00:15 15.03.2008 | Все новости раздела "Объединенная Гражданская Партия"
Галина Сивчик
22:20, 14 Марта | Александр Томкович От автора: У нее дома много иконок Божьей матери, что, впрочем, весьма просто объясняется. Она сама Мама. Это легко понять из ответов Галины Васильевны Сивчик на мои вопросы. Правильнее называть ее фамилию Лукашёва-Сивчик.
- У вас трое детей?
- Совершенно верно. Сыновья Вячеслав и Константин, а также дочь Галина.
Вячеслав очень талантливый человек. К сожалению, он целиком отдается политике. К сожалению, прежде всего, потому, что это очень опасное занятие. В БНФ его всегда представляли радикалом. Дескать, они интеллектуалы, а он бескомпромиссный революционер. Меня это всегда несколько коробило. Он очень образованный человек. Я всегда с самого раннего детства видела его только с книжкой. Он всем интересовался.
Мои дети все окончили 50-ю математическую школу. Слава был способным учеником, мне директор (он вел математику) когда-то сказал, что он всегда самый первый был готов отвечать на самые трудные вопросы. Его очень любила и учительница истории, которая там преподает до сих пор.
Наша семья в третьем поколении занимается геологией. Наверное, это оказало влияние на выбор Славы. Географическое образование в нашем БГУ на довольно высоком уровне. Кроме географии они там изучают физику, математику, химию, экономику, политологию и т.п. Для политика иметь такие знания всегда очень кстати.
В моей жизни есть три «черные полосы». В 1986 году случился Чернобыль, в 1996 году посадили Вячеслава, в 1998-м потеряла мужа.
… Перед тюрьмой стояли пикеты. Наверное, от меня ждали каких-то политических заявлений, а я говорила, что рядом роддом, где он родился. Он был такой красивый, что все сбежались посмотреть, весил 4 килограмма 600 граммов, у него были густые кудрявые волосы до плеч цвета красного дерева. Я говорила, что неужели его родила для таких мучений? Он никогда не ругался, был всегда вежливым, спокойным, поэтому пребывание сына среди преступников на Володарке для меня было шоком.
К слову, Слава и Костя абсолютно одинаково пошли в первый класс. Повторился один и тот же эпизод. Когда заходили первоклашки, Костя шел рядом с девочкой. Он ее пропустил первой войти в школу, за ней последовали все остальные. Он входил последним, вместе с учительницей. Восемью годами ранее точно так же произошло и со Славой.
И тут вдруг – тюрьма. Я даже чувствовала себя виноватой, ибо ничем не могла помочь. Сейчас чувство точно такое же. Сколько бы ни было лет ребенку, мать несет ответственность за жизнь, которую ему подарила.
Все дети у меня желанные, и мне очень горестно за тяжелую судьбу Славы, хотя он и никогда не жалуется. Знаю, что если бы была такая возможность, он еще раз все бы повторил. В том числе и ту голодовку, которую я осуждала. Возможно, с политической точки зрения это было нужно, но, на мой взгляд, в нашей стране объявлять голодовку просто бессмысленно. В нашем обществе сегодня нет независимых от государства тиражных СМИ, массового сочувствия и общественной солидарности.
Голодовка является чем-то вроде гласа вопиющего в пустыне. Это ужасно, ибо голодовка является последним шагом отчаяния. Предпринимается она тогда, когда человек сделать больше уже ничего не может. Имеется в виду настоящая голодовка в знак протеста, а не голодание по системе Брега или Малахова. Для здоровья она очень вредна. Возможно, то, что у него тогда отказали почки, и стало причиной освобождения из тюрьмы.
Когда сын был за решеткой, мне хотелось голыми руками разрушить каменные стены. Наверное, если бы хватило физических сил, так бы и сделала. Это от осознания безысходности.
Никаких контактов с сыном не было. Из солидарности начала голодать и Аня, Славина жена. А у нее семимесячный ребенок. Я пошла к следователю и сказала, что за себя не ручаюсь, если что-то случится с моим внуком. Тогда от Славы передали записку, где он попросил Аню прекратить голодовку, и разрешили жене свидание.
Кстати, сейчас ровно 10 лет тем событиям, ибо было все в мае 1996-го. У меня с сердцем всегда были проблемы, но тогда я ни разу не приняла валидол. И вообще ничего не болело. И не плакала.
