13:15 19.10.2011 | Все новости раздела "КПРФ"
19 октября — юбилей народной артистки РСФСР Жанны Болотовой
Интервью с Жанной Болотовой провел Виктор Кожемяко. Читайте в газете «Правда».
Часто я думаю: сколько ещё замечательных ролей могла бы она сыграть за последние двадцать лет, если бы великое советское кино было живо! Но его нет. И это определило драматическую судьбу талантливой актрисы, воспитанной идеалами советского времени и оставшейся верной им.
Первая встреча была на сломе эпохи
Познакомился я с ней в жизни, а не на экране уже после рокового августа 1991 года. Впрочем, был до этого один эпизод осенью 1990-го, который крепко запомнился. На ВДНХ проходил фестиваль московской прессы, и в одном из павильонов должна была состояться встреча «Правды» с читателями. Они-то пришли, заполнив зал до отказа, а вот некоторые из приглашённых деятелей искусства, несмотря на обещания, увы…
Что ж, печальный знак времени. Газета, перед которой раньше многие творцы нескрываемо заискивали, теперь былых дивидендов дать уже не могла. Скорее наоборот, если с точки зрения «демократической» конъюнктуры.
Чей-то неприезд не очень удивил, даже оказался ожидаемым, но отсутствие двоих на открытии нашей встречи особенно огорчило. Это были Николай Губенко и Жанна Болотова. Зато какой же радостью стало для всех нас — и на сцене, и в зале, когда минут через пятнадцать после начала они буквально ворвались в наш павильон. Переводя дыхание, извинились и объяснили, что застряли в серьёзной пробке из-за аварии на дороге. И сразу включились в программу, встреченные самыми горячими аплодисментами.
Они взяли на себя основную часть концерта, заменив струсивших и обманувших. Много пел тогда министр культуры СССР Н.Н. Губенко, приехавший со своей гитарой. Много и вдохновенно читала стихи Ж.А. Болотова. А говорили оба об одном — о нависшей над Родиной опасности. Причём так искренне говорили, что это отзывалось среди слушателей то чуткой тишиной сосредоточенного внимания, то снова и снова взрывами солидарных аплодисментов.
Мысленно я с восхищением отметил неподдельное единство Николая и Жанны, в чём после имел возможность убедиться многократно. Единство такое — идейное, творческое, душевное, — по-моему, бесценно, и чувствовалось, как оно взаимно поддерживает их в труднейшее время.
Режиссёр Губенко, преодолевая министерские сверхнагрузки, завершил к тому моменту кинодраму «Запретная зона», где актриса Болотова, его жена и сподвижница в искусстве, сыграла одну из главных ролей. Как выяснится потом, станет эта лента на долгие годы последней для знаменитого кинорежиссёра и любимой многими актрисы. А тогда, впервые слушая, с каким эмоциональным подъёмом звучат в её исполнении выдающиеся страницы русской поэзии, я вспоминал работы Жанны Болотовой в кино. Начиная с «Дома, в котором я живу», где она ещё школьницей удивительно трогательно исполнила роль совсем юной девушки Гали, страстно мечтавшей о сцене, но погибшей на фронте, куда уходит добровольно. Затем были «Люди и звери», «Первый курьер», «Молчание доктора Ивенса», «Любить человека», «Подранки», «Из жизни отдыхающих», «И жизнь, и слёзы, и любовь»…
Окончившая ВГИК в 1964-м, ученица Сергея Герасимова и Тамары Макаровой, она оправдывала это высокое и ответственное звание достойным существованием на экране.
Почему она не снимается в новых фильмах
Но с уничтожением магистральной советской направленности нашей культуры многое в условиях творчества для Жанны Болотовой, как и для Николая Губенко, кардинально переменилось. Это «многое» столь обширно, что вернее даже сказать — почти всё. Я мог доподлинно убедиться в этом, став свидетелем отчаянной борьбы Губенко, Болотовой, Леонида Филатова и их соратников за театр «Содружество актёров Таганки». Родился он из принципиального противостояния части труппы «любимовской Таганки» коварным замыслам и действиям «мэтра», проявившего себя не только ярым антисоветчиком, но и безудержным корыстолюбцем. В общем-то, произошло столкновение советских и буржуазных принципов, которым вместе невозможно существовать.
Сколько всего было пережито в неравном единоборстве с Любимовым, которого мощно поддерживала и федеральная, и столичная власть! Казалось, выдержать такое невозможно. И я помню встречи с Жанной Андреевной в ту пору, когда была она, равно как и Николай Николаевич, словно до предела натянутая струна, вот-вот готовая сорваться.
