Первый приступ оплёвывания народа
Одна из оскорбительных выдумок Ципко — негостеприимство русского народа. Известно, что иностранцы, посещавшие нашу страну в течение её длительной истории, как раз отмечали обратное, указывая, что гостеприимство является одной из замечательных черт людей, населяющих Россию. А чего стоит утверждение Ципко, что «нет более яркого свидетельства русского равнодушия друг к другу, чем история распада СССР». Дескать, знали, что предаёте 25 миллионов русских, которые окажутся за пределами РСФСР, но всё же бросили их. Если бы это я услышал в пивной от пьяных мужиков, то не удивился бы. Но это утверждает учёный, претендующий чуть ли не на знание истины в последней инстанции.
Кроме очевидных нелепостей, завёрнутых в наукообразный фантик, в статье Ципко присутствует и набор банальностей. Он утверждает, например, что крепостное право — зло. Свежая мысль! Или вот образчик мудрости: «Русский крестьянин, как и любой другой крестьянин, работая на земле, преследовал прежде всего личный интерес, искал собственную выгоду». Найдём ли мы хоть одного человека, кто бы возражал против этого?
Изысканиям Ципко свойственны бесконечная подмена понятий, выдумывание утверждений, которые неизвестно кто высказал, и блестящее их опровержение. Пишет, например, о том, что лжив миф о русских как о «народе-коммунисте». Известно, что такой была точка зрения славянофилов. Но нужно ли нам 150 лет спустя муссировать эти ветхозаветные сведения? Кто сейчас повторяет их? Назовите фамилии, их аргументацию, с ними и сражайтесь. Но вот беда: таких примитивных современных противников нет. Поэтому безбоязненно, не рассчитывая получить сдачи, Ципко насмехается над славянофилами.
Второй приступ оплёвывания народа
Но Ципко сообщает об этом с небескорыстной целью: он жаждет ещё раз подчеркнуть не «коммунистический», а мародёрский характер народа. Он разглагольствует о том, что разграбление помещичьих усадеб «со всем, что несло на себе печать красоты, камня на камне не оставило ни от славянофильского мифа о «народе-богоносце», ни от народнического мифа о «народе-коммунисте». А как, господин Ципко, должен был вести себя народ, поротый, безграмотный, унижаемый несколько веков бездельниками, которые жили за его счёт, и за его счёт и чаще всего его руками создавалась эта красота? Трудно предположить другие варианты поведения, кроме разрушения и разграбления.
Но Ципко продолжает свою линию, разоблачая уже внуков и правнуков тех русских крестьян-общинников, то есть советских рабочих и колхозников, которые в 1991—1992 годах растащили брошенные колхозы и промышленные предприятия. Их, как утверждает Ципко, «тотальное мародёрство» видели все нынешние адепты «русского коммунизма».
Из всех живущих сегодня в нашей стране по меньшей мере две трети хорошо помнят то время тотального грабежа общенародной собственности, организованного руководством страны — Б. Ельциным и его командой. Грабили масштабно, присваивая государственное имущество на миллиарды долларов. А то, что видел Ципко — умыкание тракторов и снятие в цехах плитки со стен, — по сравнению с воровством начальства даже не капля в море, а ещё меньше! Ципко, видимо, считает, что народ должен был проявлять свои «коммунистические качества» (кстати, им высмеянные) и в отличие от ворья-начальства сохранять свои предприятия. Но ведь к такому поведению, то есть к разрушению всего советского, народ целенаправленно подготавливался идеологами во главе с А. Яковлевым. И Ципко в этой компании был не последний человек.
Но и здесь Ципко в очередной раз сознательно искажает действительность. Он видит то, что хочет видеть, и игнорирует всё, что не вписывается в его домыслы. А ведь жизнь давала массу примеров сохранения предприятий в условиях, когда коллективу работников и надеяться-то было не на что. Один из них — градообразующее предприятие в г. Переславле-Залесском Ярославской области, в 135 километрах от Москвы, — бывший завод по производству кино- и фотоплёнки, неминуемо приближавшийся к банкротству. Но коллектив сохранил здания в прекрасном состоянии, а это 340 тысяч квадратных метров производственных площадей со всеми инженерными коммуникациями. Сейчас на этих площадях наблюдается буквально промышленный бум.
