15:48 04.09.2006 | Все новости раздела "Объединенная Гражданская Партия"
Энира Броницкая:<br> "Если бы процесс был открытым, то КГБ и прокуратура потеряли бы всякий авторитет...»
14:00, 4 Сентября | Ольга Гриневицкая, , Фото:
Энира Броницкая вышла на свободу накануне своего 25-летия. 31 августа в кругу самых близких людей она отметила день рождения. Мы преднамеренно оттягивали встречу с бывшей арестанткой, не делали интервью “с колес” сразу после освобождения Эниры и Александра Шалайко из следственного изолятора МВД. Решили, что как минимум пару дней девушке надо провести на свободе, осмыслить все, что произошло с ней за последние полгода.
Энира приехала в редакцию в пятницу, 25 августа. В эксклюзивном интервью “Народной воле” она рассказала о том, как ее задерживали, как проходили судебные слушания в Центральном суде Минска, поделилась планами на будущее, рассказала о многом другом.
«В судемы доказали, что это были фальшивки»
— Энира, не могу не спросить, как Вы себя чувствуете после полугодового нахождения в СИЗО?
— Великолепно. Наслаждаюсь свободой, солнцем, общением с близкими людьми.
— Давайте вернемся к событиям 21 февраля 2006 года. В сообщениях прессы о задержании членов “Партнерства” говорилось, что в ваши квартиры буквально вламывались люди в масках, учиняли обыски, допросы. Расскажите, как все было на самом деле.
— Всех задерживали по-разному. Такое ощущение, что в тот день обыски проводились по всей стране, даже в отдаленных, глухих деревнях. Ребят действительно задерживали очень грубо и жестко. Наверное, меня единственную задержали с соблюдением элементарных процессуальных норм.
В то утро у меня была назначена встреча с Колей Астрейко. На улице ко мне подошли люди в штатском, представились сотрудниками КГБ, предъявили удостоверения и попросили пройти, как они выразились, по знакомому мне адресу. Я отказалась. Тогда мне стали угрожать силой. В общем, меня доставили в наш офис на улице Якуба Коласа.
Хочу отметить, что данная квартира — не офис “Партнерства”. Это помещение использовала иная общественная организация — Союз православной молодежи, которой руководил Николай Астрейко.
Никого из членов “Партнерства” в квартире не было, только сотрудники спецслужб. Обыск уже шел, я попала как бы на вторую его часть. Мне предъявили постановление, из которого следовало, что обыск проводится на основании дела о мультфильмах (клевета на президента). Якобы была прослежена некая связь появления в Интернете мультиков о Лукашенко с нашей незарегистрированной организацией.
После обыска меня доставили в КГБ. И в течение дня со мной велись беседы ни о чем и без оформления каких-либо бумаг. Я требовала адвоката, разрешения сделать телефонный звонок. Естественно, мне было отказано. Только в 19.40 мне предъявили постановление о привлечении меня в качестве подозреваемой в совершении преступления по ст.193 ч.2. И только в девять вечера принесли постановление о возбуждении уголовного дела.
— Что все-таки нашли гэбисты во время обыска? В Вашем присутствии изымали те самые, продемонстрированные на всю страну Белорусским телевидением заготовленные бюллетени экзит-пулов, которые якобы напечатало “Партнерство” и в которых победа на выборах отдавалась Милинкевичу?
— То, на основании чего нам предъявили обвинение по статье 193,ч.2 и усмотрели посягательства на права граждан в получении достоверной информации, — это две бумажки, которые якобы были найдены во время обыска. Это были ксерокопии каких-то листочков. На одном значилось, что он издан от имени “Гэллоп-организэйшен”. Эти бумажки потом и назвали якобы заготовленными результатами экзит-пулов. Попытка “пришить” это “Партнерству” выглядела как минимум странной, потому что наша инициатива никогда не занималась опросами на выходах из избирательных участков и подсчетами голосов.
Еще два листочка, “выявленные” кагэбистами, содержали данные о количестве избирателей, проголосовавших досрочно. В них фиксировалась явка по областям и регионам. Эти листочки представляли собой таблицы. В них не было указано никаких фамилий, только количество избирательных участков — 226 и цифры: сколько людей проголосовало на том или ином участке. Самое смешное, что эти таблицы были идентичны тем, которые публиковались в справочнике, изданном “Партнерством” после парламентских выборов 2004 года. Только в этой бумажке стояла дата “19 марта 2006 года”.
