22:00 01.12.2009 | Все новости раздела "Единая Россия"

Стенограмма презентации проекта партии «Единая Россия» «Мировой опыт консервативной модернизации» пресс-центре агентства «Интерфакс»

Заместитель директора «Интерфакса» Михаил Шевцов:

- Позвольте поздравить партию «Единая Россия». Сегодня у них знаменательная дата, именно 1 декабря 2001 года в Москве состоялся 3-й съезд Общероссийской общественной организации «Союз «Единства и «Отечества», по сути это был учредительный съезд «Единой России», которая с тех пор является ведущей силой в стране. Мы пожелаем вам успехов и в дальнейшем. Сейчас я слово передаю Андрею Константиновичу Исаеву, который будет модератором сегодняшнего заседания.

Первый заместитель секретаря Президиума Генерального совета партии «Единая Россия» Андрей Исаев:

- Спасибо. Я хочу от лица участников нашего круглого стола поблагодарить за поздравления, это действительно знаменательная для нас дата. Мысленно мы обращаемся в историю тех лет, когда Россия только-только начала отходить от края пропасти, в которой она оказалась в 90-е годы, и когда ранее боровшиеся на выборах 99-го года политические движения «Отечество» и «Вся Россия», «Единство» во имя спасения страны объединились для того, чтобы поддержать курс, предложенный Владимиром Владимировичем Путиным.

Читая политический документ, который мы приняли тогда, мы вспоминаем о том, что это была декларация коалиции сил. По сути дела, продолжались споры, какой должна стать партия – социал-демократической, консервативной. На консерватизме как раз настаивало «Единство», хочу напомнить, исторически. И в большей степени к социал-демократическим ценностям тяготело «Отечество».

Тем не менее, мы прошли этот очень серьезный путь, в ходе которого спорили, обсуждали, вырабатывали решения. Выстраданное по сути дела решение – открыто заявить о себе как о партии российского консерватизма, как о консервативной партии, - это действительно определенный этап в нашей эволюции.

Мы понимаем, что этот новый для многих термин или новое звучание этого термина требует серьезной, кропотливой работы, серьезного разъяснения. Поэтому сегодня мы не просто проводим круглый стол, а по сути презентуем новый партийный проект – «Мировой опыт консервативной модернизации».

Как только прошел наш съезд, нам уже приходилось говорить здесь, пришлось много читать о том, что консерватизм и модернизация – это якобы противоположные понятия. Это не так.

Консерватизм – это идеология, а модернизация – это процесс, который происходит, который переживает та или иная страна. Модернизация может осуществляться по двум основополагающим сценариям: это сценарий радикальный, как правило, на таком радикальном сценарии настаивают наши оппоненты как слева, так и справа, как либералы, так и социалисты; эта модернизация может быть осуществлена на основе консервативного сценария – сценария демократического, ненасильственного, требующего участия большинства народа в проведении такой модернизации.

Сегодня, оценивая опыт различных видов модернизации, можем сказать, что радикальная модернизация, на которой настаивают как левые, так и правые, как либералы, так и социалисты – это всегда слом человеческих судеб, это всегда серьезные трагедии, это всегда революционные взрывы. В первую очередь, здесь мы можем обратиться к опыту и истории нашей страны, мы знаем, что такое модернизация слева, что такое модернизация по-социалистически. Это 1917 – 1937 годы, это модернизация, за которую миллионы наших сограждан платили своей жизнью и свободой.

Мы знаем, что такое модернизация с точки зрения либералов – это шоковая терапия 91-го года. Это ваучерная приватизация, а в последствии – залоговые аукционы, которые перераспределили самым несправедливым образом бывшую социалистическую собственность. Это сначала политика сдерживания денежной массы, обернувшееся многомиллиардными долгами по зарплатам и пенсиям, а потом дефолт 98-го года.

По пути такой модернизации мы идти не хотим, поэтому для нас крайне важен опыт уже осуществленных мирных, демократических, ненасильственных модернизаций, консервативных модернизаций, которые были осуществлены на Западе. Мы можем обратиться к этому опыту, и мы знаем, что самыми лучшими модернизаторами, это показал опыт ХХ века, оказались именно консерваторы.

Либерально-демократическая партия Японии – один из стержневых элементов консервативного интернационала – превратила феодальную по существу страну в современную, развитую державу. Христианско-демократическая партия в союзе с Христианско-демократическим Союзом ФРГ вывела развалины, уничтоженную войной страну, Германию, страну, которая только что вышла из гитлеровского тоталитаризма, где была командная экономика, и построила рыночную, социально-ориентированную экономику, построила социальное государство, которое во многом является образцом для европейских стран.

Мы помним модернизацию, которую провела партия, созданная по призыву Шарля де Голля. В этом смысле этот опыт похож на опыт создания «Единой России», когда партия создавалась под лидера. Лидера, который должен был спасти страну от краха в условиях, когда рушилась колониальная система, когда отделялся Алжир, когда стало понятно, что прежние экстенсивные возможности развития Франции исчерпаны. И тогда именно консерваторы сумели придать нынешнее, современное лицо Франции. Поэтому мы обращаемся к этому опыту.

Ему будет посвящен не только сегодняшний круглый стол, но и целая серия публикаций, целая серия научно-практических конференций, которые мы проведем. Мы предполагаем начать издание серии книг, которая будет посвящена мировому опыту консервативной модернизации. Мы хотим сказать, что запускаем еще один очень важный проект – это антология российской консервативной мысли. Это 38-томный проект, 48 книг, который мы будем готовить и выпустим для тех, кто захочет убедиться в том, что консервативная идеология имеет в нашей стране чрезвычайно глубокие и чрезвычайно серьезные корни.

Мы предполагаем провести серию научно-практических конференций, в том числе и непосредственно в регионах. Но самое главное, что опыт консервативной модернизации, которая осуществлялась на Западе, которая осуществлялась в Азии, в Японии и ряде других стран, мы будем изучать не ради изучения опыта и не ради повторения слов про консерватизм.

Мы хотим использовать этот опыт, преломив через нашу национальную традицию, чтобы впервые в истории России осуществить ненасильственную, демократическую модернизацию, в которой так нуждается наше общество.

Начиная наш круглый стол, я хочу предоставить слово заместителю секретаря Президиума Генерального совета партии «Единая Россия» Юрию Евгеньевичу Шувалову.

Заместитель секретаря Президиума Генерального совета партии «Единая Россия» по креативу и взаимодействию с политическими клубами партии «Единая Россия» Юрий Шувалов:

- Спасибо, Андрей Константинович. Я хочу с большим удовлетворением отметить, что сегодняшний партийный проект – это практически первый проект, который ставит такие серьезные задачи перед Партией в области подготовки мировоззренческой литературы, издания ее, проведения научно-исследовательской работы.

В свою очередь, в Партии эта работа определенным образом была подготовлена, в том числе и теми институтами, консервативными площадками, которые работали. В том числе, Центр консервативной политики, в котором мы с Андреем Константиновичем 5 лет трудимся, уже имеет отделения по всей стране. Но что самое интересное, он имеет очень активно работающее представительство в Европе, Китае, Сингапуре, в Украине и других странах.

Поэтому сегодня мы можем говорить о том, что имеем возможность донесения нашей информации, нашего мировоззрения до наших коллег в других странах и усиления того партнерства, которое организовано в Партии в рамках международного сотрудничества, исходя из возможности народной дипломатии.

