15:24 16.06.2006 | Все новости раздела "Объединенная Гражданская Партия"
Опыт социальной cтратификации <br> Линия раздела общества на "за" и "против" уже не там, где была вчера
14:03, 16 Июня | Константин Скуратович,
После выборов дискуссии о роли пассивного (электорального) большинства и активного (живущего ожиданием перемен) меньшинства для определения выбора страны чрезвычайно обострились. Чувствуется, что оппоненты режима испытывают некое нервическое ожидание, в котором робкая надежда сменяется глубоким отчаянием.
Но и торжество большинства не абсолютно. Чтобы оно было таковым, вполне хватило бы успехов внутренней стабилизации, но уже невозможно просто отмахнуться от происков внешних врагов. К тому же восточный друг, которому стало "уж невтерпеж" получить дивиденды от миллиардных вложений в многолетние "особые" отношения с А. Лукашенко, выступил с прямой угрозой "все хорошее доистребить".
Две веревочки
Обращает на себя внимание и живучесть стереотипов. Согласно одному из них (быть может, главному), А. Лукашенко, придя во власть "народным президентом" (бацькам), таковым остается до сих пор. И как зеркальное (перевернутое) отражение, убежденность в том, что большинство образованных людей (из этого социального меньшинства) категорически выступают против него.
Но всерьез в такой системе координат рассуждают только российские аналитики типа Михаила Леонова и безудержные "враги колхозного строя", твердо убежденные, что виной всему генерированная Советами ментальность — десятилетиями культивированная потребность в коллективном, безответственном, а потому малоэффективном труде.
Но даже в то революционное время, когда этот миф формировался как доказательство деструктивной роли прежней номенклатуры, он вызывал сомнения у тех, кто на самом деле был обречен на этот тяжелый, практически неоплачиваемый труд. Но до сих пор в ходу у критиков Лукашенко (безуспешных, к слову) убежденность в том, что деревенскому люду все застит "чарка и шкварка".
А между тем жизнь, даже наша, по-советски консервативная, во внешних своих проявлениях изменялась и изменяется. Так, для послевоенной Беларуси были характерны высочайшие темпы индустриализации и, соответственно, урбанизации. С 1959 по 1989 гг. численность населения Минска утроилась (с 509 до 1.613 тысяч). Примерно такими же темпами росли областные центры и другие крупные города, а Жодино и Светлогорск буквально возникли из ничего: численность их населения увеличилась в 8 и 12 раз соответственно.
В итоге соотношение численности сельского и городского населения принципиально изменилось. Если в 1959 г. в городах проживало 31% всего населения, то в 1989-м — 65%. Процесс урбанизации хоть и считался плановым (осуществляемым в соответствии с союзной схемой размещения производительных сил), но полностью таковым не был и быть не мог. К примеру, "посадка" в Жодино автозавода со временем потребовала развития "женского производства", для чего была построена трикотажная фабрика. Выпускницы педвузов, которым надлежало возвращаться на Полесье, к концу обучения выходили замуж, заключались фиктивные браки ("женитьба на прописке"). Каждый отдельный случай выглядел заурядно, но в силу вступал закон больших чисел, ввиду чего плановость в деле перераспределения трудовых ресурсов между городом и деревней претерпевала серьезные перекосы.
Форс-мажорным обстоятельством, ускорившим процесс переселения сельчан в города, стала чернобыльская катастрофа. Отчасти по этой причине к началу 1994 г. численность горожан достигла 68% всего населения (ныне — 72%). Она увеличивалась не только вследствие миграции, но и благодаря снижению рождаемости в сельской местности при одновременном росте смертности сельского населения. Это привело к тому, что при снижении общей численности населения доля городского продолжает расти и абсолютно, и относительно.
То есть обвинять 28% сельского населения в том, что оно обеспечивает на выборах победу своего кандидата вопреки воле городского большинства, по крайней мере, непродуктивно. По большому счету — глупо.
Да и нигде уже не осталось следа былой сельской идиллии. Деревня доживает, к сожалению, отчетливо демонстрируя все признаки старческого маразма. Поэтому от ее имени для своего собственного блага выступают совершенно другие люди. Не станем говорить о "выдвиженцах Лукашенко", 90% которых — выходцы из села, советских "образованцах", уже получивших моднейшие дипломы экономистов, юристов, политологов и т. д. Достаточно посмотреть на молодые энергичные лица госжурналистов, сотрудников администрации, собровцев-омоновцев, чтобы убедиться: линия раздела общества на "за" и "против" уже давно не там, где была вчера.
