14:30 07.03.2007 | Все новости раздела "Объединенная Гражданская Партия"
Мир без войны <br> или «Еще не выпал наш последний снег»
12:51, 7 Марта | Андрей Климов,
Самое страшное, до чего может дойти человек в моем положении, — это обещание халявы за счет других людей. В свое время этим приемом успешно пользовались коммунисты, затем фашисты, а теперь лукашисты. Я не буду вас успокаивать тем, что Лукашенко уже не тот, что был до 2007-го, но и не буду вас запугивать всеми ужасами режима: тюрьмами, пытками, тайными похищениями и убийствами. Безнравственно было бы вычеркнуть из своей памяти Гончара и Захаренко, но их судьба еще не повод отказаться от намеченной цели. Сочувствие – не моя профессия. В конце-концов, мы уже не дети, чтобы не сделать правильный выбор: перейти на службу режиму, слиться с серой массой безмолвных жвачных животных именуемых не иначе, как белорусский электорат, или продолжать ощущать себя человеком, в то же время подвергая свою жизнь смертельной опасности.
Для меня боль испытаний оппозиционера уже давно стала условным рефлексом. Если мне больно, психологически тяжело и страшно, значит я на верном пути к свободе, своей собственной и вашей в том числе. Значит, создано еще одно препятствие диктатору, чтобы грабить свой народ и безнаказанно убивать своих оппонентов. Возможно, наступит такой момент, когда я уже не почувствую боли. Это будет означать только одно, что в ближайшие мгновения мне предстоит увидеться на том свете с Гончаром и Захаренко, Карпенко и Завадским. Мне не будет перед ними стыдно за то, что я делал здесь после того, как в нашей стране в 1996-м произошел государственный переворот. И перед Господом я чист, ибо моя борьба с диктатурой не была самоубийством, а представляла собой мой гражданский и отцовский долг, мужскую позицию и исполнение обещаний избирателям 244 Первомайского округа Минска по выборам депутатов ВС 13 созыва.
Я не верю тем, кто предрекает скорое падение режима, как не верю и тем, кто отказывается в это верить. Первым нет никакого основания доверять, потому что нельзя окинуть взглядом горизонт, сидя на дне колодца. Вторым опасно верить, потому что так рассуждают либо вконец свихнувшиеся оппозиционеры, либо провокаторы с улицы Комсомольской.
Наш брат оппозиционер опять окапывается и готовится к длительной осаде. Какие для этого имеются основания? Павличенко и Шейман взялись за старое и опять начали похищать и расстреливать по подвалам противников режима? Лукашенко дали в Арабских Эмиратах безвозмездную помощь на содержание своего силового аппарата и властной вертикали? Белорусские товаропроизводители начали успешно конкурировать на мировом рынке с крупнейшими концернами Европы и Юго-Восточной Азии? Россияне обещали Лукашенко избрать его в 2008-м своим президентом? Европарламент перешагнул через себя и лег под «последнего диктатора Европы»? Белорусы перестали есть, пить и требовать своевременной оплаты своего труда? Протестный электорат «прозрел» и «осознал» как им повезло с нынешним президентом?
Все очень просто, за нас судьбу всего оппозиционного движения решил Милинкевич, вступив в сепаратные переговоры с диктатором за нашими спинами. Все было бы не так катастрофично, если бы он не втянул в этот процесс Европу. Но что нам до Ющенко, протягивающего руку помощи диктатору? Стоит ли ему напоминать, как Лукашенко высаживал с киевского поезда молодежь, стремящуюся на Майдан поддержать оранжевую революцию, и направлял ее прямиком в гомельскую тюрьму? Разве президент Украины поверит, что у нас прямо на улицах Минска похищают и убивают оппозиционных лидеров, когда на Украине достаточно было одного Гонгадзе, чтобы Кучма навсегда оставил мечту продлить свои полномочия на президентском посту? И разве променяет бельгийский рабочий концерна «Вольксваген» энергетическую безопасность Европы на призрачную победу демократии в стране, географическое положение на карте которой он даже не сможет указать?