То, что сегодня российская политическая консервативная мысль тоже представлена, это тоже важно отметить. Еще недавно, когда мы только начинали свою деятельность, практически кафедры и факультеты политологии представляли либеральную идеологию. А сегодня и в Москве, и в Петербурге, и в ряде других городов мы имеем партнеров, с которыми работаем, это кафедры политологии, которая с удовольствием развивают идеи консерватизма. Многие наши коллеги – например, декан философского факультета Солонин Юрий Никифорович, декан факультета политологии Шутов Андрей Юрьевич – готовы сотрудничать с Партией именно по вопросам, связанным с такой научно-исследовательской работой. То есть мы опираемся на серьезные возможности нашей отечественной науки.

Что касается необходимости развития идеи российского консерватизма, я считаю это крайне важным, потому что консервативная идея известна в мире, но так называемый неоконсерватизм, как мне кажется, не может работать в России, и не является той идеологией, на которую мы можем опираться.

Специфика российского консерватизма, опять-таки в том, что она дает возможность обеспечить устойчивое развитие нашей страны в условиях глобального мира, сохранить идентичность страны и сохранить политическое лицо правящей элиты. Мне кажется, что это очень важные задачи, которые могут быть реализованы, как абсолютно правильно сказал Андрей Константинович, только партией, имеющей поддержку большинства населения. Потому что тот этап плана Путина, о котором мы говорили, его третий этап – этап модернизации, который сейчас заявляет президент Медведев, может быть реализован только при поддержке большей части населения страны. Это принципиальный вопрос, это возможно только на базе очень серьезной политической поддержки, которая сейчас может быть обеспечена «Единой Россией», опыт показывает это.

Я думаю, что реализация этого партийного проекта даст, безусловно, возможность выполнить тот программный документ, который был принят на съезде, ту политическую программу, которой мы сейчас будем руководствоваться непосредственно каждый день, и обеспечить ту работу, которую ждут от нас избиратели. Спасибо.

Андрей Исаев:

- Для нас крайне важна оценка, не только которую ставим себе мы сами, находясь в Партии. Но и оценка, которую нам, нашим задачам, которые мы поставили перед собой, нашей идеологии, нашей готовности реализовывать модернизацию, дает политологическое сообщество.

Конечно, в первую очередь те политологи, которые не ставят своей целью классовую борьбу с «Единой Россией», а которые, с нашей точки зрения, объективно оценивают реальность и готовы оказать нам содействие своими знаниями, своей оценкой ситуации.

В этой связи я хочу начать с того, что предоставить слово политологу Алексею Викторовичу Чадаеву.

Политолог Алексей Чадаев:

- Спасибо, Андрей Константинович. Сейчас, как мы все видим, налицо бурное одобрение президентской инициативы по модернизации экономики, ведущееся отовсюду и наперебой. Но мы-то с вами, как ответственные люди, понимаем, что любая модернизация – это всегда крупные риски и издержки, и, в том числе, политические риски и политические издержки. Будет меняться структура экономики – а значит, многим людям придется менять работу. Другим придется учиться, осваивать свою же, казалось бы, специальность. А третьим придется менять место жительства, потому что карта расположения трудовых ресурсов тоже изменится. Конечно, это не всем понравится. Неизбежно будет протест, этот протест будет выплескиваться в политику. Главное, чтобы не через край, как это бывает в нашей стране, мы знаем.

Второе. В отличие от России, где попытки модернизации часто заканчивались потрясениями, революциями, репрессиями или перестройками, западные демократии знают секрет успешной без катастрофной модернизации. Этот секрет в том, что их должна вести политическая сила, которая берет на себя ответственность и риски модернизации. И во всех развитых странах – а мы изучали опыт американский, британский, немецкий, французский, японский – такими силами оказывались именно консервативные партии.

Пантеон консервативной модернизации – это все самые яркие политики послевоенного мира. Это Аденауэр, де Голь, Тэтчер, Рейган и многие другие. Но за каждым из них стояла партия, и это была партия консерваторов. Именно партии в жесткой полемике, в борьбе за голоса постоянной с серьезными оппонентами, обеспечили политическую возможность модернизации. Западные консерваторы сумели при демократии, при многопартийности, в испытывающих трудности, дефицит бюджета, а иногда просто в разрушенных войной странах, создать ведущие экономики мира. Значит, такая возможность есть сегодня и у нас. И если мы не хотим по русскому обычаю потрясений, катастроф и перестроек, то нам необходимо максимально использовать и задействовать опыт этих партий.

Третье. Единая Россия объявила себя на съезде консервативной партией. Это означает, что она претендует встать в ряд великих партий мира, которым мы обязаны существованием всей нынешней постиндустриальной экономики знаний и высоких технологий. Сделав такую гигантскую, я считаю, заявку, партия следующим ходом просто обязана сделать все, чтобы ей соответствовать. И самый первый, минимальный, но тем не менее обязательный шаг – это изучение, популяризация и адаптация мирового опыта консервативной модернизации.

Поэтому партии нужно сегодня начать самую широкую просветительскую кампанию, включая выпуск книг и брошюр, дискуссионные клубы, публичные лекции, открытые дебаты с оппонентами. Главное, для чего все это делается – нам нужно всей страной договориться о том, как можно быстро изменить, осовременить и увеличить экономическую мощь России, не прибегая при этом к недемократическим и насильственным методам управления.

Нет никакой другой в стране политической силы, и очень долго не будет еще, которая сможет решить такую задачу, кроме партии «Единая Россия». На кону для партии – успех в выборной кампании 2011-2012 годов, тот успех, который начинает коваться сегодня, здесь, в этом зале.

Я очень рад, что сегодняшнее мероприятие, первое, как говорит Андрей Константинович, в ряду этой большой программы, и обещаю всеми силами помочь в ее реализации. Я вместе с экспертами нашего центра подготовил большой доклад об опыте ведущих политических партий в реализации консервативной модернизации в странах большой восьмерки. Я предлагаю его партии на издание, и надеюсь, со своей стороны, на долговременное плодотворное сотрудничество. Спасибо.

Андрей Исаев:

- Спасибо. Как видите, коллеги, мы уже начинаем переходить к практической реализации задачи, которую мы поставили перед собой. Но когда мы говорим о консерватизме, был употреблен термин «российский консерватизм». Признаюсь, мы с Константином Львовичем немного по этому поводу даже поспорили (он, наверное, в своем выступлении еще об этом скажет). Но в принципе, хотел бы сказать, вот что мы в данном случае понимаем под консерватизмом.

Когда мы говорим, опираясь на международный опыт, о консерватизме в Великобритании, то мы понимаем, что там он во многом является консерватизмом элиты, которая никогда, в отличии от истории России, не предавала общенациональных интересов, и в силу этого сохраняет достаточно высокий авторитет в обществе, который позволяет реализовывать подобного рода политику.

У нас, к сожалению, опыт элит – это во многом опыт предательств, начиная с 1612 года и кончая 1991. И в этой связи, мы, когда говорим о нашем консерватизме (в широком смысле этого слова, я в данном случае говорю не о фракциях), мы ставим синоним «российский консерватизм» - «социальный консерватизм». То есть консерватизм, ориентированный на социальную защиту, на сохранение социальных завоеваний, социального статуса, который имеют сегодня наши граждане, не разрушение его. И одним из первых, кто стал говорить о левом, социальном консерватизме в нашей стране, был Михаил Витальевич Ремизов, которому я хотел бы дать слово.

Руководитель Института Национальной стратегии Михаил Ремизов:

- Спасибо, Андрей Константинович. Я рад, что имею возможность подхватить уже начатую Алексеем тему мирового опыта. Я вот слышу перечисление - Аденауэр, де Голь, Тэтчер, Рейган… Можно вспомнить и 19 век, можно вспомнить Бисмарка, который представляет собой модель консервативной модернизации не догоняющего типа, модернизации, которая происходит в ядре Европы и нацелена на собирание нации.