- Насколько мне известно, у него и сейчас есть определенные проблемы с отечественным правосудием…
- Однажды я посчитала, что на Окрестина он сидел больше 20 раз, там он провел около года. Три сотрясения мозга.
23 марта его цинично и жестоко выкрали с Октябрьской площади, которую участники палаточного городка называли площадью Калиновского. Кстати, именно в этот день «взяли» и меня. Самое интересное, что я туда еще не дошла. Поставила тесто для пирожков, чтобы к обеду отнести ребятам. Позвонила в музей Великой Отечественной войны, где с моей помощью открыли стенд про ленд-лиз (Константин Лукашёв, отец моего мужа, возглавлял закупочную комиссию), и меня попросили прийти до 11 30. Возвращалась домой, на углу улицы Энгельса и проспекта (название говорить не буду, ибо его так часто переименовывают, что можно ошибиться) меня задержали несколько молодых людей, которые появились словно ниоткуда. Они не представились, на них не было формы, больно скрутили руки и поволокли к автобусу. У моей дубленки вырвали пуговицы. Я просила меня отпустить, дескать, в 64 года не убегу, но они не слушали. В автобусе возникло определенное замешательство. У меня была папка с документами 40-х годов на английском языке (потом ее забрали минут на сорок). Меня уже хотели отпустить, но потом кто-то по рации грубо крикнул: «Это мать Сивчика!». И я с ужасом подумала, в какой стране мы живем, ведь даже фашисты на оккупированной территории и во время войны не трогали матерей молодогвардейцев. Я поняла, что все мое «правонарушение» именно в том и состоит, что я являюсь мамой известного оппозиционера. Наверное, так кто-то думал повлиять на Славу. Заставить его понервничать, быть менее бдительным. На Окрестина меня не повезли, не осудили, как моих интеллигентных знакомых, за «нецензурные выражения и сопротивление милиции». «Спасло» от всего этого сердце. У меня начался приступ, вызвали «скорую помощь». Я отказалась от больницы, поэтому оказали помощь в машине и потом отпустили домой. Было это около четырех часов дня.
Через час Вячеславу позвонили будто бы из американского посольства и голосом переводчицы посла сказали, что есть необходимость экстренной встречи с послом. Номер телефона не определился, но сын не насторожился. Сказал, что его арестуют сразу же после выхода из палаточного городка. «Американцы» это предусмотрели и послали за ним «дипломатическую» машину. Ребята сделали коридор, и он прошел в машину. Около «Журавинки» она внезапно остановилась, и неизвестные в масках переволокли его в автобус. Стали бить, угрожать, приставили к затылку пистолет.
- Прямо какой-то дешевый детектив…
- Это, к сожалению, наша реальность. Цена огромная – человеческая жизнь!
Как человек аналитического склада ума, Слава понял, что есть высокая вероятность стать пятым «исчезнувшим». Тем более что перед этим власть много раз говорила, что оппозиция сама готова кого-то убить из своих активистов. Сын услышал, как похитители кому-то говорили по рации, что за ними какая-то слежка. Несколько часов они пытались оторваться и даже предлагали начальству выбросить труп на ходу, но планы изменились, Славу решили везти в РУВД Центрального района. Там составили протокол задержания, где свидетелями были совсем не те, кто его задерживал, а потом отвезли на Окрестина. В камеру Славу бросили без сознания. На следующий день его повезли в суд, где судья поинтересовался причиной столь сильных побоев, а потом, за что могу быть ему только благодарной, вызвал «скорую помощь».
Утром Аня узнала, что ко всем происшедшим событиям американское посольство на самом деле не имеет абсолютно никакого отношения. У меня потемнело в глазах. Где-то в полдень позвонил сын и сказал, что находится в приемном покое третьей клинической больницы. Я очень быстро туда добралась. Лицо у него было отечным от побоев, но я абсолютно искренне благодарила Бога, что он остался жив.
Потом Славу положили в больницу, где у дверей его палаты круглосуточно были какие-то страшные люди. Я очень боялась, чтобы его снова не выкрали. Поэтому мой младший сын с друзьями дежурили во дворе больницы. Через несколько дней Славу выписали, хотя до выздоровления и было очень далеко. Перед палатой стояли неизвестные, которые никому не представлялись, даже послу ОБСЕ господину Петерсену. Всех, кого смогла, я попросила прийти к больнице.