Сохранились как производственные единицы многие колхозы, приспособив к новым правилам свою юридическую форму. А разве мало примеров сохранения предприятий ВПК, несмотря на преступное безразличие к ним властей предержащих? Телевидение, радио, газеты сообщали о таких случаях неоднократно. Ципко, конечно, знает об этом. Но эти примеры не для него, они не подтверждают отсутствие у нашего народа склонности к коллективному труду.
Не только на стадии социалистического индустриального строительства, но и на стадии постиндустриального развития коллективизм востребован как объективная необходимость, как условие повышения эффективности труда, углубления принципов демократии и, в конечном итоге, как гарантия укрепления социального мира в обществе.
В 2009 году Нобелевский комитет присудил премию в области экономики Элинор Остром (США) за разработку проблем коллективного управления ресурсом совместного пользования. Она предприняла удачную попытку оспорить распространённое среди буржуазных экономистов мнение о том, что коллективная собственность управляется плохо и поэтому она неэффективна. Весьма интересен факт: практически все российские средства массовой информации это событие — присуждение Нобелевской премии Э. Остром — полностью проигнорировали.
Предприятий с коллективной собственностью работников насчитывается в мире многие десятки тысяч. Более 10 тысяч их только в США. В общем, многословные рассуждения Ципко, обосновывающие существование мифа о «коммунистическом инстинкте» русского человека, лишены смысла. Говорить можно и нужно о менталитете народа, подразумевая его память о прошлом, психологические особенности поведения нации, сложившиеся под воздействием географических, экономических, исторических условий.
В полном соответствии с навязанной режимом политической и экономической модой некоторые учёные рассуждают, что в наше время «основная тенденция становления русского менталитета — постепенное и неуклонное движение к индивидуализму, в сторону американизированной ментальности». Какие-то сдвиги в этом направлении под влиянием насильно насаждаемого капитализма, безусловно, наблюдаются. Но индивидуализм не укоренился у нас в качестве основы формирования личности, повышения ответственности за свою судьбу и судьбу государства, то есть не стал ресурсом укрепления общества.
Ципко считает, что либеральный курс — это и есть единственно правильный путь и движение в этом направлении надо ускорить, но «шоры нашего советского интеллигентского самосознания... не дали нам возможности... подготовиться к новому русскому миру, где во главу угла снова будут поставлены интересы прибыли» (подчёркнуто мной. — Н.П.).
Уроки поклонения прибыли
Увы, в нашей повседневной действительности критерием успеха каждой организации уже стало получение прибыли. В уставе всех коммерческих предприятий (ни одного исключения я не видел) главной и основной целью обозначено получение прибыли. В официальных документах о развитии на перспективу (среднесрочную и долгосрочную) даже в очень крупных организациях первым пунктом записано получение максимальной прибыли.
Именно интересам получения прибыли, интересам наживы подчинены действия «демократов»-перестройщиков и либералов, пришедших к власти в России. Этими интересами обусловлены и приватизация государственной собственности, и принятие многих законов в пользу самых богатых. Деформация морали, когда значимость человека в обществе и его возможности добиться справедливости целиком зависят от его материальных возможностей, — это свидетельство того, что «интересы прибыли» уже правят бал в нашем государстве. Желание как можно больше хапнуть, эффективно реализованное нашей «элитой», вынуждает и других стремиться к тому же. По этим правилам стали жить и те люди, профессии которых несовместимы с таким подходом: прокуроры, судьи, врачи, сотрудники милиции-полиции, учителя…
Пачкун дотягивается до Победы
Ципко в свойственной ему манере, не указывая конкретных имён, заявляет, что ему не понятно, «почему российская патриотическая общественность была шокирована признанием нынешнего руководства нашей страны, что большевистский режим, в частности сталинский режим, был тоталитарным». Развивая это «теоретическое достижение» «руководства нашей страны», Ципко старается доказать, будто между фашистским и большевистским режимами нет разницы. Доказывая их схожесть, он многократно повторяет расхожий штамп, что, дескать, с точки зрения ценностей гуманизма для человека безразлично, от чьих рук умереть: от следователя НКВД или от следователя СС. Интересно, видит ли «наш» философ разницу между подзатыльником отца и ударом по голове в дворовой драке? Боль ведь такая же. Не всё так примитивно просто, как в рассуждениях господина Ципко.