Но я хотел бы сказать о том, что мы не должны автоматически записывать в свои союзники всех, кто назывался консерваторами. Потому что консерваторами в разное время назывались очень и очень разные люди. В частности, если мы берем Рейгана и Тэтчер - то в какой-то степени их задача сводилась к коррекции политики Рузвельта, политики, которая состояла в формировании массового, масштабного среднего класса. Который, может быть, в какой-то момент, на каких-то поворотах, оказался слишком тяжелым для маневров, которые необходимо было в экономической сфере предпринять США или Великобритании.

Но наша задача сейчас не сбросить балласт в виде среднего класса, чем занимались Тэтчер и Рейган, а наоборот, создать широкий слой среднего класса, быть может, подражая больше Рузвельту, чем тем, кто его корректировал.

Поэтому я согласен с Юрием Евгеньевичем в том, что неоконсерватизм англо-саксонского образца – это сейчас не наша модель.

Если быть ближе к современным аналогиям – не только, скажу я вам, записные консерваторы проводят модернизации в современном мире. Хороший пример самой новой модернизации, в нулевые годы, и достаточно успешной, она во многом отличается от предыдущих, – это Бразилия. Это Луис Игнасио Лула да Силва. Это совершенно не Чарльз, потому что Чарльз – он политику солидарности ведет, но он не совершает структурных реформ в обществе и экономике. Он просто формирует более справедливую рентную экономику, не больше того. Но мы хотим другого. И Лула да Силва тоже хочет другого, поэтому его стратегия – это опережающие инвестиции в сферу образования и социальную сферу. Причем инвестиции в социальную сферу, которые поняты, опять же, не по принципу того, что мы должны поддерживать слабых, ущемленных, людей, которые не могут сами встроиться в общество, а по принципу того, что социальная сфера – это активы, это не пассивы. И образование не надо рассматривать в графе «пассивы», точно так же, как и другие меры по социализации населения. Поэтому я поддерживаю этот вектор в сторону понимания русского, российского консерватизма как социального консерватизма.

Теперь я хотел бы сказать о том, какие мне видятся угрозы на пути скрещивания темы модернизации и темы консерватизма. Я на предшествующем заседании говорил о том, что мы не должны их так уж автоматически отождествлять, что между ними существует определенное напряжение. Потому что модернизация исходит из принципиальной неудовлетворенности статус-кво.

Мы говорим, что нам нужна модернизация тогда, когда мы в корне недовольны существующим положением дел. Причем недовольны не на уровне деталей, а на уровне того, что структурно нынешняя реальность ведет нас в тупик, к коллективному самоубийству – и с точки зрения экономической структуры общества, и с точки зрения социально-демографических тенденций, и с точки зрения типа массовой культуры, которая сегодня доминирует и порождает соответствующие ценности.

А консерватизм, все-таки, в традиционном варианте, в том варианте, в котором говорит о нем Хантингтон, как об идеологии, нацеленной на сохранении существующих институтов – он озабочен задачей воспроизводства статус-кво. Это благородная миссия, достойная, но миссия другая, чем модернизация. Мы должны увидеть это напряжение и дальше подумать, как мы его разрешаем.

Опасный путь – разрешать это напряжение по принципу компромисса. Чтобы было понятно, о чем речь, я расскажу вам анекдот. Заботливая мама напутствует сына – пилота бомбардировщика: «Сынок, ты летай помедленнее и пониже». Действительно, можно модернизироваться поконсервативней, в смысле, по чуть-чуть, помаленьку, потихоньку. Но это не будет более безопасная модернизация.

Здесь я хочу привести пример, которым любят жонглировать те, кто хотят этот самый статус-кво законсервировать – пример перестройки. Ведь риски, которые реализовались в перестройку, были связаны не столько с дерзостью политиков перемен, сколько с их трусостью. Трусостью не в смысле того, что не были готовы идти дальше – а не были готовы брать на себя прямую ответственность. Не были готовы выстраивать новые механизмы массовой мобилизации, новые механизмы власти, новую ценностную модель предъявлять. Горбачев был очень осторожный человек, и эта осторожность в тот момент, когда маховик перемен был уже запущен, привела к катастрофе, к тому, что мы разогреваем мотор и бьем по тормозам. Это ломает машину. Это риск.

Поэтому если мы поймем консерватизм, как силу статус-кво, и при этом будем продолжать говорить о модернизации, и запустим маховик перемен – а он уже запущен, он запущен президентом и обществом в каком-то смысле – и при этом мы будем бить по тормозам, тогда мы рискуем систему дисбалансировать. Для того чтобы этого не произошло, я думаю, мы должны истолковать консерватизм как идеологию, отвечающую не столько за стабильность общества, сколько за его целостность.

Я поясню, что я имею в виду. Президент фактически говорит нам: модернизация, или нас сомнут. Такой перифраз сталинских времен – методы не сталинские, но сознание проблемы аналогичное. «Нас сомнут». Вот вопрос – кого это «нас»? Люди, которые сидят в зале и слушают президентское послание, думают: «А что, меня не сомнут. У меня бизнес хороший там-то и там-то, мои активы диверсифицированы». Человек, который живет уже десятилетия на натуральном хозяйстве, получая бюджетные выплаты от государства – он будет тоже: «Мне к худшему перемен ждать уже не приходится, я и так уже существую на нуле. Меня уже не сомнут».

Нас сомнут «нас» - как нацию. Вот консерватизм и есть, собственно, кто это «мы», кого сомнут, если не будет модернизации. И если не будет понимания этого коллективного «мы», то и в модернизации не будет никакого смысла, не будет просто стимулов к модернизации. И сейчас, кстати, я убежден, мы наблюдаем дефицит таких стимулов, потому что это коллективное «мы» не достаточно переговорено, не достаточно нами пережито и прожито.

Поэтому консерватизм, на мой взгляд – это не политика стабильности и консервации статус-кво. Консерватизм – это политика идентичности. И в этом смысле я бы перефразировал слова Бориса Грызлова, которые он выдал как лейтмотив того, что есть консерватизм: «Созидать новое, сохраняя лучшее». Я бы сказал «Созидать новое, сохраняя главное». Главное – то есть то, что делает нас теми, какие мы есть. Потому что в каком-то смысле задача и жизненной, и исторической стратегии – меняться, чтобы оставаться собой. Вот консерватизм отвечает в этой диаде за то, чтобы оставаться собой, и понимание того, что значит быть собой уже в историческом масштабе, а не масштабе отдельных лиц.

Можно было бы поговорить о том, как вот так понятий консерватизм – как ценностная стратегия, как политика идентичности – будет истолковывать повестку модернизации. Но я думаю, мы поговорим об этом потом, потому что я не хочу занимать слишком много времени. Спасибо.

Андрей Исаев:

- Сейчас, как и обещал, я хочу дать слово человеку, который больше нас всех общался с живыми зарубежными консерваторами, Константину Иосифовичу Косачеву.

Заместитель секретаря Президиум Генсовета «Единой России» Константин Косачев:

- Большое спасибо. Могу подтвердить, что консерваторы за рубежом есть, и число их в современном мире прибывает, потому что консервативная идея в развитых, продвинутых, современных обществах действительно доказывает свою жизнеспособность, во-первых, это как минимум, и прогрессивность, во-вторых, это как максимум. И когда мы обращаемся к зарубежному опыту, мы безусловно должны это делать не для того, чтобы сотворить себе кумира и найти себе предмет для восхищения и подражания, а просто должны изучить этот опыт, чтобы взять из него лучшее, чтобы еще раз убедиться в том, что консерватизм – это возможность реализации тех самых прорывов в развитии общества, которые сейчас от нас российское общество и ожидает.

