Недавний приезд в Жанаозен российской делегации правозащитников наделал немало шума. В ее состав вошли секретарь центрального комитета Российской коммунистической рабочей партии Александр Батов и полномочный представитель независимого казахстанского профсоюзного движения в России «Жанарту» («Возрождение») Юрий Виньков. Возглавлял делегацию директор общероссийского движения «За права человека» и эксперт совета по правам человека при президенте России Лев Пономарев.

Начался визит вполне официально — гостей принял даже аким Жанаозена Серикбай Трумов. Но передвижения правозащитников по городу не остались без внимания представителей местных спецслужб. После того как Пономарев посетил семьи пострадавших от расстрела жанаозенцев и пообещал им поддержку, люди рассказали: им звонили и советовали больше не встречаться с правозащитниками.

Мы с гостями из России встретились уже перед их отлетом — в кафе одной из актауских гостиниц. На весь разговор оставалось всего полчаса. Только начали задавать вопросы — за соседним столиком «нарисовался» молодой мужчина, чье выражение лица, несмотря на расстояние, менялось в зависимости от тональности выводов, которыми  с нами делились правозащитники.

Наши собеседники между тем рассказали, чем, по их мнению, опасен союз, который создают три президента — Путин, Назарбаев и Лукашенко, какое впечатление на них произвели местные чиновники, о том, как были удивлены страхом, которым сегодня пропитан город Жанаозен, и как им пришлось прятаться, чтобы передать денежную помощь пострадавшим семьям.

Был разговор и про степень ответственности, которая, по их мнению, лежит на президенте Казахстана, за трагические события, произошедшие в декабре 2011 года в казахстанском нефтяном городе. «О том, что здесь происходит, нужно звонить во все колокола!» — убеждены гости из России.

Аким Жанаозена от гостей не отморозился

- Лев Александрович, почему приехали именно сейчас, с чем связан Ваш визит?

- С приговором, который ожидают нефтяники. Я занимаюсь исследованием жанаозенской трагедии уже несколько месяцев. Ну а в целом проблемой прав человека в Казахстане занимаюсь уже лет десять. Когда-то был наблюдателем на павлодарском процессе над Жакияновым. Потом мы создавали в России независимую комиссию наблюдателей за выборами — договорились с властями Казахстана, и наши люди отслеживали этот процесс. Затем я вошел в попечительский совет Гражданского движения Казахстана. Потом все заглохло. Тем не менее я следил за процессами в Казахстане. Подписывал письма в защиту Натальи Соколовой. Те события, которые здесь произошли, расстрел мирных людей, конечно, не прошли мимо внимания правозащитников.

- Нам кажется, это огромное поле деятельности для правозащитников...

- Будем говорить откровенно?

- Конечно.

- Президент России Владимир Путин, президент Казахстана Нурсултан Назабаев и президент Беларуси Лукашенко фактически строят союз тоталитарных государств. Союз, который очень опасен для рядовых граждан. Они обмениваются опытом: как подавлять гражданские инициативы, как подавлять митинги, акции протеста и забастовки. Они учатся друг у друга. Поэтому у меня два мотива заниматься расследованием жанаозенской трагедии.

Начну с корыстных. Как россиянин, как российский правозащитник, я заинтересован расследовать расстрел мирных людей в Казахстане, чтобы это не повторилось в России. Второй мотив — искренне хочу помочь. У нас одна среда, одно пространство. Сейчас нужно сделать все, чтобы спасти людей от уголовных сроков. Мы хоть и делаем что-то в Москве, но все это немного запаздывает.

- В ближайшее время уже будет вынесен приговор...

- Возможно, как раз в это время мы проведем в Москве пресс-конференцию, напишем письма, обратимся в Комитет ООН по правам человека. Надеемся, это повлияет на решение суда. Мы договорились с родственниками пострадавших во время расстрела, что они напишут письмо президенту Назарбаеву, и я это письмо тоже поддержу в надежде на то, что, будучи гарантом конституционных прав граждан, он поймет свою ответственность и что-то сделает для разрешения этой ситуации.

У нас режимы авторитарные, но в каждом конкретном случае роль главы государства неоднозначна. Я могу сказать: это Назарбаев приказал расстрелять, но, может, это неправда, может, Назарбаев ничего не приказывал, может, его специально подставляли, расстреливая людей, и, возможно, он что-то сделает для них. Вот такие рассуждения для меня правомерны. Но вместе с тем уверен: за всю атмосферу в стране, которая позволила расстреливать людей, ответственен Назарбаев.

Что касается приговора, возможно, он что-то сделает как гарант Конституции — внимательно разберется. Для него сейчас очень выгодно помочь этим людям.

- Какие впечатления в целом Вы получили от поездки в Жанаозен?