Самое страшное, что мог сделать лауреат премии Сахарова, это породить в сознании оппозиционного активиста неуверенность в своей жизненной позиции. Ведь что такое листовка с вражеским знаменем, призывающая 25 марта прийти на Октябрьскую площадь ради примирения с диктатурой, если не приглашение на публичное покаяние оппозиции перед режимом? Сомневаюсь, что после этого на площадь в этот день придет хоть один трезвомыслящий минчанин. Думаю, что до такой провокации не смог бы додуматься самый изощренный ум с улицы Комсомольской. Вот они издержки слепого повиновения «единому» кандидату от оппозиции.
Как такое вообще могло произойти, что второй месяц Лукашенко не контролирует ситуацию в стране, испытывает бешеный прессинг со стороны Кремля, не имея при этом альтернативы на Западе, а мы до сих пор в оппозиции, а не у власти? Экономика страны задыхается, аппарат подавления инакомыслия действует по инерции, властная вертикаль в полной растерянности, пошло брожение в умах госслужащих, работники милиции саботируют свое участие в политическом сыске, российские телеканалы открыто ведут антилукашенковскую пропаганду, набирает силу широкомасштабное забастовочное движение, ведущие предприятия страны переходят под контроль российского бизнеса. Но мы как будто этого не замечаем и готовимся поддержать режим на день «единения» 25 марта.
Уже два месяца Лукашенко из кожи вон лезет, чтобы убедить всех в Беларуси, что в предновогоднюю ночь с ним ничего страшного не произошло. Все эти два месяца оппозиция во главе с Милинкевичем успешно подыгрывала ему в этом до такой степени, что Запад всерьез поверил в непоколебимость колхозного тирана и вступил с ним в переговоры без предварительных условий, как будто собирается капитулировать перед «последней диктатурой в Европе». Мы так заврались, что уже сами поверили в то, что этот год далеко не последний для диктатора у власти, что если он и уйдет на покой, то власть перейдет по наследству его сыну. Что Козулин будет сидеть все шесть лет и нам стоит готовиться к президентским выборам в лучшем случае в 2025 году, а в худшем мы получим династию Романовых со шкловскими корнями и кремлевскими покоями.
Уж насколько закаленные в «холодной войне» с СССР американские конгрессмены и те повелись на эту «утку» и запланировали слушания в Конгрессе по политзаключенным в нашей стране на конец года. Притом, что если к концу года у нас и будут политзаключенные, то это будет сам Лукашенко. Ведь даже последнему спившемуся конюху в совхозе «Городец» известно, что после разрыва отношений с Путиным «батьке» приходит медленный конец, или «кирдык», кому как больше нравится. Ведь ни сегодня-завтра белорусские предприятия станут. Даже если Милинкевич выступит по БТ с обращением к гражданам и попросит их подчиняться законным требованиям властей, он не сможет никого убедить в том, что Лукашенко по-прежнему контролирует ситуацию в стране, как не смог убедить диктатора не фальсифицировать прошлые президентские выборы.
Неудовлетворенность от своего положения оппозиционера выражается в том, что мы никак не можем взять под свой контроль властную вертикаль диктатуры. Мы вообще ничего не можем проконтролировать у себя дома. И это при наличии как минимум трех миллионов протестного электората. И это притом, что режим лишился финансовой поддержки с Востока. И это притом, что кабельное и спутниковое телевидение, Интернет и мобильная связь.
Даже самый последний дурак испытывает радость от сознания того, что есть еще кто-то глупее его. Даже самый последний неудачник стремится найти в своем окружении еще более несчастного лузера. Потерпев полное фиаско на прошедших президентских выборах, парализованные отечественным политическим сыском, оказавшиеся заложниками геополитической игры ЕС и России, став разменной картой в подготовке США резолюции СБ ООН по Ирану, почему мы должны отказывать себе в удовольствии насладиться беспомощностью нашего диктатора? Что предосудительного в том, что мы попробуем на вкус поражение Лукашенко, хорошо прожаренного на вертеле геополитической оси Москва-Вашингтон-Брюссель?