В этом смысле я считаю очень своевременной сегодняшнюю дискуссию даже не столько для ее участников или для прессы, сколько для российского общества, которое на протяжении многих лет, еще с советских времен, да и в последние годы жило в упрощенной системе координат деления политиков на хороших и плохих, на правых и левых, вкладывая каждый в это свой смысл.

Думаю, что действительно пришла пора навести порядок в умах и понять, что на самом деле главенствующих идеологий, идеологий сложившихся в мире точно не две. Их может быть сколь угодно много, если брать в расчет и маргинальные идеологии, но по-крупному этих идеологий три: идеология социалистическая или социал-демократическая, идеология либеральная и идеология консервативная, причем это некий треугольник.

Консерватизм в данном случае не выступает в качестве некоего собирателя всего лучшего от правых или от левых. Это вполне самодостаточная идеология, которая в чем-то отрицает то, что мы считаем ошибочным и в социалистическом, и в либеральном лагере, в чем-то это поддерживает. По моему глубокому убеждению, двумя главными лозунгами современного консерватизма, которые отличают нас от либералов и от социалистов, являются, во-первых, то, что реформы для консерваторов – это не самоцель, а средство. Для нас народ и страна превыше интересов классов. Я напоминаю классическую теорию классовой борьбы, в этом я вижу принципиальное отличие консерватизма от других идеологий, когда народ и страна превыше интересов классов.

Второе – это та самая консервация, которая в нашем прочтении консервирует не ценности самой партии, а ценности народа. Это тоже принципиальная, на мой взгляд, констатация, потому что очень легко заняться сохранением того, в чем мы сами лично убеждены, не давая другим зайти на эту площадку. Это было бы неправильным подходом, ориентироваться нужно на ценности народа, об этом сегодня здесь уже было много сказано.

Я думаю, что если уходить от этой классической двухмерной модели восприятия политических процессов в нашем обществе, то, прежде всего, мы должны и перед собой тоже (я вижу, что многие пытаются выработать какие-то лозунги для российского консерватизма), я считаю, что мы должны избавить нашу политическую систему, в которой доминируют либо патриоты, являющиеся демократами, либо демократы или так называемые демократы, не являющиеся патриотами.

Это два исторических опыта, которые мы в своем развитии прошли. Пришла пора возвращать на российскую политическую арену консерватизм, в котором демократы, мы – демократы, являемся патриотами, и мы – патриоты являемся демократами. Если смотреть на современную историю человечества, то мы знаем примеры той самой насильственной модернизации, за которыми по большей части стоят левые, в нашей стране и во многих других.

Мы практически не знаем примеров успешной либеральной модернизации, во всяком случае, подобного рода проекты всегда были крайне краткосрочными, такого рода проекты создавались под решение какой-то конкретной задачи, после чего отработанная ступень ракеты списывалась в утиль.

Действительно, успешные в историческом отношении, устойчивые и успешные проекты модернизации практически целиком и полностью являются следствием консервативной политики. Упоминавшиеся здесь примеры и Германии, и Франции, и Великобритании, и США, и Японии об этом говорят со всей очевидностью.

Я думаю, что в основе этих модернизационных проектов было несколько китов (в данном случае я анализирую этот зарубежный исторический опыт): это правильное понимание роли государства, которая (роль), с одной стороны, должна быть ограничена в конкурентной среде, с другой стороны, должна быть поддержана там, где этой конкурентной среды нет, скажем, в стратегических отраслях, в высокотехнологичных, научно-технических, ресурсотребующих отраслях.

Во-вторых, это создание благоприятного климата для предпринимательства, это налоговая политика, это тарифная политика, это то самое снижение административных барьеров и все прочее, что мы с этим связываем.

И, наконец, в-третьих, это правильное понимание инвестиционной политики, которая, с одной стороны, совершенно правильно здесь было сказано, подразумевает очень серьезные государственные и негосударственные инвестиции в науку и образование. С другой стороны, в не меньшей степени подразумевает очень широкое привлечение зарубежных инвестиций и технологий в отечественную промышленность там, где эта отечественная промышленность не вытягивает решение соответствующих задач самостоятельно.

Если посмотреть на российский исторический опыт, то может сложиться впечатление, что мы чуть ли не с самого нуля начинаем сейчас изобретать наш собственный российский консерватизм, что я тоже считал бы неправильной постановкой вопроса.

Я хотел бы процитировать здесь одну любопытную выдержку, которую я нашел в трудах автора и патриарха германской консервативной мысли Герхарда Мозера, который очень тесно работал и с Аденауэром, и с Эрхардом. Так вот, он писал о нашей стране: «Я считаю чудом, что, пережив такой террор, русский народ вновь вышел на сцену истории. Консервативные идеи и цели не удалось уничтожить, - пишет он о нашей стране. – Они были лишь оттеснены, и теперь они сразу вышли на передний план. Народ вновь обращается к своим традициям, это вопрос морального и духовного самоутверждения. Западные либеральные интеллектуалы с характерной для них наивностью не могут понять этих процессов. С ужасом и разочарованием взирают они на то, как народ России столь мощно вновь обращается к своим традициям. Либералам не понять, что этому вообще нет альтернативы, народ без исторического сознания – это не народ». Это конец цитаты, и я считаю, что это блестящее описание того, что происходит в современной России, и чем сейчас занимается в своей идеологической практике партия «Единая Россия».

В завершении могу подчеркнуть, что в нашем собственном развитии, сегодня мы празднуем 8 лет партии, идеи консерватизма считали для себя близкими мы в наших межпартийных связях уже на протяжении длительного периода времени. У нас установлены устойчивые связи и с крупнейшими консервативными объединениями в Европе. Это Европейская народная партия. Буквально через неделю наша делегация будет участвовать в съезде этой парторганизации в Бонне 9-10 декабря. Это международный консервативный Союз. Партии, которые в эту организацию входят – ХДС, союз за народное движение Франции, Народ свободы в Италии и т.д. Если смотреть уже на современный опыт этих партий, то следует признать, что нынешних результатов эти партии достигли, с одной стороны, совершенно точно не популистскими мерами – понижением налогов, принятием на себя каких-то повышенных социальных обязательств, а именно экономическими прорывами. Эта главная черта современного европейского, да и не только европейского консерватизма.

Эти экономические прорывы, в свою очередь, большей частью достигались именно на инновационной основе, при сохранении активной роли государства. Это то, что отличает от либералов современных консерваторов. Тенденции, о которых мы говорим в истории, тенденции, о которых мы говорим в современной мировой политике, для меня это является исчерпывающим подтверждением, что консерватизм и модернизационная повестка дня не просто совместимы, но неотделимы друг от друга, а их сочетание дает искомый результат. Спасибо.

Андрей Исаев:

- Я думаю, что у вас достаточно серьезный теоретический багаж, но «суха теория, мой друг, а древо жизни вечно зеленеет». Для консерваторов важно, чтобы теория не была отделена от практики. И вот как практически партийность участвует в модернизации, я думаю, что на этот вопрос лучше всех ответит главный практик нашей Партии Андрей Юрьевич Воробьев.