Нам предъявляли эту фальшивку как подготовленный к президентским выборам документ! Нас представили как профессионалов и в то же время предъявляли нам авторство таких дешевок! Ведь в отличие от парламентских на президентских выборах участков было значительно меньше. Неужели бы мы, заготавливая результаты досрочного голосования, этого бы не учли!
В суде мы доказали, что это были фальшивки. Суд не посчитал данные обвинения обоснованными и не использовал их при вынесении приговора.
— По телевизору сотрудники КГБ заявили не только о том, что Вас обвиняют в действиях от имени незарегистрированной организации, которая посягала на права и интересы граждан. Членов “Партнерства” выставили чуть ли не в роли террористов. Официально вас все-таки обвиняли в терроризме или нет?
— В уголовном деле нет ни слова об этом. Никаких материалов по этому поводу тоже нет. Но во время допросов, уже после того, как на БТ прошел сюжет, нам намекали, что дело может быть переквалифицировано по другой статье — попытка совершения государственного переворота. Но никаких вещественных доказательств никто не предъявил. И впоследствии к этой теме уже никто не возвращался. На мой взгляд, та бэтэшная картинка была сделана исключительно для общества. Для устрашения.
— Энира, скажите, пожалуйста, чем все-таки занималась ваша организация? Почему официально не была зарегистрирована в Минюсте?
— Изначально “Партнерство” создавалось как гражданская инициатива, деятельность которой направлена на то, чтобы помочь гражданам решать бытовые и социальные проблемы, научить их грамотно общаться с представителями местной власти, коммунальными службами. Например, мы объясняли, что и как должен делать человек, если у него в доме протекает крыша. Организовывали прямые линии.
Потом цели организации расширились. Мы занимались просвещением населения с целью более активного участия людей в общественной жизни страны, просвещения населения в вопросах демократического развития.
К тому же до осени 2005 года гражданские инициативы могли существовать совершенно легально без регистрации. А потом появилось постановление Минюста, и мы должны были зарегистрироваться.
— Что помешало это сделать?
— Мы смогли созвать учредительное собрание, но провести его в полном объеме не удалось. 29 октября 2005 года в кинотеатр “Центральный”, где проходило мероприятие, заявились сотрудники милиции Московского РОВД, попросили всех проследовать в автобусы и доставили в здание РОВД. В отношении меня, Николая Астрейко и еще двоих членов инициативы были составлены акты об административном правонарушении. Троих из нас посадили на 15 суток, наказание мы отбывали в изоляторе на Окрестина. Нас обвинили в проведении несанкционированного собрания.
После того как учредительный съезд не состоялся, никакой деятельности от имени “Партнерства” не проводилось. Хотя, конечно, мы оказывали юридические консультации в области избирательного законодательства. Но, повторюсь, мы не делали этого от имени “Партнерства”. И методологические справочники для долгосрочных наблюдателей, авторами которых мы были, не издавались от имени “Партнерства”.
Это было совершенно независимое, предназначенное для любых организаций руководство. Однако во время обыска нам предъявили некую зеленую книгу, в выходных данных которой значилась эмблема “Партнерства” и стояла дата — 2006 год. Эту книгу потом показывали по БТ. Насколько я поняла, там были наши тексты. Но мы не имели никакого отношения к этому изданию.
— Энира, а почему “Партнерство” интересовала тема выборов?
— Выборы в каком-то смысле — это наша профессия.
Например, мы с Николаем Астрейко закончили юридический факультет БГУ по специальности политология. (Я, кстати, закончила его с красным дипломом.) Но, к сожалению, политологи в нашем государстве никому не нужны. БГУ каждый год выпускает 30 политологов, нас готовят как госуправленцев, но распределения при этом нет. Искать работу приходится самим.
«Судья Ясенович оказался между двух огней»
— На Ваш взгляд, почему судебные слушания проходили за закрытыми дверями?
— Дело против нас было состряпано настолько непрофессионально, что если бы процесс был открытым, то КГБ и прокуратура потеряли бы всякий авторитет в глазах общественности. Кроме того, дело против нас было возбуждено на основании восьми “добровольных заявлений граждан”. Правда, все написано по одному шаблону: я, такой-такой прекращаю деятельность в организации “Партнерство”, я знаю о ее существовании, знаком с ее структурой и знаю, что с такого-то числа наступает уголовная ответственность за деятельность такого рода, поэтому добровольно заявляю и т.д.
