14:30 14.09.2009 | Все новости раздела "КПРФ"
Чему они учат в школе
2 сентября по одному из телеканалов шла передача о проблемах образования. Среди участников был и директор одной из московских школ, который начал свое выступление с заявления, что в советское время Днепрогэс строился «под дулом винтовки», а сейчас, дескать, нужны раскованные-свободные ученики, которые будут строить экономику и промышленность светлого капиталистического будущего и т.д., и т.п.
Все стало ясно, дальше смотреть передачу не имело смысла. Дремучее невежество и местечковый апломб этого «педагога» сразу продемонстрировали, чему и как учат детишек в его школе и какими «специалистами» они выйдут при таком директоре.
Прежде всего, сам Днепрогэс, спроектированный под руководством выдающегося советского архитектора Виктора Александровича Веснина, депутата Верховного Совета СССР, руководителя академии архитектуры – шедевр мировой промышленной архитектуры ХХ века, и как таковой он вошел и будет входить во все архитектурные справочники и энциклопедии мира. Казалось бы, даже дураку очевидно, что шедевры такого уровня «под дулом винтовки» не рождаются. Ну, направьте на этого самого невежду-директора дуло самой большой пушки, предложите ему создать хотя бы самый маленький шедеврик – так ведь не создаст…
Во-вторых, строительство Днепрогэса велось в теснейшем контакте с американскими специалистами, которые присутствовали на стройке от самого начала до самого конца. Дело в том, что гидроагрегаты Днепрогэс были на тот момент самыми большими в мире. Ни одна страна не могла взяться за их изготовление. И только одна американская фирма вызвалась выполнить заказ. Для этого в Америке были построены специальные станки для обработки гигантских деталей, разработаны новые технологии. И первые пять турбин были сделаны в США, американцы наблюдали за строительством и монтажом непрерывно. И никто из американских специалистов ничего не написал о «дуле винтовки», хотя строительство шло на их глазах.
Кроме того, на стройке постоянно были корреспонденты и журналисты, как советские, так и зарубежные. И уж если бы Днепрогэс действительно строился «под дулом винтовки», это никак не ушло бы от внимания пронырливых журналистов – шум поднялся бы на весь мир.
Трудовой энтузиазм, понимание того, что даст людям эта стройка – и дешевую электроэнергию, и сквозное судоходство по Днепру, которое раньше было невозможно из-за каменных порогов – вот что обеспечило рекордные темпы строительства.
Есть старая, известная каждому управленцу притча о трех людях, которые делали одну и ту же работу – таскали камни. Их спросили, чем они занимаются.
– Таскаю эти проклятые камни – ответил один.
– Зарабатываю на пропитание своей семье – сказал другой.
– Строю самый прекрасный в мире дворец, в котором будут жить наши потомки и вспоминать добром нас, строителей – пояснил третий.
Надо ли говорить о том, что производительность труда третьего была самой высокой?
Понимание необходимости стройки для улучшения жизни каждого, дух социалистического соревнования, а не «дуло винтовки» порождали невиданные темпы строительства. Мировые рекорды укладки бетона устанавливались и бились чуть не ежедневно. Причем качество работ было высочайшим. Глава американской консультации Купер отмечал: «Те, кто впервые видят Днепрострой, не имеют представления об огромных трудностях, которые пришлось преодолеть. Относительно прочности всех сооружений не может быть никаких сомнений».
И упорный труд принес результаты – первый ток Днепрогэс дал на полгода ранее намечавшегося срока.
Вот что рассказывал о том дне американский инженер Томпсон: «Когда монтаж машин Днепрогэса был закончен и Винтер взял рубильник, чтобы своей рукой включить первый ток, я сказал ему: «Мистер Винтер, суп готов!» На глазах у него были слезы. Мы расцеловались по русскому обычаю. У вас есть много хороших инженеров, но Винтер – фигура совершенно исключительная. Таких, как он, мало на свете, их можно пересчитать по пальцам. Это – полководец!».
