21:00 08.07.2007 | Все новости раздела "Объединенная Гражданская Партия"
Он и Путин
19:09, 8 Июля | "Без цензуры"
Страх и ненависть в равных пропорциях терзают душу белорусского президента при упоминании слова «Россия»
Александр Григорьевич Лукашенко сильно устал. Нет, власть ему по-прежнему нравится. Больше всего. Это невероятно пьянящее чувство вседозволенности и бесконтрольности он никогда ни на что не променяет. А потому демократия в Беларуси приказала долго жить. На время. На небольшое. Ровно настолько, насколько хватит сил у одного человека — Лукашенко. А они уже заканчиваются.
Авторитарный хлеб сладок, потому что позволяет реализовать любые — самые экзотические и невероятные — желания. Но этот хлеб и горек, поскольку ответственность несет только один человек. Показательна судьба «великого» Ниязова (известного миру под именем Туркменбаши). Его авторитаризм достиг-таки кульминации — он куражился до безумия, ежедневно выдвигая самые безобразные инициативы, беспредельно издеваясь над людьми (чего стоит только отмена пенсий!). Ниязов награждал себя многочисленными титулами и миллиардами копил «газовые деньги» на заграничных счетах. А однажды утром не проснулся. И все! Более того, оказалось, что его — ниязовский — ближний круг был абсолютно готов к скоропостижной смерти Ниязова и быстро перераспределил его былое влияние между собой. Сегодня Туркменистан уже и не помнит такого «богочеловека» как Туркменбаши. Сладкий и горький хлеб — удел любого авторитарного правителя. Он все получает при власти. Но после только он платит по всем счетам в полном объеме. Какую цену будет платить Лукашенко? Об этом в следующих номерах.
Однако пока демократии в Беларуси нет. И не может быть. Демократия, прежде всего, предполагает плюрализм мнений на площадях, многоголосицу в газетах и в парламенте. Лукашенко же панически боится любой многоголосицы. Он боится конкуренции. Он готов «конкурировать» только в полном одиночестве и в окружении мощной силовой группы. Потом, после ухода Александра Григорьевича, конечно, все начнется сначала — страна будет развиваться и медленно избавляться от дурного авторитарного наследия. Впрочем, сейчас мы говорим не об извращенной любви Лукашенко к власти, а о его усталости. И о его страхе. Он устал играть на российском поле. Устал, когда его унижают и подолгу держат в приемных российских клерков. Устал от неопределенности. Устал от собственной демагогии. А еще он сильно боится. Кремля. Лично Путина. Всю нынешнюю российскую элиту. Раньше — во времена позднего Бориса Ельцина — Лукашенко чувствовал себя в России как дома. Говорил, что хотел. Вел себя как пахан. Потенциальный. Наина Иосифовна (жена Бориса Николаевича) всегда снисходительно улыбалась шалостям «белорусского паренька Лукашенко» и тихонько пеняла своему (к большому сожалению уже покойному!) мужу: «Боренька! Ты не трогай его. Он хороший. Чуток глуповатый и хамоватый, но свой. Лучше подсоби ему»! И Ельцин строго-настрого приказал: «Лукашенко не трогать! Помогать деньгами. Безвозмездно». В течение последних трех лет — когда Путин полностью перестроил систему власти и избавил ее от родимых пятен своего предшественника — Лукашенко все больше боялся ездить в Россию. В новой — путинской — стране его все пугало. А после смерти Бориса Николаевича, Россия вообще стала запретной зоной. А.Г. Откровенно боится ездить в Москву и не скрывает этого. Даже от периодических и обязательных профилактических осмотров и диспансеризаций в «бакулевском» сосудисто-кардиологическом центре полностью отказался. Хотя здоровье шалит. Но что делать? Очень страшно. Он ведь знает, что зубастое окружение Путина его явно недолюбливает. Хотя эту нелюбовь, впрочем, можно было бы и стерпеть. Кто сегодня любит Лукашенко? Но вот их взгляды — хмурые, исподлобья, с многозначительным прищуром, с неизменным блеском — выдержать невозможно. Пронзительные чекистские взгляды, которые не предвещают ничего хорошего. Он долгих семь лет искоренял эти взгляды в белорусском КГБ. И вот теперь встретился с ними в Кремле и… ничего не может сделать. Безысходность? Тотальная.