И помню начало 1994-го, премьеру «Чайки» в новом театре, который существовал ещё на полуптичьих правах. Но — премьера! Переполненный зал! Бурный успех! Светом безмерной радости за коллектив, стойко вынесший невероятное, лучились глаза Жанны, с которой на какое-то время я оказался рядом…
Нет, такое не забывается.
Однако первый мой вопрос весной 1996-го, когда наконец удалось мне договориться о беседе с ней для «Правды», был такой: «Жанна Андреевна, а почему в последние годы не видно вас в новых фильмах?»
И вот её ответ: «Знаете, я никогда не могла сниматься только ради того, чтобы сниматься. Я обязательно должна была полюбить этот материал, в котором мне предстояло участвовать. Без любви просто не могла идти на работу. И поэтому сейчас, когда мне предлагают сценарии какие-то совершенно кошмарные, ужасные, я отказываюсь».
Спрашиваю, чем же они неприемлемы для неё. Заметив, что это большой разговор, пытается объяснить: «Мне всегда хотелось показать так называемых простых людей, которыми богата и сильна была моя Родина. И всегда мне были непонятны те, кто не столько работал, сколько без конца твердил: «Ах, как плохо у нас то, другое, третье!» А я думала: но что за люди, которые, несмотря на все эти наши неудобства и нехватки, делают своё дело, создают нашу Родину замечательную. Работают в библиотеках, на стройках, на космодромах…
А что нынче мне предлагают? Чем полны сегодняшние фильмы? Жулики, проститутки, мафия… Но мне это не-ин-те-ре-сно! Ну что же я могу с собой поделать? Не хочу я в этом участвовать! Пусть останется то, что я сделала тогда и за что мне не стыдно смотреть в глаза людям».
Её позиция мне понятна. Кстати, не одна она, подлинно советская актриса по всей сути своей, оказавшись в чуждом мире, приняла для себя такое нелегкое решение. Отторжение от «новой действительности» и «нового искусства» стало уделом многих честных, не пожелавших или не сумевших «устроиться» за счёт измены себе. Некоторые (с громкими, всенародно известными именами!) умерли от безысходности.
Чем же спасается Жанна Болотова?
Внутренней опорой по-прежнему остаётся творческая работа
Кто-нибудь скажет: да ведь у неё муж — депутат, она обеспечена. Это мне приходилось слышать. Если брать только материальную сторону и только ею удовлетворяться, такое объяснение можно бы считать исчерпывающим. Но по отношению к Болотовой в нём нет главного, потому оно неприемлемо.
А что главное? Требующее выражения и применения творческое её начало. Именно оно привело когда-то юную сибирячку в искусство. И разве можно вдруг его «отменить»?
Для меня сегодня абсолютно ясно, что Жанна Андреевна Болотова, такая, какой она родилась и была воспитана, не смогла бы жить без творческой работы, пусть даже будучи сверхобеспеченной в бытовом плане.
Спасением после трагедии 1991-го для неё и для мужа Николая, который министром быть перестал, а депутатом тогда не был, сначала стали концерты. Они поддерживали материально и, что не менее важно, — духовно. Поскольку Болотова и Губенко исполняли то, что им было дорого, не изменяя себе, а вместе с тем чувствовали, насколько это необходимо людям, брошенным в помойку, в грязный смрад. Недаром же в записках, которые приходили от слушателей, читалось: «Приезжайте почаще, чтобы мы не задохнулись!»
Вот и вкладывались душой в эти поездки, иногда весьма неблизкие: Сургут, Надым, Салехард, Лабытнанги, Томск, Тюмень…
Она сама рассказывала мне про маршруты и про людей, которые на их концерты собирались: «Я чувствую, что это мои люди! Которые думают так, как я, чувствуют так, как я, любят то, что люблю я. В Донецке, знаете, был такой случай: забыла вдруг строчку — от необычайного напряжения. И тут же человек из какого-то ряда мне подсказывает.
А в Казани мы были — люди кричат: «Почитайте Пушкина!» Или когда я прочла Цветаеву «Тоска по Родине», была такая мёртвая тишина, и один голос где-то кричит: «Браво!» Да за это деньги даже стыдно получать. За это сама всё отдашь! Потому что они, слушатели, по-моему, дают мне гораздо большее чувство наслаждения, единения, общности».
А ещё одну возможность творить и отдавать своё творчество людям открыл для неё театр «Содружество актёров Таганки», когда всё-таки удалось окончательно его отстоять. Постепенно он занял в жизни Болотовой даже преимущественное место, потеснив концертные выступления.