Руководитель ЦИК «Единой России» Андрей Воробьев:

- Спасибо за представление. Добрый день, уважаемые коллеги, буквально неделю, чуть больше назад мы все имели возможность участвовать в нашем очень важном партийном форуме, кто-то в качестве средств массовой информации. Спасибо вам за освещение нашего мероприятия. Традиционно политологи, эксперты стали свидетелями того, что на съезде в Санкт-Петербурге мы, наконец, приняли программу и сформулировали очень четко и недвусмысленно нашу идеологию.

Стоит заметить то, что в отличие от наших политических оппонентов мы здесь выглядим совершенно подготовленными и уверенными в собственных силах. Наши оппоненты не имеют до сих пор четкого представления, четкого плана, как они собираются строить будущее, будущее нашей страны. Также хочется через практическую часть заметить, что до сих пор программа партии у нас существовала от 2001-го года. Она зарегистрирована в 2001-м году и с того времени постоянно модернизировалась, усовершенствовалась, соответствовала вызовам, проблемам, которые мы с вами должны решать.

Все эти 8 полных лет мы занимались, в том числе, и совершенствованием программы и формулировкой нашей идеологии. И, кстати сказать, идея суверенной демократии – это логическое продолжение нашего позиционирования в части консерватизма. Перед съездом на заседании бюро Высшего совета, когда обсуждался программный документ, возник, все-таки справедливо, вопрос – а вот консерватизм? Ведь действительно с Советской энциклопедии – то есть две стереотипные проблемы.

Первая – советская энциклопедия определение консерватизму дало крайне неприглядное. Вторая, когда демократы первой волны называют консерватизм противником демократии и соответственно рынка, что является, очевидно, явным заблуждением.

Я считаю, что и в предыдущих выступлениях, и по факту для нас консерватизм – это, безусловно, рынок, это, безусловно, свобода, это, безусловно, взгляд в будущее, но не разрывая прошлое, а очень внимательно и очень внимательно перенять весь тот положительный опыт, который накопила наша страна, наши предки в том числе. Поэтому название документа, который мы приняли на съезде, называется «Россия. Сохранить и приумножить».

В качестве опять же практической деятельности партии «Единая Россия» стоит обратить внимание на наши проекты. Вы помните, мы говорили о социальных и инфраструктурных проектах. Если взять непосредственно проект, который я курирую по развитию спортивной инфраструктуры, то это есть очевидное влияние модернизации спортивной инфраструктуры. И следующий шаг за этим – те преподаватели, менеджеры, тренеры, которые работают в этих стенах, соответственно открыв кафедру в Академии имени Плеханова, совершенствуют свои навыки. Вот на таком очень прикладном конкретном примере я хочу показать то, что наше партийные проекты идут в авангарде модернизации.

То, чем занимается Андрей Кокошин, это и современные суперкомпьютеры и самое главное материалы, самая главная идея, которая обсчитывается на этом компьютере, то есть не просто построить компьютер, а соответственно использовать его именно в прикладном непосредственно применении.

Проект «Авиапром», который также достаточно известен, позволяет мобилизовать все ресурсы отечественные на выпуск современного лайнера, этот тоже проект реализуется и очевидно, имеет совершенно прикладной характер.

Поэтому для нас антипод консерватизма - это радикализм. Мы считаем, что действовать надо с холодной головой, очень вдумчиво и внимательно, а не поддаваться каким-то ярким, бессмысленным, пустым действиям и эмоциям. Это крайне опасно, тем более, когда речь идет о строительстве государства, строительстве страны, развитии страны. Вот наш взгляд и наши действия на деятельность, которую мы предлагаем обществу. Спасибо.

Андрей Исаев:

- Я хотел бы вернуть нас в рамки политологического позиционирования нашей партии и дать слово Дмитрию Ивановичу Орлову.

Генеральный директор Агентства политических и экономических коммуникаций Дмитрий Орлов:

- Спасибо. Действительно модель консервативной модернизации, идеологическая модель и формат самоопределения правящей партии, найден на состоявшемся XI съезде. Найден в двух смыслах. Во-первых, опубликован, обнародован и принят Программный документ. Во-вторых, собственно, те меры, которые обсуждались в выступлении президента, в выступлении премьер-министра, они как раз объективным образом содержали в себе и модернизационные прорывы и необходимые меры, так сказать, по стабилизации, по консервативному развитию общества. Так что формула найдена не зря.

Я должен сказать, что формула эта удачна еще в том смысле, что она действительно продолжает те, так сказать, шаги по идеологическому позиционированию, которые партия предпринимала раньше.

Можно вспомнить знаменитый трехтомник «Идеи. Лидеры. Действия». Я был редактором второго тома, как раз посвященного тем лидерам, которые у нас ярко сегодня представлены. Как раз именно тогда была найдена формула консервативной модернизации. Можно вспомнить и план Путина, и третий этап, развитие которого связано именно с консервативной модернизацией, так что это продолжение идей и решений, которые уже обсуждались.

Главное, как мне кажется в понимании российского консерватизма, как его понимает партия «Единая Россия», это не консерватизм в стиле консервов, как сказал когда-то Черчилль, а как сказал де Голь: «Не бывает политики, идущей в разрез с реальностью». Вот, мне кажется, та формула, которая характеризует консервативный подход.

Президент, мне кажется, ясно определил ту модель, которая партией поддержана – ненасильственная, демократическая. Но сегодня стоит целый ряд задач, очень серьезных задач, связанных с осмыслением модернизации и собственно с выбором конкретных решений. Ну, прежде всего, с моей точки зрения, стоит вопрос о двух контурах модернизации, контуре, условно говоря, дотягивающем, контуре, который восполняет отсутствие у нас некоторых технологий, которые существуют, контуре, связанном с возрождением просто национальной промышленности.

Второй контур – это те 5 направлений, о которых говорил президент в Послании Федеральному Собранию, и о которых он упомянул, естественно, позже, прорывные направления, устремленные в будущее. Вот модернизация в экономическом смысле. Она означает, во-первых, создание нового индустриального общества, восстановление национальной промышленности, так сказать, этого не избежать. И, во-вторых, прорыв. Решение двух задач весьма одновременное, весьма, так сказать, непростое.

Необходимо ясно и четко определить, кто будет проводить модернизацию. Михаил Витальевич предлагал специальные параллельные центры власти для решения этой задачи. Моя точка зрения принципиально иная, центр модернизации должен быть единым и встроенным обязательно в структуру власти, это должна быть структура, наверное, аналогичная японской, которая концентрировала в себя целый ряд функций по осуществлению модернизационного прорыва.

Роль «Единой России» в модернизационном процессе на самом деле уникальна и двуедина. С одной стороны, она должна сохранить путинское большинство, которое обеспечивает и поддержку власти и вообще стабильность в обществе. С другой стороны, она должно стать основой национальной модернизаторской коалиции.

Тоже двуединая задача, достаточно сложная. Я думаю, что, тем не менее, она решаемая, поскольку у партии есть и инструменты для поддержания массы общественной поддержки Путина, Медведева и собственно партии и достаточные кадровые, интеллектуальные и другие ресурсы для создания структур национальной модернизаторской коалиции и ее расширении.

Принципиальный вопрос, конечно же, о том, что национальная модернизаторская коалиция, социальная по характеру, это не бюрократическая коалиция. Мы не можем рассчитывать на то, что она сразу станет большинством. Это будет меньшинство. В социологическом смысле, может быть, даже незначительное меньшинство. Но оно постепенно, естественно будет расширяться за счет тех, кто будет вовлечен в этот процесс, за счет тех, кто будет получать выгоду от модернизацию. Естественно, не вульгарно понимаемой выгоды.