Александр Васильевич Винтер был руководителем строительства Днепрогэса. Талантливейший инженер, энтузиаст своего дела, после завершения строительства он избирается, минуя все промежуточные степени, действительным членом Академии наук. В отзыве о работах Винтера академики Кржижановский и Крылов писали: «Достаточно привести изображения Днепростроя и сделать надпись: «Вот его труд».
Но это было только начало. Надо было научиться делать турбины самим – и в Советском Союзе были построены станки, не уступающие американским, и на них были изготовлены еще пять турбин для Днепрогэса. Только две страны в мире – США и СССР могли производить такую технику, владели уникальными технологиями и оборудованием. Какое «дуло винтовки» могло обеспечить такой технологический прорыв за грань возможного?
В 1934 году, после пуска Днепрогэса, там побывал венгерский журналист Дюла Ийеш. Он приехал из страны, где еще свежо было в памяти жестокое подавление революции, где правил свирепый диктатор – регент Хорти, где враждебность к СССР была государственной политикой, где укреплялись связи с Гитлером для совместной войны. Ийеш не скрывает своего отношения к нашей стране, везде и во всем пытается высмотреть плохое.
«Прямо напротив гостиницы торчит самый убогий и запущенный дом во всем Днепрогэсе: ступеньки выщерблены, стены кое-где забыли побелить, даже одного балкона не хватает. Такое впечатление, будто его нарочно выставили здесь — напоказ иностранцам… На два номера одна ванная комната, где работает только кран над раковиной, а душ почему-то не действует... Собравшиеся здесь... как бы это поделикатнее выразиться... на вид вроде бы из низов народа. Одеты довольно опрятно, в белые рубахи, но большинство из них босиком… Витрины магазинов сплошь завалены товарами крайне низкого качества. На Западе такие одежки нацепил бы на себя разве что рабочий люд победнее. Афишные тумбы оклеены кричащими плакатами, зазывающими всех без исключения посмотреть цирковое представление». И даже не замечает юмора возникшей ситуации – одна из босоногих девушек с любопытством разглядывает иностранца, а потом… достает фотоаппарат и фотографирует его. А фотоаппарат в те времена – не то, что сейчас: щелчок и снимок готов. Фотография была целым пластом культуры, нужно было знать и законы оптики, и химию, уметь обрабатывать пленку и печатать с нее снимки – дома должна была быть маленькая лаборатория, которая недешево стоила по тем временам. Значит, была она у этой босоногой девушки, и была для нее важнее, чем туфли.
В поисках «компромата» он даже обследует рояль в ресторане: «В ресторане играет рояль; моя дотошность, судя по всему, грозит перейти в манию: я тотчас норовлю изучить инструмент. На нем золотыми буквами написано: «Музтрест» — стало быть, рояль советского производства».
Да и не он один – компания из двенадцати английских журналистов постоянно в поисках «дула винтовки» и «неохотно прячут свои блокноты и фотоаппараты, видимо, чувствуя себя разочарованными», когда поиски оканчиваются безрезультатно. «Над турбинным залом, в точно таком же большом помещении, стоят генераторы четырнадцатиметрового диаметра. Англичане с любопытством читают клейма на первых пяти агрегатах — по-английски; на остальных пяти клейма русского завода. Девятый генератор сделан молодыми рабочими».
Но даже и этот, заранее настроенный на негатив журналист, не может не видеть, что такое Днепрогэс.
«К строительству приступили в 1927-м. Все, что было задумано, удалось претворить в жизнь — нетрудно убедиться, достаточно лишь посмотреть в окно…
Прежде один киловатт-час стоил тридцать пять копеек, теперь — полкопейки. Впрочем, расходы на строительство плотины и турбин и без того окупятся за семь лет. Здесь не стоит вопрос, кто пользуется электроэнергией. Помимо металлургических комбинатов на том берегу отсюда подается ток в Днепропетровск — за семьдесят пять километров. Словом, в радиусе ста пятидесяти километров снабжаются энергией все предприятия округи, как промышленные, так и сельскохозяйственные. Даже оросительные установки работают на электричестве…
Слева от нас теперь во всем величии предстает Днепр с новым стальным мостом и сверкающей линией электропередач. Высоко поднятые провода передают электричество с одного берега широкого Днепра на другой без каких-либо опорных столбов в воде…
Я приподнимаюсь на сиденье: перед нами простирается современный город, застроенный новыми домами в три-четыре этажа, с плоскими крышами и большими окнами. Семь-восемь широких улиц расходятся отсюда в разные стороны. Повсюду видны длинные вереницы домов, отстоящих один от другого метров на сто; все они построены в одном стиле и все же чем-то отличаются друг от друга. Это Днепрогэс, фаланстер нового времени. Здесь живут сто тридцать тысяч человек.
