01:00 14.10.2010 | Все новости раздела "КПРФ"
Алексей Никифоров: «Я хотя бы попытался!»
- Алексей, вывесив растяжку «Хватит Путина» напротив офиса «ЕдРа», ты тем самым открыто и смело выразил свою позицию, свое отношение к существующему режиму. При этом, ты обозначил тем самым некий поворот в твоей жизни, вызвав на себя гнев репрессивной машины. Время судебных разборок, год тюрьмы. Как это отразилось на твоем мировоззрении? На твоем отношении к окружающей действительности?
- Тюрьма, бесспорно, накладывает отпечаток на мировоззрение человека, и я, в том числе, не стал исключением. Как оно поменялось? Это сложный вопрос. Скажу лишь, что я стал смотреть на вещи немного по-другому – более вдумчиво, что ли.
На первый план у меня однозначно вышла семья: супруга, мать и ребенок, которых я очень люблю. Сейчас это моя основная ценность. Это что касается переоценки ценностей. С другой стороны, я стал, если конечно можно так выразиться, более мудрым. Стал аккуратно относиться к словам. Слово – сильная вещь, ведь недаром в Библии сказано, что «вначале было Слово». В тюрьме слову предается большое значение. За каждое слово нужно отвечать и теперь мне не совсем понятно, когда люди порой пустословят. По крайней мере, здесь, в вольной жизни можно часто наблюдать, как люди много говорят, но не способны подтвердить свои слова поступками.
- Есть такое мнение, что лучше бы у нас в РФ главой государства стал человек, просидевший в тюрьме, именно по тем же самым соображениям, что говоришь и ты о внимательном и мудром отношении к своему слову. Тем более сегодня, когда с экранов власть имущие треплются почем зря. Как ты считаешь, есть ли под этим мнением основания?
- Вообще главой государства достоин быть любой умный, а желательно, мудрый человек. Ведь необязательно, чтоб узнать цену словам побывать в тюрьме. Зачастую, на людях, прошедших через заключение, ставят крест. Особенно работодатели. Это неправильно. В тюрьме сидит много талантливых и умных людей. Это действительно так, и, что бы ни говорили, я на собственном опыте знаю это.
- Сталкивался ли ты с административным беспределом в тюрьме?
- Конкретно сейчас об этом говорить мне не хотелось бы. Сейчас у меня преобладают эмоции, а под их влиянием что-то говорить на тему административного беспредела считаю неправильным. Беспредел – это недостаточно точное слово. Если сказать помягче, то, наверное, произвол. А он, естественно имел место быть и по отношению ко мне.
- Какую работу выполнял?
- Мое заключение можно условно разделить на два этапа. Это, собственно тюрьма (следственный изолятор) и пребывание в лагере. С сентября по апрель я пробыл в СИЗО. Это порядка 7 месяцев. Там работы как таковой нет – камерный режим, т.е. сидишь все время в камере. А в лагере мне удалось трудоустроиться диктором в узле громкой связи. Делал по радио объявления. Но проработал я там недолго, так как был переведен на ВПО (воспитательно-профилактический отряд – прим. ред.), в связи с чем, был отстранен от любой работы.
Работа вообще значит очень многое для заключенного. Занимает его. Дает ему уйти от суровой действительности, и не замечать того, что происходит вокруг. За работой и время идет значительно быстрее.
- Среди сокамерников какое было отношение к статье УК, за которую ты сел?
- Во-первых, эта статья была мало, кому известна. Она не входит в ряд так называемых общеуголовных статей. По квалификации она направлена против государственной власти. Поэтому стандартный уголовный элемент отсутствует. Она была практически никому не знакома. Когда я её формулировал, люди удивлялись тому, что за такое сажают. Задавались вопросом, а что такое вообще этот экстремизм. Ведь даже для меня под словом экстремизм понимается что-то такое жестокое, сродное, наверное, с терроризмом. Я не считаю, что свободное выражение мысли можно подписать под экстремизм. Как сокамерники относились? С удивлением…
- Как к экзотике?
- Ну да, как к экзотике. Как так, человек сидит в тюрьме и осужден на реальный срок лишения свободы за то, что выражал свое мнение и совершал абсолютно ненасильственные поступки?
- Т.е. даже сокамерники, осужденные за уголовные преступления, недоумевали…
- Да, у большинства это вызывало даже усмешку. В основном относились с юмором. Не злобным, а таким… добрым. Даже впадали в некоторый ступор, в размышления типа «Ничего себе, докатились до чего!»
- Какую литературу ты там читал?