Вчера совершенно определенно можно было судить о политических взглядах практически любого молодого сельского учителя по его профессии — белорусист, историк. Ныне вполне можно обмануться и даже нарваться на прямой отпор. Можно во многом не соглашаться с профессором Олегом Манаевым, но он прав, утверждая, что Лукашенко давно уже превратился в президента "вертикали" — бюрократии. Включая даже "невертикальных", тех же учителей, врачей, директоров предприятий, руководителей успешного в данных условиях бизнеса, молодых офицеров.
Почему они мало заинтересованы в переменах — это главный вопрос, на который надо ответить.
Смена поколений
За последние 10 лет абсолютное число умерших в Беларуси составило около 1,5 млн. человек.
К марту 2006 г., то есть к очередным выборам президента, число умерших увеличилось еще примерно на 200 тысяч человек. Понятно, что среди этих 1,7 млн. основную массу составляют люди взрослые, пожилые, старики. С точки зрения политической — электорат, который избирал (не избирал), подтверждал (отказывал) в продлении полномочий А. Лукашенко. То есть в электоральной массе произошел такой демографический сдвиг, который позволяет сказать: Беларусь совершенно изменилась.
С 1994 г. численность населения Беларуси уменьшилась на 518 тыс. (с 10,367 до 9,849 млн.), следовательно, его естественная убыль и миграционный отток примерно на 1 млн. были компенсированы за счет родившихся и внешних мигрантов.
На сегодня численность населения моложе трудоспособного возраста составляет 2,3 млн. человек (1,8 млн. горожан, 500 тыс. сельчан). Разумеется, подавляющее большинство из них не участвуют в выборах, но детские проблемы — это всегда родительские проблемы. А они ныне таковы, что не сводятся к проблеме "накормить-одеть". Нужна перспектива, а как раз ее нынешняя власть не гарантирует. Для нее гораздо больший интерес представляет игра в благополучную статистику занятости. Интерес поверхностный, сиюминутный, пропагандистский и, можно сказать, трусливый.
Ведь высшее и среднее специальное образование (отнюдь не гарантирующее занятости) наполовину коммерциализировано, а профессионально-техническое деградировало и тоже не дает никакой гарантии занятости. Экономике же, в том виде, в котором она существует и развивается, ученики на производстве не нужны. Поэтому даже у пенсионеров шансов сохранить рабочее место после выхода на пенсию больше, чем получить его у выпускника школы или ПТУ.
Но главное, что должно беспокоить родителей, — никакой серьезной молодежной политики в стране нет и не предвидится. Нельзя же таковой считать сомнительные затеи БРСМ, объединившего в большинстве своем обеспокоенную карьерными соображениями молодежь. Понятно ведь, что перспективных должностей даже для них не хватит. Воленс-ноленс власти придется за это отчитываться перед обществом.
Пионеры и пенсионеры
Разумеется, родители приспосабливаются, обучают детишек, отрывая от себя, используют связи, дают взятки, оказывают услуги. Но подавляющему большинству эти методы недоступны, и лишь малая их толика может довести дело до конца, создав своему чаду основательный и надежный фундамент для гарантированного успеха.
Нынешние родители принципиально по своему социальному опыту отличаются от тех, кто участвовал в первых президентских выборах и голосовал за отказ от "стихии рынка" в пользу сохранения гарантий реального социализма. Самые молодые из них родились во времена перестройки, становление тех, кто постарше, пришлось на перестроечные времена и начало рыночных преобразований. Разумеется, эта социальная группа аморфна по своим политическим взглядам, но именно она в большинстве своем скептически относится к лукашенковскому патернализму.
Так вот, в Беларуси проживают около 2 миллионов "детных" семей, из которых 240 тысяч — семьи неполные. Таким образом, можно предположить, что в полных семьях проживают 3,5 млн. родителей, еще 240 тыс. — матери-одиночки (испытывающие все прелести заботы государства о семьях и детях). Можно предположить, что значительная часть "внесемейных" отцов тоже болеет за будущее своих детей.