- Хоть и с большим опозданием, но там сейчас создали комитет помощи нефтяникам, куда вошли практически все пострадавшие. Это родственники — матери и отцы, сестры и братья тех, кто погиб или получил ранения. Мы сообщили акиму города о своем приезде, и нас пригласили в акимат. Это хороший признак.

- Разговор получился?

- Разговор, конечно, был поверхностным, условным. Аким уклонялся от прямых ответов, но что-то он сделает, простые вещи сделает.

- Какие, например?

- Мы обратились с просьбой помочь конкретному человеку. До визита в акимат мы побывали в доме Кайрата Досмагамбетова. У него очень тяжелое ранение, и он оказался в беспомощном положении. К нему должны были прийти медики и сделать анализы, вместо этого ему сказали: иди в поликлинику сам. Парень еще пытается получить квоту на бесплатную операцию в Астане. Аким записал нашу просьбу себе в блокнот. Мы также спросили: можно ли повесить мемориальную доску с именами погибших во время декабрьского расстрела жанаозенцев на центральной площади города? Он пообещал подумать.

- А что людям аким сказал на встрече?

- Он говорил на казахском языке, это было не очень корректно — он немного пренебрегал нашим статусом русскоязычных. Но это его право, и то, что он нас принял и разговаривал, все-таки хороший признак. В целом аким произвел неплохое впечатление, вел себя демократично.

- А делегацию украинских наблюдателей, которые приезжали до Вас, не принял...

- Ну, он и нас отдельно не принимал, только вместе с членами созданного комитета помощи нефтяникам. К тому же мы сообщили: намерены провести пресс-конференцию и рассказать о своей поездке в Жанаозен...

Братская помощь рабочего класса

- Во время забастовки нефтяники ездили в Москву, где встречались с профсоюзными лидерами. Сейчас некоторые из них оказались на скамье подсудимых. На процессе им эту поездку чуть ли не ставили в вину. Что Вы об этом думаете?

Юрий Виньков (Ю. В.): Это безобразие, что ребятам, которые приезжали в Москву — приезжали тогда шесть человек, ставят это в упрек. Тут главное и то, что люди до сих пор запуганы. Мы привезли помощь, но они боятся брать деньги. Им внушили — это преступление. Мы им говорим: это не преступление, это братская помощь от рабочего класса России и западноевропейских стран. Они отвечают: нам говорят, что мы предатели Родины. Но это же глупость, дикость! Власти препятствуют оказанию помощи бедствующим семьям.

Лев Пономарев (Л. П.): Сами они могут пилить сколько угодно денег и пилят их с удовольствием, но когда деньги идут мимо них...

Ю. В.: Кстати, наш первый счет, на котором аккумулировались средства, поступающие в помощь нефтяникам, был открыт еще в июле 2011 года, но его почти сразу заблокировали.

- Вам тогда это как-то объяснили?

Ю. В.: Да никак. Но дело не только в оказании финансовой помощи. Людям запрещают вообще с кем-либо входить в контакт. В одну квартиру нас даже не впустили — правоохранительные органы продолжают оказывать на них давление. Мы были вынуждены найти закуток между двумя домами и там передать деньги. Но даже там, скрывшись от посторонних глаз, люди боялись. Но куда еще дальше бояться — после расстрела, после всего, что с ними произошло?

Сейчас необходимо говорить правду. Нас также беспокоят свидетели-«сотники». Среди них есть несколько несовершеннолетних. Ребят запугали, им написали тексты, которые они озвучивали, находясь не в зале суда, по скайпу. Трое из них, несмотря на то что за их спинами, скорее всего, стояли, там же заявили: их свидетельства ложные. Сейчас продолжается давление и на этих ребят, и на их семьи.

- В поездке Вы нашли этому подтверждение?

Ю. В.: Да. Один парень, выпускник школы-интерната, до сих пор в степи скрывается...

- Это Александр Баржиков.

Ю. В.: Да, он боится возвращаться домой. Но как можно это понять? Или, например, во время судебного процесса подсудимые находятся в юрисдикции суда, и никто не имеет права с ними разговаривать. Тем не менее во время судебного разбирательства к ним в камеру являются прокуроры, представители НКВД... извините, КНБ и начинают на них давить, продолжают ими манипулировать. Это выяснилось, когда мы общались с потерпевшими и наблюдателями.

У нас также сложилось впечатление, что некоторые адвокаты, которые защищали нефтяников на суде, были направлены властями и сотрудничали со следствием. Мы этот вопрос тоже будем исследовать и поднимать.

- Какую еще помощь Вы намерены оказать жанаозенцам?

Л. П.: Нужно максимально освещать события, которые сегодня здесь происходят. В России и за рубежом мы постараемся объединить уже созданные комитеты и создать единый международный комитет защиты казахстанских нефтяников. Плохо, что в России о жанаозенской трагедии и событиях, которые происходят здесь сейчас, почти ничего не знают. Мы проводили пресс-конференции, но на фоне протестных движений, которые сейчас идут в России, эта информация потерялась.