Но Ципко представляется, что в этой теме он крепко держит бога за бороду. Продолжая играть роль учителя или верховного судьи, он позволяет себе упрекать С. Кара-Мурзу в дефиците философской культуры. Он, дескать, не понимает элементарщины, что сущность идеала характеризует способ его воплощения. Ципко поучает: «Сам факт, что идеал приходится воплощать в жизнь при помощи насилия, означает: идеал изначально ложен, он направлен против человека и человечества».
Утверждение это примитивно и упрощённо. Насильственное воплощение идеала не является доказательством его ложности. Насильно заставляют ребёнка заниматься музыкой. В результате нередко он становится известным музыкантом. И таких примеров можно привести немало.
Статья Ципко полна «открытий» и голословных, бездоказательных утверждений. Вот ещё один образец: «Большевики совершили больше преступлений против человечности, чем национал-социалисты». При этом никаких доказательств он не приводит. Принцип известный: плюнуть первым: я сказал, а вы опровергайте, если сможете. «Наш мудрец» пишет: «У большевиков, и прежде всего — у Сталина, хватило ума окончательно отказаться от марксистской идеи уничтожения семьи...» Мне представилась картина: Ципко, человек могучего ума, покровительственно хлопает по плечу Сталина, а стоящие рядом руководители-большевики с восторгом смотрят на титана мысли.
«И марксисты, и национал-социалисты были расиcтами, ибо они одних людей наделяли всеми возможными достоинствами, а других — лишали всех человеческих достоинств» — здесь явная подмена понятий, а точнее — подтасовка. И Ципко это прекрасно понимает. Он знает, что суть расизма заключается в утверждении о физической и психической неравноценности человеческих рас и это было официальной идеологией фашизма. Марксизм же доказывает прогрессивность пролетариата в силу условий, связанных с его общественным положением. Точно так же обосновывалась особая роль буржуазии в период феодализма. Читайте, господин Ципко, повнимательнее «Манифест Коммунистической партии». А как оценивает Ципко поведение наших российских «хозяев жизни», в открытую называющих рабочий класс быдлом? Это что, тоже расизм? Но философ нигде не поставил их в один ряд с фашистами. Почему бы это?
Суть намерений Ципко в том, чтобы от критики марксизма протоптать дорогу к отрицанию всего советского. Практически каждый абзац статьи вызывает отторжение наличием откровенных, неприкрытых инсинуаций. Ципко постоянно называет белое чёрным, а чёрное — белым.
Ципко не даёт покоя победа советского народа над гитлеровской Германией в 1945 году и связь её с понятием «социализм» и с именем И. Сталина. Он силится доказать недоказуемое, что наш народ победил фашистскую Германию не благодаря социалистической системе, а вопреки и ей, и Сталину. Для краткости ответа на ципковские инсинуации сошлюсь на фронтовика, известного философа и социолога А. Зиновьева: «Да, войну вёл и одержал победу народ. Но не просто какой-то абстрактный народ, а народ советский. Подчеркиваю: советский! А советский народ — это народ, совершивший в 1917 году величайшую в истории человечества социальную революцию. Народ, ставший первооткрывателем нового пути социальной эволюции, качественно отличного от всего того, что до этого знала мировая история. Народ, построивший коммунистический социальный строй, оказавший влияние на ход всей мировой истории. Народ коммунистически образованный и воспитанный. Народ, возглавлявшийся Коммунистической партией и высшим руководством во главе со Сталиным. Это — исторический факт, игнорирование которого означает преднамеренную фальсификацию истории». И ещё: «В годы войны ни у кого в мире (за редким исключением) не было на этот счёт никаких сомнений: подавляющее большинство советских людей сражалось за Советскую (подчёркиваю: Советскую!) Родину». Короче и точнее сказать трудно.