— Выходит, что заявления писали ваши, если так можно сказать, соратники?
— Да... Официально слушания были закрытыми именно по причине безопасности свидетелей. Я думаю, что в большей степени из-за этих восьмерых человек. Дело в том, что всего во время суда было допрошено около 20 свидетелей — начиная от активистов “Партнерства” и заканчивая людьми, с которыми мы не были знакомы. Думаю, суд опасался, что если слушания будут открытыми, то эти восемь человек не смогут в присутствии других членов “Партнерства” повторить свои показания.
— А за закрытыми дверями смогли?
— На суд из восьми свидетелей явились только двое. Они проявили, на мой взгляд, мужественный поступок, потому что в суде рассказали то, как все происходило на самом деле, как их заставляли писать эти заявления.
Молодой человек, который работает на государственном предприятии, рассказал, что 21 февраля после работы был в ресторане, выпил. Туда пришли сотрудники КГБ, задержали его, отвели в комитет и сказали, что ребят уже взяли, он будет следующим, если не напишет заявления...
Женщина из региона свидетельствовала, что к ней тоже 21 февраля вломились в квартиру кагэбисты и угрожали, что против нее будет возбуждено уголовное дело по статье “клевета в отношении президента”, если она не подпишет заявление. У нее был проведен обыск и найдены какие-то документы, якобы принадлежащие “Партнерству”. У женщины дочь, внучка, она опасалась за них и все подписала... У нее хватило мужества прийти в суд и все честно рассказать!
Остальные шестеро свидетелей не явились в суд, их заявления были зачитаны в ходе заседания. Но троих из этих шести свидетелей мы не знаем, никогда не видели их в глаза.
— Энира, а как вел процесс судья Ясенович? Например, во время суда над Козулиным многие присутствующие в зале отмечали, что судья Рыбаков вел процесс предвзято, отклонил буквально все ходатайства защиты, резко обрывал Козулина...
— Я ожидала худшего. Когда я знакомилась с материалами дела, видела, до какой степени оно сфабриковано, кому какие роли в нем отведены.
Но во время процесса мне показалось, что суд пытался разобраться в том, что было на самом деле. В ином случае судья Ясенович вынес бы иное решение и осудил нас на тот срок, который требовало обвинение: Николаю Астрейко три года лишения свободы, нам троим — по два года. Приговор же оказался иным.
Кроме того, судья переквалифицировал статью. Нам инкриминировали ст.193 ч.2, а осудили по ст.193(1): деятельность от имени незарегистрированной организации, в посягательствах на права и свободы граждан нас не обвинили. На мой взгляд, судье Ясеновичу сейчас нелегко, он оказался между двух огней. Гражданское общество требует, чтобы его и гособвинителя Мигуна внесли в список невыездных чиновников. В то же время, думаю, в госорганах его по голове не погладили.
— Тем не менее приговор в отношении Астрейко и Дранчука вынесен жесткий. На Ваш взгляд, почему? Если думать, что судья исходил из принципа субординации, то именно Вам в случае регистрации “Партнерства” в Минюсте пророчили должность заместителя Николая Астрейко.
— Все это, конечно, очень грустно... Ребят искренне жаль. Николай женился за 4 дня до ареста, его жена на восьмом месяце беременности. У Тимофея родился сын, которого он впервые увидел во время оглашения приговора...
Николай Астрейко, на мой взгляд, был принесен в жертву только для того, чтобы мы смогли получить меньший срок. Хотя по сути Николай получил максимум. Статья 193(1), по которой нас осудили, предусматривает разные санкции, но два года лишения свободы — это максимальный срок. В отношении Николая судья не учел ни одного смягчающего обстоятельства.
Ребята, как известно, не согласились с решением суда и подали кассационные жалобы.
— А почему Вы не подали кассационную жалобу? Тем самым Вы как бы согласились с приговором суда...
— Если честно, то порядком надоело сидеть в СИЗО. Если бы я подала жалобу, то на свободу меня бы не выпустили до тех пор, пока эта жалоба рассматривается.
Кроме того, и это главное, — я живу в реальном мире. В моем случае, обжаловав приговор, я должна была рассчитывать только на оправдательный приговор высшей судебной инстанции. Я получила по предъявленной мне статье минимум — полгода ареста. Штраф не мог быть нам вменен, потому что мы все отсидели уже почти полгода. А рассчитывать на то, что кто-то отменит приговор да еще и извинится передо мной — просто глупо.