Даже ожидание позитивных перемен имеет свой временной предел. Несбыточные мечты сменяются разочарованием, за ним следует агрессия в отношении тех, кто подарил такую надежду, потом признание самому себе в неспособности отличить реальность от иллюзии, и, наконец, ощущение собственной слабости. Возразите мне, убедите меня в том, что это не имеет к нам никакого отношения, что подобная эволюция психологического состояния протестного электората не присуща нам с вами. Но самое главное, найдите аргументы, которые разуверили бы меня в том, что подобной депрессивной динамике удалось избежать Лукашенко и всем тем, кто ему верно служит.
Нас всех пугает ситуация нарастающего давления режима на оппозицию. Ну, а если взглянуть на происходящее с другой стороны? Что, если событий, которые последуют за 25 мартом, режим боится больше, чем самого 25 марта? Вам не приходило в голову, что есть вещи, которые несут диктатуре куда большую опасность, чем вся наша оппозиция с обструкцией диктатуре Западом вместе взятые? Вы не допускали вероятность полного паралича аппарата подавления диктатуры, при котором вероятность новых арестов и судебных преследований оппозиционных активистов полностью исключается?
Наконец-то мы с диктатурой оказались в одинаковом положении — мы все боимся. Не имеет никакого значения, каковы истоки этого страха. Для нас должно быть важно, что неуверенность в своем ближайшем будущем стала присуща всем тем, кто защищает режим. Впрочем, в эмоциональном состоянии мы всегда шли рука об руку. В 96-м мы думали, что вот-вот и с авторитарным наследием советского прошлого навсегда будет покончено. А Лукашенко думал, что после роспуска ВС 13 созыва он наконец-то решит все свои проблемы. В 2006-м мы все думали, что падет на колени перед «единым кандидатом» весь белорусский электорат, и на волне нашего отечественного «Майдана», въедет оппозиция на К.Маркса,38. А Лукашенко думал, что уж после этих выборов, его наверняка признает Запад, как «легитимного» европейского Туркменбаши и он легко переживет выборы в России 2008-го, чтобы к 2011-му возглавит Союзное государство.
Заблуждения — вот что питало нас и Лукашенко все эти последние годы. Это придавало силы и оппозиции и диктатуре. Это же лишило последних сил оппозицию и диктатуру в начале 2007-го. Но если у Лукашенко есть все основания полагать, что его игра проиграна, то что нас вогнало в депрессию? Неужели нелепое письмо Александра Милинкевича Александру Лукашенко? Неужели слабость Путина, который не смог дожать нашего цыгана в начале января? Неужели позиция ЕС по газо-нефтяному спору Минска и Москвы?
Вы слабые люди, но я оправдываю вашу слабость, потому что другими в нынешних условиях вы быть не можете. Потому что изначально борьба с режимом для нас всех представлялась ловлей рыбы из аквариума. Потому что мы защищаем законы своей страны, а они свое право грабить эту страну и безнаказанно убивать своих политических оппонентов. Потому что мы хотим вернуть нашу страну в европейскую цивилизацию, а наш электорат живет лишь потребностями собственного желудка. Потому что люди в погонах нас избивают в кровь еще до того, как мы успеваем им объяснить, что мы защищаем Конституцию, а они колхозную анархию.
Мне понятны ваши страхи. Но кому, как не мне понятны ваши желания? Охота пуще неволи. Вот вы и мечетесь, между Брюсселем и Вашингтоном, БНФ и ОГП, милицией и прокуратурой, КГБ и К.Маркса,38. Из игрока за бильярдным столом, вы превратились в обычный бильярдный шар. Но какой толк от четкой позиции, если это позиция заранее обреченного на поражение? Какой смысл в том, вас загонят в лузу? Очки получат совсем другие.