Иными словами, в Беларуси существует многомиллионная армия избирателей, серьезно обеспокоенная перспективой развития страны, оцениваемой сквозь призму самых насущных интересов своих детей, а значит, и своих собственных интересов.
Что касается пенсионеров, то на самом деле доля населения старше трудоспособного возраста (а это в основном пенсионеры) увеличилась незначительно (с 20,5% по состоянию на 1.01.1994 г. до 21% на 1.01.2004 г.), а в абсолютном исчислении даже снизилась (с 2.105,8 до 2.081,8 тыс. человек).
Но, в отличие от пенсионера-1994, образцового "совка", для которого любая отличная от реального социализма система и жизнь отдельно от России была чистейшей химерой, выдумкой националистов, пенсионер нынешний идейно-нравственную девственность утратил. Он пожил на "переходном этапе", при этом пенсионер "младшего пенсионного возраста" в течение ряда лет трудился в новых условиях, определенная часть из них даже организовали собственное дело. Не всегда, что называется, от хорошей жизни и по велению души, главное — это был вполне адекватный ответ на вызов времени. Буржуазия как класс не сформировалась, но "сословие предпринимателей" (вместе с членами семей — около 300 тысяч человек) является наиболее активным в деле защиты своих интересов.
Поэтому есть все основания полагать, что пенсионеры-2006 на выборах голосовали не совсем так, как доложил президенту Центризбирком.
Ударники каптруда
В этом смысле интерес представляет структура занятости населения, которая за последние годы изменилась самым существенным образом.
Во-первых, в течение 90-х годов официальная численность занятых в экономике сократилась на 700 тысяч человек (с 5,1 до 4,4 млн.). Среди "потерянных" не только вышедшие на пенсию, не только официальные безработные, но в большинстве своем люди либо потерявшие официальную занятость, либо отказавшиеся от нее и избравшие для себя полную экономическую независимость от государства (это не имеющие лицензий ремесленники, строители, лица, легально или нелегально работающие в России и других странах).
В эту же группу входит многочисленный отряд социальных маргиналов, "портящих" криминальную статистику. Среди "потерянных" очень много молодых людей, которые никогда или практически никогда не имели регулярной занятости. Стали по существу безработными сразу же после окончания школы. Пока немного, но есть уже и такие, кто просто отказывается посещать школу, до которых не доходят руки ни родителей, ни школьной администрации, ни комиссий по делам несовершеннолетних. Они, что называется, забили болт на не сулящую перспектив "науку" и ведут свою тихую жизнь, не всегда "вегетарианскими" способами. Подтверждением может служить статистика безработицы, которая указывает на многочисленность этой категории среди официальных безработных. Но, полагаем, и данные госслужбы указывают только на верхушку айсберга — на самом деле ситуация еще хуже.
Занятость в промышленности снизилась на 800 тысяч человек (почти на 1/3), в сельском хозяйстве — почти вдвое (с 1 млн. до 580 тыс. человек). Выросла занятость в торговле, общественном питании, на транспорте, в сферах сервиса. Официальное признание получили такие нетрадиционные виды деятельности, как операции с недвижимостью.
Прежде все было колхозным или государственным. Ныне упразднен сам термин "колхозное", и на селе практически все считается акционерно-частным или фермерским. У нас порой настоящее отличается от прошлого чисто формально, но что касается занятости, сельское хозяйство выглядит самой "капитализированной" отраслью, уступая только торговле: более 70% работников сельского хозяйства трудятся на предприятиях негосударственной собственности (в торговле — более 80%). А самой социалистической отраслью (наделенной монопольным правом, которое она стремится капитализировать) является жилищно-коммунальное хозяйство, где практически нет негосударственных предприятий.
Физкультура, спорт, наука и научное обслуживание, здравоохранение, образование, культура и искусство — все в основном находится в руках государства. Поэтому "искусства для искусства" не может быть по определению, а творчество не может быть свободным. По крайней мере — профессиональным, понимаемым как занятие, дающее заработок независимо от государства. Разумеется, могут быть исключения, но нас интересует правило.