Неизвестные в штатском попытались Славу задержать, но не получилось. Люди не дали, затем в плотном кольце друзей и журналистов Слава прошел к машине. Машина резко рванула. За ней побежал милиционер. Потом стали фабриковать уголовное дело по поводу «наезда на работника милиции», хотя все видели, что на самом деле этого не было. Милиционер представил справку о «черепно-мозговой травме» из 9-й больницы. Никого даже не смутило, что инцидент якобы произошел возле 3-й. За рулем вроде бы был Константин. Одного сына им мало…
-Просьба рассказать о нем более подробно.
- Костя гораздо моложе Славы. Кроме них у меня еще дочь Галя, которая с детства является инвалидом. К слову, несмотря на это, она окончила обычную среднюю школу, хотя мне и советовали другое. Она училась в одной школе с Костей, он ее опекал. Это не детская нагрузка.
Честно говоря, я очень хотела, чтобы родилась девочка и была для дочки подруга. Вес Кости был 4.400. Судьба у него сложилась непросто, он несколько раз чуть не погиб.
У меня было сильное малокровие, и врачи опасались моей смерти во время родов. Поэтому меня положили для стационарного лечения и должны были сделать переливание крови. Я была уже на операционном столе, когда услышала, как медсестра говорит про четвертую группу. У меня вторая, и я об этом сказала. Что здесь началось! Медики поняли, что они меня чуть не убили.
Когда Костя родился, его пуповина была завязана на узел. В утробе он как-то перевернулся и мог сам себя задушить. Но Бог его сберег. Наверное, это судьба – ведь и я так сложно пришла для чего-то в этот мир, возможно, только для того, чтобы родить детей.
Я родилась в декабре 1941 года. Мама, Любовь Алексеевна, забеременела еще до войны и хотела беременность прервать, но отец, Василий Романович, был категорически против. Он уходил на фронт и хотел после возвращения увидеть своего ребенка. У меня еще был брат старше на четыре с половиной года. Образно говоря, мать взяла его за руку, собрала, что можно собрать, и отправилась в эвакуацию в далекий Петропавловск. Трудно даже представить, как ей было непросто. Тогда ей было только 26 лет.
Зимой пятидесятиградусные морозы. В Петропавловске мама получила «похоронку» на отца. В роддом ее отвезли на повозке. Она рассказывала, что после моего рождения просила главврача оставить ее до весны, оформив кем угодно, ибо не во что было одеть ребенка. Он ответил, что такой возможности нет. В этот момент сказали, что за нами приехали.
Оказалось, это жены офицеров, с которыми воевал отец. Из солдатских портянок они сделали мне одежду. За нами приехал «студебекер» без стекол и отвез в тот дом, где ждал мой брат. Он был в шубке и играл дома в снежки, стены были покрыты льдом. Мама рассказывала: переодевает, а от меня идет пар. Я заболела, мама обложила меня ватой. Я кричу и кричу. Оказалось, вата была с марганцовкой. У меня до сих пор остались оспинки.
«Похоронка» пришла перед моим рождением. Более того, один из офицеров рассказывал, что собственноручно похоронил папу. И вдруг отец приезжает. Оказалось, его очень сильно контузило, больше он не воевал. Его оставили в тылу, он готовил солдат на фронт. Прожил только 64 года.
Константин хотел поступать в Московский университет, но его дедушка (он лежал в это время в больнице, и Костя вечером навестил его) попросил поступать в Минске. Он сказал, что ни один университет не сможет дать ему то, что дадут дедушка, папа и домашняя библиотека. Это был их последний разговор. Ночью дедушки не стало. Константин подал документы на геофак БГУ, который успешно окончили его отец и старший брат. Учился очень хорошо, потом серьезно заболел. Считаю, что это последствия Чернобыля. В девятом классе они жили в палатках в Крыжовке. Там сын попал под дождь. Рассказывал, что трава была необычно липкая, с желто-белым налетом. Было это 26 – 27 апреля 1986 года, иммунитет организма ослаб. В 1989-м у него обнаружили мононуклеоз, то есть болезнь крови. Кстати, правильный диагноз поставили не сразу, а только через три месяца. Гематолог повела его на УЗИ. Печень и селезенка были сильно увеличены, и она тихонько говорит другому врачу: «Жалко. Такой красивый молодой парень. У него лимфогранулематоз». Костя это услышал. Дома залез в Медицинскую энциклопедию и сначала никому ничего не сказал. Потом как-то ночью говорит: «Мама, я хочу подготовить тебя. Я скоро умру, я слышал диагноз». Но я, чтобы его просто успокоить, сказала, что это не так, что у него, скорее всего, мононуклеоз, о котором мне сказала знакомая. К счастью, так и оказалось.