Запутался в двух соснах
Только закончил писать свои впечатления о пятой статье А. Ципко, считая её последней в ряду опубликованных в «Науке и жизни» в 2011 году, как появилась в двенадцатом номере ещё одна: «Россия для русских — игра со смертью». Слава богу, автор известил, что она действительно последняя, «заключительная в цикле об идеологических противоречиях и мифах в современной России».
Отношение к этой статье двойственное. С одной стороны, автор отстаивает некоторые очевидные истины, и, следовательно, он прав, а с другой — его доказательства сопряжены с наукообразными, многословными наворотами и с постоянно витающей над всеми его рассуждениями маниакальной идеей: «Во всех сегодняшних проблемах и трудностях виноваты большевики и советская власть». Это его главный тезис, смысловой стержень, на котором держится вся конструкция его статей. Плюс к этому постоянные, лёгкие, но хорошо заметные поклоны в сторону существующей власти, даже в том случае, если он её вроде бы подвергает критике. Мне думается, что именно перманентная лояльность к власти делает возможным постоянное мелькание его в программах многих телепередач, на страницах газет и журналов.
В своей шестой статье А. Ципко пишет, что идея создания этнической республики русских, лозунг «Россия — для русских» равнозначны призыву к ликвидации российской государственности и русского народа. Найдите среди нормальных людей тех, кто с этим не согласен. Ципко находит и борется с ними увлечённо и самозабвенно.
Его конёк во всех печатных работах — каким-либо образом уесть большевиков и Советскую власть. Он и в этой статье седлает свою клячу. Пишет: «Большевики победили прежде всего потому, что у великороссов было слабо развито этническое национальное сознание, чувство общности по крови, что у крестьян классовая ненависть к дворянству была сильнее общности кровного родства». Но глобальные причины победы большевиков, конечно, не в этом, и в серьёзных исследованиях они обстоятельно раскрыты. Однако то, что порой утверждает Ципко, тоже имело место, отметать это было бы неправильно. Но читаем то, что он написал десятью строчками выше: «Этническое русское национальное самосознание — это продукт советской системы, советской переделки русского, православного человека».
По Ципко получается, что сначала большевики воспользовались слабо развитым этническим самосознанием великороссов и победили в борьбе за власть, а затем эту слабость, то есть оружие своей победы, ликвидировали, выработав некое самосознание как «продукт несомненной усталости русских от строительства СССР», а значит, по мнению Ципко, явно ущербное. Нелогично, зато мудрёно, запутанно и ущербно.
Ципко не пропускает случая лягнуть марксизм, даже выдумывая для этого искусственные словесные конструкции: «Русский национализм, как и марксизм, является идеологией слабых, носит защитный характер». То, что национализм (любой, а не обязательно русский) — это проявление слабости нации, а не её силы, отмечали многие. Эта истина очевидна. Но при чём здесь марксизм?
Статья, как и все предыдущие, плотно напичкана очевидными выдумками. «Большевики выиграли, ибо вместо орудия духовного и прежде всего морального самосовершенствования, вместо освобождения себя от зависти к чужому успеху они предложили русскому человеку топор и вилы и, самое главное, право участвовать в «расправе», право убивать тех, кто своим умом, талантом, образованностью напоминал миллионам русских о том, как много надо с собою сделать, чтобы стать вровень с ними, с успешными». Злостная ложь этого утверждения раскрывается без труда. Чтобы стать вровень с «успешными», нужно, чтобы эти успешные, то есть те, в чьих руках экономическая и политическая власть, создали равные условия для развития всем гражданам страны. Но вот именно этого-то успешные и не желали, потому что хорошо понимали, что одно из условий нахождения их во власти — это темнота и бескультурье народа.