Мы обречены на поражение в нынешнем нашем противостоянии с режимом, потому что вся наша оппозиционная деятельность представляет собой интеллектуальный исход, а проще говоря, бегство от колхозного мракобесия нашей диктатуры. Эта позиция ничего общего с борьбой не имеет. Проще говоря, это положение мишени, а не пули.
Но кто-то должен свергать режим. Одному мне это не под силу. Когда я в 1996-м подписывал импичмент, мне казалось, что мое стремление защитить Конституцию своей страны сродни высшей справедливости. Когда я после четырех лет заключения вышел из лагеря 25 марта 2002-го, мне казалось, что теперь мне уже ничто не помешает довести начатое в 96-м до логического конца. Когда я освобождался с «химии» 22 декабря 2006-го, мне казалось, что режим можно одолеть только упорством и натиском.
Но сегодня мне страшно за вас. Что вы будете делать, если завтра меня убьют или опять посадят в тюрьму? Вы поделите этот мир между банальщиной, мелкотемьем и политической инерцией. Мне страшно от сознания того, что вы будете безропотно ждать, когда вашу проблему за вас решат в Конгрессе США или в немецком Бундестаге. Что вы будете молиться Господу, чтобы он побыстрее забрал от вас Лукашенко. Что вы будете возлагать свои самые святые мечты на добрую волю диктатора. Что вы будете оправдывать свою нерешительность собственной слабостью.
Я не спрашиваю вас о том, о чем не имеет смысла спрашивать: «А как она должна выглядеть, борьба?». Это бы звучало довольно пафосно. До 25 марта остается все меньше и меньше времени. И чем ближе эта дата, тем сильнее я понимаю, что перевернуть сознание белорусов сможет не тот человек, который знает на все ответы, а тот, который сможет заставить вас принять правильное решение, задавая вам нужные вопросы.
«Большие обещания уменьшают доверие», заметил Гораций. Вам не понять мои метания. Мне не понять вашей никчемности. Они посадили нас, как пауков в банку. Нам не вырваться из банки, им — не оторвать взгляда от банки, потому что, только видя нашу беспомощность, они ощущают свою силу. Видимо, в этом и был Божий промысел. Отвлекая на себя внимание, вынуждая диктатуру видеть для себя угрозу только в образе рафинированных интеллектуалов от оппозиции, мы подвели режим к самому страшному для него выводу: они оказались неспособными сопротивляться давлению извне. Вот почему я всего лишь пытался все это время быть естественным. Вот почему ваш страх — это всего лишь неуверенность в собственных силах.
Сегодня у нас не богатая альтернатива вариантов. Либо ты попадаешь на К.Маркса,38, либо на Северное кладбище под Минском. И, несмотря на это, группа интеллигентов подписывает обращение к Лукашенко. Перед кем вы кланяетесь? Убиваем время, пока время не убило нас?
Половинчатыми решениями диктатуры не свергаются. Американцем следовало бы действовать по отношению к преступникам режима так, как Лукашенко поступил в отношении Гончара и Захаренко. Их следовало бы выкрасть и тайно вывести из страны, чтобы после падения режима, если они доживут до этого времени, придать их белорусскому правосудию.
Если объединенная оппозиция намерена провести 25 марта не акцию по свержению диктатуры, а «День единения», то меня там в этот день не будет. Как можно «объединяться» с личностями, которые используют свое служебное положение, чтобы убивать людей? Неужели вы забыли, кто в 1996-м организовал госпереворот? Кто в январе этого года поставил страну на грань выживания? Легче живую кобру проглотить и заесть ее тараканами, чем лобызаться 25 марта на Октябрьской площади, щедро политой кровью белорусских оппозиционеров, с Лукашенко. Можете не сомневаться, диктатор прибежит к вам поручкаться в этот день, как он спешил 26 февраля в Киев обняться с «героем» оранжевой революции.