Литераторы, например, могут писать в стол или изыскивать возможности вне государственных структур. Но, как показал раскол в писательской среде (появление альтернативно-лояльного союза во главе с Чергинцом), многие предпочитают для собственного кормления испытанный способ обращения "перьев в штыки". Массовая культура, тиражируемая телевидением, откровенно кормящаяся от режима, в чем публику твердо убедила кампания "Голосуй ЗА!", не скрывает, что следует из заявлений ее "лучших представителей", — самого факта полного перехода на госсодержание, похоже, не испытав ни малейших колебаний.
Лидеры мнений
Занятость в территориальном разрезе распределяется так: в городских поселениях трудятся 77% от общего числа работников, в сельских — 23%.
Структура занятости в городах чрезвычайно сложная, в организационном отношении достаточно аморфная. В деревне вроде бы все на виду, все жестко встроены в иерархическую систему "начальник — подчиненный", но недаром говорят: природа любит скрываться. Поэтому очень часто роль фактического лидера мнений исполняют не те, кому это официально предписано.
В сельской местности 54% занятых трудятся в сельском хозяйстве, вторая по удельному весу группа — работники образования (около 12%), третья — работники здравоохранения и соцобеспечения (около 5%). Представители этих "сервисных" профессий могут быть названы лидерами "сельских мнений", они имеют возможность влиять и на молодых, и на старых. Но именно из этой среды формируется костяк избирательных комиссий, обеспечивающих, надо полагать, нужные результаты выборов.
По этому поводу следует сделать оговорку, которая понадобится нам немного ниже: данные многочисленных опросов, согласно которым значительная часть городских и сельских избирателей сомневается в объективности выборов и даже уверена в заданности их результатов, давно стали феноменом массового сознания.
Однако это обстоятельство слабо учитывается в политической деятельности оппозиционных партий. В частности, ультраконсерватизм, в более точном понимании — деятельную лояльность существующей власти со стороны сельской интеллигенции можно объяснить полным отсутствием для нее всякой положительной альтернативы: если даже я выступлю против, то все равно никто меня не поддержит.
Примерно так же ведут себя и избиратели. Странным образом оппозиционные политики до сих пор никак не воспринимают то обстоятельство, что в сельской местности избирательная активность нижайшая, агитация и пропаганда со стороны власти — минимальная, люди не ходят на участки — бюллетени им приносят, если сочтут нужным. А нет — сами заполняют.
Собственно, от политиков требуется только одно — чтобы они наконец занялись политикой. В частности, необходимо "накрыть" сельские участки, где на самом деле творятся псевдовыборы. В противном случае вновь придется сетовать не "несознательность" сельских пенсионеров, поддерживающих существующую власть вопреки собственным неосознанным интересам.
Миф о поголовной поддержке А. Лукашенко пенсионерами, особенно сельскими, оказался очень живучим. Но, как показывает практика, за последние годы на видные роли в государстве вышло поколение молодых прагматиков, готовых поддержать любую власть и, по обстоятельствам, поддерживающих существующую. Их установки определяются тем, что можно назвать (по фон Тирпицу) позицией разумного риска: если власть откажется дать им столько, сколько необходимо, то положение самой власти станет уязвимым со стороны оппозиции.
Ввиду ускоренных темпов урбанизации большинство белорусских горожан были таковыми в первом поколении. Поэтому их и называли "сеном на асфальте". Собственно, жили они на два дома: на выходные уезжали в деревню, помогали родителям по хозяйству, получая от этого дополнительный доход, позволявший даже приобретать кооперативные квартиры, мебель и иные "предметы роскоши". Ныне ситуация иная: деревня перестала к себе притягивать, потому что оскудела, а воспроизводство городского населения с середины 70-х гг. в возрастающей степени осуществляется на городской почве. И теперь это уже не столько сено на асфальте, сколько трава, пробивающая асфальт.
Если понимать анатомию общества как структуру функционально связанных между собой органов (социальных групп), то следует признать: "анатомически" Беларусь принципиально изменилась. Следовательно, изменилась и ее судьба. Сиюминутные реалии пока еще не воспринимаются как атавизмы, но все больше мешают нормальному развитию организма. Все это надо учитывать социальным писателям, но в еще большей мере — политикам, если они хотят не играть в политику, а заниматься ей.
Обсудить новость на Форуме