И все-таки у него осталось еще одно сильное чувство, кроме страха, — ненависть. Он ненавидит Путина по многим причинам. Но главная из них — нынешний российский президент безжалостно растоптал самую пылкую, самую розовую мечту Лукашенко. Мечту о президентстве — нет, о личном царствовании — в российской империи, которую все боятся и которая имеет ядерное оружие. Путин растоптал эту мечту как-то походя и буднично. Лукашенко не простит этого ему никогда. Также как и то, как именно Путин украл все надежды. И сделал это пренебрежительно, совершенно не заботясь о чувствах Александра Григорьевича, постоянно унижая его на публике и презрительно обрывая диалог на полуслове. Лукашенко ненавидел и боялся Путина. Но его тянуло к российскому президенту. Болезненная и навязчивая тяга. Почти как «стокгольмский синдром» у заложников. В Путине Лукашенко всегда видел то, чего ему не хватало в самом себе. Владимир Владимирович был немногословен, холоден и неприметен, но его молчащий взгляд наполнял людские сердца неописуемым ужасом. Тогда как Лукашенко приходилось много и сочно орать, сажать в тюрьмы и отдавать самые невероятные приказы, чтобы добиться хотя бы сотой доли того ужаса, который навевал один взгляд Путина. Лукашенко многое отдал бы за этот морозно-пронзительный путинский взгляд. Но еще больнее то, что Путина народ буквально на коленях просит не уходить со своей должности, а он таки уходит. Легко и красиво. Тогда как Лукашенко пустился во все тяжкие, попрал Конституцию, проводил псевдовыборы с тысячами силовиков на улицах — попросту лгал людям и не считал их голоса. Вот она разница — Лукашенко сам делает себя пожизненным, а Путина просят об этом.
Кроме как за «украденную мечту» и «боязнь взгляда Путина», Лукашенко ненавидит Россию еще по целому ряду причин. Во-первых, это слишком сильная страна, быстро набирающая вес в окружающем мире. Империя (при всех оговорках) восстала из пепла и пугает мир своими агрессивными заявлениями и действия. «Слон и моська» — еще один комплекс неполноценности, который сильно гложет Лукашенко. Его многочисленные оскорбительные слова, сказанные в адрес западных демократий, скоропостижно и постыдно теряются на фоне всего лишь одного грозного окрика со стороны Кремля. А хотелось бы, чтобы все наоборот. Во-вторых, ресурсы. Лукашенко никогда не простит Кремлю то, что они могут ломать мир через свои газовые и нефтяные трубопроводы. Хотя бы одна поганая скважина приличной емкости имелась в наличии у официального Минска, и Лукашенко мог бы на равных разговаривать с тем же венесуэльским Чавесом. А так — Беларусь все страны, включая ресурсные автократии, воспринимают как банального нахлебника. И не более. Да, Беларусь готова кричать на мировых дипломатических приемах в поддержку роста демократии в той же Северной Корее или Иране. Но вес и статус это крика сродни крику самого Ким Чен Ира. А то и меньше. В третьих, Лукашенко вкладывал серьезные деньги в таких российских политиков, как Зюганов, Селезнев, Бабурин, чтобы получить свое лобби в Госдуме. И где благодарность этих русских? Селезнев испарился. Зюганов в глухом «отстое». Бабурин и вовсе считает Лукашенко крайне «вредным фактором» для России. В-четвертых, цензура в СМИ, установленная Кремлем. Эта цензура — одним из постулатов которой является запрет для популистских заявлений Лукашенко — не позволяет Александру Григорьевичу «убалтывать» россиян. «А ведь смог бы!» — по крайней мере, так думает сам Лукашенко. И проклинает Кремль за негласный запрет на свои выступления. Кстати, Лукашенко искренне не понимает, как это в России в газетах он не получает того же, что и в Беларуси. Свобода слова по-лукашенковски чрезвычайно проста — только о нем и ни о ком больше. Вне зависимости от региона или страны. В-пятых, нынешнее путинское окружение. Оно ехидно улыбается, когда слышит Лукашенко. Оно подозрительно указывает пальцами, когда Лукашенко проходит мимо. Оно демонстративно отворачивается, когда Лукашенко пытается поздороваться. И сам Александр Григорьевич все это прекрасно замечает. С ним никто не хочет говорить серьезно. Его никто и никогда не приглашает: «если сам не напрошусь, то вообще не замечали бы». Путинское окружение откровенно насмехается над привычками, стилем и амбициями Лукашенко, считая его абсолютно бесполезным.
И все-таки усталость и ненависть — ничто по сравнению со страхом, который питает нынче Лукашенко при упоминании одного слова — «Кремль». Или «Путин». Александр Григорьевич прекрасно понимает, что его время — это время, пока Кремль занят большими геополитическими играми. Но он также понимает, что в последние годы Кремль жестко и последовательно выстраивает свои стратегии в ближнем зарубежье. В этих стратегиях места для Лукашенко нет. Или он — Лукашенко — станет полностью ручным. Или исчезнет. Из политики. Нужны более убедительные доказательства? «Полониевая история» с показательным убийством экс-фээсбешного Литвиненко весьма поучительна. Новая Россия не церемонится с теми, кто игнорирует уже согласованные правила. Лукашенко позволил себе две непростительные вещи — публично оскорбил Путина (дважды) и не выполнил ряд крупных финансовых обязательств, взятых на себя в 2004–2006 гг. накануне выборов и референдумов. Лукашенко хорошо знает и об оскорблении, и о невыполнении обязательств, а потому боится. До ужаса. Даже выезжать из своего дома-бункера не хочет. Особенно в российском направлении…
Обсудить новость на Форуме