- А что это за история с блокированием вашей квартиры?
- Дело было 17 апреля. Около 10 часов утра мне позвонили в дверь, сказали, что сработала сигнализация, и попросились войти. Я очень удивилась, так как моя квартира не находилась под охраной, и позвонила в отдел охраны. Там мне объяснили, что у них произошел сбой компьютера, и предложили, чтобы я впустила милиционеров в квартиру посмотреть. Я отказалась. Через некоторое время милиционеры уехали, а неизвестные, внешне похожие на бандитов, на лестничной площадке остались. В моей квартире отключили электричество. Я позвонила в ЖЭС с просьбой прислать электриков. Через два часа электричество появилось. Электрики тоже попросили открыть входную дверь. Я ответила, что боюсь вероятных бандитов, которые стоят на лестничной площадке.
В мою квартиру никто не мог попасть, ибо неизвестные стояли еще в подъезде и во дворе. Перестал работать домофон, он не работает и сейчас.
В 20.00 мне позвонил Валерий Щукин и сказал, что скоро с корреспондентом «Народнай волі» Виталием Гарбузовым приедет. По телефону я попросила соседей открыть им входную дверь.
Гарбузов успел войти, а Щукин нет. Его схватили и швырнули на пол, на лестничной площадке. Закрыть дверь мне мешали четверо неизвестных в гражданском. Они ничего не сказали, не показали никаких документов. Потом к ним присоединились спецназовцы, которые отвечали, что ждут дежурного по городу. Мои друзья вызвали милицию.
Около десяти часов вечера пришел наш участковый. Я ему разрешила осмотреть квартиру, где якобы скрывается «преступник», то есть мой сын Вячеслав. Естественно, он никого не нашел. После этого блокаду с двери сняли, и я смогла ее закрыть.
— Еще один плохой детектив. В чем, на ваш взгляд, суть счастья?
- Ответить очень сложно. Гораздо проще сформулировать, что такое несчастье, перечисление в данном случае может составить несколько страниц. А счастье? Неуловимая Синяя птица? Абстрактное отсутствие несчастья не воспринимается как счастье. Избавление от какой-нибудь беды иногда воспринимается как счастье. Какое счастье после долгой болезни почувствовать себя здоровым! Счастье - это очень субъективное состояние. Например, когда я прибежала 24 марта в приемный покой третьей городской клинической больницы и увидела опухшее от побоев лицо моего сына Вячеслава, я испытывала счастье от того, что он жив, ибо боялась, что его убили. Есть прекрасный еврейский анекдот про мудрого раввина и его советы купить и продать козу.
Я – дитя войны, и, наверное, поэтому с самого детства ждала, что после великой радости будут какие-то слезы. Отсюда и какой-то мистический страх быть счастливой. Но, оглядываясь на свою прожитую жизнь, уверенно могу сказать, что я человек счастливый. Мой отец вернулся с фронта в тот час, когда большинство моих друзей стали сиротами. Я встретила чудесного, мудрого, мужественного, сильного и нежного друга, единомышленника, свою половинку, любила и была любимой. А какое это счастье, когда ты можешь сделать что-то приятное! Даже с любовью приготовить вкусный обед или ужин, получить искреннюю благодарность и так далее. И сейчас в минуты отчаяния я успокаиваю себя воспоминаниями. А какая я была счастливая мать, когда мои дети были маленькими! Они были такими красивыми и любимыми и так искренне отзывались любовью! Я помню и первую улыбку, и первые шаги, и первые слова, произнесенные, а потом и прочитанные, и написанные каждым. Их успехи и радости приносили мне больше счастья, чем мои собственные. Я помню, как плакала от счастья, когда моя дочь села и сделала «ладушки», хотя врачи сказали, что у нее атрофия мышц и она никогда не поднимется, а будет лежать. А Слава в этот день сделал свою первую запись в личном дневнике: «Мама сегодня очень сильно плакала, потому что Галочка сделала «ладушки». Такие мгновения счастья и помогают жить.
Другие главы из книги А.Томковича "Женщины":
Обсудить новость на Форуме