«Одно из величайших бедствий цивилизации — ученый дурак», заметил Карл Чапек. Милинкевич ничего лучшего не мог придумать, как обеспечить свою безопасность 25 марта за счет присутствия на площади Лукашенко.
Цыган любит, когда на его попечение оставляют коней, Конституцию, бюджет страны, Союзное государство, Гончара и Захаренко, а теперь еще целую объединенную оппозицию со всем протестным электоратом.
Можете не сомневаться, он найдет нам всем подходящее место, даже если для расширения Северного кладбища понадобиться захватить соседние колхозные угодья под посев зерновых. Пепел оппозиции — хорошее удобрение на полях диктатуры. А живая оппозиция подобна саранче, уничтожает все тоталитарные всходы.
Как заметил Константин Скуратович в №9 «БР»: «Сотрудничества не будет, если в тюрьмах останутся политические заключенные, если ОМОН не перестанет применять дубинки по их прямому назначению, если компетентные органы не перестанут гнобить неправительственные организации, если продолжится ущемление прав независимых профсоюзов, если не будет восстановлена полномасштабная деятельность независимых средств массовой информации. Все эти «если» легко сводятся к одному — если Лукашенко станет демократом, то есть перестанет быть самим собой».
Только силовое отстранение диктатора от власти может быть целью белорусской оппозиции. В этом контексте предложенный Милинкевичем сценарий акции святкавання Дня воли на Октябрьской площади проблему не решит. В то же время, сегодня появились новые центры противостояния с режимом: «Гомсельмаш», могилевский МоАЗ, гродненский «Азот», железнодорожное депо Орши, брестские предприниматели.
Благодаря реверансам в сторону «последней диктатуры в Европе» со стороны президента Литвы Лукашенко получил тот заряд уверенности, который ему был необходим, чтобы пережить25 марта. Опять, как и в начале января, нам подсабила «цивилизованная» Европа. В связи с этим возникает вопрос: что нас больше интересует? Отстранение Лукашенко от власти? Вступление страны в ЕС? Рост материального благосостояния граждан? Экономические реформы? Восстановление демократических свобод 94-х? Придание суду убийц Гончара и Захаренко? А может, мы такие ненасытные, что нам надо все сразу? Мы не можем подождать каких-то лет сто, пока у нас в стране все само собой утрясется?
«Тот, кто знает других — ученый; тот, кто знает себя — мудрый», заметил Лао-Цзы. Знать слабости режима мало, необходимо знать свои сильные стороны. В начале года Кремль решил свою стратегическую задачу: в сознание белорусского электората утвердилось понимание того, что Лукашенко лишился поддержки России. Теперь, чтобы сохранить пророссийски настроенный электорат в стране, Кремль приступит к экономическому «удушению» диктатуры в апреле-мае. Так, чтобы к осени, когда начнется сезон выборов в РФ, в Беларуси уже был вменяемый президент.
Я не верю тем, кто предрекает скорое падение режима, как не верю и тем, кто отказывается в это верить. Я не стану призывать вас выйти 25 марта на Октябрьскую площадь Минска, как не стану и отговаривать следовать провокационному плану Милинкевича-Ющенко. Чтобы мы не сделали, мы оказываемся в проигрыше. Будем ли мы на площади в этот день или будем бойкотировать это «единение» с режимом, мы одинаково отдаем инициативу в руки диктатора. Нас уже предали, сначала «единый», а за ним Европа, вступившая с диктатором в переговоры.
Спасти лицо нам сможет только рядовой электорат, который не без помощи России выйдет в этот день на площадь, но не ради единения с режимом, а для его свержения. Но к этому мы уже не будем иметь никакого отношения, ибо экономический протест возникает стихийно. Впрочем, в этом его преимущество, ведь он не может быть контролируем ни трусливым «лидером» объединенной оппозиции, ни спецами с улицы Комсомольской.
Пока мы пережевываем собственные страхи и неуверенность в своих силах наступает время перемен, новых лидеров, новой схемы противостояния протестного электората с режимом.
Обсудить новость на Форуме