Машина сворачивает в одну из улиц. На балконах домов цветы, стекла витрин сверкают, вдоль заасфальтированных тротуаров тянутся цветочные клумбы и на удивление большие деревья. Позднее выясняется, что их привезли в город пяти-шестилетними, такими и высадили. Каждый дом выходит на четыре улицы. То и дело раздаются трамвайные звонки. Автомобиль тормозит возле уличного торговца мороженым. Здесь находится гостиница.
Обстановка словно где-нибудь на Диком Западе: чисто, но очень просто. Комнаты номеров по обе стороны широкого коридора отделены друг от друга тонюсенькими перегородками. Внутри никаких украшательств, но и никакой пыли-грязи тоже…
На самом верхнем этаже разместился коммутаторный цех — вновь зрелище подстать театральному. Все четыре стены до самого потолка облицованы мрамором, а по стенам в мелькании белых, красных и зеленых лампочек — распределительные устройства. Пол покрыт паркетом, красная ковровая дорожка ведет к массивному письменному столу черного дерева посреди зала; на столе штук пять телефонных аппаратов. За столом сидит молодой человек, а по бокам от него — две молоденькие девушки в теннисных туфлях на босу ногу. «Это инженеры, — объясняет наш сопровождающий. — Все трое — лучшие работники предприятия»…
И даже сложение советских людей углядел пронырливый журналист: «Затем мы решили искупаться в Днепре. Здесь я имел возможность лишний раз убедиться, что молодые мужчины, как правило, крепкого, мускулистого сложения. Женщины несколько полноваты, в духе представлений о телесной красоте, бытовавших в начале века».
Одного не он увидел – того самого «дула винтовки», о котором повествовал невежественный педагог по телевизору.
В фильме «Добровольцы» главная героиня говорит: «Один подлец пустил клевету, а сотни честных людей заразились». А невежество – особенно в педагогической среде – не менее заразно, чем клевета. Ведь понятно, что невежда-директор будет стараться тиражировать и клонировать свое невежество, вбивая свои убогие «знания» ученикам. Тем более, что во времена «угадайки» в виде ЕГЭ это делается очень просто. Формулируется вопрос: «Под дулом чего строился Днепрогэс?» - и предлагается выбрать один ответ из трех: «1) нагана; 2) винтовки; 3) пушки». И попробуй ученик ответить иначе, чем учит директор – провал ЕГЭ и волчий билет в зубы.
Вот и все «образование», вот и вся «педагогика» времен капитализма.
Но к чему приведет это невежество в дальнейшем? Ребята вырастут, кто-то из них станет руководителем. И если не избавится он с презрением от тех «знаний», которые вбивали ему в школе, то останется в убеждении, что сделать что-то достойное и прекрасное народ может только «под дулом винтовки». И, даже вдохновляемый лучшими желаниями, возьмется за винтовку, чтобы заставлять людей работать… Вот такие зубы дракона сеет капиталистическая «педагогика».
Взятый «реформаторами» курс на оболванивание народа, на снижение интеллектуального потенциала нации проявляется сейчас во всем, в том числе и в признании «нормой» того, что вчера считалось вопиющей неграмотностью в русской грамматике. Но самое опасное – это искажение истории, попытки вырастить из детей манкуртов, презирающих и свою страну, и своих предков, и созданные ими великие творения, шедевры мирового значения, блестящие создания свободной мысли, трудового энтузиазма, творческого подхода к решению сложнейших задач.
Обсудить новость на Форуме