- Литературу приходилось читать разную. В лагере была библиотека, но я ей не пользовался. Там вообще сложно что-то делать. А вот в тюрьме услугами библиотеки я пользовался охотно. Раз в неделю или раз в две недели, сейчас точно не вспомню, приходил библиотекарь и приносил случайные книги. Более того мне присылали книги друзья. Именно литература в тюрьме была единственным моим сильным увлечением. Телевизор я особенно не смотрел, а если и смотрел, то только для того, чтобы быть в курсе новостей. Также, какое-то время я подписывался на «Новую газету» и журнал «Русский репортер».
- Велись ли среди сокамерников разговоры о политике? Если да, то как они оценивали существующее в стране положение?
- Естественно. Говорили обо всем, что показывали по телевизору, в том числе и о политике. Отношению к существующему положению в государстве, не скажу что прямо-таки отрицательное, но то, что не положительное, это точно. Наверное, потому, что в тюрьме сидело много людей, осужденных незаконно. При более-менее нормальной судебной системе, они бы все максимум получили условные сроки по своим статьям. Все прекрасно понимают и осознают, что нынешняя судебная власть далеко несовершенна.
- У тебя замечательная семья, прекрасная жена и ребенок. Как часто ты общался с ними во время заключения?
- В тюрьме предусмотрены два коротких свидания в месяц. В лагере одно длительное свидание раз в три месяца. Супруга приезжала ко мне в лагерь, расположенный в городе Ивдель, даже несмотря на его значительную отдаленность от Екатеринбурга… Это был действительно подвиг с её стороны. В тюрьме же она навещала меня еще чаще, не пропуская ни одного удобного случая увидеться со мной.
- Кто тебе помогал морально вынести тяжелое бремя заключения?
- Бесспорно, моя семья. У меня была цель вернуться к супруге, к своему ребенку, к нормальной жизни. Если бы этого не было, то мне было бы в десятки раз тяжелее.
- Каким видишь будущее сына?
- Я думаю, он сам решит, чем ему заниматься в жизни. Главное вложить в него максимум базовых знаний. Я считаю, что не вправе решать за него, кем ему стать. Моя задача воспитать из него мужика.
- В период судебных разбирательств тебя защищали известные правозащитники, политологи, партийные активисты… Сейчас, когда ты на свободе, они с тобой поддерживают связь?
- Во время заключения я наблюдал ощутимую поддержку со стороны общественности, политических и правозащитных организаций. Большое спасибо им за это, я действительно им очень благодарен. Для меня было очень важно осознавать, что ты не один, тебя поддерживают. Сейчас, когда я на свободе, конечно же, стараюсь отблагодарить этих людей. Не всегда под словом благодарность следует понимать какие-то материальные блага. Скажу так, что на все письма, приходящие мне, я старался отвечать. Было и так, что письма приходили от абсолютно незнакомых людей из городов, в которых я и не бывал даже. Это были слова поддержки с предложениями помощи. Я никогда не просил ничего. «Не верь! Не бойся! Не проси!» - основные заповеди заключенного. Но было все равно очень приятно…
- Правозащитники, как из России, так и из Европарламента – в основном ярые антикоммунисты. Чувствовалось ли с их стороны некоторая неприязнь к тебе, как к члену КПРФ?
- Любой разумный человек, который меня поддерживал, защищал меня не как члена КПРФ, а как незаконно осужденного. Просто с людским пониманием.
- Разговоры в тюрьме о коммунистической идеологии присутствовали?
- В тюрьме, скажем так, отрицательно относятся к Сталину, опять-таки за «прославившие» его ГУЛАГи. Но, неоднозначно конечно. Там были разумные люди, были мудрые люди, а были и необузданные наркоманы, у которых в голове кроме наркоты ничего нет. Были и матерые уголовники, которым ничего не надо, живут по принципу «Украл, выпил, в тюрьму». Но были и люди, способные рассуждать, которые говорили, что Сталин все сделал правильно, что у него не было иного выбора.
Что касается самой коммунистической идеологии, то многие, впрочем, как и на воле, искренне сожалеют о распаде Советского Союза и только с ностальгией вспоминают советское детство. Колбаса за считанные копейки до сих пор прочно сидит в головах многих людей, а в тюрьме колбаса, как-никак лакомство.
- История политической борьбы неразрывна с историей политических гонений. Тебя можно сравнить с легендарными борцами за лучшее будущее для своей страны и своего народа. Зная твою скромность, сразу прошу не отказываться отвечать на вопрос: Какие деятели прошлого тебе импонируют?
– Наверное, декабристы – борцы за справедливость, соблюдение прав человека, с которыми за это жестоко и неоправданно расправилась самодержавная власть. Любимый мой литературный герой – Рендл Патрик Маркмерфи из романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки», для которого был важен не результат, а хотя бы попытка достижения цели. И пусть у меня ничего не вышло, но я хотя бы попытался.
Беседовал Роман Зыков.
Обсудить новость на Форуме