И ведь вот что интересно. На афишах её имени вы не увидите. Насколько я знаю, она не занимает в театре никаких служебных должностей. Думаю, это вполне сознательно. Между тем, на мой взгляд, роль её здесь столь велика, что по значимости надо ставить Жанну Андреевну где-то рядом с художественным руководителем.
Уж не говорю про зримое и незримое участие в создании атмосферы театра, что для меня очевидно. А репертуар? Она не только активно причастна к его формированию, но и стала соавтором ряда сценариев, послуживших основой спектаклей «Содружества». Хотя опять-таки, по узаконенной ею скромности, имя Жанны Болотовой не упоминается.
Вот последняя из самых больших побед театра — «Арена жизни» по М.Е. Салтыкову-Щедрину. Блестящая работа, настоящее событие, которое буржуазная пресса постаралась замолчать. Причины понятны: слишком остро. Я точно не знаю, кто в своё время был инициатором, чтобы взяться театру за прозу великого русского сатирика, — Губенко, Филатов или Болотова. Скорее всего родилось это в совместных размышлениях. Однако вклад Болотовой, причём весьма значительный, у меня сомнений не вызывает. Здесь сказались и её собственный литературный дар, и незаурядный вкус, и огромная любовь к русским классикам, которых она читает и перечитывает постоянно: Герцен, Тургенев, Достоевский, Толстой, Чехов… Конечно, Салтыков-Щедрин — в их ряду.
Так сперва появился в середине 90-х сатирический спектакль «Белые столбы», а теперь, после очень глубокой и талантливой работы коллектива во главе с Николаем Губенко, — «Арена жизни». Постановщик, художник, актёры, да все-все работают с полной самоотдачей. А сделанное Жанной Андреевной (совместно с Николаем Николаевичем) я угадываю в тонком отборе и точном монтаже щедринского текста, зазвучавшего удивительно современно. Сколько раз в наших беседах актриса Болотова, настоящий интеллектуал, поражала меня вот этим умением обнаружить у давно живших отечественных писателей острейший по злободневности взгляд и звучащее с исключительной актуальностью слово! Замечательно, что оно в полный голос раздаётся со сцены театра «Содружество актёров Таганки».
И, разумеется, Жанне Болотовой принадлежит многое в успехе документально-поэтических спектаклей театра, составляющих своего рода его визитную карточку. Это и «ВВС», то есть «Высоцкий Владимир Семёнович», и «Афган» — о пронзительно волнующих судьбах солдат «войны незнаменитой», и «День Победы» — литературно-музыкальная исповедь на самую важную для Губенко и Болотовой тему, потому что оба они называют себя детьми той войны, той Великой Победы.
Известно, что отец Губенко погиб месяц спустя после начала гитлеровского нашествия, а сын родился ещё через месяц, в августе. Жанна появилась на свет 19 октября того же 1941-го, когда враг был у порога Москвы. Родилась она в Сибири, а отец в это время сражался на подступах к столице и был тяжело ранен. Его считали погибшим: после войны, навестив подмосковную деревню, где шли те кровопролитные бои, прочитал на обелиске свою фамилию и свои инициалы. Но ему суждено будет ещё воевать. За отвагу, проявленную при форсировании Днепра, снова тяжело раненный, он станет Героем Советского Союза.
В ней, его дочери, память о героях, отдававших жизнь за Советскую Родину, непреходяще высока и требовательна. Не потому ли, я уверен, она не способна предать то, что было для советских людей дороже жизни? И не потому ли ей так трудно приходится в мире, который чужд её представлениям о счастье, о справедливости, о человеческом призвании?
Эти представления сложились из заветов великой русской литературы, воспринятых всей глубиною её души, и из собственного опыта, полученного в советские годы. В опыте этом, конечно, было всякое. Но она не из тех (увы, каких немало), что за деревьями не видят леса. Всегда зорко замечающая как хорошее, так и плохое вокруг, ироничная, подчас даже едко беспощадная в суждениях, при этом неискажённо сохраняет она свет и чистоту идеалов, которыми руководствовались поколения, строившие справедливое общество в нашей стране.
Однажды призналась: «Честно скажу, я тоскую по Родине. По нашей Советской Родине». Она верит, что всё лучшее, чего удалось тогда добиться в отношениях между людьми и в культуре, не исчезнет бесследно, возьмёт в конце концов верх над безумием алчности, шкурничества и пошлости, торжествующих сегодня.
Обсудить новость на Форуме