Но рассчитывать на то, что сразу у нас 80% населения будут модернизаторами, поддерживать идеи, связанные с радикальным изменением структуры экономики, например, это несколько наивно. Мне кажется, что эта как раз двухсоставная конструкция, позволит и вовлечь активные слои, и стабилизировать слои консервативные.

И последнею. Мне кажется, что партия, сформулировав яркую и ясную формулу, приняв манифест консервативный на своем съезде и определив консерватизм в качестве основы идеологического позиционирования, должна создать постоянно действующую структуру для не только для осмысления мирового опыта, но и для выработки понимания того, как может осуществляться консервативная модернизация сегодня.

Причем, структуру, которая будет вполне деятельной, то есть будет искать конкретные механизмы решения этой задачи и конкретные инструменты для нее.

На предыдущей акции я говорил о том, что логично было бы назвать это «Дискуссионный форум модернизации» с тем, чтобы в его работе могли принять участие и представители партии, и представители экспертного сообщества, и представители различных структур власти, общества, различных социальных групп и общественных организаций.

Я убежден в том, что сегодня нужно обсуждать и достаточно детально, кто будет участвовать в модернизации, кто будет обеспечивать ее поддержку, каковы будут ее результаты, собственно, как эти результаты проверять. Мне кажется, что результатом, если говорить о результатах, результатом деятельности такого форума и несколькими его результатами как раз должно стать выявление этих критериев эффективности модернизационного проекта в России.

Например, объем, величина среднего класса в России к какому-то времени, естественно, при национальных критериях среднего класса. Величина несырьевого сектора к такому-то времени, критерии эффективности работы этих модернизационных центров, связанные с вытеснением. На самом деле можно будет оценивать, наверное, нашу промышленность по тому, насколько эффективно она участвует на мировых рынках, насколько эффективно она расширяет долю своего участия на них, не расширяет долю, значит, естественно эффективность снижается.

Завершая, хотел бы сказать, что идеологическое позиционирование партии в сегодняшнем формате, в сегодняшнем понимании завершилось. Найдена главная основа идеология партии консерватизм, найдена и поддержана модель вот этого самого третьего этапа плана Путина, этапа развития, – консервативная модернизация. Теперь задача состоит в том, чтобы найти инструменты этой консервативной модернизации и найти критерии, при помощи которых эта модернизация может быть эффективно оценена. Спасибо.

Андрей Исаев:

- Спасибо. Я хотел бы сказать, хорошо, когда политологи живут, в том числе, и жизнью, интересами партии, видят их непосредственно в жизни. Когда их материалы, предлагаемые к обсуждению, носят связанный с практикой характер. В этом смысле хотел бы предоставить слово Андрею Станиславовичу Доброву. Мы все недавно читали в «Независимой» его статью, которая как раз посвящена данной тематики «консерватизм и модернизация». Спасибо. Прошу, Андрей Станиславович.

Политолог Андрей Добров:

- Уважаемые коллеги, я хотел бы обратить внимание на один такой факт. Мы говорим, что консерватизм – это возможность опереться на какие-то существующие традиции, ринуться вперед на крылья модернизации. А у меня возникает вопрос – а собственно какие традиции имеем в виду? На что собираемся опираться?

Мы собираемся опираться на традиции царской России, которой фактически уже нет, их не осталось практически? Мы собирается опираться на традиции Советской России, с которыми, кстати, не все общество согласно?

Давайте вспомним, что у нас только два праздника есть в России, которые справляют все, это Новый год и День победы. Все. Все остальные праздники не являются объединяющими для страны, к сожалению, пока еще во всяком случае. В этом отношении я, когда прочитал сегодняшнюю статью Бориса Вячеславовича Грызлова в «Известиях», я там для себя подчеркнул один абзац, по работе, понятно, да? Я хотел бы его привести и как раз опереться на этот абзац. Борис Вячеславович пишет: «Как раз потому, потому, что мы являемся российскими консерваторами, мы заинтересованы в модернизации страны. Только модернизация экономики, социальной сферы, государственного управления позволит нам сохранить ценности России, историческую память, сохранить все то, что делает Россию великой державой».

Здесь все наоборот получается у нас на самом деле. Для того, чтобы что-то сохранить, чтобы что-то охранять, мы должно это охраняемое создать. В общем-то, конечной целью, хотя у модернизации, наверное, не бывает конечной цели, так нельзя говорить, но одной из целей модернизации является, собственно говоря, создание той традиции, которая защищает, в нашем случае, в российском случае, которую и защищают консерваторы.

Приведу пример из мировой практики, пожалуйста. Что такое традиционная американская полиция? Это такие служаки, верные долгу, которые взяток не берут, ходят в чистой форме, все высокие красивые и так далее. Но эта полиция как раз и является результатом модернизации, эта традиция, она в результате модернизации Рузвельта возникла. Потому что полиция до Рузвельта или его времен правления, мы ее помним по фильмам, это особо коррумпированная структура, которая была встроена в мафиозную структуру. Которой главное не лезть под пули и не гоняться за бандитами, потому что не дай бог чего-нибудь случиться.

Другой пример – возьмем американскую глубинку. Что такое американская глубинка сейчас? То, что нам кажется традиционным, американская глубинка. Это люди, которые ездят на вот этих маленьких грузовичках, у них чистенькие более-менее уютненькие домики, у них есть там вай-фай, у них есть там телевидение и так далее. Но что представляла из себя американская глубинка до этого цивилизационного развития, которое было сделано до Рузвельта? Это что-то грязное, нищая вымирающая деревня американская. Нет? Разве не так?

То же самое мы возьмем с Европой. Что такое Европа для путешественников российских 19 века? Ну, это глубокая провинция. Ну да, там есть Париж, там есть Лондон, там есть какие-то центры культуры, но в основном они туда ездят как в деревню отдыхать по большому счету. В европейскую провинцию, она ничем не отличалась, ну, может быть, была чуть почище, чем наша, но тоже это не факт.

Вся эта традиция, которую мы сейчас считаем традицией американской, традицией европейской, японской традицией, она не являлась традицией тогда. Она была создана в результате как раз модернизации. Мы приходим к интересному такому выводу: консерватизм – это не прошлое, консерватизм это будущее России. Это то, что мы будем создавать в результате модернизационных усилий. Это то, к чему мы идем. Это те традиции, те устои, которые мы сейчас закладываем.

Если мы хотим, чтобы наша милиция, скажем там, была, чтобы у нас отношение к милиции было такое же, как у американцев, мы должны создать ее, мы должны модернизировать нынешнюю милицию. И тогда мы скажем, у нас традиционная русская милиция. Такой образ милиционера современного: красивый, подтянутый, взяток не берет, живет хорошо в отдельном домике. Это наша традиция, скажем мы лет через 20. И нам наши дети скажут: «Спасибо, дорогие папы, там или, дедушки, потому что вы создали эту традицию». Мы создаем традиции сейчас. Спасибо.

Андрей Исаев:

- Я хотел напомнить, что наша партия – это такой движущийся механизм, в котором не все однозначно. Там существуют серьезные споры, дискуссии, а самое главное, что вокруг партии существует своего рода движение. В свое время, как здесь уже упомянул Юрий Евгеньевич Шувалов, был создан Центр социально-консервативной политики, который объединил часть идеологов партии. Через некоторое время, подняв брошенную перчатку, другая часть идеологов объединилась в «Клуб 4 ноября». Вот одним из признанных лидеров этого клуба, не член партии, является политолог, главный редактор журнала «Эксперт», Борис Александрович Фадеев.