Читатели, мало-мальски знакомые с российской историей, знают, что, например, в 1887 году, в царствование Александра III, вышел так называемый указ о кухаркиных детях, который резко ограничил доступ к образованию представителям низших сословий. Он предписывал при приёме в гимназии воздержаться от «поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детей коих, за исключением разве одарённых необыкновенными способностями, вовсе не следует выводить из среды, к коей они принадлежат». Кроме того, плата за обучение была поднята в разы и стала неподъёмной для бедных людей, даже и не из «чёрного сословия». Как эти действия царского правительства перекликаются с современной ситуацией, созданной российской руководящей элитой, когда лучшее образование, лучшее медицинское обслуживание, лучший доступ к культуре напрямую зависят от материального положения людей! Уверен, господин Ципко хорошо это понимает и служит интересам власти, убеждая народ не добиваться изменения позорного положения, а заниматься «моральным самосовершенствованием».
Следовало бы также напомнить господину Ципко, что эти «успешные» в большинстве своём вели праздный образ жизни с того времени (1762 г.), когда император Пётр III освободил дворянство от обязательной государственной службы. Впоследствии была издана масса законоположений в пользу дворянства. Введён институт земских начальников (1889 г.), которые назначались министром внутренних дел из местных дворян-помещиков и осуществляли административно-полицейский контроль над крестьянами: следили за соблюдением порядка, сбором податей, могли сажать крестьян под арест, подвергать телесным наказаниям. Чтобы пробиться «чёрной кости» к светлой жизни через все выстроенные господствующими классами и их правительством барьеры, одной ципковской духовности было бы явно недостаточно.
Так кто же предатели?
Далее философ развивает мысль о виноватости русского народа (в его сочинениях это утверждение маниакально повторяется не раз). В 1917 году народ обвиняется сим судьёй в потере совести, традиционного уклада жизни, религии своих предков и т.д. во имя идеалов коммунизма и мечты о рае полного и окончательного равенства. В 1991 году — в том, что «русские предали и свою историю, и свои (совместные с «братскими народами») победы во имя того, чтобы самим, без украинцев и белорусов, пользоваться нефтью и газом Сибири». Трудно подобрать адекватные выражения для оценки этого вздора.
У Ципко, как и почти у всех критиков советского периода нашей истории, подход к достижениям и недостаткам в стране избирательный: если что хорошо — то это заслуга исключительно народа (индустриализация, победа в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов, прорыв в космос), если плохо (коллективизация, начальный период войны, репрессии и т.д.) — то виноваты большевики, КПСС, Советская власть. Ципко в этой статье, как видим, пошёл дальше: во всём плохом с его точки зрения виноват русский народ.
Ципко с увлечением хлещет по щекам русский народ: в 1905 году, после царского Манифеста 17 октября, «русские проиграли высоты власти и в бизнесе, и в адвокатуре, и в СМИ», «после демократических реформ начала 90-х ситуация повторилась. По крайней мере, в 1990-е, в эпоху Ельцина, этнические русские оказались в массе неконкурентными в сравнении с другими народами РФ и в борьбе за высоты в бизнесе, за контроль над СМИ, телевидением».
Пытаясь как будто бы показать, что у русских нет оснований для националистических требований, так как сами, дескать, виноваты в своих бедах, Ципко фактически оскорбляет русских как нацию, внушая, что у неё в отличие от других этносов нет нужных способностей для комфортной жизни в рыночных условиях. Особо подчеркну: упрекает не властную «элиту», втащившую народ в рынок при попустительстве и фактической поддержке массами их действий, а весь народ.
Все эти экзерсисы дежурного участника едва ли не каждого телешоу с политической тематикой ещё раз доказывают: антикоммунизм и антисоветизм в сегодняшней России с неизбежностью являются разновидностью русофобии.
Обсудить новость на Форуме