Есть зарплата — нет протестов

- Лев Александрович, аналогии расстрелу жанаозенцев провести можете?

Л. П.: В России я был свидетелем и занимался расследованием только одного случая расстрела мирной демонстрации. Это было в Дагестане. Мы этим занимались с Аней Политковской. Вместе выезжали туда в мае 2005 года. В октябре ее уже убили. Это было ее последнее расследование. В той мирной демонстрации убили одного человека и три человека были ранены. Но Жанаозен — это страшная по масштабу трагедия.

Сейчас надо понять, кто несет ответственность за то, что происходило в Москве. Также и для вас важно понять, кто несет ответственность за расстрел мирных людей, и главное — добиться минимального наказания для рабочих, которые под пытками давали признательные показания. Поэтому мы и создадим комитет в защиту политзаключенных, именно политзаключенных Казахстана.

- Скорее всего, суд поддержит сторону обвинения и вынесет обвинительный приговор. Что тут можно предпринять?

Л. П.: Нужно добиваться международной амнистии нефтяников. Большинство из них, думаю, все-таки посадят. Трудно поверить, что им дадут условные сроки. Нужно добиться, чтобы они тут же были признаны политическими заключенными. Конечно, плохо, что Казахстан не входит в юрисдикцию Европейского суда и нельзя рассмотреть это дело в Европейском суде, но можно обратиться в Комитет ООН по правам человека и в Комитет по пыткам. Нужно, чтобы было расследование и были сделаны выводы. Нужно обязательно использовать эти механизмы.

Об этом нужно кричать

- Как Вы оцениваете заявления нефтяников о пытках? Взрослые мужчины, отцы семейств, женщина — мать троих детей рассказали о жестоком насилии, которому подверглись, но прокуратура Актау им ответила: пыток не было.

Л. П.: Об этом нужно везде просто кричать. Есть Комитет ООН по пыткам, есть Европейская комиссия... Мы со своей стороны подготовим об этом доклад. Нужно составить Белую книгу памяти...

Александр Батов (А. Б.): Полностью согласен со Львом Александровичем. Но мы немного под другим углом на все это смотрим. Нас заинтересовало рабочее движение Казахстана. С первых дней забастовки мы старались активно обеспечивать им поддержку. Проводили акции солидарности, митинги и пикеты у посольства Казахстана в Москве, собирали деньги, оказывали другую поддержку. Благодаря этим усилиям удалось связать структуру профсоюзов Казахстана с Всемирной федерацией профсоюзов, то есть вывести их на международный уровень. Конечно, мы очень переживаем за то, что сейчас здесь происходит, и очень хотим, чтобы рабочие все-таки отстояли свои права.

- На Ваш взгляд, какими последствиями для властей Казахстана может обернуться жанаозенский расстрел и суд над нефтяниками?

А. Б.: Думаю, эта страшная трагедия поставила крест на современном казахстанском режиме. Выскажусь даже более определенно. Я не верю в то, что президент Назарбаев не знал о чем-то или что он раскаивается. На мой взгляд, он просто подписал себе приговор как политик и как вообще гражданин. Думаю, кровавая межа, которая осталась после этого расстрела, навсегда разделила жанаозенцев и власть, убрала возможность мирного или цивилизованного разрешения этого конфликта. Ваша система всем показала: ради сохранения своей прибыли, своих привилегий она пойдет на все.

- Сейчас все ждут приговора. В Актау вновь съедутся правозащитники, международные наблюдатели, журналисты. Поддержать нефтяников приедут рабочие из других городов Казахстана. Власти же ждут новых волнений — в Актау и Жанаозен вновь прибывают военные. Какие прогнозы развития ситуации Вы могли бы дать?

Л. П.: Думаю, волнения будут. Хотя сейчас не очень понятно, насколько интенсивны могут быть социальные протесты в Казахстане. События иногда опережают наши представления. Александр Батов правильно сказал: этот расстрел останется в памяти народа навсегда. Этот расстрел не может быть забыт. Рано или поздно власти это отольется.

А. Б.: Нельзя предсказать, будут волнения или нет, но совершенно точно — такое не прощается, такое не забывается. Люди будут об этом помнить. Это просто дикость какая-то!..

- А если все-таки предположить такой вариант: суд выносит оправдательный приговор нефтяникам?

Л. П.: Было бы наивно так думать. Но нужно делать все, чтобы так произошло. Мы со своей стороны сделаем все, чтобы донести до вашего президента: рабочих нужно помиловать. На это нужно надеяться. В России мы будем заниматься этой проблемой и выносить этот вопрос на международный уровень.