Главный редактор журнала «Эксперт» Валерий Фадеев:

- Спасибо, Андрей Константинович. По поводу полиции Нью-Йорка и 20 лет. Борьба с коррупцией в полиции Нью-Йорка началась во втором десятилетии 20 века, а закончилась в 90-х годах 20 века. Эта борьба заняла 80 лет. Если у нас эта борьба займет 20 лет, то мы будем, конечно, самыми передовыми в мире. Важно, я согласен с Андреем, это как раз очень консервативный подход: не пытаться сломать, взорвать, расстрелять, хотя кого-то, может быть, и надо, но не всех полицейских того же Нью-Йорка, а бороться 80 лет, и результат будет. Это очень органичный подход (к слову «органика» я вернусь позднее).

По поводу истоков консерватизма. В России в 19 веке мощнейшие концепции были, скажем, социальный философ Борис Чичерин – просто выдающийся мыслитель в части российского консерватизма. Хочу заметить, что в 19 веке русский консерватизм, конечно, был прогрессистским, и он, конечно, имел в виду глубокие реформы в России. А те, кого мы сейчас называем либералами, их тогда называли радикалами и нигилистами, и социалисты принадлежали, несомненно, к радикалам. А консерваторы – это были те, кто выступал за глубокие социальные реформы.

Реформы Александра II в этом смысле – это консервативные реформы, а не социалистические, не радикальные. Вообще те, кого принято называть либералами в 19 веке, на Западе давно стали консерваторами. И вот здесь все те люди либерального толка подряд на экране появляются в ведущих странах мира, они, конечно, в смысле 19 века либералы, но все они лидеры консервативных партий.

Относительно модернизации. Мне кажется, есть 3 типа модернизации – и, собственно, о том, какая нам нужна. Есть модернизация революционного типа: скажем, в Японии 19 века революция Мади (так и называется, «революция»), большевистская революция в России, модернизация Петра I, на мой взгляд, все-таки была радикальной революционной. Понятно примерно, о чем идет речь.

Есть модернизация догоняющая, и есть очень много примеров догоняющей модернизации, в прошлом веке очень много стран юго-восточной Азии прошли через эту догоняющую модернизацию. И есть модернизация органичная, я бы так ее назвал.

Органичная, естественная, консервативная модернизация, и это та модернизация, через которую проходили страны, лидеры которых здесь указаны. Это Германия 19 века во главе с Бисмарком, о чем говорил Михаил Ремизов. Это Британия 19 века – великая модернизация, страна стала лидером мира. И это – один пример из нашей истории – модернизация Екатерины II. После глубокой, жестокой, революционной модернизации Петра I страна была в очень тяжелом состоянию Правление Екатерины II вдохнуло в нее жизнь. Население выросло чуть ли не в два раза. Были заложены основы культуры, были даны определенные свободы. Да, очень узкому слою населения, но даны.

Мне кажется, мы сейчас стоим как раз перед решением задачи органичной модернизации, этой самой консервативной модернизации, которая не ломает базовую структуру жизни общества и народа. Модернизацию революционную мы давно завершили. У нас в этом смысле модернизирования стран таким образом, чтобы они в основном походили на европейские ведущие страны и США. У нас, в основном, городское население, у нас полностью образованное население, у нас полностью индустриальная структура экономики, и так далее, и так далее. Все это такое древненькое – экономика отстала, образование деградирует, система здравоохранения с советских времен скорее ухудшилась, а не улучшилась – но это не означает, что надо доломать базовые структуры! Надо органично их развивать. Повторяю, органичность есть свойство консерватизма.

Здесь Константин Львович сказал о демократах и патриотах, и это очень точное, мне кажется, замечание. И формула-то, если уж совсем ее ужесточить, совсем проста – это формула «Родина и свобода». Родина – нация, свобода – это свобода нации, а демократия – это свобода личности. Хочу заметить, что это очень хорошо бьет с другим программным тезисом партии – «партия суверенной демократии». Это ведь та же самая связка. Это независимость и свобода нации, ее суверенность, и, извиняюсь, демократия – это свобода отдельного человека. Это возможность строить у себя демократию и давать возможности свободы каждому гражданину независимо от каких-то внешних воздействий.

И последнее замечание, вопрос технологической модернизации. Иногда спрашивают, почему президентским модернизационным центром, ядром, сейчас является комиссия президента по модернизации и технологическому развитию? Почему технология, если так много проблем? Мне кажется, вот здесь такая концентрация - она вовсе не технологическая, это проект гуманитарный и политический. Мне кажется, президент пытается на этом, казалось бы, узком пяточке, запустить процессы именно политического характера. Ведь у нас чего сейчас не хватает – то, о чем он часто говорит – у нас не хватает умной экономики. Откуда она возьмется?

Она возьмется как раз на технологической платформе. У нас в России есть традиция успехов в технологической сфере начиная с 19 века, у нас есть колоссальные успехи в научной сфере в 20 веке. Надо запустить те политические и хозяйственные механизмы, которые востребовали бы наш собственный ум, отсюда будет востребовано более качественное образование, и это уже, конечно, вполне себе глубокие социальные последствия. Поэтому мне кажется, что президентская комиссия – это не сужение модернизационной области, а это концентрация на том, что может дать максимальный эффект. Потому что наша среда, среда нашей страны, общественная, технологическая, политическая, предрасположена к подобного рода действиям. Спасибо.

Андрей Исаев:

- Спасибо. Уважаемые коллеги, конечно, число консерваторов в нашей стране не исчерпывается рядами партии Единая Россия. Оно постоянно растет. И нам приятно, что существует, параллельно с нами действует общественное движение «Новые консерваторы», и его лидеру Вениамин Леонидовичу Роднянскому я хотел бы дать слово.

Сопредседатель общественной организации «Новые консерваторы» Вениамин Роднянский:

- Спасибо за представление, спасибо за приглашение. Так исторически сложилось в нашей стране, что по прошествии определенного политического цикла вновь пришедшая элита приняла за традицию ругать и уничтожать все предыдущие достижения, которые были.

Чем интересен консерватизм в современном его прочтении? То, что мы предлагаем идти не хирургическим путем, по умолчанию отрицая революционные методы. Мы предлагаем закрепить основные ценности, такие как целостность государства, многонациональность, многоконфессиональность – в принципе, то, о чем мы говорим постоянно. Нам необходимо строительство гражданской нации, и в этом нам поможет такой инструмент, как национализм классический. Национализм не в маргинальном прочтении, не этно-национализм, а национализм гражданский.

Вот, в принципе, моя позиция. Про экономическую составляющую скажет Алексей Юртаев. Спасибо.

Сопредседатель общественной организации «Новые консерваторы» Алексей Юртаев:

- В последнее время нам часто приходится слышать вопросы со стороны наших соседей, членов наших семей, даже наших друзей о том, что мы хотим модернизировать. Когда появилась программа партии, и это очень активно тиражировалось в прессе, возник вопрос у пенсионеров, у бизнесменов, у бюджетников: а собственно, что вы хотите делать, что значит модернизировать? Кого хотите законсервировать, неужели наши невысокие пенсии? Мы не можем жить, нам не хватает денег.

Мы отвечаем, у нас есть какие-то еще не совсем готовые рецепты, которые мы можем предложить и готовы обсуждать. С точки зрения экономики, когда предприниматели нас всех спрашивают, мы говорим о том, что мы хотим сохранить свободу предпринимательства. Мы хотим дать шанс каждому развить свой предпринимательский талант, мы хотим, чтобы у каждого была возможность жить по закону и зарабатывать в соответствии с законом, чтобы он соблюдался. Для этого необходимо решение одной из самых ключевых задач, которая связана с защитой частной собственности.