— Проходили сообщения, что в суде Вы частично признали свою вину. В чем именно Вы сознались?
— В своей причастности к гражданской инициативе “Партнерства”.
— Энира, найти адвоката, который согласился бы защищать Вас в суде, было сложно?
— Этим вопросом занималась моя мама. Я осталась очень довольна своим защитником. Вообще, во время процесса у каждого из нас был свой адвокат, у Тимофея Дранчука и Александра Шалайко — по два.
Конечно, защищать в нашей стране обвиняемых по политическим делам непросто. На наших адвокатов в ходе следствия оказывалось давление. Появлялись какие-то грязные слухи, всплывали непонятные бумаги. Некоторых адвокатов хотели отстранить от дела.
Интересные были и позиции у адвокатов. Некоторые считали, что изменить уже ничего нельзя, что нас осудят на тот срок, который заказала власть. И в общем-то есть объяснения такой позиции, хотя, на мой взгляд, защита должна использовать все возможности, какими бы формальными они ни казались. В нашей стране оправдательный приговор — большая редкость. В прошлом году их было вынесено всего 7(!). Из них 6 — по решению Верховного суда. И это в стране, которая претендует на то, чтобы называться демократическим государством!
«Политика сама вошлав мою жизнь»
— Выйдя на свободу, в одном из своих интервью Вы сказали: “Меня часто спрашивают, зачем ты, деточка, полезла в политику?” Действительно, зачем? Некоторые молодые женщины, закончив с красным дипломом юрфак БГУ, занимают первые должности в Администрации президента...
— Я искренне считаю, что я не занималась политикой. Политика сама вошла в мою жизнь.
Когда-то я была членом молодежной общественной организации. Потом эту организацию закрыли по банальной причине: кому-то не понравилось, что одной из сфер ее деятельности были волонтерские проекты за рубежом с участием белорусских студентов. И тогда я задумалась, что же происходит в нашей стране. Я стала больше интересоваться темой прав человека, посещать всевозможные семинары, потом сама стала проводить тренинги в школах по правам человека.
Я считаю, что независимое наблюдение за выборами, которое осуществляет негосударственная общественная организация, — естественный процесс. Это то, что должно быть в любом обществе. Это не политика. Ненормально другое — государственные (!) общественные организации, которые есть в нашей стране.
— Стремление заниматься любимым делом слишком дорого Вам стоило. Не возникло желания послать все к черту, выйти замуж, родить ребенка?
— Недавно я отправила письмо Николаю Астрейко. Как бы в шутку и всерьез писала, что раньше вышла на свободу для того, чтобы успеть сделать то, что сделал он. Николай женился, в его семье скоро родится ребенок.
— Означает ли это, что скоро будет свадьба Эниры Броницкой?
— Все может быть... Если бы я получила другой срок, то свадьбу сыграли бы в тюрьме. Во всяком случае мы так планировали с моим любимым человеком...
В то же время я думаю, что семейная жизнь не может стать помехой моей деятельности в какой-то общественной организации. А я планирую заниматься общественной деятельностью. В любом случае, думаю, без работы не останусь. Слава Богу, у нас есть еще частные организации, куда я могу устроиться юристом. Я свободно владею английским и французским языками.
О чем искренне сожалею, так это о том, что не смогу преподавать в университете. Я была аспиранткой БГУ, преподавала на факультете международных отношений “Идеологию белорусского государства”. Мне безумно нравилось работать со студентами. Естественно, что из аспирантуры меня отчислили сразу, как только стало известно о возбуждении уголовного дела.
— Любимый человек имеет какое-то отношение к “Партнерству”?
— Нет. Он абсолютно аполитичен. Как, впрочем, и мои родители.
— И Ваша мама? Она так активно выступала в Вашу защиту на протяжении этих шести месяцев!
— Мама искренне меня удивила и потрясла.
Конечно, она меня понимала. Родители всегда поддерживали и уважали мой выбор, считали, что я имею право заниматься тем, что мне интересно. Но того, что мама займет такую активную гражданскую позицию, наверное, не ожидал никто. Я ей очень благодарна за все... А папа, кстати, в этом году впервые сходил на выборы. Для меня это было первое признание того, что то, что я делаю, — не зря.
Обсудить новость на Форуме