К сожалению, не смотря на то, что был создан институт частной собственности, до сих пор он не защищается, он защищается, но механизм защиты не всегда работает эффективно. У нас до сих пор даже в Гражданском кодексе есть непонимание того, как проходит спецификация прав частной собственности. Мы хотим это развивать, мы хотим сделать наши законы современными, такими, чтобы наша рыночная экономика отвечала вызовам, которые несут в себе глобализация, разделение труда международное, в том числе, создание некой открытой экономики, которая могла бы способствовать развитию конкуренции. Без конкуренции нас ждет не очень веселое и светлое будущее.

Наши предприниматели будут более, чем достойны, я уверен, и достойно выглядеть на международной арене. Тому есть примеры. Например, металлургический комплекс, где наша промышленность, ее ведущие предприятия являются наиболее производительными. Это пример торговли, когда ритейлеры действительно достигают больших успехов и по производительности труда не отличаются от ведущих западных аналогов.

Вторая задача, которую мы видим, что необходимо развивать? Необходимо развивать свободу предпринимательской деятельности, т.е. три задачи: конкуренция, частная собственность и свобода. Почему это необходимо нашим пенсионерам, которые хотят получать достойную пенсию? Мы считаем, что предпринимательство – это тот класс, который будет двигателем той самой модернизации. А что такое модернизация? Это процесс становления современными. Мы хотим быть современными! Мы хотим хорошо жить! И мы можем это сделать, в том числе и предлагаемыми методами новых консерваторов, можно, реализуя их, получить такие достижения. Спасибо.

Андрей Исаев:

- Спасибо, я думаю, что мы с удовольствием приглашаем Ваше движение к постоянной дискуссии в рамках наших клубов партийных, где мы стараемся прикладывать идеологию к практическим делам, к практической деятельности. Я хотел бы предоставить слово очень известному нашему спортсмену, заслуженному мастеру спорта, телеведущему, актеру, а с недавнего времени и активному стороннику партии «Единая Россия», координирующему в среде наших сторонников молодежные проекты, молодежную работу, Дмитрию Носову. Очень важно, как молодежь относится к идее консерватизма. В советские времена вбивался штамп, что консерваторы – это люди гораздо старше 60-ти.

Председатель комиссии Центрального Совета сторонников партии «Единая Россия» по делам молодежи и спорту, бронзовый призер Олимпиады в Афинах 2004 года Дмитрий Носов:

- Добрый день. Конечно, мне будет сложно выступать после предыдущих ораторов, которые просто нас забросали терминами, суждениями. Здесь очень опытные политологи, а я простой бывший спортсмен, но я попробую. Я буду говорить, наверное, от лица общества, как политолог, как тот член общества, который на себе испытывает идеи консерватизма.

Я хочу сказать, что наша страна реально устала от всяких шоковых реформ. Начиная с конца 80-х, когда сломя голову резко кинулись все модернизировать, а в итоге потеряли все. Только мы понимаем, что так делать было нельзя. 90-е годы – это вечные поиски светлого будущего, все мы думали, что завтра, через неделю, через год наступит это светлое будущее, где мы все будем жить счастливо, где все будет хорошо.

Я хочу сказать, что такого не бывает, нигде и никогда такого не было. Процесс модернизации идет всегда потихоньку, не торопясь, весь мировой опыт как раз является тому явным примером. Буквально сегодня я прилетел из Кабардино-Балкарии, из города Нальчик, где состоялся первый форум, который называется «Кавказ, традиции и модернизация». Там велась очень жаркая и оживленная дискуссия как раз на эту тему, потому что все мы знаем, как Кавказ чтит свои традиции. Но они не хотят стоять на месте, они понимают, что если они будут углубляться в свои традиции и закроют дверь от всего остального мира, то они могут просто остаться во вчерашнем дне. Они очень переживают на эту тему, ищут пути решения, ищут именно то состояние, в котором будут успешно сочетаться вековые традиции, которые являются их национальной гордостью, на которых основан их менталитет, естественно, надо модернизироваться в будущее.

Я думаю, что модернизация, в первую очередь, связана с инновациями, с новейшими технологиями. Надо идти в ногу с современным миром. Как здесь было хорошо сказано, меняться, чтобы оставаться собой! В каждом из нас, в каждом народе и в стране в целом должен быть тот стержень, который нас делает такими, какие мы есть, который нас отличает от всего другого мира.

Мы – русские люди, мы талантливые, мы сильные, я думаю, что все у нас будет хорошо. Последние 8 лет у нас появилась уверенность в завтрашнем дне, какое-то спокойствие, надежность. И мы не хотим шоковых реформ, мы хотим двигаться дальше в том же направлении вместе с партией «Единая Россия», вместе с консерваторами. Спасибо.

Андрей Исаев:

- Для нас очень важно. Понятно, что идеология может остаться за пределами Садового кольца, мы постоянно можем собираться в этом узком кругу и рассказывать друг другу, какие мы консерваторы. Крайне важно, таким образом, то, что произошло на съезде. Этот курс на консервативную модернизацию воспринимается в наших регионах. Я хочу знаменитому человеку, Елене Николаевне Лапшиной дать слово, руководителю нашего Ивановского исполкома.

Руководитель региональной Общественной приемной В.В. Путина в г.Иваново Елена Лапшина:

- Спасибо. Уважаемые коллеги, я, наверное, соглашусь с предыдущим оратором, я буду больше говорить от лица народа, чем как политик. Уважаемые коллеги, что же такое по сути консерватизм? Как я считаю, и мое видение, консерватизм – это все-таки сохранение. Партия выбрала идеологию консерватизма – сохранить лучшее.

Мы живем в замечательной стране. Нашей стране есть чем гордиться, у нас замечательное прошлое. Так вот, мы должны его сохранить. Но сохраняя это прошлое, мы не должны останавливаться на месте, мы должны вести нашу Россию в лучшее, новое будущее. А мы считаем, что это новое лучшее будущее - это, как говорили наш президент и лидер партии, это умная, инновационная экономика, модернизация производства, это и развитие сельского хозяйства. Потому что у нас в регионах без сельского хозяйства просто нельзя жить. Это вывод нашего образования на более высокий уровень, развитие науки, развитие, конечно, культуры, развитие медицинских технологий. Только в комплексе мы сможем с вами прийти к какому-то лучшему будущему.

Конечно, основным приоритетом должно оставаться воспитание молодежи, потому что им в дальнейшем строить нашу Россию, и они будут определять, какой будет дальше наша Россия. Сейчас нужно прививать в молодежи патриотизм, здоровый образ жизни, желание иметь здоровую и крепкую семью, профессионализм, активную жизненную позицию. Только таким образом мы сможем с вами прийти к чему-то лучшему и новому. Также я считаю, что коренным образом нужно менять ценности жизни. Ценностями должны быть не материальные блага, а, в первую очередь, желание улучшить жизнь народа, желание вывести Россию на более новый и качественный уровень развития, а также духовные ценности.

Но хочу отметить, что, говоря обо всем этом, нельзя все перекладывать на плечи государства, нужно каждому человеку понимать, что он лично ответственен за будущее нашей России, и только все вместе мы сможем вывести ее на новый этап развития, на более высокий, качественный этап развития. Каждому нужно именно на своем месте делать хорошо свое дело как на благо всего нашего народа и на благо нашей России.

Только соединяя в одно все эт

Источник: Единая россия (Регионы)

  Обсудить новость на Форуме